Востоковед Лукьянов: «Если победит Эрдоган, Кылычдароглу не сможет просто взять и отказаться от борьбы»

Григорий Лукьянов: «В этот раз угроза потерять пост главы государства стала для Эрдогана реальной, так как сложился целый ряд факторов» Фото: © Александр Натрускин, РИА «Новости»

«В этот раз угроза потерять пост главы государства стала для Эрдогана реальной»

— Григорий Валерьевич, в минувшее воскресенье в Турции состоялись президентские и парламентские выборы. Главная интрига — вокруг президентских выборов — сохранялась до позднего момента. В итоге действующий президент Реджеп Тайип Эрдогану набрал 49 с лишним процентов и опередил своего главного соперника Кемаля Кылычдароглу на более чем 4 процента. То есть второго тура избежать не удалось. А как вы оцениваете первый тур голосования?

— Действительно, до последнего момента не было понятно, как закончится голосование за кандидатов на пост президента, и это было связано с целым рядом факторов. Во-первых, эти выборы вызвали большой ажиотаж, так как они вторые после конституционной реформы в 2017 году, по которой Турция стала президентской республикой. Во-вторых, нынешние выборы стали первыми, на которых способность Реджепа Тайипа Эрдогана победить оказалась под серьезным вопросом. Несмотря на то, что он находится у власти 20 лет и раньше не только не проигрывал, но всегда выигрывал в первом туре.

Однако в этот раз угроза потерять пост главы государства стала для Эрдогана реальной, так как сложился целый ряд факторов. С одной стороны, неблагоприятный комплекс условий в экономике и социальной сфере объективно способствовали ухудшению репутации правящей Партии справедливости и развития, правительства и лично президента. С другой стороны, сказалась агрессивная кампания, которую вела коалиция оппозиционных партий на протяжении практически полугода, начиная с осени 2022 года. Оппозиционеры максимально заостряли вопрос о персонифицированном характере власти в Турции после 2017 года и заявляли о том, что они выступают против президентской республики, делая акцент на том, что главная цель их участия в выборах — это борьба лично против Эрдогана. Таким образом, выборы превратились в своеобразный вотум доверия или недоверия Реджепу Тайипу Эрдогану.

А коалиция оппозиционных сил получила шанс на успех, только консолидировав все свои ресурсы и сделав ставку на единого кандидата, выбрав на его пост человека, который во многих отношениях олицетворяет полную противоположность Эрдогану. Если Эрдоган — сильный, волевой политический лидер, харизматик, человек, который напрямую управляет всеми уровнями властной иерархии, то Кылычдароглу более мягкий, системный, институциональный и не столь харизматичный. Даже своим видом он должен был продемонстрировать альтернативный стиль политического лидерства и культуры, которые предлагает оппозиция.

Эти факторы в определенной степени позволяют говорить некоторым наблюдателям, что нынешние выборы в Турции — не только выборы лидера страны, но и выбор модели ее политического устройства, а также выбор в некоторой степени и цивилизационного пути развития. Поскольку кроме личности самого Эрдогана вторым базовым элементом, на котором строилась кампания оппозиционной коалиции, была смена внешнего политического курса. Речь шла о сворачивании с линии, которой придерживалась Анкара на протяжении 12 лет после начала «арабской весны», которую занял Эрдоган, в сторону возвращения к курсу прозападной ориентации и всеобъемлющим партнерским отношениям со странами Запада. В первую очередь с США. А также делание всего возможного для того, чтобы вернуться на путь интеграции в Европейский союз. Это во многом должно было олицетворять кардинальный отказ от внешнеполитического наследия Эрдогана, вовлекшего Турцию в целый ряд региональных конфликтов (в Сирии, Ираке, Ливии и так далее), наложивших на нее (с точки зрения оппозиции) огромное бремя.

Поэтому в преддверии выборов оппозиция максимально заостряла внимание общественности на желании вернуться, как им кажется, к нормальности, утраченной в период правления Эрдогана и его партии справедливости и развития.

