Как политрук Чанбарисов вывел из окружения три батальона с помощью татарского языка

Шайхулла Чанбарисов на фронте

Батальоны не просят огня

Произошло это на Северо-Западном фронте осенью 1942 года в ходе наступательных действий под селом Ново-Рамушево (Новгородская область). «Батальон, прорвав линию вражеской обороны, перекрыл намертво стратегически важную дорогу, — описывает эти события Гумер Баширов в рассказе «Комиссар». — Успешно выполнив боевую задачу, он теперь ожидал нового приказа. У подножия высоких сосен бойцы, переговариваясь, осматривали личное оружие. Тихо потрескивал небольшой костер. Внезапно из чащи на поляну выбежал запыхавшийся боец и заметался, выкрикивая:

— Где капитан, комиссар где?!

Сидевшие возле костра вскочили.

— Что такое, эй, Ахмадиев?.. Что случилось?

Ахмадиев только рукой махнул. В тот же миг смуглый, густобровый комиссар Чанбарисов очутился перед ним. Комиссар выбрался из приземистого крытого лапником шалаша и стоял, все еще слегка пригнувшись.

— Товарищ комиссар!.. Немцы нас окружили.

Комиссар быстро направился к телефонисту, желая тотчас установить связь с первым батальоном, находящимся в резерве последующего эшелона. Но еще быстрее вынырнули из-за деревьев несколько красноармейцев во главе с капитаном Смекалиным. Он резко мотнул головой в сторону, откуда доносился шум стрельбы: «На роту Гасимова не иначе как целый батальон фрицев напер…»

В это время на тропинке, ведущей в расположение первого батальона, возникли двое бойцов с носилками, на которых лежал, скорчившись, тяжело раненный сержант-связист. Когда носилки поставили возле комиссара и капитана, связист с трудом разлепил губы и произнес одно только слово: «Немцы…» Это означало, что батальон и в самом деле попал в окружение».

Вот так продвинувшиеся вперед два батальона 133-й стрелковой бригады и один из соседней 151-й оказались отрезанными от наших войск. «Но руководство поставило перед ними задачу удержать захваченные позиции, отвлекая тем самым на себя крупные вражеские силы, — продолжает тему „Вестник Башкирского университета“ (№ 1 за 2016 год). — Батальоны были сформированы лишь незадолго до этого и не успели приобрести достаточного опыта ведения боев даже в обычной фронтовой обстановке, а теперь и вовсе оказались перед необходимостью выполнять задачу в тяжелых условиях вражеского окружения. Командование батальонами было приказано осуществлять капитану Федору Смекалину, замполитом был назначен комиссар отдельного стрелкового батальона Шайхулла Чанбарисов».

Чанбарисов (в первом ряду слева) — выпускник БГПИ 1937 года

«Самому сделаться созидательным творцом истории»

Эти командиры небольшой окруженной группировки позже стали чем-то вроде фронтовой легенды, так что к одному из них — герою нашего сегодняшнего рассказа политруку Чанбарисову — присмотримся повнимательнее. Слово Юрию Ергину, кандидату физико-математических наук, журналисту, автору книг и статей по истории образования и науки Башкортостана, летописцу Башкирского государственного университета: «В один из сентябрьских дней 1932 года в приемную комиссию рабфака Башкирского государственного педагогического института (БГПИ) пришел и подал документы небольшого роста 16-летний паренек с густой шевелюрой темных непокорных волос. Далекий путь из сельской глубинки (от деревни Старый Буздяк до Уфы более 100 км) он преодолел преимущественно пешком. Довольно плохо говоривший по-русски паренек тем не менее сумел объяснить членам приемной комиссии, что хочет поступить на рабфак, чтобы после окончания его стать студентом исторического факультета БГПИ, познать историю как науку и „самому сделаться созидательным творцом истории“».

Из автобиографии Шайхуллы Чанбарисова: «Родился 9 (22) мая 1916 г. в бедной крестьянской семье в деревне Буздяк Буздякской волости Уфимской губернии. Отец мой, имея некоторое образование, в первые годы работал председателем сельского Совета, а затем в волисполкоме. Однако появившаяся тяга к спиртному помешала ему совершенствоваться на советской работе. Она же нередко нарушала мир и согласие в семье, омрачала наше детство. Основную тяжесть по содержанию и воспитанию детей несла на своих плечах мать — простая женщина, не имевшая никакого образования, но большая труженица…»

После окончания начальной школы в 1929 году он поступил учиться в школу колхозной молодежи в соседней деревне Ново-Кулево, которую окончил в 1932-м. Двумя годами раньше вступил в комсомол (до этого был пионером), избирался секретарем ячейки ВЛКСМ. После окончания ШКМ был назначен инструктором Буздякского райкома ВЛКСМ, фактически исполнял обязанности секретаря райкома.

