Сергей Рублевский: «Никакого конструктива от Каспарова не исходило»

«КАНДИДАТЫ В МАСТЕРА СТАРОЙ ЗАКАЛКИ
МАЛО В ЧЕМ УСТУПАЛИ НЫНЕШНИМ МЕЖДУНАРОДНЫМ МАСТЕРАМ»

— Сергей, если взять ваш родной город Курган, то с ходу можно будет вспомнить о двух легендарных личностях: знаменитом ортопеде Гаврииле Илизарове и шестикратном чемпионе шахматных Олимпиад Рублевском. Других сильных шахматистов ваш город не вырастил. Отсюда вопрос: как вы пришли в шахматы?

— В Советском Союзе шахматы были очень популярны и проблемы, где заниматься, не было. Меня привлек к занятиям первый наставник Виталий Петрович Корнилов. Он имел только первый разряд, но зато был блестящий педагог.

— Вы провели в Казани сеанс одновременной игры с воспитанниками татарстанской шахматной школы. Так вот, один из мальчиков, игравший с вами в сеансе, расплакался после проигрыша. Оказывается, вы предлагали ему ничью, а он, погруженный в раздумья, этого не расслышал и продолжил играть...

— Объективно у него позиция-то в тот момент получше была. Но он просто зевнул потом, после моего предложения ничьей. Слышал-не слышал, это второе. Главное: он играл здорово и отказался от ничьей правильно.

— Юный Рублевский часто плакал в детстве в подобных ситуациях?

— Достаточно часто. Да и по сегодняшней ситуации я тоже на месте мальчика расплакался бы, наверное, в его годы. Обидно же.

— В Кургане часто проводились подобные сеансы?

— Если говорить о подобных нынешнему — с тремя гроссмейстерами, конечно, ничего не было. Но в целом сеансы одновременной игры случались, да. Хотя сейчас понимаешь, что кандидаты в мастера старой закалки очень сильно играли, ни в чем не уступая нынешним международным мастерам. Помню, Валерий Иванович Паниковский давал сеанс в городском саду Кургана, и я ему проиграл. Он был неоднократный чемпион области, мы с ним потом вместе книгу писали.

— Главное для всех боксеров, теннисистов, шахматистов — спарринг. В Кургане в то время можно было найти достойного спарринг-партнера?

— На первых порах на родине мне очень помогал в этом плане Александр Пугачев. Он меня даже тренировал некоторое время. В 14 лет я разделил с ним первое-второе места на чемпионате Курганской области среди взрослых. Но проблема подобных спаррингов в том, что быстро изучаешь сильные и слабые стороны соперника, как и он твои, и начинается варка в собственном соку. Но потом мне повезло оказаться во всероссийской школе Александра Николаевича Панченко. Там я серьезно вырос, а окончательно оформился уже в школе Ботвинника-Каспарова. К моменту развала СССР я выиграл чемпионат РСФСР среди взрослых и стал четвертым на последнем чемпионате Советского Союза, который выиграл Арташес Минасян. Тогда собрались соревноваться едва ли не все поколения советских шахмат, было очень много участников, зарубавшихся в «швейцарке». Тогда же, кстати, я увидел и сыграл в одном турнире с легендарным Михаилом Талем — увы, в первый и последний раз... С развалом Союза стало легче с выездом на международные турниры, и я, тогда уже ставший гроссмейстером, воспользовался этой возможностью и достиг определенного уровня игры и примерно того рейтинга, который сохраняю до нынешнего времени.

«ПРЕМИИ В СБОРНОЙ НАМ ПЛАТИЛИ ТОЛЬКО ЗА ПОБЕДУ»

— Гарри Каспаров в годы вашей шахматной молодости начал дробить шахматное сообщество. Вы в каком из соревнований поиграли: под юрисдикцией ФИДЕ или у Гарри Кимовича?

