Азат Гайнутдинов: «Освободившемуся заключенному главное – зацепиться за нормальную жизнь»

Азат Гайнутдинов: «Мы рассматриваем возможность предложить депутатам Госсовета обратиться с законодательной инициативой — обязать крупные предприятия РТ выделять квоты для лиц, которые освободились из мест лишения свободы, по аналогии с инвалидами»

«ОКОЛО 40 - 50 ПРОЦЕНТОВ ОСВОБОДИВШИХСЯ ВОЗВРАЩАЮТСЯ В МЕСТА ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ»

— Азат Галимзянович, расскажите, как строится работа вашего центра?

— Мы помогаем устроиться отбывшим наказание в местах лишения свободы. Сегодня, по статистике, 24 процента бывших заключенных имеют вторую судимость, а 21 процент — третью и более. То есть если человек попал в этот круг, вырваться из него сложно. Вышел человек после 10 - 15 лет колонии — и куда он пойдет? Кто его ждет? Официально трудоустроиться невозможно — с волчьим билетом на работу не берут. А если неофициально, то заработная плата очень низкая или ее вовсе не заплатят, обманут. Бывает, что у отсидевшего нет прописки, и тогда в центре занятости с ним даже разговаривать не будут. Если же он отсидел большой срок, то родственники его уже не ждут и домой могут просто не пустить. Человек от безысходности либо опять идет в ту маргинальную среду с наркотиками и алкоголем, либо совершает преступление, чтобы просто поесть и вернуться в места лишения свободы. Он знает, что там его по крайней мере накормят, дадут место для ночлега, он будет под крышей. Около 40 - 50 процентов освободившихся возвращаются в места лишения свободы!

Поэтому очень важно помочь освободившимся в первое время. Мы покупаем им одежду, продукты на две-три недели, на первое время снимаем квартиру, помогаем с трудоустройством. Снижение рецидива среди граждан, которые уже отбыли наказание, — это первая миссия нашего центра.

— И это действует?

— Действует. В ИК-19 сидят особо опасные рецидивисты с тяжелыми статьями вроде убийства. Когда мы разговаривали с ними перед освобождением, они признавались, что хотели бы остаться. Потому что им некуда идти, их никто не ждет, они знают, что не смогут устроиться на работу. Это с одной стороны. А с другой — они понимают, что мир изменился за те 10 - 15 лет и даже больше, пока их не было. Если честно, некоторые от машин шарахаются, не представляют, что такое интернет. Но мы смотрим по практике нашего центра — человеку надо помочь всего лишь первые два-три месяца, купить самое необходимое, поддержать, трудоустроить. Дальше он сам. Вот недавно звонил начальник одного бывшего осужденного Рустема, хвалил, говорит, что тот отличный работник. А этот Рустем отсидел 10 лет, как освободился, пришел к нам, говорит: если вернусь в деревню, сопьюсь от безделья. Мы ему квартиру сняли на первое время, помогли с трудоустройством. Сейчас он работает, девушку нашел, планирует к ней переехать.

Или Рафаэль абый. Ему сейчас за 60, он 34 года сидел. Это даже представить сложно, насколько тяжело таким людям начинать жить на свободе, фактически с нуля. Но он трудоустроился, познакомился со спутницей, она живет в соседнем с Казанью районе. Купил ей Matiz, теперь она его забирает в пятницу вечером из города, в воскресенье привозит обратно на работу. Если у человека есть желание, он будет цепляться обеими руками за нормальную человеческую жизнь. Важно только поддержать в определенный момент.

— Вы работаете со всеми осужденными?

— В год в республике освобождаются около 5 тысяч человек, но многих дома ждут, многие сохранили социальные связи и, если были осуждены на небольшой срок, иногда могут вернуться на прежнее место работы. Наш центр помогает тем, кто отсидели долгий срок, у кого нет прописки, кто не имеет родственных связей — мама умерла, жена бросила или нет знакомых, через которых можно устроиться на работу.

Например, Рустем из Тетюшского района был осужден еще в СССР, его мама переехала из Узбекистана, стала гражданкой Российской Федерации, а он — ни там, ни тут. У него только паспорт СССР — страны, которой уж больше как 20 лет нет. Нужна замена документа, оказалось, что это большая проблема. Или Алексей, который отсидел полжизни, освободился. Несколько раз мы его кодировали, он пропадал куда-то, и в один из таких периодов сотрудники полиции попросили его сына опознать найденный обезображенный труп. Одежда оказалась похожей, и сын признал его. Оказалось, ошибка — этот Алексей через некоторое время вернулся живым и невредимым. Но теперь по документам он мертвый. Так его, бедолагу, теперь даже посадить невозможно — человека-то официально нет. Конечно, это потенциальный рецидивист.

