Я купил журнал «Корея» — там тоже хорошо.

Егор Летов. «Все идет по плану»

«ЛЕВЫЙ ЗАПОВЕДНИК»

История корейского вопроса берет свое начало в 1954 году, после, скажем так, завершившейся вничью Корейской войны и окончательного закрепления разделения ранее единой Кореи по 38-й параллели История корейского вопроса берет свое начало в 1954 году, после, скажем так, завершившейся вничью Корейской войны и окончательного закрепления разделения ранее единой Кореи по 38-й параллели

Некоторое время назад Корейская Народно-Демократическая Республика (КНДР, она же Северная Корея) заняла прочное место в новостном потоке. Причина проста и в каком-то смысле привычна — это ракетно-ядерная программа КНДР, вызывающая изрядное раздражение США, Республики Корея и Японии. Надо, впрочем, отметить, что ранее политику «контролируемой истерики» была склонна вести именно что КНДР, а сейчас эта сомнительная честь принадлежит США, но в целом околовоенная ситуация не выходит из привычных рамок. Продолжаются демонстрация мускулов и бряцание оружием, обе стороны проводят учения, призванные показать вероятному противнику свою мощь и готовность ее применить по назначению. В общем, пока ничего экстраординарного, хотя нормальной эту ситуацию тоже назвать нельзя.

Интересен в данном случае другой аспект. Все привыкли к тому, что КНДР — «левый заповедник» с полностью огосударствленной экономикой (государственно-монополистическим капитализмом) и нищим и голодным населением, которое, однако, характеризуется довольно низкой дифференциацией по доходам, что резко сокращает почву для недовольства и брожений. Так действительно было некоторое время назад, но в последние годы ситуация в стране довольно заметно меняется. Именно что рассмотрению текущего экономического состояния КНДР и будет посвящен данный материал.

Как известно, история корейского вопроса берет свое начало в 1954 году, после, скажем так, завершившейся вничью Корейской войны и окончательного закрепления разделения ранее единой Кореи по 38-й параллели. Республика Корея (Южная Корея), оказавшись один на один с внешним миром и не желая иметь ничего общего с социалистическим Севером, пошла по стопам Японии, встав, пусть и позже, на тот же самый инвестиционный путь развития. Север же занялся построением своей экономики, сделанной по лекалам господствующей идеологии — идей чучхе. С учетом того, что «чучхе» можно перевести как «сам себе хозяин» или «опора на свои силы», можно понять, какая именно экономика стала получаться у КНДР — банальная автаркия, причем практически чистая, с низкой долей внешней торговли.

«В ПАЙКЕ БЫЛО МЯСО 4 РАЗА В ГОД ПО ПОЛКИЛО»

Надо сказать, что сразу после разделения Кореи Север имел перед Югом изрядную фору. Дело в том, что в Корею в период ее нахождения под японским контролем (после аннексии в 1910 году) шли весьма серьезные японские инвестиции, но консолидировались они в основном в северной части страны. Инфраструктурные инвестиции распределялись более-менее равномерно, но промышленность, построенная японцами, преобладала именно что на Севере. Причина этому, скорее всего, кроется в географии: юг Корейского полуострова куда более пригоден для аграрной деятельности, чем более холодный и гористый север. В итоге получилось то, что получилось: «на входе» Север был богаче и более развит по сравнению с Югом.

Эта ситуация довольно быстро стала меняться. На рубеже 50–60-х годов лидер Республики Корея генерал Пак Чон Хи развил на высшем посту активную деятельность. Он старательно налаживал отношения с США, Германией и Японией — последнее привело к протестам населения, но японские технологии и японские капиталы были важнее. Самым же важным достижением было получение доступа к богатым рынкам сбыта, в первую очередь американским, — южнокорейская продукция, которая была дешевле своих аналогов, производимых на местах, оказывалась более конкурентоспособной. Деньги потекли в страну. Кроме того, в обмен на поддержку США во Вьетнамской войне РК получила от США десятки миллиардов долларов в виде грантов, займов, субсидий, передачи технологий, предоставленных администрациями Джонсона и Никсона. Тем временем капсулировавшийся Север старательно опирался на собственные силы, преодолевая препоны относительно небольшого рынка сбыта (и сопутствующей этому дороговизны всего спектра товаров) и жестких бюрократических издержек государственно-монополистического капитализма.