И перед выборами был значительный накал эмоций, который не спадает до сих пор. Многие конкретные технически значимые вопросы (о том, как проводить экономические реформы, как достигать заявленных очень красивых целей, которые поставила перед собой оппозиция) ушли у оппозиционной коалиции на второй план, уступив место трем главным вопросам. Личность Эрдогана как лидера. Модель политического устройства: авторитарная или коллективная и более демократическая. И геополитический выбор Турции. Кем ей быть: мостом между Западом и Востоком или частью коллективного Запада?

Это значимые вопросы для турецкой общественности, поскольку они затрагивают не только символическую политику и вопросы внешнеполитического позиционирования, но и определяют будущее экономическое развитие страны как в среднесрочной, так и в долгосрочной перспективе.

— Судя по результатам главных соперников в первом туре, турецкое общество сегодня расколото практически пополам. Откуда такая поляризация?

— Свой отпечаток накладывает и то, что Турция столкнулась и с серьезнейшим экономическим кризисом, и с колоссальными разрушениями в результате землетрясения. Все это заставляет людей желать перемен как можно скорее. Отсюда и такая высокая явка на выборах (почти 90 процентов), и такая мощнейшая поляризация общества. То, с какими результатами Эрдоган и Кылычдароглу пришли к завершению первого тура, очевидно показывает, что турецкое общество раскололось на два лагеря. Даже если мы округлим результаты и представим, что у каждого из кандидатов по 40 процентов голосов, то при такой высокой явке можно говорить о том, что фактически половина активного населения Турции поддерживает не просто Эрдогана, а определенный идеологический проект и цивилизационные взгляды, а вторая — совершенно другие. И эта поляризация носит симптоматический характер. Она представляет значимый фактор не только для электоральной кампании, но и для дальнейшего политического развития Турции. И это не исключает, а возможно, даже предопределяет дестабилизацию политической ситуации в стране после второго тура выборов. Вне зависимости от их исхода. Готова ли будет половина страны признать свое поражение и признать победу своих оппонентов? Вопрос открытый, и на него очень сложно дать ответ. Как изнутри Турции, так и снаружи. Но риск очень большой. Потому что турецкое общество, хоть и демонстрирует в последние годы определенную зрелость и гибкость по целому ряду аспектов политического развития, все же глубоко расколото, и в этот раскол вовлечена большая часть население страны.

«То, с какими результатами Эрдоган и Кылычдароглу пришли к завершению в первого тура, очевидно показывает, что турецкое общество раскололось на два лагеря» Фото: © Shady Alassar / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Для Эрдогана результаты парламентских выборов — однозначная победа»

— Во время избирательной кампании многие опросы предсказывали победу Кылычдароглу во втором туре. Но, согласно полученным результатам в первом туре, складывается впечатление, что у Эрдогана все-таки больше шансов на победу. Остается ли вероятность того, что Эрдоган может проиграть? И при каких условиях?

— Прогноз, о котором вы сказали, строился на том, что помимо Кылычдароглу и Эрдогана в выборах участвуют еще два кандидата и оба они оппозиционны в первую очередь к Эрдогану. Предполагалось, что оппозиционно настроенные избиратели, которые не считали возможным голосовать за коалицию партий, которую представляет Кылычдароглу, и ту альтернативу, которую он предлагает, должны были голосовать за Мухаррема Индже или Синана Огана. Соответственно, считалось, что в случае второго тура оба эти кандидата должны были призвать своих сторонников снова прийти на выборы и проголосовать за Кылычдароглу. Это дало бы возможность решающего перевеса во втором туре, когда конфликт двух сил достигнет максимального развития, именно оппозиционерам. На этом строился прогноз этого сценария. Но Мухаррем Индже вышел из предвыборной борьбы еще за три дня до первого тура.

