Максим Салаев, «Барс»: «Если бы сейчас был выбор, я не открыл бы обувную фабрику»

Максим Салаев: «Примерно года за два до крушения Татфондбанка меня пригласили в Москву. Но там не сложилось, получилось не совсем то, что обещали, и я вернулся в Казань. И так как занимался продажей обуви, то решил сам заняться ею» Фото: Алексей Белкин

«ПРИ ТАТФОНДБАНКЕ ЗАНИМАЛСЯ ПРОДАЖЕЙ ОБУВИ — ВОТ И РЕШИЛ ОТКРЫТЬ ПРОИЗВОДСТВЕННУЮ КОМПАНИЮ»

— Максим Вячеславович, как вы пришли в обувной бизнес? 

— Я работал в финансово-промышленной группе в Татфондбанке, возглавлял одну из компаний, которая занималась легкой промышленностью, — «Одус» (закрылась вместе с указанным банком). Компания работала с Кукморским валяльно-войлочным комбинатом, обувной фабрикой «Спартак», Шеморданской швейной фабрикой и так далее. Этими предприятиями занимался в системе Татфондбанка — помогал с продажей и продвижением данной продукции. 

Примерно года за два до крушения Татфондбанка меня пригласили в Москву. Но там не сложилось, получилось не совсем то, что обещали, и я вернулся в Казань. И так как занимался продажей обуви, то решил сам заняться ею. 

А вообще, у меня первое образование — инженер-химик технолог, окончил КХТИ, но так уж вышло, что ни разу не работал по специальности. Затем окончил экономфак КГУ и получил степень MBA. 

— А чем именно занималась ваша компания при Татфондбанке?

— Она продвигала стороннюю продукцию, помогала. Раньше же не на всех предприятиях была система маркетинга. Просто выкупали часть продукции, добавляли наценку и уже сами реализовывали.  

— Полученный в «Одусе» опыт вы сейчас активно применяете?

— Это совершенно разные должности. Никогда не думал, что в производстве так сложно: считал, что оно проще. 

— Помимо вас, учредителями обувной фабрики являются Сергей Степанов и Михаил Шипулин (Салаеву, Степанову и Шипулину принадлежит по 33,3% ООО). Какую роль они играют в бизнесе?

— Они учредители, мои друзья и партнеры. Полностью руководство в «Барсе» осуществляю я. 

«Производство — это очень тяжело, и если у меня за день не было никаких происшествий или проблем, то мне просто о них не доложили» Фото предоставлено ООО «Обувная компания „Барс“»

 «ЕСЛИ БЫ У МЕНЯ БЫЛ ВЫБОР, ТО Я НЕ ОТКРЫЛ бы ФАБРИКУ»

— В 2018 году вы открыли обувную фабрику в ТОСЭР Чистополя, производите спецобувь: сапоги, ботинки, берцы из натуральной кожи и заменителей. Почему? Потому что занимались продажей обуви и увидели рыночные перспективы?

— В облаках летал, думал, что такое проще всего. Если бы у меня сейчас имелся выбор, то я не открыл бы фабрику. Производство — это очень тяжело, и если у меня за день не было никаких происшествий или проблем, то мне просто о них не доложили. 

— А что происходит?

— Всякое. Например, что-либо сломалось, комплектующие задержали и много всего…

— Варианты открыть другое производство, а не обувную фабрику, не рассматривали?

— Вообще нет.

— Почему именно в Чистополе?

— У нас было два варианта — Зеленодольск и Чистополь. Второй вариант по условиям понравился больше. Здесь стоимость электричества ниже плюс удачное расположение. В Зеленодольске участок для организации предоставляют около кольцевой автодороги с неудобными подъездными путями. Народ на работу надо возить либо из Зеленодольска, либо из Казани. А в Чистополе мы находимся на окраине города, где пивзавод, то есть удобное местоположение.

К тому же у нас сформировались очень хорошие отношения с местной администрацией. Глава района, Дмитрий Иванов, готов всегда нам помочь, ответить на любой вопрос. И если он может какую-то проблему решить, то он это делает. Так что я не жалею, что мы выбрали Чистополь.