Из автобиографии: «Даже короткий период работы в РК ВЛКСМ обогатил меня ценным запасом жизненных наблюдений и сознанием острейшей необходимости продолжения учебы. С 1 сентября мне посчастливилось по направлению РОНО поступить учиться на подготовительные курсы при Башкирском пединституте, функционировавшие на правах рабочего факультета, но лишь с одногодичным сроком обучения».

Право поступать рабочим и крестьянам в любое высшее учебное заведение без документов о среднем образовании было предоставлено декретом Совнаркома еще в 1919 году. Однако уровень общеобразовательной подготовки большинства таких студентов оказался недостаточным для продолжения обучения. Для ликвидации этого разрыва и были созданы рабфаки (рабочие факультеты), представляющие собой общеобразовательные учебные заведения для подготовки в вузы рабочих и крестьян, не имевших ранее возможности получить полное среднее образование. Их создание было тесно связано с регулированием приема в вузы по классовому принципу и задачами формирования интеллигенции из рабочих и крестьян.

Из автобиографии: «После окончания курсов был зачислен в число студентов исторического факультета пединститута. Почти на протяжении всего периода обучения в институте избирался в состав бюро ячейки или комитета ВЛКСМ, секретарем комсомольской ячейки факультета. Избыток юношеской энергии позволял также совмещать учебу с работой, в том числе и в вечерней школе. Институт окончил в 1937 году. Решением государственной экзаменационной комиссии был удостоен диплома с отличием. В соответствии с полученной квалификацией преподавателя средней школы распределился в уфимскую среднюю школу № 10. Вскоре выдвинули заведующим РОНО. Но работать пришлось недолго: в декабре того же года призвали на действительную военную службу в Красную армию».

Срочную службу он проходил на Дальнем Востоке в 92-й Краснознаменной дивизии. В январе 1939 года в звании младшего лейтенанта Чанбарисов был демобилизован и возвратился в Уфу, где стал работать в БГПИ сначала заведующим кабинетом марксизма-ленинизма, а с августа того же года — старшим преподавателем одноименной кафедры. В конце ноября 1939-го началась советско-финская война. В январе 1940 года, в самый разгар этой Зимней войны и развернувшейся тотальной мобилизации вооруженных сил, Чанбарисов был вторично призван в Красную армию и направлен в военное училище города Златоуста, в стенах которого до декабря 1941 года преподавал историю ВКП (б). Здесь же в июне 1940-го политотделом Златоустовского военного училища он был принят в члены ВКП (б).

Из автобиографии: «В декабре 1941 года был назначен комиссаром отдельного стрелкового батальона вновь сформировавшейся 133-й стрелковой бригады. В мае 1942-го она прибыла на Северо-Западный фронт и вскоре вступила в бой…» В сентябре того же года, как было сказано выше, три батальона бригады, выполняя специальную боевую задачу, было отрезано от основной группировки наших войск превосходящими силами противника в районе села Ново-Рамушево.

Политзанятия на фронте

«Мы в окружении целой дивизии фашистов»

«Комиссар Чанбарисов созвал экстренное партийное собрание, — читаем далее об истории с окружением под Ново-Рамушево в рассказе Баширова. — Коммунисты обступили его полукругом. Они стояли, не снимая с плеч винтовок и автоматов.

— Наш батальон уничтожил больше полутысячи гитлеровцев, — заговорил комиссар, — и теперь они решили взять реванш за нашу смелую операцию. Всем бойцам надо четко разъяснить: мы в окружении целой дивизии фашистов. Сейчас они ринутся на нас одновременно с разных сторон. Положение тяжелое. Не падать духом, стоять насмерть! Вот наша задача!

И в течение двух недель люди стояли накрепко, отбивая все атаки гитлеровцев. Они дрались, несмотря на гибельные шквалы огня, на бессонные ночи, проводимые в сырых шинелях под ненадежным покровом жалких остатков леса. А наутро вновь вступали в бой и вновь били фашистов. Постоянное напряжение, бесконечные вражеские обстрелы и атаки, голод вдобавок…

«Языка» доставили в командный пункт. Пленный ефрейтор, скрывая страх, дерзко взглядывал на присутствующих. И когда комиссар спросил у него о численности их частей, немец каблуком очертил круг на земле и вскинул руки с растопыренными пальцами: «Вы угодили в кольцо… Десять тысяч победоносных солдат фюрера захлопнули вас в мышеловку!»