Итог был понятен. В 1957 году в КНДР начался переход на карточки, а к концу 60-х карточная система стала тотальной. Помимо этого, был введен запрет на торговлю зерновыми (а именно они составляли основной рацион граждан КНДР — в пайке было мясо 4 раза в год по полкило, а яйца предполагались к потреблению по две штуки в месяц) на частных рынках, а к началу 70-х годов магазинная торговля как таковая попросту умерла — сами магазины превратились в своего рода распределительные пункты. Частные рынки и личные подсобные хозяйства, впрочем, не прекращали свою жизнь никогда, но были жестко ограничены. Так, личный участок в городе мог составлять до 30 кв. м, а в деревне — до 100 кв. м (т. е. всего лишь одна «сотка»). Понятное дело, много на таких участках не произведешь, а то, что производилось, продавалось по совершенно запредельным ценам.

«ТОЛЬКО АМЕРИКАНЦЫ ПЕРЕДАЛИ КНДР ТОВАРОВ НА СУММУ БОЛЕЕ МИЛЛИАРДА ДОЛЛАРОВ»

С ценами, впрочем, вопрос отдельный. Вплоть до начала 90-х годов, когда пошла некоторая либерализация, экономика КНДР была очень сильно милитаризована. Статистики КНДР никакой тогда не давала (да и сейчас с ней есть известные сложности), так что получить точную информацию о бюджетах тех лет возможности нет, но в целом уровень военных расходов в бюджете КНДР был сравним с таковым у СССР времен Великой Отечественной. Понятно, расходы эти были совершенно непроизводительны, вооружение и военная техника предназначены, что характерно, для войны, в невоенное время они всего лишь поглощают ресурсы на производство и обслуживание. При этом государство, конечно же, платило гражданам, но в условиях нехватки товарной массы и государственного контроля над ценами это приводило к дефицитам, накоплению денег у населения и скрытой инфляции.

Экономические отношения с внешним миром также были малоуспешны. В середине 70-х годов КНДР объявила об ускорении и модернизации промышленности (параллельно урезав выдачу продуктов по карточкам) и набрала внешних долгов под это дело — кончилось оно дефолтом 1980 года; Южная Корея к этому моменту имела ВВП на душу уже примерно втрое выше, чем показатель КНДР. В 1984 году КНДР попыталась начать привлекать капитал, приняв закон о совместных предприятиях, но толку с этого не было. Затем, уже к концу 80-х годов, последовало еще одно сокращение пайков, а примерно к 1992 году (к этому моменту КНДР успела открыть одну свободную экономическую зону (СЭЗ) в городе Чхонджин на северо-востоке страны) начались заметные перебои с продовольствием. Карточная система начала давать сбои.

Добили ее окончательно природные катастрофы 1996 года. Дело в том, что для выдачи норм по карточкам КНДР было необходимо иметь примерно 5,5 млн. тонн зерновых в год, а реально Северная Корея в худшие годы, во второй половине 90-х годов, собирала примерно на треть меньше. Примерно с 1995 года хроническое недоедание начало превращаться в массовый голод, длившийся около трех лет и приведший к смерти ориентировочно 600–900 тыс. человек (признанная оценка КНДР — 250 тыс., оценка ООН — 2 млн.), что весьма существенно для страны с населением немногим более 20 миллионов. Основатель и бессменный глава КНДР товарищ Ким Ир Сен этого, впрочем, уже не увидел — он умер в 1994 году. Спасали Северную Корею, можно сказать, всем миром. Только американцы передали КНДР товаров на сумму более миллиарда долларов, в помощи жертвам гуманитарной катастрофы поучаствовали и другие страны.