— А я на первых порах не достигал уровня гроссмейстеров, которые боролись за звание чемпиона мира. Когда же я до этого уровня добрался, чемпионаты мира начали проводиться по нокаут-системе. Параллельный цикл Каспарова в то время уже «забуксовал».

— Тем не менее, не ввязываясь в борьбу за звание чемпиона мира, вы вовсю боролись за титулы олимпийского чемпиона в составе сборной России...

— Это да. Дебют пришелся на Олимпиаду 1994 года, когда я вошел в молодежную сборную России, финишировавшую в итоге третьей. Но состав у нас тогда был такой, что многие в будущем играли за национальную команду: Александр Морозевич, Вадим Звягинцев, Константин Сакаев, Михаил Улыбин и Василий Емелин. Половину Олимпиады мы лидировали, но в последней партии я ничейную позицию проиграл, и мы вместо второго места заняли третье.

— Уже через два года вы перебрались в состав национальной команды, которая выиграла Олимпиаду. Тогда в последний раз в ней выступали одновременно Каспаров и Владимир Крамник. В этом составе команда была непобедима?

— До какого-то времени наша национальная команда не могла проиграть и с одним Каспаровым в составе, и с одним Крамником, и даже без них. Тогда был мощный победный дух, и нам казалось, что мы должны бороться только за «золото». Более того, нам премиальные выплачивали только за первое место.

— Во многих интервью ваших коллег по сборной подчеркивалось, что вы поднимаете дух команды. Эдакий бесплатный психолог в коллективе...

Сергей Рублевский

— Это преувеличение, конечно. Скорее, я просто не был нытиком. Не создавал негативный фон на тех же сборах и турнирах.

— Как в вашей карьере появилась Казань?

— Первый опыт выступления пришелся на клубный чемпионат России, который мы играли в Азове. Там победили хозяева, а мы заняли второе место. В 1997 году выступал уже в Казани на клубном чемпионате Европы. И тут с Азовым мы встречались в полуфинале, увы, снова уступив им. Тогда у нас проиграли две первые доски — Крамник и Артур Юсупов.

Меня пригласил поиграть за Казань исполнительный директор федерации шахмат Татарстана Наиль Мухамедзянов. Мы с ним были знакомы давно, еще когда я выступал по детским соревнованиям. Он собирал состав нашей команды, и по большому счету он и инициировал тот бум шахмат в Татарстане, который наблюдался здесь полтора десятка лет назад. Были времена, когда мы выигрывали чемпионаты России почти без борьбы. Помню, в Майкопе тура за два до финиша мы уже стали чемпионами с Алексеем Дреевым, Андреем Харловым, Виорелом Бологаном в составе. В тот момент команда была мощнейшая. Сейчас же чемпионаты изменились напрочь. Почти во всех суперкомандах легионеры, причем усилить их еще каким-то легионером сложно.

Наиль Ибрагимович был великий шахматный организатор. О чем говорить, если он почти в одиночку придумал такой матч, как Татарстан - Европа в 2001 году. Деньги ваши — идеи наши, как говорили у классиков, а идей у Наиля Ибрагимовича было много, и с помощью сильных мира сего их удавалось реализовывать. Он был, не побоюсь этого слова, движущей силой татарстанских шахмат. И только когда он ушел в мир иной, стало понятно, кого мы потеряли.

— А чем он вас завлекал в Казань? Гонорарами?

— Деньги были хорошие, но сопоставимые с теми условиями, которые предлагали в других командах. Но такого шахматного движения в широком смысле слова, как в Казани, не было нигде.

«НЕЛЬЗЯ ДЕЛАТЬ СТАВКУ НА ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ «ДОЛЖЕН» ПРИВЕСТИ К ПОБЕДЕ»

— Помнится, на торжественном мероприятии по итогам спортивного 1996 года вам еще квартиры подарили...

