Логика репертуарной политики театра им. Джалиля уже давно понятна только его руководству. Вот и текущий Нуриевский фестиваль, начавшийся с масштабной сказочной «Тысячи и одной ночи» от труппы из Владивостока, продолжился собственной премьерой… масштабной сказочной «Спящей красавицы», словно пожилые боссы ТАГТОиБ, не желая мириться с привычным течением жизни, предпочитают бегство от действительности, приглашая в этот мир эскапизма и благодарную публику. Шеф казанского балета, 70-летний Владимир Яковлев, с упоением рассказывает, что придумал для новой «Спящей…» танец Красной Шапочки и Серого волка. Балетный критик Айсылу Кадырова побывала на двух премьерных спектаклях и сравнила успехи местных кадров и приглашенных танцовщиков.
Новую редакцию «Спящей красавицы» (1890) представили на XXXIV Международном фестивале классического балета им. Нуриева
В дело пошло все самое нарядное, по-цирковому яркое
Новую редакцию «Спящей красавицы» (1890) представили на XXXIV Международном фестивале классического балета им. Нуриева. Команду постановщиков самого роскошного балетного сочинения двух зрелых гениев — 50-летнего Петра Чайковского и 72-летнего Мариуса Петипа — возглавил 70-летний шеф казанского балета Владимир Яковлев. Это его второе обращение к «Спящей…»: впервые он работал с хореографическим текстом знаменитой балетной сказки в 2003 году.
Как и во всех музыкальных театрах за пределами Санкт-Петербурга, «Спящую красавицу» одного только Петипа в Казани никогда не видели. Оригинал периодически менялся на своей родной сцене: после смерти балетмейстера «Спящую…» редактировали Федор Лопухов, Владимир Пономарев, Константин Сергеев. В эпоху СССР сформировался вобравший все изменения, своеобразный ленинградский образец этого балета, на него до сих пор ориентируются постановщики «шедевра Мариуса Петипа».
Ближе всех к «Спящей…» в версии Петипа подошел Сергей Вихарев: в 1999 году он первым в России реконструировал оригинал хореографического текста балета, расшифровав добытые из Гарвардского университета записи современника Петипа, режиссера Императорского балета Николая Сергеева. Исследование Вихарева воплотила на сцене труппа Мариинского театра, и это было поразительное зрелище: очевидцы с изумлением констатировали, что «скучно-академическим балетом „Спящая красавица“ была не всегда, такой она стала потом, на протяжении своей долгой жизни» (это слова выдающегося балетоведа Вадима Гаевского, цитирую по его книге «Дом Петипа» — прим. ред.).
В вихаревской «Спящей…» на сцене били настоящие фонтаны, фея Карабос с горбатой спиной «проваливалась» под землю, грандиозный Вальс цветов исполняли, как и задумывал Петипа, 72 человека… Для спектакля были восстановлены декорации и костюмы по эскизам директора Императорских театров Ивана Всеволожского. Он, кстати сказать, и придумал поставить по сказке Шарля Перро балет-феерию, который стал чуть ли не самым дорогостоящим спектаклем в дореволюционной России — на него ушла четверть годового бюджета всех Императорских театров.
На постановку новой казанской «Спящей…», и это сразу бросается в глаза, тоже не поскупились. Декорации Анатолия Нежного — величественные, залитые светом пространства роскошного дворца (в первом и третьем действии), акварельно-нежный осенний лес (во втором) — сменяют друг друга через вертикально опускающиеся и поднимающиеся занавесы-картины. Есть картина, похожая на старинный гобелен, есть с вышитой почти в натуральную величину резной дворцовой оградой.
Прелестный эффект происходит с гобеленом в самом начале спектакля: узоры «старинного» ковра под неожиданно дрожащими лучами желтого света (художник по свету — Сергей Шевченко) будто начинают подпрыгивать и танцевать. Длится такой визуальный аттракцион не больше трех секунд, но этого достаточно, чтобы вспомнить про замечания Мишеля Пастуро, французского исследователя семантики и метафизики цвета. Он сравнивал электрический свет, всегда относительно статичный, и «дышащий» свет от огня свечей. Объяснял, что в старину, когда темнело, источники освещения давали свет от огня: языки беспокойного пламени приводили в движение силуэты и цвета на образах и картинах, оживляли их, заставляли дрожать, делали динамическими. Для человека XXI века это редкость — увидеть такой эффект, пусть и искусственно созданный.
Костюмы для героев балета также придумал Нежный. Разноцветные бархат, атлас, парча, тюль, органза, перья, капрон, кружева, ярко переливающиеся на свету стеклянные бусины и камни, вышивка серебристыми и золотыми нитями — в дело пошло все самое нарядное, по-цирковому яркое.
Буйство красок начинается уже в первом акте: фея Сирени и ее свита танцуют в сиренево-фиолетовых пачках, фея Нежности — в розовой, фея Щедрости — в шоколадно-коричневой, фея Резвости — в зеленой, фея Смелости — в красной. Избыточно разукрашенным кажется наряд принцессы Авроры до свадьбы: нежно-розовый бархатный лиф и двухцветная пачка, белоснежная с лицевой стороны и белая с желтыми лучами по кругу — с изнаночной. В движении эти желтые лучи производят впечатление застарелых пятен грязи, принцесса из сказки мгновенно начинает казаться неряшливой и неопрятной.