«У нас постоянно что-то обновляется, достаточно часто берем займы для развития бизнеса» Фото предоставлено ООО «Обувная компания „Барс“»

«ФРП — ОЧЕНЬ НЕПОВОРОТЛИВАЯ МАШИНА, ОТ НИХ БЫЛА НЕ ПОМОЩЬ, А НАОБОРОТ»

— Объясните, пожалуйста, нашим читателям, в чем именно уникальность ТОСЭРов?

— Они хороши прежде всего налоговыми льготами. У нас ставки 7 процентов на зарплату и 5 процентов — налог на прибыль. И, опять же, цены на электричество, у нас все-таки энергоемкое производство. Например, в Зеленодольске предлагают 5,5 рубля за киловатт с НДС, а у нас около 4 рублей. Получается, в год экономия примерно в 500 тысяч рублей. 

— Были ли какие-то трудности при подаче заявки в ТОСЭР? И как вообще подобное происходит?

— Все прошло довольно гладко. Прежде чем подать заявку, готовится бизнес-план. Есть специальная организация для этого — «Инвестпроекты Татарстана», которая берет определенные деньги за свои услуги. Мы к ним пришли, они для нас подготовили бизнес-план для вхождения в ТОСЭР — скомпоновали все данные, сделали графики и так далее. Уже потом я презентовал и защитил свой бизнес-проект. Затем нам бесплатно выделили землю на 10 лет и впустили в ТОСЭР. 

— Ваша фабрика, как сообщалось, стоила 100 миллионов рублей. Из них 73 — займы от связанных организаций. Чьи это вливания?

— Деньги учредителей. Они занимаются своим бизнесом — у Степанова есть бизнес по изготовлению средств утилизации медицинских отходов — компания «Медком», а у Шипулина — сеть саун. Поэтому они и не лезут в «Барс» — у них есть свои сферы, каждый занимается своим делом. 

— Какие вложения еще ожидаются?

— У нас постоянно что-то обновляется, достаточно часто берем займы для развития бизнеса. Так, например, два года назад взяли заем на 45 миллиона у фонда развития промышленности. Правда, как оказалось, ФРП — это очень неповоротливая машина, и мы обязаны были у них спрашивать разрешения по любым действиям. Не могли приобрести новое оборудование или что-то еще. Отвечали нам в течение месяца. Так что это скорее не помощь, а наоборот. Данные 45 миллионов мы должны были вернуть к 2023 году, но закрыли заем заранее, лишь бы уйти от давления. Можно сказать, что ФРП мешает в развитии бизнеса.

— Вас предупреждали об этом, когда вы заявку на заем подавали?

— В условиях договора все прописано, однако я не особо понимал: мы срочно нуждались в деньгах. Думал, что окажется проще.

«Вообще, отличительная черта нашей компании — мы единственные, кто производит три вида обуви. Выпускают ЭВА и ПВХ или кожу и ПВХ, но, чтобы сразу и ЭВА, и ПВХ, и кожу, никто не делает, кроме нас» Фото: Алексей Белкин

«В КАЗАХСТАНЕ НАШУ ОБУВЬ УЖЕ ПЫТАЮТСЯ ПОДДЕЛАТЬ»

— Был ли у вас какой-то пример для развития перед открытием? 

— Мы, конечно, следили за конкурентами и какие-то положительные вещи брали себе. Не скажу, что стремились быть похожими на какую-то одну успешную компанию, нет, брали все у разных организаций. Вообще, отличительная черта нашей компании — мы единственные, кто производит три вида обуви. Производят ЭВА и ПВХ или кожу и ПВХ, но, чтобы сразу и ЭВА, и ПВХ, и кожу, никто не делает, кроме нас. 

— Это было частью первоначальной стратегии или со временем пришло такое разнообразие?

— Изначально, да. Мы были нацелены сразу на средний ценовой сегмент, и поэтому и вошли на рынок с тремя видами обуви. 

— Три вида обуви — это сколько моделей?

— Очень много, более ста.  

— А почему вы выбрали название «Барс»?

— Наименование вообще придумать очень тяжело. Вариантов много было, а потом остановились на «Барсе». Это символ Татарстана, он узнаваем. Все знают о команде «Ак Барс», вот и наш бренд тоже перекликается. 

— Проблем с торговыми марками не имелось?

— Нет. Сейчас регистрируем торговую марку «Обувь „Барс“», так как ее уже пытаются подделать. Где-то в Казахстане делают точно такую же обувь, как у нас, и на нее вешают подобные ярлыки. Об этом мы узнали случайно, нам просто из одной компании прислали сообщение.