— Тогда дали символические ордера от квартир Дрееву и Харлову. Никаких квартир напрямую по этим ордерам не полагалось, а потому вскоре Дреев отказался от выступления за Казань. Чтобы получить квартиру, надо было выписаться из Москвы, прописаться в Казани, где-то в общежитии, встать на очередь и тогда ты получал реальный ордер от обещанной квартиры. А Дреев в этом плане очень осторожный человек, тем более что он только-только стал москвичом, переехав туда. Мы же с Харловым рискнули. У меня процесс получения квартиры в итоге занял полтора года.

— Слышал, что у семьи покойного Харлова эту квартиру отобрали, поскольку она числилась служебной...

— Да, Андрей, увы, при жизни не приватизировал ее. По контракту он должен был в ней прожить 10 лет, потом приватизировать, а Харлов все откладывал на потом. Понятно, что и сам процесс приватизации занял определенное время, у меня он отнял большое количество времени, но вопрос, безусловно, был решаемый.

— Отчего Харлов умер в 46 лет, не скажете?

— Не могу сказать точно, слышал только с чужих слов. К сожалению, с тех пор, как я начал заниматься в сборной России в начале 2012 года, в Казани бывал крайне редко, и мы с Андреем в последнее время общались крайне мало.

— Сергей Рублевский и Казань: сейчас это два разных, непересекающихся понятия?

— Да ничего не изменилось, как было, так и осталось. Прописка в паспорте, например. После того как не стало той сильной команды, в которой я играл, никаких предложений, заслуживающих внимания, я отсюда не получал. После того как ушел из жизни Наиль Мухамедзянов, команда некоторое время еще оставалась на плаву благодаря усилиям депутата Госдумы России Ильдара Гильмутдинова, но он переехал в Москву окончательно, и так все потихонечку покатилось с горочки. Не находили мне достойного применения. При тех людях была выстроена некая система, когда один человек в команде ничего не решал. Можно было кого-то заменить, но команда действовала как единый механизм. И побеждала. Кого-то пригласили в Казань, здесь вырос Артем Тимофеев, с которым мы играли еще в то время, когда я давал ему, тогда пацану, сеанс одновременной игры. Кстати, сыграли вничью. Потом он стал чемпионом Татарстана, ездил на сборы с нашей командой, играл и дорос до гроссмейстера, неоднократно игравшего в суперфинале чемпионата России. Сейчас такого я не вижу. Ту команду, которая сейчас есть в Казани, сложно сравнивать с той, в которой выступал я. Да, за нее играет Гата Камский, но она не претендует ни на что особенное ни в России, ни в Европе. А мы и претендовали, и побеждали.

— С тем же Каспаровым вы поиграли и за сборную страны, и в составе казанской команды «Ладья» на клубном чемпионате Европы в 2003 году, когда мы, одни из фаворитов турнира, заняли только пятое место.

— Да, хотя французская команда, которая тогда выиграла, имела состав ничуть не сильнее нашего. А неудача объясняется просто: нельзя делать ставку на одного человека, который «должен» привести всю команду к победе. Повторилась ситуация, подобная той, что была в 1997 году, когда так же у нас уступил Крамник на первой доске в полуфинале. Брать Каспарова или Крамника и считать, что победа обязательно будет за нами, — это неверно. Лидер, даже если есть таковой, играет только на своей доске, на соседней он помочь не может.

— Но в вину Каспарова ставилось то, что он уступил в матче с соперником из Израиля, гораздо более слабым по рейтингу. Слухи ходят даже, что небескорыстно.

— В том поединке с командой Израиля и я проиграл свой микроматч. А про «сдачу» Каспарова — это, конечно же, полнейший бред. Такой же бред я слышал после проигрыша Каспаровым матча на звание чемпиона мира Крамнику. Ну, зачем искать деньги на матч, как это делал Каспаров, а потом его проигрывать? Где логика? Чушь полнейшая, я этого даже комментировать не хочу. На высшем уровне, игры которого мы обсуждаем, никто ничего никому не сдает.