На постановку новой казанской «Спящей…», и это сразу бросается в глаза, тоже не поскупились
От нелепого аксессуара в казанской «Спящей…» во второй вечер отказались все приглашенные солисты
В первый премьерный показ многие из ключевых персонажей балета — фея Сирени, принцесса Аврора, женихи принцессы, принц Дезире — танцевали в париках. Эти новенькие, чистенькие, аккуратненькие парички почему-то никого не красят: танцовщицы в них похожи на опереточных старушек, а танцовщики приобретают придурковатый вид. От нелепого аксессуара в казанской «Спящей…» во второй вечер отказались все приглашенные солисты — Мария Кочеткова из Английского национального балета (принцесса Аврора), Антонина Чапкина из Большого театра России (фея Сирени) и Артем Баньковский из Большого театра Республики Беларусь (принц Дезире). Визуальному образу спектакля это пошло только на пользу.
Своеобразно смотрится парик из рыжих и зеленых волос на голове злой феи Карабос. В спектакле Яковлева эту партию исполняет танцовщица на пуантах, а не танцовщик, как задумывал Петипа. В черно-зеленой пачке и в перчатках с накладными длинными ногтями, задиристая, с резкой пластикой — в какой-то момент начинает казаться, что новая яковлевская Карабос могла бы быть мамой татарского балетного Шурале.
В первый вечер фею Карабос исполняла Алина Штейнберг, во второй — Олеся Пичугина. Ни от одной нет ощущения опасности. Образ злых сил выразительно (и убедительно) создают не эти артистки, а свита Карабос — не указанные в программке танцовщики, изображающие суетливых диковинных существ с гигантскими птичьими головами.
Одна из самых гармоничных сцен нового балета — царство нереид в лесной картине
Для новой «Спящей…» г-н Яковлев самостоятельно сочинил два номера, это дуэты Белой кошечки и Кота в сапогах, Красной Шапочки и Серого волка. Наиболее удачный и комичный — первый. Артисты в кошачьих костюмах лежат на пышных диванчиках с золоченой отделкой. Их вывозят из-за кулис на сцену с таким почтением, будто это самые главные в театральном мире Кошечка и Кот. Ну а потом, как и у Петипа, они начинают выяснять отношения, шипеть друг на друга, фыркать, выпускать когти и гнуть спину. Видно практически сразу, что артистам (Ольге Алексеевой и Фаязу Валиахметову в первый вечер, Наталье Мурзиной и Илье Белову — во второй) в удовольствие исполнять эти партии.
Одна из самых гармоничных сцен нового балета — царство нереид в лесной картине. Артисткам женского кордебалета очень идут небесно-синие пачки с пышными рукавами и бриллиантовые тиары, правда, в таких костюмах они меньше всего похожи на сказочных нимф, — их скорее можно принять за оживших сувенирных кукол.
С нереидами могут конкурировать исполнители Вальса цветов: в версии Яковлева их — и взрослых танцовщиков, и учащихся хореографического училища — 40 человек.
Еще вчера царившая на сцене атмосфера сложного экзамена, когда все сосредоточены и зажаты, стала вдруг дружелюбной и праздничной
«Плавно» и «над головой» у Андреевой в этот раз не получалось
В первый фестивальный вечер, кроме вышколенных нереид (педагоги-репетиторы — Валентина Прокопова и Луиза Мухаметгалеева), свободой и красотой танца выделялись фея Сирени (Аманда Гомес) и принц Дезире (Вагнер Карвальо). По сравнению с ними все другие участники спектакля были чудовищно напряжены.
Порхающей бабочкой вылетела было на сцену Кристина Андреева (принцесса Аврора): красиво сверкала аккуратными стопами в отрывистых па де ша, ловко и игриво меняла ракурс тела… Энергии у балерины стало заметно меньше к началу адажио с четырьмя кавалерами (женихами принцессы). В этом каверзном эпизоде принцесса Аврора должна удержать равновесие, стоя на «пятачке» пуанта опорной ноги, вторую ногу подняв в позу аттитюд. При этом она поочередно подает руку своим кавалерам. Высший пилотаж — не сходя с пуанта, не заваливаясь и не шатаясь, плавно приподнимать руку над головой после каждого «рукопожатия» с женихом. «Плавно» и «над головой» у Андреевой в этот раз не получалось.
Медленные темпы оркестра (дирижер — Ренат Салаватов) в день первого показа «Спящей…» стали по-настоящему суровым испытанием для Александры Елагиной (принцесса Флорина) и Олега Ивенко (Голубая птица): безмятежный дуэт для виртуозов танца превратился в показательные мучения.
На второй премьерной «Спящей…» оркестр вышел из энергосберегающего режима, а партнером Елагиной стал Алессандро Каггеджи — легкий, гибкий и музыкальный, он в своих затяжных субресо словно замирал в воздухе.
Второй спектакль во многом оказался удачнее первого. Еще вчера царившая на сцене атмосфера сложного экзамена, когда все сосредоточены и зажаты, стала вдруг дружелюбной и праздничной. Вряд ли будет преувеличением думать, что не в последнюю очередь это заслуга приглашенных танцовщиков — Кочетковой, Чапкиной и Баньковского.
Особенно хороша была Кочеткова. Дивная балерина, одна из лучших в своем поколении. Миниатюрная, умная, думающая.
У антропологов, которые исследуют определения танца, в ходу необычный вопрос: что люди делают, когда танцуют? Ответы на него бывают разными: зарабатывают, сжигают калории, совершают ритуал, знакомятся — да что угодно можно делать, танцуя. Глядя на Кочеткову-Аврору, ответ на вопрос, что она делает, когда танцует, приходит самый очевидный: она живет. Она чувствует себя живой. Ее танец естествен, как чистое дыхание, и осознан — это редкость во все времена.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 25
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.