— Судов еще не было?

— Нет, у нас же нет торговой марки. Если в следующий раз поймаем, то станем судиться. Надо опередить других, иначе они опередят нас. Люди иногда просто из вредности регистрируют торговые марки, не пользуясь ими впоследствии. Сейчас данный вопрос прорабатываем с фондом поддержки предпринимательства, у них такая услуга есть. 

— С ФПП трудностей не было таких, как с ФРП?

— Нет, они в прошлом году нам помогли с выставкой, а в этом — с сертификацией одного изделия. Вообще, работа с такими госмашинами накладывает дополнительные издержки, и нужны люди — у меня в бухгалтерии пять человек работают. Главбух занимается налоговой, экономист 50 процентов времени работал на ФРП, ФПП и так далее. Чем меньше предприятие, тем сложнее контактировать с такими организациями, ведь бывает так, что один человек и управляет, и считает. 

«У нас разная обувь, и у них разная себестоимость и продажная стоимость — от 200 до 2 тысяч рублей. Про прибыль я не могу сказать, но в целом маржинальность 20–25 процентов» Фото: Алексей Белкин

 «РАНЬШЕ ОБУВЬ ИЗ КИТАЯ ВЕЗЛИ СОСТАВАМИ, СЕЙЧАС — ВАГОНАМИ»

— Сейчас у вас 100 сотрудников, а сколько было два года назад, когда только все открылось?

— Человек 10. Пробовали пригласить специалистов из других предприятий, но я даже рад, что этого не произошло. Сами все научились делать. Мои люди теперь все умеют и знают. А если бы кого-то пригласили со стороны, то он бы у нас поработал, а потом дальше бы уехал.

— Оборудование вы откуда привезли?

— Все из-за рубежа. Оборудование для кожи у нас из Италии, для ПВХ и ЭВА — из Китая. Наверное, это можно было приобрести в России, однако китайские партнеры все делают не только для себя, но и для многих других стран. Они и итальянские коллеги производят оборудование для всего мира. Если бы в РФ делали подобное, то нам бы пришлось выходить на мировой рынок, но мы не смогли бы конкурировать с КНР. Интересно, что Китай же начинал с продажи обуви и одежды, а сейчас ушли в сегмент оборудования. Раньше обувь оттуда везли составами, а сейчас просто вагонами.

— А материал для обуви откуда завозите?

— Из совершенно разных мест — из Москвы, Кисловодска, Башкортостана. Из-за рубежа, например из Германии, заказываем термополиуретан — в России его не производят. У данного материала более высокий порог износа, чем у полиуретана. Через месяц мы планируем запустить линейку продукции на нитрильной резине, сейчас завершается ее сертификация. 

— Какая себестоимость у одной пары и какую прибыль она приносит?

— У нас разная обувь, и у них разная себестоимость и продажная стоимость — от 200 до 2 тысяч рублей. Про прибыль я не могу сказать, но в целом маржинальность 20–25 процентов. В обычных магазинах бизнесмены вообще делают наценку в 50 процентов, но и объемы различаются. Они должны продать 10 пар обуви, а мы — 300 тысяч. 

— А сколько в среднем стоит рабочая обувь?

— Примерно 1,3–1,4 тысячи рублей. Можно купить аналоги и за 900 рублей, однако их качество значительно уступает нашему.

— Сколько времени занимает производство одной пары?

— В день мы делаем ориентировочно две тысячи пар самой разной обуви. 

«Из крупных татарстанских игроков с нами плотно и постоянно работает КМПО. Когда открывали фабрику, думал, что все предприятия выстроятся в очередь, так как у нас в республике нет других производителей спецобуви» Фото предоставлено ООО «Обувная компания „Барс“»

«В КАЗАХСТАН ПРОДАеМ БОЛЬШЕ ОБУВИ, ЧЕМ В ТАТАРСТАН»

— Получается, что вы ориентируетесь на корпоративных клиентов?

— Мы работаем и с корпоративными клиентами, и с посредниками, которые перепродают продукцию. Нашу обувь покупают на Камчатке, в Архангельске, Владивостоке, на Сахалине, в Магадане, Мурманске, Калининграде — в общем, везде.

