«Ребятам сообщили, что меня взяли в плен…»: как воюет разведрота депутата Казгордумы

Рушан Мингазов: «Чтобы сформировать «свой» батальон, нужно пройти тернистый бумажный путь, который занял бы много времени и отвлек бы от более важных дел людей в форме»

Только «глушилка» и чемодан к ней стоят 16 миллионов рублей…  

— Рушан, в ноябре 2022-го появилась информация о том, что вы создаете свой добровольческий батальон, в состав которого войдут 200 бойцов с опытом чеченских, сирийских и украинских кампаний. Как я полагаю, цель достигнута?

— Не совсем. Я хотел создать республиканский батальон, состоящий исключительно из местных ребят, имеющих боевой опыт. Это оказалось непросто. Руководство республики приложило все усилия, но и этого оказалось недостаточно. Чтобы сформировать «свой» батальон, нужно пройти тернистый бумажный путь, который занял бы много времени и отвлек бы от более важных дел людей в форме.

Поэтому пошли другим путем — договорились с одной из бригад, у которой было свободно 100 мест в штатном расписании. Эти слоты мы и заполнили — набирали людей с опытом в разведке. Но возникли организационные вопросы, связанные с переездом бойцов в Подмосковье. Чтобы исключить этот момент, было принято решение о создании двух взводов на базе бригады.

— Раз вы вошли в действующую бригаду, всем необходимым обеспечило МО РФ?

— Да, но в прошлом году на меня вышел один крупный татарстанский бизнесмен, когда узнал о том, что я формирую добровольческий батальон в республике. К сожалению, как я сказал выше, свой батальон мне создать не удалось, но инвестор не отвернулся — первый пакет помощи нашему взводу составил 100 миллионов рублей, в том числе транспорт.

— Что было им закуплено на эту сумму?

— Основные траты — транспорт, беспилотники, системы радиоэлектронной борьбы (РЭБ). Чтобы было понимание, каждая установка РЭБ стоит порядка 6 миллионов рублей. Еще столько же стоит компьютер к ней. И таких комплектов инвестор купил несколько. Также он приобрел четыре дрона Mavic — каждый стоит по 250 тысяч рублей. И столько же всепогодных дронов, которые могут работать даже в ливень или мороз — каждый стоит по 2,5 миллиона рублей. Ко всем этим «птичкам» — механизмы сбрасывания. Отдельная статья расходов — пеленгаторы, или, как их чаще называют, «глушилки». Хорошая переносная глушилка и чемодан к ней стоят 16 миллионов рублей. 

«Хочу поблагодарить каждого, кто так или иначе помогает бойцам, отправляя помощь в виде оборудования, техники, электроники или денег. Все это помогает сохранить жизни ребят!»

— Вы еще говорили про транспорт…

— Да, также инвестор приобрел для нас четыре пикапа. Уже после мы установили на них крупнокалиберные пулеметы.

Все эти средства — инвестиция в жизнь и здоровье бойцов. Поэтому хочу поблагодарить каждого, кто так или иначе помогает бойцам, отправляя помощь в виде оборудования, техники, электроники или денег. Все это помогает сохранить жизни ребят! Я лично знаю многих людей из Татарстана, кто на протяжении всей СВО помогает бойцам.

Хотел бы поблагодарить учредителя группы компаний «Цементоптторг» Андрея Шишикина, который купил для нас квадроцикл. Благодарю за помощь региональное отделение партии «Справедливая Россия» и Казгордуму, а также всех, кто поддержал мою семью, пока я был на фронте. Отдельное спасибо моей супруге, которая поддерживает меня во всем!

Рушан Мингазов депутат Казгордумы

— Оказываемой помощи достаточно?

— Все очень индивидуально. Министерство обороны РФ всем выдает уставной комплект. Но при возможности его можно улучшить, просто это стоит больших денег. Например, многие ребята из нашего взвода уже имели свою форму, обувь, тактические разгрузочные жилеты с полной «начинкой» и более продвинутые бронежилеты. А также у некоторых из нас был свой транспорт, который мы взяли в зону СВО: мотоциклы, багги. Они не стоят на балансе, но служат нам верными помощниками 24/7, позволяя мобильно перемещаться и выполнять задачи. К сожалению, техника ломается, и без помощи людей с «гражданки» решить их было бы невозможно.

— Как обстоят дела с продовольствием? Всего хватает?

— В плане питания минобороны РФ дает такой рацион, что грех жаловаться. Всего в достатке, и все очень вкусное. Часть еды берем на задание — раздаем местным, чтобы раздобыть дополнительную информацию…

«Я командир отделения. Основные задачи — разведывательно-поисковые мероприятия (РПМ). Изучаем в заданных координатах леса, поля, болота, реки, населенные пункты с целью выявления противника, складов с БК, техники и так далее»

 «Моим ребятам сообщили, что меня взяли в плен…»

— Когда вы приступили к выполнению боевых задач? Под чьим командованием вы находитесь? 