«ИЛЮМЖИНОВ СКАЗАЛ, ЧТО АЛКОГОЛЬ ВЫЧЕРКНУЛИ ИЗ ЧИСЛА ДОПИНГА ПОД ОБЩИЕ АПЛОДИСМЕНТЫ»

— Давайте сменим тему. Как-то был свидетелем очень интересного матча двух казанских шахматистов вслепую. Дойдя до 13-го хода, они начали спорить, где какая фигура находится на воображаемой доске. Все бы ничего, только один из участников того незабываемого матча был вдребезги пьян. Вопрос: шахматы и алкоголь совместимы?

— Начну с того, что на одном из шахматных форумов президент международной шахматной федерации Кирсан Илюмжинов объявил во всеуслышание о том, что алкоголь не считался теперь допингом для игры в шахматы. Аплодисменты собравшихся были, что называется, «бурными и продолжительными». Во время турниров, правда, никто из профессионалов и так не «употребляет». Да и другой настоящий допинг шахматисты не применяют. Тем более что приходится время от времени еще и допинг-тест сдавать. Причем я как-то сдавал анализы во внесоревновательный период, когда работал секундантом у Крамника на матче с Анандом в Бонне.

— Зачем?

— В связи с желанием руководства международной федерации ввести шахматы в общую олимпийскую программу. Сама по себе идея интересная, но, на мой взгляд, неосуществимая. В летнюю Олимпиаду пробраться просто невозможно. Она переполнена. Там на греко-римскую борьбу зуб точили, при том что этот вид входил в программу Олимпиад еще до нашей эры. Для зимней необходимо, чтобы соревнования проводились либо на льду, либо на снегу. Так куда мы стремимся?

— Возвращаясь к допингу, неужели он совсем не нужен?

— По-моему, шахматы не относятся к виду спорта, где допинг дает какой-то реальный шанс. На данный момент у шахмат есть проблемы куда актуальнее, чем проблема допинга.

— Какие?

— Прежде всего читерства (подсказки с применением электронных средств — прим. авт.). Засунуть наушник в ухо и слушать по нему подсказки — это сейчас вообще не проблема, особенно если тебя не проверяют на входе и нет задержек с интернет-трансляцией.

— Мне один из казанских гроссмейстеров пять лет назад рассказывал, что некоторые даже проводили операции на ноги — вшивали туда чипы, по которым получали сигналы, как азбука Морзе.

— Возможно, но слишком сложно, сейчас в этом нет никакой необходимости. На серьезных, дорогих стартах, к примеру, в Казани, во время проведения здесь турнира претендентов 2011 года можно сделать серьезную защиту от подсказок. Но на опенах так тратиться на проверку, как в самолете, никто не будет. Вот на эту бы проблему навалиться всем шахматным миром, а не допинг искать.

«НА ВЫБОРАХ ТРЕНЕРА СБОРНОЙ Я ЗАНЯЛ ВТОРОЕ МЕСТО»

— Как вы стали главным тренером женской сборной страны?

— Случайно. На тот момент я занимался детскими шахматными школами в РШФ, а прежний тренер женской команды Юрий Дохоян «со щитом» ушел в мужскую команду. Он как раз выиграл Олимпиаду с женской командой, и руководство решило, что пора теперь подтягивать и сильный пол. Для определения кандидатуры претендента на место нового главного тренера устроили некое голосование среди наших сборниц. Победил Павел Трегубов, но он на тот момент был занят во французской федерации шахмат и не смог даже претендовать на место главного. А вторым в списке шел я, хотя о самом голосовании не знал ни сном ни духом.

— Получилось без меня меня женили?

— Мне предложили, подумал с недельку и согласился. Тем более всех наших сборниц я знал хорошо и времени на знакомство тратить не пришлось.

— В чем заключаются ваши обязанности?

— В двух словах: собрать команду, рассадить девушек по доскам и приготовить к очередным партиям.

— Женские шахматы сильно отличаются от мужских?