«В КНДР РЕЗКО ВЫРОСЛО ТЕПЛИЧНОЕ ПРОИЗВОДСТВО ОВОЩЕЙ И ЯГОД»

Ким Ир Сену наследовал его сын Ким Чен Ир — и голод оказался, по сути, первым вызовом, с которым ему пришлось столкнуться. После того как с ним удалось справиться, гайки пришлось ослабить. Народ это моментально учуял, и в КНДР начал возникать малый низовой капитализм. Крестьяне, набравшись храбрости, стали обрабатывать больше земли, нежели эта несчастная «сотка». В городах стали формироваться рассеянные мануфактуры. Стала расти трансграничная контрабанда, при этом то же самое низовое чиновничество, ранее жестко державшее ситуацию в кулаке, стало смотреть на это сквозь пальцы. Дело в том, что голод очень сильно повлиял на мировоззрение именно что этого слоя граждан, ведь низовой чиновник — такой же подневольный, и от голода он страдает точно так же, как и рабочий, он не имеет преимуществ при распределении. Соответственно, резко выросла коррупция, точнее, паразитизм со стороны чиновничества. Паразитизм этот, впрочем, был вполне вменяем — низовые чиновники поняли, от кого они зависят больше, и совершенно не стремились гнобить своих кормильцев. Наконец, началось отходничество сезонных рабочих в Китай: к середине нулевых около 200 тыс. северокорейских рабочих на полупостоянной основе работали в КНР.

Процесс «первичного накопления капитала по-северокорейски» неспешно продолжался до конца 2011 года, когда на тот свет откочевал уже Ким Чен Ир. Наследовал ему его третий сын Ким Чен Ын, который, трезво оценив ситуацию, взялся за дело официального реформирования экономики КНДР. Судя по всему, он осознал, что загнать обратно капиталистического джинна и вернуться к государственно-монополистическому капитализму уже не получится, поскольку экономика этого просто не выдержит, и, руководствуясь мудрым принципом «не можешь остановить процесс — возглавь его», занялся именно этим.

Реформы в Северной Корее начались, как и можно было предположить, с сельского хозяйства, которое в 2013 году в основном перевели на семейный подряд. Раньше крестьяне работали за фиксированные пайки, а теперь — за 30% урожая. Результатом стали рекордные урожаи 2013 и 2014 годов, благодаря которым КНДР впервые за четверть века приблизилась к уровню самообеспечения продовольствием. Еще через год к трем существовавшим ранее СЭЗ добавились еще два десятка — впрочем, эффективность их оставляет желать лучшего, чему виной политические риски. В результате принятых мер ситуация в КНДР стала сравнимой с таковой в Китае образца примерно 1984 года, аккурат в той фазе реформ Дэн Сяопина, когда сельское хозяйство уже зажило по новым рыночным правилам и угроза голода отступила. Как пример — последние год-два в КНДР резко выросло тепличное производство овощей и ягод, а главным продуктом стала, как и в Южной Корее, зимняя клубника, производство которой резко выросло, а цены закономерно пошли вниз. Что забавно — новая система налогообложения таких семейных хозяйств устроена весьма грамотно, но упоминать об этом в местной прессе строжайше запрещено.

Если же продолжить исторические аналогии, то можно предположить, что в скором времени Ким Чен Ыну придется решать те же проблемы, что стояли и перед китайской элитой в конце 80-х годов. Сводятся они, впрочем, к одной — к сохранению власти. Китай сделал это по итогам гражданской мини-войны в 1989 году, заключив с социумом негласный договор «мы не мешаем вам зарабатывать, вы не мешаете нам править и слегка воровать, а вместе мы действуем на благо великой страны». Если у него это получится, то КНДР имеет все шансы превратиться (на какое-то время) в очередного «азиатского тигренка». Резервуары дешевой рабочей силы для инвестиционного пути развития там для этого вполне есть.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции