«Герман Дьяконов мне пояснил, чтобы Юшко не трогали. Его отсутствие – это устоявшаяся практика»

Почти пять часов ушло у адвокатов и гособвинителя (на фото) на то, чтобы допросить потерпевшего и свидетеля по делу временно отстраненного ректора КНИТУ-КХТИ Сергея Юшко Фото: Анастасия Гусева

«Нужен — значит нужен. Работать он нам не мешал»

Почти пять часов ушло у адвокатов и гособвинителя на то, чтобы допросить потерпевшего и свидетеля по делу временно отстраненного ректора КНИТУ-КХТИ Сергея Юшко. Еще несколько часов по просьбе адвокатов судья Руфина Газизова вскрывала и изучала вещдоки по делу, которые в суд доставили в обычных пакетах и коробках. В них были вузовские документы с 2004 по 2017 год — именно этот период фигурирует в предъявленном Юшко обвинении: экзаменационные ведомости, расчетные листы, табели учета времени, планы работы кафедр, рабочие программы. Все с визами Юшко, экс-ректора Германа Дьяконова и экс-проректора Александра Кочнева. В бездонных пакетах также нашли загранпаспорт Юшко и бумаги, изъятые во время обысков в технопарке «Идея».

Со стороны обвинения первым свидетелем в суде выступил директор вузовского института управления, автоматизации и информационных технологий (УАиИТ) Рустам Нургалиев, который с 2010 года был непосредственным начальником Юшко. О себе он рассказал, что родился в Башкирской АССР, ему 54 года и он по-прежнему работает в вузе, возглавляя все тот же институт. По данным на сайте вуза, Нургалиев также заведует кафедрой систем автоматизации и управления технологическими процессами.

«С Сергеем Владимировичем мы знакомы, если не изменяет память, с 1998 года», — начал рассказ Нургалиев. На тот момент, по его словам, Юшко был «докторантом». В 2003-м сам Нургалиев перешел на работу в КГУ (ныне КФУ) по совместительству, т. е. проводил лекции и в том вузе, и в другом. Приходилось изворачиваться, чтобы составлять расписание: час выделять на лекцию в КХТИ, потом бежать в КГУ, и наоборот. «Полностью» вернулся в КНИТУ-КХТИ он только в 2010 году и сразу возглавил институт. Юшко на тот момент уже был завкафедрой инженерной компьютерной графики и деканом факультета информационных технологий. Его деканат, вспоминал Нургалиев, должен был находиться в корпусе «Д» на Сибирском тракте. Сам Нургалиев там бывал нечасто, обычно он работал в корпусах «А», «Б», «В» и «О». «Пару раз я его точно там [в корпусах, где я бываю], видел. Где-то в конце года, когда обычно документы подписываются. Если год был выборным, то, конечно, уже побольше. Особенно в момент выборов, когда шла проверка кафедры, — продолжал рассказ Нургалиев. — Возможно, приходил на [свою] кафедру, я его там не контролировал».

Со стороны обвинения первым свидетелем в суде выступил директор вузовского института управления, автоматизации и информационных технологий (УАиИТ) Рустам Нургалиев, который с 2010 года был непосредственным начальником Юшко Фото: Анастасия Гусева

Вся «основная текущая работа» (ведомости, документы) факультета Юшко фактически находилась на факультете управления и автоматизации, который возглавлял Ренат Зарипов. Под «текущей работой» он понимал ведомости и документы, требующие срочной подписи — например, когда студент просит в недельный срок подписать разрешение на пересдачу экзамена и т. д. Такого рода документы обычно подписывал Зарипов, объяснил Нургалиев. Оба этих факультета работали в составе института, который и возглавлял Нургалиев.

«Это больше было связано с тем, что Сергей Владимирович трудился на другой работе. Поездки, разъезды…» — рассказал свидетель, подразумевая под «другой работой» Юшко руководство технопарком «Идея».

По словам Нургалиева, поначалу за срочными подписями сотрудники университета буквально бегали в «Идею» к Юшко (созванивались, выбирали время). А затем — по устному распоряжению экс-проректора Кочнева — эти документы стал подписывать Зарипов, другую часть — сам Нургалиев. «Была дана команда, — рассказал свидетель. — Письменно ее нет, она прозвучала устно. От Кочнева».

«У вас вопросов не возникало, почему так происходит [что Юшко не появляется на работе и документы подписывает его коллега]? Ректору не задавали?» — уточнил гособвинитель, старший помощник прокурора Казани Руслан Габитов.

«Вопрос 3 раза возникал такой, — согласился Нургалиев. — Первый раз — не знаю, по какой причине, — но поднял тогда вопрос покойный [проректор] Илнур Абдуллин. У ректора я спрашивал, Дьяконова Германа Сергеевича, ответ был такой: „Он нам нужен“. Второй раз, по-моему, вопрос поднимался в 2014 году. Была финансовая проверка, и там был задан вопрос: „Почему премиальная часть выплат деканам одинаковая, хотя на одном факультете под тысячу студентов, на другом — 20?“ Тогда тоже с Дьяконовым разговаривали, но как-то все ушло. И третий раз вопрос поднимался на административном совете, перед ученым советом: „Почему человек, которого мы не видим, избирается на должность декана?“ Тоже тогда было сказано: „Человек нужен, выполняет какую-то работу“», — казалось, слегка обиженно говорил Нургалиев, повернувшись лицом к прокурору и спиной к Юшко.

Получив такие ответы, Кочневу вопросы о том, почему он поручил расписываться за Юшко, уже не задавали — раз уж сам ректор Дьяконов выразил свое мнение. «Сказали, что нужен, — значит нужен. Основной момент — что работать он нам не мешает. А факультет и институт, в принципе, работают», — пожал плечами Нургалиев.

— Вы сами как можете оценить работу [Юшко]? — задал провокационный вопрос гособвинитель Габитов.

— Если считать по времени, то, если человек занимает полторы ставки, как правило, на другую работу уже времени не останется. Наверное, должны быть какие-то механизмы, чтобы это все совмещать.

Может быть, ответ нашелся бы в табелях учета рабочего времени? По словам Нургалиева, как таковых их не существовало в вузе до 2013 года: считалось, что если преподаватель не на больничном, то он работает. Интересно то, что завкафедрой сам подписывает этот табель, а табель деканов подписывает проректор — во времена Юшко это был Кочнев. Рапорты о «прогулах» Юшко не составлялись, припомнил свидетель.

Адвокаты Юшко Александр Погодин и Олег Шемаев скрупулезно, почти час, выясняли у Нургалиева формальные моменты Фото: Анастасия Гусева

Защита: откуда подписи Юшко?

Адвокаты Юшко Александр Погодин и Олег Шемаев скрупулезно, почти час, выясняли у Нургалиева формальные моменты. Например, по какой системе происходит выдвижение кандидата на пост декана и завкафедрой (по словам Нургалиева, кого выдвигать, решали «наверху») и его выборы, работала ли КОДИР перед выборами, сколько студентов было на факультете и т. д. Свидетель рассказал, что кафедра, которой заведовал Юшко, была общеобразовательной. Это значит, что фактически она не выпускала студентов. В отличие от кафедры выпускающей, у которой есть свой штат студентов, набранных на определенную специальность. Т. е., по сути, через кафедру Юшко проходили студенты всего университета, которым читались лекции. «Юшко обязан был читать [лекции]», — отметил Нургалиев. Он с подачи адвокатов объяснил, что у преподавателей (а деканы относятся к ним) есть контактная (аудиторная) нагрузка — обычно это 850–900 часов в год: лекции, лабораторные и т. д. вживую со студентами. У декана, коим был Юшко, по словам Нургалиева, такой нагрузки должно было быть порядка 400 часов. Остальная — надо понимать, что есть еще управленческо-организационные обязанности, — формировалась за счет другой работы, например с аспирантами и т. д. Аспиранты у Юшко были, припомнил Нургалиев.

Сергей Юшко: «У меня не было управленческих амбиций. Это идея Сергея Дьяконова»

Адвокаты показали ему документы, в которых указывалась численность студентов на факультете — в разные годы до 100 человек очников и заочников. Нургалиев сделал вывод, что при таком количестве студентов (а обычно на факультете их от 500 человек) Юшко, по сути, не нужны были никакие замы и другие работники деканата. Т. е. теоретически он мог работать там один.

Большой блок вопросов касался подписей Юшко на документах — например плана работы кафедры и т. д. «Я не спорю, он подписывал. Мы работали в едином коллективе. И показать, что Юшко не работает, — такая задача не ставилась», — заявил Нургалиев, оговорившись: если кто-то мог подписать вместо Юшко, то подписывали.

Дискуссия развернулась и по поводу «визы» Юшко на бумагах с заседаний ученого совета. До этого Сергей Владимирович лично рассмотрел эти документы, подтверждая: подписи стоят его. Только на двух заседаниях из порядка 30 Юшко, судя по этим бумагам, не присутствовал. Сам Нургалиев утверждал ровно обратное: «Один-два раза я его видел, могу гарантировать».

— Как вы можете объяснить то, что подписи [Юшко] есть, а самого его не было? — уточнила у него судья.

— Не могу объяснить. Если бы я его видел регулярно, то я бы сказал: «Регулярно видел». Подписать могли и потом… Тем более протоколы [заседаний ученых советов] у нас ведутся интересно: если человек не явился, прочерк не ставили, оставляли свободное место. То есть можно и потом подписать, — загадочно говорил Нургалиев, как бы намекая на фальсификации протоколов собраний, но все же оговорился, что это его предположение. — Не могу утверждать.

Впрочем, отвечая на последующие вопросы адвокатов, тот признался: количество выданных бюллетеней и голосов на заседаниях должно было совпадать, а считала их сразу на месте комиссия из 4–5 человек. Т. е. «подделать» участие человека в совете было сложно — и, наверное, даже невозможно. По крайней мере, официально о случаях фальсификации никто не объявлял. «Но сама подпись в графе ничего не означает. Можно потом прийти к секретарю и расписаться. Теоретически это возможно. Но у меня такого не было», — заявил Нургалиев.