— А сколько всего у вас корпоративных клиентов?

— Больше тысячи, наверно.

— Как вы наладили с ними связь? Они сами на вас выходили или вы были инициатором?

— По-разному. Кто-то сейчас сам выходит, но в первое время мы предлагали клиентам нашу обувь. С некоторыми компаниями у нас имелись давние отношения, например с московской компанией «Сириус». А так в данный момент мы работаем с такими гигантами, как «Техноавиа», «Востоксервис» — это общероссийские монстры. 

— Для обувной компании что прибыльнее — работать с корпоративными клиентами или с массовым потребителем?

— Если честно, такого анализа не делали. Для меня все клиенты одинаковы. У корпоративных клиентов оплата идет 60–90 дней, что проблематично. Но они постоянные, с ними можно строить хоть какие-то, но планы. А фирмы-посредники нам говорят, что им нужна обувь вот прямо сейчас, и мы поставляем ее, они сразу же всё оплачивают. Вот только не знаем, что они будут делать завтра. Хорошо, что у нас появились партнеры, которые формируют заказы на год вперед. 

— С какими татарстанскими компаниями вы работаете?

— Из крупных игроков с нами плотно и постоянно работает КМПО. Когда открывали фабрику, думал, что все предприятия выстроятся в очередь, так как у нас в республике нет других производителей спецобуви. Но ничего подобного — мы продаем в Казахстан больше обуви, чем в Татарстане. Очень сложно пробить снабженца на месте, даже после недавних слов Минниханова (президент РТ на сентябрьском заседании «Татнефтехиминвест-холдинга» посоветовал татарстанским компаниям присмотреться к продукции «Барса» — прим. ред.)

— Почему?

— У них у всех есть свои поставщики, с которыми работают много лет. Перемены людям даются трудно.

— А после слов Минниханова хотя бы несколько клиентов новых появились?

— Единицы. Например, санаторий «Татэнерго» заказал у нас 10 пар обуви. Да, где-то кто-то среагировал, от ТАИФа до сих пор ждем ответа — письмо написали с предложением о встрече, но пока нет реакции.

Даже те компании, которые работают рядом с ТОСЭРом, не хотят у нас закупаться, говорят, что дорого. Одна соседняя компания заказала у кого-то обувь, но она развалилась через неделю. В данной компании работает муж моей сотрудницы, так она сама на свои деньги заказала у нас для него такие же ботинки, и он носит их уже полгода. 

— Ему не выдали замену?

— Нет, у таких компаний есть форма выдачи. Они закупили, отчитались и все. Это на оборонных предприятиях человеку выдадут замену, а на частных в таких ситуациях работникам приходится тратить свои деньги. 

Недавно у нас была поставка в компанию «Аэропорты регионов» (компания, управляющая 7 аэропортами в России — в Самаре, Нижнем Новгороде, Екатеринбурге, Ростове-на-Дону, Саратове, Новом Уренгое, Петропавловске-Камчатском, — прим. ред.). На тендеры мы заняли первое место с рейтингом в 95 баллов. Это же показательно. 

— У татарстанских компаний таких тендеров нет?

— Есть. Мы выиграли тендер в Зеленодольском заводе им. Горького, но там был гособоронзаказ. Смотрели и на качество продукции, и на цену, и на удобство. Но компании, проводящие торги сами (не по 273 и не по 44-ФЗ), как хотят, так и крутят. 

— Но ведь это рыночные условия — компании как хотят, так и тратят свои деньги.

— К сожалению, как раз не нерыночные условия! Обычно там все решает один человек, какой-нибудь снабженец. Как ему понравится, так он и сделает. Да, это не государственные деньги, но и не его собственные. 

«Если я начну заниматься массовой обувью, то мне нужно будет переделывать всю компанию, нужны совершенно другие люди и мышление» Фото предоставлено ООО «Обувная компания „Барс“»

«МАЛАХОВ ЗАБИРАЛСЯ В НАШЕЙ ОБУВИ НА ПЕРЕВАЛ ДЯТЛОВА»

— В какие регионы страны вы поставляете больше всего продукции?

— Такого анализа мы не проводили, скажу лишь, что мы продаем обувь по всей стране. Наверное, в Сибири и на Урале чуть больше продаж. За рубеж, помимо Казахстана, мы отгружаем в Беларусь. Но из-за пандемии, когда границы закрыли, у нас произошел небольшой спад. 