А третий из принявших участие в выборах кандидатов Синан Оган набрал около 5 процентов. В нынешних условиях уже распространились слухи, что он призвал своих сторонников голосовать за Кылычдароглу во втором туре. Но официального заявления с его стороны еще не последовало. Соответственно, этот сценарий находится под большим сомнением. Еще надо понять: кто эти люди, которые отдали свои голоса за Огана? Это ядерный электорат Огана, который пойдет туда, куда тот ему скажет? Или избиратели голосовали за него только потому, что не хотели голосовать ни за Эрдогана, ни за Кылычдароглу? Если это так, то им все равно, кто что скажет, так как они голосовали в знак протеста. Тогда во втором туре они могут вообще не пойти на выборы. То есть вариантов остается еще много.

Одна из важнейших задач на пути ко второму туру выборов — это как минимум сохранить тот же самый уровень явки, который был при голосовании во время первого тура. Это значимая задача для обеих фракций: как сторонников Кылычдороглу, так и сторонников Эрдогана. Либо же сохранить явку своего избирателя и снизить явку оппонента искусственно или с помощью нагнетания информационной кампании, которая будет создавать представление о том, что идти на второй тур бесполезно. Так как результат предвосхищен и уже понятно, чем все закончится.

Но в данном случае со вторым туром все еще далеко не ясно. Борьба продолжится. И что еще немаловажно, каждый из лагерей и каждый из штабов еще припас определенные электоральные технологии, инструменты и карты, которые будут выложены в преддверии второго тура выборов. Второй тур оказался предсказуем для многих. Его не могли не принимать во внимание политтехнологи с обеих сторон и поэтому выстраивали определенную стратегию исходя из того, чтобы оставались резервы. Эти резервы будут задействованы, скорее всего, как можно ближе ко второму туру голосования, с 21 до 28 мая. На этой неделе, предшествующей голосованию, нас еще наверняка ждут сюрпризы. Так же как произошло с неожиданным снятием с выборов Мухаррема Индже. Он даже оставался в бюллетенях, которые не успели перепечатать, и какая-то часть населения проголосовала за него 14 мая.

— То есть не исключено, что исход выборов в Турции может решиться, как говорят некоторые российские политологи, в том числе за счет русскоговорящего выпускника МГИМО, коим является Синан Оган?

— Конечно, кому-то хотелось бы верить, что фактор Огана и голоса его сторонников могут иметь решающее значение. Но мне кажется, это далеко не единственный и не самый значимый фактор. Тем более что русскоговорящий выпускник МГИМО занимает достаточно уверенную националистическую позицию, что делает его выбор неоднозначным. Потому что и с той, и с другой стороны коалиции есть националисты. Стоит обратить внимание, что Хорошая партия госпожи Мерал Акшенер набрала не так много голосов в рамках этой электоральной кампании, как хотелось бы ей и как прогнозировалось. В то время как Партия националистического движения, входящая в коалицию Эрдогана, и которой прогнозировали от силы 5 процентов голосов, набрала больше 10 на выборах в парламент. Это свидетельствует о росте националистических настроений в Турции в целом и ширящейся дифференциации в их лагере. Все-таки позиция Огана о том, что он выступает против проамериканизма Кылычдароглы и его союзников, позволяет говорить, что он может в принципе отказаться от открытой поддержки того или иного кандидата. И тем самым обеспечить себе политическое будущее в новом правительстве, в новом парламенте, в новой конфигурации власти при любом раскладе. Такого варианта исключать нельзя.

Что повлияет на мнение граждан? Это, конечно, то, как будет строиться информационная кампания двух информационных лагерей в ближайшие две недели. Это раз. А второе, что уже повлияло, — это результаты парламентских выборов.

Для Эрдогана результаты парламентских выборов — однозначная победа. Это куда важнее, чем мнение третьего кандидата во время второго тура.

«Эрдоган, говоря о том, что его партия и он сам являются защитниками демократии, в этом отношении ведет себя абсолютно последовательно, поскольку демократия и есть правление большинства» Фото: © Depo Photos / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Если Кылычдароглу попытается изменить систему, то работа государственного аппарата будет блокирована»

— Избиратели будут ориентироваться на то, что парламент остался за президентом?