Кроме того, когда к нам обращаются, мы смотрим, чтобы осужденный работал в колонии. Там ведь есть разный контингент, если человек работал, значит, он сам хочет вернуться к нормальной жизни. Собственное желание очень важно.

— Вы им покупаете одежду, снимаете квартиру. Сколько у вас затраты составляют?

— На человека выходит в среднем 25 - 30 тысяч рублей на первое время. Около 15 тысяч — на квартиру, около 5 в зависимости от времени года — на одежду, обувь, еще 5 — на продукты.

ЗАВЕСТИ БИЗНЕС В КОЛОНИИ

— Вы сказали о первой миссии центра. Какая вторая?

— Завести на те производственные площадки, которые есть в исправительных колониях, бизнес-сообщество, обеспечить производство работой, найти заказы.

— Но бизнес, насколько известно, неохотно идет в колонии.

— Потому что с опаской относится к контингенту, и это понятно. Хочу сказать: если какой-то предприниматель хочет начать или уже начал сотрудничать с ИК, наш центр может сопровождать проект, помогать в различных вопросах, решении проблем. У нас есть доступ в промзоны, есть доверительные отношения с заключенными. И им нужна работа, и бизнес может выиграть от этого, и власти республики заинтересованы в продвижении — на одном из совещаний премьер-министр РТ Ильдар Халиков посетовал, что в прошлом году продажи изготовленной в колониях продукции снизились. То есть это взаимовыгодное сотрудничество, и наша цель — расширить его, укрепить. В этом вопросе мы сотрудничаем с УФСИН, руководство которого нас поддерживает.

Следом вытекает третья миссия — помочь осужденным получить те специальности, которые им помогут на свободе. Сейчас в колониях создали дистанционное образование, заключенный может закончить институт. Но даже если он его закончит, даже с дипломом устроиться потом на работу ему будет очень сложно. Мы хотим дать им ту специальность, которая востребована здесь и сейчас. Например, производство брусчатки, бордюров, блоков, перемычек, в сфере деревообработки — работа на пилораме, со срубами, резьбой, в швейном производстве — пошив спецодежды, на металлобазе — изготовление перил, ограждений, ворот и других изделий. Варианты есть. Также мы хотим открыть в учреждениях конкурентоспособные производства: пластиковых и деревянных окон, сэндвич-панелей и профнастила, есть еще проекты фермерских хозяйств по разведению уток. Вот это реально.

— В какие компании трудоустраиваете?

— В основном в те, где есть знакомые, которые знают, чем мы занимаемся, — на металлобазы, в столярные цеха, на стройплощадки. У нас у самих строительная компания. Кого можем, устраиваем к себе. Разные есть случаи. Вот трудоустроили к знакомым, которые занимаются вентиляцией, — они позвонили и говорят, что могут еще пару человек взять.

Недавно мы встречались с замминистра труда Татарстана Кларой Тазетдиновой, договорились сотрудничать. В какой форме — посмотрим, главное, что нас слышат и готовы поддержать.

— На какую зарплату они могут рассчитывать?

— Мы стараемся находить не меньше 20 тысяч. Бывает, что находим вариант, где платят в день 1 тысячу рублей, а если объект «горячий», не успевают со сдачей, там и до 1,5 тысяч рублей в день доходит. Зимой с крыш снег скидывают, грузчиками мебели устраиваем.

КОГДА УЗНАЮТ, ЧЕМ ЗАНИМАЕМСЯ, ДЕЛАЮТ СКИДКИ ИЛИ ВОВСЕ ДЕНЕГ НЕ БЕРУТ

— Какие планы по развитию центра?

— Хотим помощь сделать более эффективной. Мы обратились в государственные муниципальные органы с просьбой выделить землю в черте города, хотим построить общежитие, где бы мы могли давать ребятам временный приют до 6 месяцев и временную регистрацию для трудоустройства. Вложенные деньги они, допустим, в месяц по 1 тысяче рублей возвращали бы после того, как уcтроились. И эти средства можно было бы пустить уже на адаптацию новых освободившихся. В планах есть идея завести свое фермерское хозяйство в районе и самих себя обеспечивать продуктами — картошку выращивать, держать коров, бычков. Среди освободившихся много тех, кто умеет и любит на земле работать.

Сейчас, по сути, такая взаимопомощь и получается. Риелторы нам помогают снимать квартиры, не взимая с нас комиссионные, только оплату квартиры. Мы печатали буклеты, и владелец рекламной компании, узнав, чем мы занимаемся, тоже денег не взял — оказалось, сам бывший судимый. На рынках, когда покупаем одежду и продукты, нам делают скидки. Недавно позвонила незнакомая пожилая женщина, сказала, что может предоставить свою квартиру для временного проживания. Видимо, тоже столкнулась с бедой. Мы не расспрашиваем, но за помощь, конечно, благодарны.

И в чем еще плюс общежития — перед глазами всегда положительный пример. Человек освободился, у него в жизни еще ничего не понятно, но он видит: вот, скажем, Иванов работает, удержался, семью хочет завести, у него все получается, значит, я тоже смогу. Это очень важно.

— Наверняка многие срываются.

— Есть такое. Недавно позвонил один такой, протрезвел, извинялся. Мы его несколько раз кодировали, на работу устраивали, но все равно... Мы же здесь ни к чему не принуждаем, в голову ни к кому не лезем. Если люди захотели нормальной жизни, если сами выбрали этот путь, то мы даем им шанс, подсказываем, поддерживаем в особенно трудный период. Если вернуться к вопросу о рецидивах, у нас тех, кто потом опять встает на сколький путь, гораздо меньше, максимум процентов 5 - 10.

— Откуда вы берете средства, которые затем тратите на адаптацию бывших заключенных?

— Любая деятельность начинается с собственных вложений. Все финансовые расходы несет наша строительная компания «Казань Строй Комплект», она же отчасти трудоустраивает вновь обратившихся. Все наши сотрудники участвуют в реализации программы. По воле Всевышнего в одной команде собрались единомышленники.

— Вы владелец?

— Да. Вообще, с 2010 года я работал в строительной компании «Казань строй консорциум», руководитель которой мне очень помог, поддержал, там я набирался опыта. Кстати, там тоже отнеслись с понимаем к проблеме и сегодня принимают на работу освободившихся. В 2013 году я учредил уже собственную компанию «Казань Строй Комплект».

— Какой профиль у компании?

— Строим под ключ — наружные сети, благоустройство и прочее. Работали на нескольких объектах Духовного управления мусульман, провели полную реконструкцию мечети «Тынычлык». Проводим снос домов, работаем в частном секторе, на коттеджах. В работе сейчас строительство небольшого офисного центра, рынка стройматериалов. Как подсохнет, так начнем активные работы. На некоторых объектах заходим на субподряд.

ВСЕ КРАСИВО КАЗАЛОСЬ — МАШИНЫ, ДЕНЬГИ

— Расскажите о себе. Вы рассказываете о колониях так, как будто очень хорошо знаете систему изнутри.

— Да, мне эта тема знакома, я сам в свое время сидел. Вообще, я родился в Лаишевском районе, в 17 лет приехал в Казань, это был 1997 год, горячее время. Попал в уличную компанию. Все красиво казалось — машины, деньги... А очнулся уже в колонии, когда 12 лет дали.

— За что?

— По молодости избили человека. С ним, слава богу, все хорошо, но оформили как разбой, дали 12 лет строгого режима. Сидел в ИК-2. Мне часто задают вопрос, почему я начал этим заниматься. Но когда человек сталкивается с чем-то тяжелым в жизни — потерей близкого человека или, как я, потерей свободы, то он меняется. Мне тогда было 19 лет, и эти 12 лет были для меня вечностью, как будто я никогда больше не выйду на свободу. Это был ужас. И таких, как я, там очень много. Кто-то в молодости подрался и в пылу попал в висок — убийство, 15 лет. Судьба ломается в одно мгновение. Отсидит он — куда пойдет, кому он нужен? Родственникам? В лучшем случае мама с папой могут дождаться, если сами живы будут.

В колонии начал читать книги. Через год ушел на промзону, параллельно учился в ПТУ, получил три специальности — стропальщика, электросварщика, машиниста компрессорных установок. Там есть время подумать. Начал исламом интересоваться.

— То есть вам религия помогла?

— Да, это мне больше всего помогло и заставило взгляды на жизнь поменять. Потом уже начал работать. Я морально готовился к тому, что буду сидеть все 12 лет. Но затем Верховный суд РТ пересмотрел дело и сократил срок до 7 лет, а я вышел по УДО уже через 3 года 9 месяцев, отсидев с 2000 по 2004 год. Находясь там, человек дает обет, что ли, делать добро, быть полезным обществу. И получилось так, что инвалидами занимаются, мечетям, церквям помогают, детям, больным онкологией, деньги собирают. А бывшие осужденные никому не нужны.

— Вы помогаете только мусульманам?

— Религия в данном случае значения не имеет. Главное — судьба человека и его желание измениться. Один недавно обратился к нам, он был настоятелем церкви в колонии. К нам осужденные с доверием потому и относятся: представьте, если бы только мусульманами занимались.

Духовное управление мусульман РТ и Татарстанская митрополия нас поддержали, договорились работать вместе. Могу сказать, что муфтий республики Камиль Самигуллин и митрополит Анастасий и до нас посещали колонии, разговаривали с осужденными, они знают о проблеме не понаслышке.

— Сейчас, после освобождения, вы религиозный человек?

— После того как вышел, в 2004 году поступил в медресе «Тысячелетие» в Казани. Два года назад начал учиться в КГАСУ.

— Вы женаты?

— Женат, и у меня теперь большая семья — пятеро детей.

«Я понимаю, что могут быть подозрения, поэтому мы максимально открыты»

ВАЖНО ЗАЦЕПИТЬСЯ ЗА НОРМАЛЬНУЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ

— Скольким людям вы уже оказали помощь?

— Если скажу, что 80 человек, не ошибусь точно. Мы ведь занимаемся помощью уже более 8 лет, просто раньше это было не системно, а более адресно — когда ко мне кто-то обращался, я кого-то знал. Но в прошлом году мы зарегистрировали центр в минюсте РТ. Изначально все оргвопросы взял на себя Ренат Сафин — зампредседателя правления центра реабилитации и адаптации, сегодня он один из наших единомышленников. Открыли свой сайт и страничку «ВКонтакте».

— Как отреагировали на ваш центр в МВД, в прокуратуре? Все-таки вы работаете со специфическим контингентом.

— На самом деле, прежде чем зарегистрировать организацию, мы несколько месяцев встречались с представителями различных государственных структур, узнавали мнение, как они отнесутся, нужна ли такая организация. Если бы мне сказали, что не нужна, то я продолжил бы оказывать помощь на том уровне, на котором оказывал. Но я встретил понимание и в УФСИН, и в правоохранительных и государственных органах. Более того, мне сказали: работай системно. Могу сказать, что теперь свою работу мы ведем при полной поддержке государства. Мы обратились во все силовые ведомства, чтобы не было вопросов, кто и что. Я понимаю, что могут быть подозрения, поэтому мы максимально открыты. Сегодня в правление организации входят генерал-майор Александр Ильич Бородин, экс-начальник Казанского суворовского военного училища. Среди учредителей — Фархат Гумерович Галямов, полковник УФСИН, бывший начальник ИК-2, я как раз у него и отбывал наказание. От ФСБ у нас полковник Равиль Анварович Шакуров. Мы тесно сотрудничаем с аппаратом президента РТ, есть договор о совместной деятельности с УФСИН, которому мы благодарны за консультации и без которого проект, конечно же, не состоялся бы. В нашей команде есть доцент КФУ, член Общественной палаты РТ Вадим Козлов, с которым мы ездим по ИК, читаем лекции, занимаемся профориентацией.

— Сейчас вам какую-то помощь оказывают?

— Конечно. Простой пример — часто освободившимся необходимо ездить к своему участковому отмечаться, а график неудобный. Как быть, если надо приезжать каждый вторник в какой-то район к 14:00, а с работы никто отпускать не будет? Сейчас мы от имени организации просим перестроить график — и нам идут навстречу: либо переносят на вечер, либо на выходные. УФСИН разрешило посещать колонии. Государство нас слышит и в ответ на многие наши просьбы идет на уступки. В прошлом году в Общественной палате РТ мы провели круглый стол по адаптации заключенных. Скоро, 24 апреля, соберемся еще раз. На этот раз на круглый стол приглашен известный политический журналист, член Общественной палаты России Максим Шевченко. Он подтвердил свое участие.

Мы рассматриваем возможность предложить депутатам Госсовета обратиться с законодательной инициативой — обязать крупные предприятия РТ выделять квоты для лиц, которые освободились из мест лишения свободы, по аналогии с инвалидами. Знаю, что несколько регионов выходили с такими предложениями в федеральный центр, но пока ничего не вышло. Но почему бы и нет? Мы встречались недавно с депутатом Госсовета Николаем Рыбушкиным, он эту идею поддержал. По большому счету квота же будет небольшой. И не надо бояться. Те, кто прошел места лишения свободы, менее притязательны, их обеспечить работой не так уж и сложно. Кроме того, те требования, которые предъявляют простые рабочие, иногда завышены, а для бывших заключенных условия труда не играют такой большой роли. И требования по зарплате ниже, чем у других. Потому что им, повторю, важно другое — зацепиться за нормальную человеческую жизнь.