— Наш взвод подписал контракты в марте и в тот же месяц прибыл на Сватовское направление для выполнения задач. Наш командир бригады — Герой России, кавалер ордена Мужества, награжден медалью «За отвагу». Также у нас есть командир взвода, от которого мы непосредственно получаем все задания. У него позывной «Батя» — авторитет непререкаемый. Человек прошел чеченскую кампанию, имеет колоссальный опыт.

Я командир отделения. Основные задачи — разведывательно-поисковые мероприятия (РПМ). Изучаем в заданных координатах леса, поля, болота, реки, населенные пункты с целью выявления противника, складов с БК, техники и так далее. Нередко нам необходимо зачистить территорию перед тем, как туда выдвинутся артиллеристы — поля могут быть заминированы или там работают дээргэшники. Иногда работаем в городе — спецразведка в гражданке. Ходим по городу, высматриваем подозрительных людей, кто фотографирует колонны, собирает информацию, ходит там, где не надо.

«Нередко нам необходимо зачистить территорию перед тем, как туда выдвинутся артиллеристы — поля могут быть заминированы или там работают дээргэшники»

— Какой была самая сложная задача в зоне СВО, которую вам пришлось выполнять?

— К сожалению, многого рассказать не могу. Единственное, о чем могу поведать, — один забавный случай. Нас подняли рано утром по тревоге и поставили задачу — разведать обстановку впереди на 5 километров. Спустя некоторое время моим ребятам сообщили, что меня взяли в плен… Дело в том, что нас потеряли из виду, поскольку мы решили не возвращаться той же дорогой, что шли на задачу. А по возвращении обнаружили еще одну группу наших разведчиков, которая шла с противоположной стороны. Встретились с ними, обменялись информацией, но из-за этого задержались по времени — в общей сложности нас не было 3–4 часа. Когда вернулись, часть бойцов уже мчалась на пикапах с пулеметами, чтобы освободить нас.

— Довелось ли соприкоснуться с противником на поле боя?

— Конечно. Одно из таких мероприятий длилось почти четверо суток. Слава Богу, наша сторона не понесла ни одной потери, в то время как со стороны противника были убитые, раненые и двоих мы взяли в плен. Также затрофеили четыре грузовика и одну гаубицу.

— Насколько силен противник?

— Наша армия гораздо сильнее. Более того, со стороны противника есть аномалия, которая систематически встречается на некоторых участках: наши артиллеристы уничтожают технику врага (РСЗО), а он через несколько дней ставит новый комплект туда же. В одной из пристреленных точек наши артиллеристы умудрились уничтожать до 4–5 единиц техники за несколько недель.

«Прямо из зоны СВО я защищался на магистра юриспруденции в Российском университете кооперации (РУК). Руководство вуза пошло мне навстречу: я не мог присутствовать очно, поэтому провели конференцию в одном из мессенджеров»

«Получил магистра прямо на СВО»

— В прошлом году в строй прибыло много мобилизованных. Как с боевым настроем в зоне СВО?

— Настрой по-настоящему боевой. Особенно у артиллеристов, которые работают с нами в паре, — среди них немало ребят из Татарстана. Как только противник наступает, артиллеристы начинают их «поливать» — никаких проблем с боеприпасами в нашем взводе нет. Также нам повезло, что артиллеристы, работающие с нами на одном направлении, очень опытные — они в зоне СВО с 2022 года. Выполняли задачи на всех сложных участках, включая запорожское направление. Молодые, заряженные. К слову, у нас во взводе есть снайпер, работающий на 1,5 километра, — таких на всем фронте единицы.

Больше могу сказать, начиная с мая все солдаты ждут команды «Вперед». В тылу армия накопила настолько сильный резерв, что, как только дадут команду, они начнут сносить противника.

— Сейчас у вас отпуск, а когда снова поедете на фронт?

— Все зависит только от командования. Я подписал договор, согласно которому могу завершить участие в СВО только после окончания спецоперации. Как только мне сообщат, что пора возвращаться, сразу же поеду туда.

— У вас в Казани семья, работа. Удается поддерживать связь с фронта?

— На «передке» связи нет. Все телефоны отключены. Чтобы связаться с родными или решить какой-то рабочий вопрос, нужно отойти от позиций на 2,5 километра, где есть «тарелка».

«Я подписал договор, согласно которому могу завершить участие в СВО только после окончания спецоперации. Как только мне сообщат, что пора возвращаться, сразу же поеду туда»

— Как часто удавалось связаться с близкими?

— В лучшем случае раз в сутки. Иногда эфир требовался и для других целей. Например, прямо из зоны СВО я защищался на магистра юриспруденции в Российском университете кооперации (РУК). Руководство вуза пошло мне навстречу: я не мог присутствовать очно, поэтому провели конференцию в одном из мессенджеров.

К слову, если посмотреть на то, как живут люди, чьи дома расположены в 30–40 километрах от передка, то у них все хорошо: везде, где поля разминированы, все засеяно и урожай должен получиться хорошим. Они никуда не уехали, ждут, когда все закончится.

— Как вы думаете, когда это может случиться?

— Пожалуй, это больше политический вопрос. Мне кажется, что если бы Россия решала его исключительно военным путем, то он уже был бы закрыт.