— Большинство эрдогановской коалиции в парламенте означает, что Кылычдароглу не сможет реализовать свой главный тезис о том, что он хочет вернуть Турцию к политической системе и режиму до 2017 года. То есть снова сделать ее парламентской республикой. Для него это будет означать передать власть обратно Эрдогану и его партии, получившим большинство в Меджлисе нового созыва. И это уже сейчас для многих избирателей делает бессмысленной поддержу Кылычдароглу во втором туре выборов. Кылычдароглу все равно не станет теперь анти-Эрдоганом, скорее наоборот — в случае победы он может стать новым Эрдоганом.

Если большинство в парламенте будет у Эрдогана, Кылычдароглу для того, чтобы проводить реформы, придется максимально использовать административный ресурс исполнительной власти. Это конституциональная ловушка для Кылычдароглу как альтернативы Эрдогану.

Второй момент связан с тем, что, одержав победу на парламентских выборах, коалиция во главе с Партией справедливости и развития теперь способна сформировать парламентское большинство и одним этим демонстрирует тщетность максимы оппозиционной коалиции о том, что политика Эрдогана не поддерживается народом. Сам Эрдоган, говоря о том, что его партия и он сам являются защитниками демократии, в этом отношении ведет себя абсолютно последовательно, поскольку демократия и есть правление большинства.

И во втором туре, когда парламент за Эрдоганом, за действующего президента проголосует часть людей, которые увидят, что у него бо́льшая поддержка, чем рассказывает оппозиция через разные ресурсы.

 — Если Эрдоган проиграет президентские выборы, может ли он перейти в парламент как лидер партии, набравшей в парламенте большинство?

— Это, безусловно, возможно. Партия выбирает лидера парламентской фракции после того, как парламент будет приведен к присяге. Другое дело, что нельзя исключать того, и это важный момент, что в случае поражения Эрдогана в стране начнутся серьезные беспорядки. Это возможно и в случае победы Эрдогана. В любом случае. То, что за каждого из кандидатов проголосовало примерно по 40 процентов электората, уже предопределяет то, что люди могут выйти на улицы. И в этих условиях очень сложно прогнозировать, как будет развиваться ситуация.

— То есть Конституцию поменять не удастся, как обещал Кылычдароглу?

— Часть электората, которая голосует за Кылычдароглу, хочет изменений в Конституции. В случае победы Эрдогана Конституция не будет меняться точно. Свои изменения он внес еще в 2017 году. А для Кылычдароглу это важный момент. Но уже сейчас видно, что ему это сделать не удастся ввиду отсутствия поддержки большинства в парламенте.

А если Кылычдароглу попытается изменить систему, то работа государственного аппарата будет блокирована. Коалиция Эрдогана будет стопорить любое его решение. Они доведут ситуацию до политического кризиса, отказываясь от сотрудничества с Кылычдароглу. И тот уровень политической риторики, который был достигнут в электоральный период, явно демонстрирует, что в данном случае ни о каком примирении с оппозицией Эрдоган и его партия говорить не хотят. 

— То есть сильным президентом Кылычдароглу точно не будет? Даже в случае его победы?

— В нынешних условиях сильной стороной Кылычдароглу в электоральной кампании был его популизм, а также ставка на противопоставление персонализму Эрдогана коллективизма и демократии. Но сейчас это уже не срабатывает. Если только не будет определенного вмешательства извне. Здесь мы возвращаемся к той риторике, которую использовали министр внутренних дел Сулейман Сойлу и сам Эрдоган о том, что в турецкую политику вмешиваются. Но делает это не Россия, как сказал Кылычдароглу в своем ничем не подкрепленном заявлении, а США, которые на протяжении нескольких месяцев на уровне госсекретаря, на уровне посла США осуществляли встречи на территории Турции с оппозиционными политиками, демонстрировали им моральную, политическую поддержку, а также оказывали им определенные другие услуги, которые, мягко скажем, не вписываются в нормы турецкого законодательства. Учитывая, что сейчас государственный сектор, бюрократия на стороне Эрдогана, этот фактор будет работать против Кылычдароглу еще более сильно. То, что Эрдоган обещал повысить зарплаты бюджетникам и он их повысил, работает на него. Как и другие проекты. А Кылычдароглу продолжает оставаться популистом, за которым нет ни реального политического опыта, ни реальной политической программы, которую могла бы согласовать его коалиция. Но они этого сделать не смогли.