— То есть сложилась парадоксальная ситуация. Вы региональная компания, но выйти на федеральный рынок вам легче, чем закрепиться в регионе?

— Федеральный рынок намного больше, чем региональный, так что здесь нам намного проще закрепиться. Но я был уверен, что наши татарстанские компании выстроятся к нам в очередь. 

— У вас нет желания начать заниматься гражданской обувью?

— Нет (улыбается). Надо же будет следить за обувью, тенденциями, а это совершенно другой сектор. Для меня такая обувь — что-то далекое. Если я начну заниматься массовой обувью, то мне необходимо переделывать всю компанию, нужны совершенно другие люди и мышление.

— Выход на маркетплейсы вы не рассматривали?

— Там мы работаем через посредников, но здесь заявки небольшие. Да и наценку высокую делают. Такой цели, чтобы, например, Wildberries торговал нашей обувью, у нас нет. 

— Имелись ли какие-то уникальные и необычные заказы от клиентов?

— Не могу сразу так сказать, было ли что-то совсем эксклюзивное. Знаю, что Андрей Малахов со своей командой для одного эфира забирался на перевал Дятлова. 

— Но какую-то кастомизацию для клиентов вы предоставляете?

— Конечно. Например, цвета меняем. У нас машина, производящая обувь, заливает сразу нижний слой — термополиуретан и верхний из полиуретана. То есть мы можем цвет поменять мгновенно. Я могу сегодня желтый залить, завтра — зеленый, послезавтра — синий и так далее. Таких машин в России не так уж и много. 

Например, «Казаньоргсинтез» просит обувь с зелеными строчками. Но с ними пока тоже не работаем, до них сложно достучаться, хотя обувь, которую они носят, хуже, чем у нас, это я вам точно могу сказать, сам видел.

«Когда Песошин приезжал к нам в Чистополь, он сказал: «Как выйдете на миллиард оборота, я приеду еще раз». Вот наша следующая точка — это 1 миллиард рублей» Фото предоставлено ООО «Обувная компания „Барс“»

«КАК ТОЛЬКО ВЫШЛИ НА УРОВЕНЬ В 30 процентов ОТ ВОЗМОЖНОГО, ТО СТАЛИ ОКУПАТЬСЯ»

— Премьер РТ Алексей Песошин говорил, что у «Барса» есть стратегия до 2024-го. Расскажите, какой будет компания через 3,5 года?  

— Основная задача — это увеличение ассортиментной матрицы и объемов производства. В 2019-м мы произвели 300 тысяч пар обуви, но к началу ноября у нас уже выпущено 350 тысяч пар. Объем продаж также увеличился — в прошлом году было 130 миллионов, а сейчас уже 190. 

Вообще, когда Песошин приезжал к нам в Чистополь, он сказал: «Как выйдете на миллиард оборота, я приеду еще раз». Вот наша следующая точка — 1 миллиард рублей. Сейчас мы строим еще одно здание, планируем его открыть весной — и после этого наши мощности будут способны выйти на миллиард. Но не все зависит от мощностей, есть же еще сложности и с продажей.

— На каком проценте возможностей вы сейчас находитесь?

— Сегодня наш уровень примерно процентов 50 от возможного. У нас есть большой запас мощностей. 

— Какие у вас годовые затраты?

— Сложно так сразу сказать. Наверно, около 90 миллионов.

— Получается, что компания работает в плюс?

— Она всегда работала в плюс, кроме момента, когда мы запускались. Как вышли на уровень производства на 30 процентов от возможного, то уже стали окупаться. Но расходы, которые были необходимы для открытия компании, мы пока еще не покрыли. Сейчас у нас маржинальность около 20–25 процентов.

Опять же, мы постоянно растем, достигаем одного и тут же приступаем к другому. Те, кто этим занимаются, удивляются, не понимают, как мы такое сделали за два года. Говорят, что подобное невозможно.

— Почему они так считают?

— Потому что люди знают, что такое производство, особенно те, кто занимается обувью. Это очень тяжело. Еще раз скажу — если бы на самом первом этапе я знал, что меня ждет, то, наверное, не начал бы дело. Но раз приступил, то уже поздно — надо доделать. 