Хотя полученные сведения никого не могли смутить и не внесли паники, было ясно, что ситуация не из лучших и ухудшается с каждым часом. Враги наращивали не только численность своих войск, они сооружали дзоты, пулеметные гнезда, хорошо различим был за краем трясины и стук топоров, рычанье моторов: гитлеровцы налаживали дорогу через топь. Когда немцы закончили гатить болото, то ввели в действие легкие и средние танки. Положение становилось угрожающим…

Близился к вечеру тринадцатый день окружения, когда молчавшая рация вдруг подала признаки жизни. Однако отправлять и принимать шифрованные радиограммы не хватило бы мощности в севших элементах, а общаться открытым текстом значило раскрыть противнику положение батальона. Комиссар принял мгновенное решение:

— Нет ли человека, который знает мой родной язык? — спросил он.

На «Большой земле» короткое время царила тишина, затем мягкий голос, словно бы долетевший через болота и леса из родных краев, произнес на чистейшем татарском:

— Здравствуйте, товарищ комиссар. С вами говорит красноармеец Галимов.

Комиссар Шайхулла Чанбарисов на миг взволновался до того, что утратил дар речи. Встали перед глазами родные любимые места, дочь, жена… Звенящей жаркой волной прихлынула кровь к вискам. Но уже в следующую секунду, громадным усилием воли уйдя от этой щемящей, воистину беспредельной тоски, он сказал твердо:

— Комиссар Чанбарисов у аппарата.

Так через две недели окружения батальоны получили, наконец, приказ прорываться к своим».

Награждение проводит комиссар Чанбарисов

Командование, пресса и легенды о смекалке Смекалина и Чанбарисова

Этот орден Боевого Красного Знамени, первый из четырех фронтовых его орденов, полученный в тяжелые дни осени 1942-го, был особенно дорог Чанбарисову: тогда чаще всего тех, кто попадал в окружение и смог выбраться из него, ждали не награды, а пристрастные допросы и проверки, часто заканчивающиеся репрессиями. Но в нашем случае было все наоборот: о действиях, о боевой смекалке Смекалина и Чанбарисова немало было тогда написано во фронтовых газетах. «О них высоко отозвались в своих воспоминаниях командующий войсками фронта генерал армии П. А. Курочкин, начальник политотдела бригады полковник Н. Б. Ивушкин, — читаем в „Вестнике Башкирского университета“. — Сразу же после боев писатель Г. Б. Баширов опубликовал о Ш. Х. Чанбарисове очерк „Комиссар“, который впоследствии неоднократно переиздавался».

Высокая оценка комиссару Чанбарисову, его умению воодушевлять бойцов в самых тяжелых ситуациях, его находчивости в преодолении неожиданных препятствий дается в воспоминаниях начальника политуправления Северо-Западного фронта генерал-лейтенанта А. Д. Окорокова: «В осенних боях 1942 года в районе Ново-Рамушево гитлеровцам удалось окружить два батальона отдельной стрелковой бригады и один батальон 151-й стрелковой бригады. Бойцы не отошли ни на шаг. В сложнейших условиях, среди топких болот, они построили оборонительные укрепления. Окруженные подразделения, которые возглавили капитан Федор Смекалин и старший политрук Шайхулла Чанбарисов, мужественно отбивались от наседавших со всех сторон фашистов. Две недели сражались они с гитлеровцами. Положение становилось все более трудным: в сутки на двадцать человек выдавали одну банку консервов и котелок сухарей. И все же воины выдержали испытание. На исходе второй недели они стремительным ударом прорвали окружение и вышли в расположение наших частей. Опыт политработника Шайхуллы Чанбарисова, сумевшего не только найти индивидуальный подход к каждому воину, но и в труднейших условиях поддержать высокий боевой дух бойцов и командиров, стал достоянием всего фронта. Фронтовая печать пропагандировала политическую роль отважного политрука».

Его прием с «секретным» татарским языком во время радиосвязи сделал комиссара фронтовой легендой, а сам прием — довольно популярным в войсках. «Задача упрощалась тем, что почти в каждом подразделении служили солдаты-татары, или радистки-татарки, или кто-то из представителей тюркских народов, понимающих татарский язык, — пишет международный татарский портал „Татарлар. Info“. — В Арском районе Республики Татарстан долгое время жили те самые татарки-радистки Великой Отечественной. Как они рассказывают о тех событиях, в радиосвязи при разговоре с соплеменниками они использовали условные обозначения на татарском языке, чтобы их понял свой, но не догадался враг. Например: „снаряды“ — „кыяр“ (огурцы), „патроны“ — „симишкалар“ (семечки), „горючее“ — „утын“ (дрова), „спирт“ — „зям-зям суы“ (вода из Мекки) и т. п.».

Подполковник Чанбарисов (справа). Восточная Пруссия. Апрель 1945 года

Чанбарисов обдурил и японских камикадзе

В ноябре 1942 года командованием 11-й армии Чанбарисов был переведен заместителем командира стрелкового полка по политчасти. В этой должности он участвовал в боях по ликвидации Демянского котла, а затем на Курской дуге и в последующих наступательных боях по освобождению Украины. За эти бои командованием 48-й армии Чанбарисов был награжден вторым орденом Боевого Красного Знамени.

После окончания обучения на высших курсах усовершенствования политсостава Красной армии (с осени 1943-го по июль 1944 года) Чанбарисов в качестве заместителя командира полка участвовал в освобождении Литвы, в разгроме гитлеровских войск в Восточной Пруссии, в том числе под Кенигсбергом. Его вклад в успехи полка в ходе боев в Восточной Пруссии был отмечен орденом Отечественной войны I степени.

День победы над Германией Шайхулла Хабибуллович встретил в эшелоне под Москвой: 63-й стрелковый дивизион 291-го стрелкового полка, действовавшего на 3-м Белорусском фронте, где он служил заместителем командира полка по политчасти, перебрасывался на Дальний Восток, он вошел в состав 1-й Дальневосточной армии.

Вот при каких необычных обстоятельствах в конце сентября 1945 года 30-летний подполковник Чанбарисов получил орден Александра Невского. В статусе ордена, утвержденного указом президиума Верхового Совета СССР от 29 июля 1942 года, одновременно с орденами Суворова и Кутузова, говорилось, что им «награждаются командиры Красной армии, проявившие в боях за Родину в Отечественной войне личную отвагу, мужество и храбрость, умелым командованием обеспечившие успешные действия своих частей». В полку, где служил Чанбарисов, в ходе успешного наступления сильно задерживался подвоз боеприпасов, а в тылу значительно продвинувшегося вперед подразделения оставалось значительное число фанатически настроенных японских смертников. Тогда командир и замполит осуществили дерзкий, но хорошо продуманный план: воины выехали за боеприпасами на 12 трофейных машинах с японскими опознавательными знаками. В темноте они смогли проскочить цепи японских солдат, одни из которых приняли колонну машин за свою и не препятствовали подвозу боеприпасов, а другие, более бдительные, были уничтожены.

А вот другой эпизод, породивший в войсках целую серию различных сюжетов о подвигах замполита Чанбарисова. В конце августа 1945 года от очередного «языка» стало известно, что в 20 км находится японский батальон, солдаты которого после атомных взрывов над Хиросимой и Нагасаки полностью убедились в бессмысленности дальнейшего проведения боевых действий и для сохранения своей жизни были готовы сдаться в плен, если к ним приедет советский офицер. Именно им и стал Шайхулла Чанбарисов, ночью выехавший к японцам. Под утро самураи оказались в расположении нашего полка.

Подполковник Чанбарисов вместе с 63-й стрелковой дивизией находился в Маньчжурии, в городе Гирине, до ноября 1945 года. В августе следующего года по состоянию здоровья он ушел в отставку и вернулся на преподавательскую работу в Башкирский пединститут.

В 1946 году подполковник Чанбирисов был демобилизован

Руководитель его кандидатской — один из будущих руководителей СССР

Проработав на кафедре марксизма-ленинизма два года, в сентябре 1948-го по направлению обкома партии Чанбарисов поступил в Академию общественных наук при ЦК ВКП (б), которую окончил в 1951 году с защитой кандидатской диссертации. Научным руководителем его диссертации «Борьба партии большевиков за укрепление Советов в период коллективизации сельского хозяйства (1929–1932)» был ни много ни мало профессор Борис Николаевич Пономарев, впоследствии академик АН СССР, один из будущих руководителей партии и страны (в 1961–1986 годах — секретарь ЦК КПСС, с 1972 по 1986 год — кандидат в члены политбюро ЦК КПСС – прим. ред.). Приведем сохранившийся фрагмент отзыва Пономарева о диссертационной работе его аспиранта, который хранится в личном семейном архиве Чанбарисова: «Тов. Чанбарисов проявил колоссальную работоспособность, сумел собрать большой фактический материал о роли Советов в деревне в конкретных исторических условиях, когда осуществлялся первый в истории человеческого общества переход многомиллионных масс трудового крестьянства в СССР на путь социализма: нет книг, статей и брошюр, в которых хотя бы в какой-то степени были систематизированы эти материалы. Наряду с печатными источниками тов. Чанбарисов привлек к обсуждению вопроса большое количество архивных документов… Диссертация написана на высоком теоретическом уровне, удовлетворяет всем требованиям к кандидатским диссертациям, а тов. Чанбарисов вполне заслуживает присуждения ученой степени кандидата исторических наук».