«Кылычдароглу играет роль популиста. Помимо того, что он обвинил Россию во вмешательстве в турецкие выборы, он еще провозгласил очень провокационный призыв о том, чтобы не давать гражданство и возможность покупать собственность иностранцам» Фото: © Bilal Seckin / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Лидер оппозиции должен был обвинить Россию во вмешательстве, потому что этого от него требовали его американские партнеры»

— Кылычдароглу обвинил Россию во вмешательстве в турецкие выборы за два дня до голосования в первом туре. Это могло отразиться на результатах голосования? Зачем он это сделал? Может, хотел добиться расположения Запада в расчете на поддержку во втором туре?

— С одной стороны, это укладывается в генеральную линию внешнеполитической переориентации, которая стала одной из основных идей электоральной кампании оппозиции и лично Кылычдароглу. Это действительно укладывается в его логику и является неотъемлемой частью. В какой-то момент лидер оппозиции должен был обвинить Россию во вмешательстве, потому что этого от него требовали его американские партнеры. И политтехнологи, скорее всего, тоже.

Второй момент связан с тем, что Кылычдароглу, как я сказал, играет роль популиста. Помимо того, что он обвинил Россию во вмешательстве в турецкие выборы, он еще провозгласил очень провокационный призыв о том, чтобы не давать гражданство и возможность покупать собственность иностранцам. В данном случае он имел в виду в первую очередь не сирийских беженцев — арабов, а релокантов из Российской Федерации, которые в 2022 году стали одними из ключевых акторов на турецком рынке недвижимости, заметно способствуя повышению цен на жилье, которые больно ударили по туркам. Прекрасно понимая, что релоканты стали серьезным подспорьем для экономического развития страны, Кылычдароглу намеренно упрощает ситуацию и пытался спровоцировать бытовой национализм, играя на обидах тех, кто не смог купить жилье из-за повышения цен на него. И тем самым аккумулировать ненависть против Эрдогана, чтобы завоевать дополнительные очки себе. При этом Кылычдароглу совершенно не брал в расчет то, что приток именно этого капитала в условиях кризиса в Турции обеспечивает на местах хорошую поддержку малому и среднему бизнесу.

Но, сочетая этот призыв с заявлением о вмешательстве России в турецкие выборы, мы видим, что это ход именно электоральной кампании Кылычдароглу. Это в определенной степени попытка сорвать быстрый куш и перетянуть на свою сторону определенные голоса. И это заявление могло сработать только перед самими выборами, что и было устроено. Провозгласи Кылычдароглу это раньше, то, наоборот, оно сыграло бы с ним злую шутку. И в обозримой перспективе эти заявления работать не будут.

Потому что у населения нет серьезных претензий к внешней политике Эрдогана. Внешняя политика Турции приносит больше дивидендов, чем издержек. Эта политика позволила Турции выиграть, а не проиграть в конфликте между Россией и Украиной. Не будучи втянутой в конфликт на стороне США, Турция может позволить себе торговать с выгодой как с Россией, так и с Украиной. Турция стала одним из главных выгодополучателей от переориентации экономики России с Запада на Юг и Восток. В данном случае заработало не только турецкое государство, но и турецкий бизнес. А лозунг Кылычдароглу только отворачивает этих людей от него. Но он отражает определенную повестку, которую должен отработать с точки зрения своих американских партнеров и с точки зрения накопления быстрых, но недолговечных голосов недовольной части населения, которую не устраивает повышение цен на жилье и растущие тарифы.