Гособвинитель настоял на оглашении показаний Нургалиева с его допросов в апреле 2020 и 2021 годов. Там он тоже утверждал, что видел Юшко только на «выборных» собраниях или праздниках. А еще привел более полное объяснение Дьяконова по поводу отсутствия Юшко на работе: «Он (Герман Дьяконов — прим. ред.) мне пояснил, чтобы Юшко не трогали. Его отсутствие — это устоявшаяся практика, он полезный для института человек, его отсутствие не должно вызывать у меня вопросов». А еще уточнил, что посещаемость заседаний совета деканов (они проходили еженедельно) контролировал Кочнев — и его обычно отсутствие Юшко не беспокоило, потому что за него мог доложиться декан «соседнего» факультета Зарипов.

Факультет, который возглавлял Юшко, после его перехода на пост ректора вуза он сам же пытался ликвидировать, заявил Нургалиев — но одобрения не получил, поэтому сейчас он существует только на бумаге.

Большой блок вопросов касался подписей Юшко на документах — например плана работы кафедры и т. д. Фото: «БИЗНЕС Online»

КНИТУ-КХТИ: «Мы согласны с позицией следствия»

Менее информативным был допрос потерпевшего. Сам вуз КНИТУ-КХТИ в суде представляла начальник отдела претензионно-исковой работы правового управления Эльвира Баландина. С Юшко она знакома гораздо меньше, чем Нургалиев, — начала работать в вузе в январе 2020 года, когда Сергей Владимирович еще был полноправным ректором. «Я даже не знала, кто он такой», — призналась Баландина, когда прокурор поинтересовался у нее, испытывает ли она неприязнь к подсудимому.

По ее словам, об обстоятельствах преступления она знает только из материалов уголовного дела. «Один эпизод — по договору о повышении квалификации, были приглашены иностранные педагоги, которые должны были провести семинар, а вместо них приехали другие — по-моему, из Ростовской области. И первый [эпизод] — что исполнял обязанности заведующего кафедрой инженерной и компьютерной графики и одновременно работал в [технопарке] „Идее“. И, работая в „Идее“, находясь в командировках, тем не менее ему ставились рабочие дни», — пересказала юрист. Назвать точную сумму ущерба по делу она не смогла: «Сначала 9 [миллионов рублей] было, сейчас вроде 11 [миллионов]».

Позицию вуза по отношению к делу Юшко юрист описала кратко: «Мы согласны с позицией следствия». Подробно раскрывать ее в суде она не стала, отметив лишь, что гражданский иск вуз пока не подавал: «Это наше право, и на данный момент он пока не заявлялся».

«Обвинение понятно, вину не признаю»: в Казани начали судить Сергея Юшко

Гораздо больше вопросов к Баландиной было у стороны защиты — впрочем, она смогла ответить в лучшем случае только на половину из них, предварительно изучив все документы и локальные акты вуза. Так, она рассказала, что кафедру, которую возглавлял Юшко, создали в 2001 году (он руководил ею с момента основания). А факультет информационных технологий (ИТ) был создан тремя годами позже, в 2004-м, по инициативе ректора Сергея Дьяконова. В 2001-м, когда кафедра только была создана, Юшко являлся и. о. заведующего, а в 2002-м его официально избрали на этот пост на заседании ученого совета. Она подтвердила, что избрание проводилось путем тайного голосования, а кандидат должен был получить не менее 50% голосов всех «избирателей», т. е. членов совета. В таких заседаниях обычно участвовали более 100 человек, в числе которых был и сам Юшко.

Сколько студентов было на кафедре Юшко, Баландина не знала, как и то, прогуливал ли он лекции. А вот экзамены он, скорее всего, принимал, сделала вывод Баландина: потому что с кафедры были изъяты экзаменационные ведомости. Были у Юшко и три аспиранта.

Будучи завкафедрой и деканом, Юшко проходил процесс избрания и переизбрания в общем 6 раз, посчитала Баландина. И каждый раз проходил проверку специальной комиссией по оценке деятельности руководителей (КОДИР). Так, в 2016 году эта комиссия проводила оценку деятельности факультета, которым руководил Юшко, за последние пять лет. Этот документ изучили в суде: в нем сказано, что факультет выполнил 6 аккредитационных показателей, нагрузка на него в год — почти 20 тыс. часов, на нем защищено 6 диссертаций, матбаза увеличилась на 745 тыс. рублей до 2,3 млн рублей. «Реализуется две образовательные программы ВО. Читаются лекции и проводятся практические занятия по 39 дисциплинам всех форм обучения», — сказано в документе. Завизирован он первым проректором по учебной работе Василием Ивановым, проректором по административной работе, а также пятью членами комиссии.

На вопросы по второму эпизоду о контракте с технопарком «Идея» Баландина ответить не смогла.

Допросы свидетелей по уголовному делу продолжатся в ноябре.