Защита кандидатской диссертации проходила успешно, выступления официальных и неофициальных оппонентов были положительными, но один из них сделал серьезное замечание в адрес соискателя. Из сохранившейся стенограммы защиты диссертации следует, что соискатель обрушил на последнего бурю своего негодования. Научный руководитель Пономарев, покачав головой, сказал: «Тебя только пальцем слегка задели, а ты готов обидчику всю руку отхватить». Этот укор Шайхулла Хабибуллович никогда не забывал, но при всей высочайшей требовательности к себе и крайней щепетильности во всем том, что касалось удовлетворения его личных интересов, впоследствии нередко был излишне резок, вспыльчив и крут в отношениях с окружающими, однако никогда не был злопамятен.

Выступление в БашГУ. 1965 год

Летом 1951 года Чанбарисов был направлен в распоряжение Башкирского обкома ВКП (б) для использования на вузовской работе. Один год он проработал в БГПИ заведующим кафедрой марксизма-ленинизма, а в октябре 1952-го был назначен заведующим отделом школ Башкирского крайкома партии. Однако уже летом следующего года после упразднения системы крайкомов вернулся в Башкирский пединститут и в декабре 1953-го был назначен его директором. Еще через три с половиной года Чанбарисов становится первым ректором Башкирского государственного университета, созданного на базе БГПИ постановлением совета министров СССР № 879 от 20 июля 1957 года и ставшего 37-м по счету университетом в стране.

Шайхулла Хабибуллович Чанбарисов проработал ректором Башкирского государственного университета более четверти века.

Из воспоминаний Валерия Майстренко, завкафедрой аналитической химии химфака БашГУ: «Они все отличались — то поколение. Они прошли фронт. И вот это сразу обо всем говорит. Это люди, которые рисковали жизнью. А Шайхулла Хабибуллович был не просто героем, а человеком, о котором писала даже „Красная звезда“, как он поднял бойцов в атаку. Они были бессеребренниками, бесконечно преданными Родине и партии (будем об этом честно говорить — они в это верили, у того поколения этого нельзя забрать). Обычно они все исходили из позиций принципиальности, морали, этики — так, как это должно быть и как это по-настоящему требовалось в то время от коммунистов и от людей, которые руководили университетом, руководили всем обществом».

За трудовые успехи был награжден орденом «Знак Почета»

Из воспоминаний доцента Н. С. Дмитриевой: «Всего лишь один штрих, который позволяет представить отношение ректора к создаваемому им университету, небольшая, но важная подробность. Когда мы с мужем, профессором Дмитриевым, приехали в Уфу, сам Чанбарисов с женой, двумя сыновьями и матерью жил в небольшой двухкомнатной квартире, но не соблазнился на, казалось бы, полагавшееся ректору роскошное жилье в университетском доме».

За время его бессменной работы ректором было построено три новых учебно-лабораторных корпуса, спортивный комплекс, реконструирован корпус здания бывшей Уфимской духовной семинарии, занимаемый позже биологическим факультетом. За это же время было построено также пять новых студенческих общежитий, большая университетская столовая, профилакторий, несколько многоквартирных домов для преподавателей и сотрудников, оздоровительный спортивный лагерь в Нагаево со стационарной столовой и многое другое.

За трудовые успехи был награжден орденом Октябрьской революции

В 1975 году Чанбарисов стал доктором исторических наук, избрался профессором. Он является автором более 20 научных трудов. За годы работы ректором награжден орденом Октябрьской революции и двумя орденами «Знак Почета», ему было присвоено звание «Заслуженный деятель науки Башкирской АССР». В последние годы ученый работал над историей создания Башкирского государственного университета и развития высшего педагогического образования в Башкирии. Скончался Шайхулла Хабибуллович Чанбарисов 4 октября 1996 года и похоронен в Уфе.