 — Я где-то читала, что Эрдоган якобы заявил, что Байден приказал его свергнуть. Было ли такое?

— Не могу сказать. Но главным спикером и проводником антиамериканской линии, как я сказал, стал министр внутренних дел Сулейман Сойлу. Именно он запомнился радикальными заявлениями и обвинениями США в прямых вмешательствах в ход электоральной кампании и в политическую ситуацию в стране в целом.

— А как эти заявления могли отразиться на голосовании? Каков уровень антиамериканизма в Турции?

— В Турции серьезный уровень антиамериканизма, и заявления министра внутренних дел имели серьезное влияние. Как на ход голосования на президентских выборах, так и на парламентских. Откровенно проамериканская позиция Кылычдароглу отвернула от него часть электората, и та голосовала либо за Эрдогана, либо за националиста Огана.

Другой аспект связан с тем, что на парламентских выборах хорошую поддержку получили те партии, которые аккумулировали не проамериканскую, а антиамериканскую националистическую позицию. Речь идет о Партии националистического движения, состоящей в коалиции с Партией справедливости и развития Эрдогана, а также о коалиции Рабочей и Зеленой партии. Причем Рабочая партия устами своего лидера за месяц до выборов обозначила идею поддержки России и необходимость признать вхождение Крыма в состав России, что ярко сработало на привлечение внимания того электората, который настроен антиамерикански. Антиамериканские настроения, действительно, широко распространены как в городах, так и в сельской местности. И они отразились на голосовании. Если мы посмотрим на электоральную карту Турцию, то увидим, что внутренние и сельские районы, где наиболее сильные антиамериканские настроения, больше всего голосовали за Эрдогана. А в крупных городах, где в силу процессов информатизации и глобализации настроения более прозападные и проамериканские, больше поддержку получила оппозиция.   

«Уже в день голосования лидеры оппозиции призывали людей не уходить с избирательных участков, контролировать ход подсчета голосов, осуществлять демократические права» Фото: © Depo Photos / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Люди в любом случае будут выведены на улицы»

— Несмотря на то что сейчас победа Кылычдароглу представляется менее вероятной, чем до первого тура, как могут развиваться отношения между Анкарой и Москвой, если он все-таки победит? Будут ли они ухудшаться, как предсказывают многие политологи, или сохранят нынешнюю траекторию?

— Мы здесь входим в ситуацию гадания на кофейной гуще. Но я бы отметил важный факт. Все заявления Кылычдароглу о том, что внешняя политика Турции изменится на 180 градусов, — это во многом риторика человека, который десятилетиями не был вовлечен в реальную политику и управление. Тогда как наследие Эрдогана во внешней политике приносит дивиденды. Оно появилось не в результате идеологических устремлений, а в результате решения реальных проблем, и отказаться от него только по воле идеологии невозможно. Поэтому речь может идти о развороте не на 180 градусов, а на 360, как это сейчас популярно у европейских политиков. То есть сегодня Кылычдароглу рассказывает фактически о кардинальных изменениях. Но по сути он сам окажется заложником того, что другую политику по ряду направлений Турция проводить не сможет без очевидных потерь для себя, потому что они разрушат и без того достаточно слабую поддержку Кылычдароглу как самостоятельного политика, а не как анти-Эрдогана.