«Я такой человек — если начал какое-то дело, то доведу его до конца. Самое главное для меня — это решиться на первый шаг, а остальное я всегда доделаю» Фото: Алексей Белкин

«СПАРТАК» ЗАГНУЛСЯ, ПОТОМУ ЧТО НЕ СМОГ ПЕРЕСТРОИТЬСЯ»

— На встрече с Миннихановым вы заявили, что хотите стать лидером в РФ по спецобуви. Сейчас вы какое место занимаете в стране?

— В РТ — первое. В Поволжье, наверно, второе. В Чебоксарах есть компания «Яхтинг», которая нас опережает по объему производства кожаной обуви. По качеству я бы поспорил.

— Кто основные игроки в России?

— Их достаточно много. Есть компании, которые занимаются только перепродажей китайской обуви. Они под своей маркой заказывают обувь в Китае, а затем продают в РФ. Но из-за этого их не допускают до некоторых тендеров.

— Давайте поговорим о печальном — о фабрике «Спартак». На вас как-то повлиял крах компании?

— Никак не повлиял. Они делали гражданскую обувь, причем не только для Татарстана, но и для всей России, а мы специализированную, с ними не пересекались. «Спартак» — это советское производство, они и загнулись потому, что не смогли перестроиться. У них был слишком раздутый штат (около 400 человек — прим. ред.). У меня же 100 работников. Я встречался с людьми из «Спартака», и у них там имелась следующая картина: то, что у меня делает один человек, у них делали трое.

— А в сфере гражданской обуви какая конкуренция?

— Я не в курсе, не слежу за этим. По-моему, у нас в Татарстане подобным вообще не занимаются, кроме «Милены», но не уверен. Однако они для меня не конкуренты, поэтому вообще не знаю никаких подробностей. 

— Будете ли вы довольны, если в РТ появится еще один производитель спецобуви?

— Пусть рискнут, но у них просто не получится.

— Не справятся с трудностями?

— Да.

— Было ли у вас желание все прекратить и уйти в другую сферу деятельности?

— Нет. Я такой человек — если начал какое-то дело, то доведу его до конца. Самое главное для меня — это решиться на первый шаг, а остальное я всегда доделаю.

«КАК ТОЛЬКО ДОЛЛАР ДОРОЖАЕТ НА 10 процентов, МАТЕРИАЛЫ вырастают НА 15 процентов»

— Торговцы обуви жаловались, что на них очень негативно повлияла обязательная маркировка товара. Так ли это?

— Есть сложности — подобное добавило нам расходов. Например, закупка чипов. Но самая большая проблема заключается в том, что сама система до конца идеально не работает. Наше производство маркировка никак не остановит, но неопределенности решаются дополнительными расходами. 

— Говорят, что по данной причине увеличилась стоимость обуви. Вы же повысили цену?

— Цены на обувь увеличиваются даже не из-за маркировки, а из-за курса рубля. Непосредственно из-за этого мы цены не повысили, а так дополнительные расходы составляют порядка одного рубля на пару. Выходит, где-то 500 тысяч рублей в год, не считая оборудования, которые дополнительно стоит около 0,5 миллиона. Вроде бы один рубль на пару кажется небольшой суммой, но вот 500 тысяч смотрится совсем по-другому.

Для мелких продавцов и магазинчиков, конечно, это уже существенные расходы. Они купили оборудование за 100 тысяч рублей, а продают на 20–30 тысяч рублей в месяц. Многие же по указанной причине его так и не поставили. Для нас подобное дополнительная сложность, так как некоторые покупатели до сих пор не понимают, как работать с чипированием.

— Вы начали говорить про курс рубля. Почему он на вас повлиял?

— Очень сильно подорожало сырье. Почти все российские производители ориентируются на доллар. Как только он подорожал на 10 процентов, все материалы выросли на 15 процентов. Производители довольно быстро реагируют, буквально на следующий день. И если где-то цена не увеличилась, то скоро поднимется. Нас уже предупреждают: «Доллар видели? Извините, но мы до Нового года держим цену, потом повышаем». 

У нас считается, что если что-то произведено в России, то это никак не привязано к доллару. Нет, все привязано. Производители говорят: «Зачем мне продавать здесь, если я лучше все продам за границу, за доллары». Вот и все. 

— Вас как-то коснется отмена ЕНВД?