В этой связи стоит посмотреть на то, что предвыборная программа оппозиции строилась на утверждении общих тезисов и лишена конкретики. Даже внутри коалиции партиям сложно договориться по конкретным действиям не только в экономике и социальной сфере, но и во внешней политике тоже. Здесь российско-турецкие отношения имеют очень серьезное значение. Во-первых, у нас огромный товарооборот. Целые отрасли Турции ориентированы на сотрудничество с Россией. Это газопроводы, атомная энергетика, проекты, которые развивались годами и десятилетиями, не могут быть отменены по воле политика-популиста. Даже если Кылычдароглу победит, он будет вынужден выбирать: слить в унитаз десятилетия серьезных затрат (ресурсных, материальных) и обнулить целые отрасли или продолжать развивать отношения с Россией. Тот же самый российский газ — это не только инструмент, с помощью которого накапливается капитал за счет экспорта (а без него, кстати, никак), ведь турецкая экономика зависит от импорта и откуда-то валюту на покупку иностранных товаров надо брать. А без реэкспорта газа сделать это практически невозможно. И невозможно будет решить практически ни одну проблему в экономике, о которых заявляет Кылычдароглу. Кроме того, есть важный факт. Российский газ идет на отопление домов в Турции и на создание благоприятного климата малого бизнеса. Именно на этом газе в свое время поднялся сам Эрдоган.   

Куда Кылычдароглу сможет идти без российского газа? Он что, лишит людей отопления в угоду своим устремлениям? Это значит не просто выстрелить себе в ногу сразу же после избрания. Это означает отрезать себе обе ноги и еще выстрелить в голову. В данном случае Кылычдароглу является заложником своей утопической идеалистической риторики. А с другой стороны, он является заложником реальности, в которой живет современная Турция, чье экономическое положение сегодня очень сложное. А возможностей не так уж и много. При этом обещания, которые следуют из Европы, а точнее, из Вашингтона, о том, что экономическая помощь последует, о том, что кандидатуру Турции готовы рассмотреть на пути интеграции в Европейский союз, не встретят поддержки у большинства европейских государств, чьи бюджеты и без того перенапряжены финансированием конфликта на Украине.

В этом отношении риторика Кылычдароглу рискует остаться риторикой. А никакого реального разворота турецкая внешняя политика в течение ближайшего пятилетнего периода пережить не сможет.

 — Насколько активно будет вести себя Турция при Кылычдароглу в таких важных международных точках, как Сирия, Карабах, российско-украинский конфликт и так далее?

— Мы с вами рассуждаем о политике, который ни разу не был у власти. Кылычдароглу не сможет проводить свободную внешнюю политику, потому что у него уже враждебный ему парламент. Он не сможет кардинально менять политику на конкретных направлениях, потому что после 2016 года (после попытки переворота) все министерства в стране прошли серьезную кадровую чистку. Весь бюрократический аппарат был мобилизован и проверен Партией справедливости и развития Эрдогана. Откуда Кылычдароглу возьмет чиновников, которые будут проводить другую политику? Их просто нет. Для того чтобы их взрастить и расставить по местам, понадобится время. Или надо будет прибегнуть к помощи американских советников, которые возьмут это дело на себя, но это создаст условия для того, чтобы Партия справедливости и развития Эрдогана получила еще больше поддержки в турецком обществе. И тогда мы опять приходим к тому, что страну ждет мощнейший фундаментальный политический кризис. Государство просто перестанет работать.

— То есть, как ни крути, появляется опасность майдана, который имеет как слово турецкое происхождение?

— Безусловно. Если победит Эрдоган, Кылычдароглу не сможет просто взять и отказаться от борьбы. Его сторонники, актив Народно-республиканской партии, получившей хорошие показатели на парламентских выборах, выйдут на улицы. Среди оппозиционных партий есть достаточно радикальных политиков, включая госпожу Акшенер, лидера Хорошей партии, которая тоже может призвать своих сторонников выйти на улицы. Уже в день голосования лидеры оппозиции призывали людей не уходить с избирательных участков, контролировать ход подсчета голосов, осуществлять демократические права. Эти призывы, безусловно, никуда не денутся ни в ближайшие две недели, ни после. Люди в любом случае будут выведены на улицы. Вопрос в том, как в этих условиях будет функционировать государство. Если политическая система окажется парализована в результате победы Кылычдароглу, а при этом парламент будет оппозиционным, то ни к чему хорошему это, конечно, не приведет.