— Нет, меня это никак не касается. У нас очень мало клиентов среди маленьких магазинов, мы чаще работаем с крупными торговыми компаниями-посредниками. То есть они закупают у нас продукцию, а потом сами начинают магазинам раздавать. Потому что с каждым магазином нереально работать.

— Но ведь все равно из-за отмены ЕНВД эти маленькие магазины могут пострадать. И потом, как в домино, «падение» дойдет и до вас. 

— Может быть. Я пока об этом не думал, и возможно, таким образом это и нас затронет. Хотя обувь будут носить всегда, босиком же не походишь. Когда ты производишь обувь, то знаешь, что ты всегда ее будешь продавать. 

«СЕЙЧАС КЛИЕНТЫ ДОКУПАЮТ ТО, ЧТО НЕ МОГЛИ КУПИТЬ ВЕСНОЙ И ЛЕТОМ»

— Как на вашу компанию повлиял коронавирус?

— Был существенный спад продаж в Казахстане, но сейчас уже все восстановилось. На продажи вирус никак не влияет. Да, иногда болеют сотрудники, и, опять же, сложно сказать, чем, ведь сами понимаете, тесты не всегда правильно показывают результаты. Пока, слава богу, нас ковид сильно не зацепил. Заболевают люди, но по одному, эпидемии не было. У нас в компании 100 человек, и если заразятся хотя бы пять, то это уже существенные 5 процентов сотрудников.

— Чувствуете ли снижение покупательной способности у клиентов?

— Так было весной и летом, но сейчас нет. Наоборот, клиенты сейчас докупают, что ранее не могли приобрести.

— То есть вы вышли на уровень продаж, который был до коронавируса?

— Да. Как я уже говорил, уже продали на 50 тысяч пар обуви больше, чем за весь прошлый год. 

— Как работала компания во время самых трудных периодов эпидемии — весной и в начале лета?

— У нас тогда как раз имелся гособоронзаказ из Зеленодольска, так что никого не могли отправить в отпуск. Из-за данного заказа было разрешение на работу. Мы соблюдали все рекомендации, да и, во всяком случае, исходя из того, что я слышал, весной и летом эпидемиологическая ситуация выглядела много лучше, чем сейчас. У меня у самого много знакомых болеют.

— Потребовалась ли вам финансовая поддержка от государства?

— Конечно. Уровень продаж упал, и мы взяли льготный кредит, к сожалению, не помню сейчас, по какой программе. Нам дали порядка 7 миллионов, но в самые пиковые месяцы у нас ежемесячные затраты достигают 15 миллионов рублей.  

«Я лично считаю, что это не должно контролировать государство — если человек не хочет отдыхать, а желает работать, почему я должен отправлять его в отпуск?» Фото: Алексей Белкин

«КАК ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ ГОВОРИТЬ, ЧТО У НЕГО ВСе ПЛОХО, НО ПРИ ЭТОМ ОТДЫХАТЬ?»

— Расскажите, пожалуйста, о вашей семье и хобби.

— Прямо какого-то одного хобби нет. А так, и за грибами люблю ходить, и на рыбалку иногда. Дочка у меня недавно замуж вышла, сыну 13 лет, в школе учится. 

— Назовите, пожалуйста, три, на ваш взгляд, секрета успешного бизнеса?

— Самое главное — это любить свое дело. Затем — уважать людей, любого сотрудника, будь то грузчик или уборщица, уважать его как человека. Еще надо всегда ставить цели и их достигать. Мы вот так и идем: поставили одну цель и дошли до нее, поставили другую — и снова дошли и так далее. Поэтому и развиваемся быстро.

— Что вы можете пожелать бизнесменам, которые оказались в трудной ситуации?

— Держитесь. Как говорится, «денег нет, но вы держитесь».

Но главное — надо работать. Встречался с китайскими бизнесменами из ТОСЭРа в Нижнекамске, которые там металлом занимаются. Они говорят: «Мы работаем, пока у нас есть работа. А у вас люди в пятницу вечером уходят — и два дня выходных, отпуск — обязателен. У нас так не принято».

Я лично тоже считаю, что это не должно контролировать государство — если человек не хочет отдыхать, а желает работать, почему я должен отправлять его в отпуск? Я сам без выходных работаю, просто не понимаю, как человек может говорить, что у него все плохо, но при этом отдыхать?