— Значительно. В целом мужчины больше играют по логике, женщины же все на эмоциях. У женщин часто случаются провалы по ходу партии, больше «качелей». В одной партии могут случиться такие перевороты, что каждые 20 минут может кардинально меняться оценка позиции на доске. Я к этому уже привык.

— Спортивная Россия помнит, каким должен быть тренер для женщин в исполнении волейбольного наставника Николая Карполя.

— Для шахмат это не вариант. Во время тура контакт с подопечными в шахматах невозможен. А после матча ты хоть изорись, но поезд уже ушел. Сейчас, правда, тренерам разрешено чуть больше, чем ранее. Он может подойти к доске и посоветовать своему игроку предложить ничью. Правило крайне спорное, на мой взгляд, но я им пользуюсь, пока оно существует. На Олимпиаде мы в двух матчах отфиксировали победу в матчах после того, как Погонина по моему совету предлагала ничью сопернице.

— Шахматную Олимпиаду 2014 года в Норвегии многие ругали из-за бытовых условий. Оправданно?

— Да. Что такое Тромсе, где проводилась Олимпиада? Рыбацкая деревня по большому счету. А тут еще хозяева сильно сэкономили на всем, на чем только можно. Играли мы в ангаре местного пивного склада. В результате шахматист умер от духоты прямо во время последнего тура. Плюс ряд дополнительных неурядиц, вроде застрявшего в дороге багажа. Люди Олимпиаду заканчивали, так и не получив свои вещи. В общем, есть претензии...

— А они конкретно адресованы Норвегии, или в моду входит минимализм при проведении спортивных соревнований?

— Нет, можно много перечислять стартов с очень приличными условиями организации. Блед (Словения) вспоминается с большим удовольствием. Или Ханты-Мансийск...

— В России никогда не жалели средств и сил на организацию международных стартов.

— Это правда, поэтому в Ханты-Мансийске, кроме погоды, все было на высшем уровне. Но Тромсе — однозначно самая худшая из тех 9 олимпиад, на которых я был. Пожадничали хозяева.

— В плане спортивных успехов у женской сборной России все хорошо: три последние Олимпиады оказались победными (две из них под вашим руководством). Кто сегодня наши главные конкуренты?

— Нашим основным конкурентом все время был Китай. На последней Олимпиаде мы добились победы во многом благодаря выигрышу Лагно над действующей чемпионкой мира Хоу Юфань в стыковом матче с Китаем.

— Чтобы бороться с Китаем, мы пригласили Екатерину Лагно из Украины. Это как-то связано с последними событиями на ее родине?

— Абсолютно нет. Она уже года полтора года как живет в России. Никакого отношения к майдану, который случился полгода спустя после того, как мы начали обсуждать переход Лагно в российскую сборную, это не имеет. Сейчас она, может быть, и играла бы в Казани, но ушла в декретный отпуск.

«СТАРАЮСЬ ОЧЕНЬ КОРРЕКТНО ДАВАТЬ ОЦЕНКИ»

— Вы уже не в первый раз выступаете комментатором на шахматных соревнованиях. Это ваш шаг к журналистике?

— В шахматах комментирование очень уж специфическое. Такое поветрие, когда спортивное мероприятие комментирует один журналист и один эксперт, давно практикуется, но в шахматах оба комментатора должны разбираться в тонкостях игры. В Казани это само собой разумеется, потому что мой напарник — гроссмейстер Сергей Шипов. Он взял на себя некие журналистские обязанности, а я выступаю экспертом, накидывая на доске определенные варианты. А предложил мне попробовать себя в этой сфере деятельности Марк Глуховский, когда в Казани мы с ним комментировали партии на матче претендентов.

— В других видах спорта то и дело обнаруживаются противоречия между комментаторами-журналистами и непосредственными участниками событий.

— Ну, смею надеяться, что я в шахматах кое-что смыслю, а потом стараюсь очень корректно давать оценки. Даже если человек грубо зевнул, зачем его добивать своей критикой? Я и сам в партиях зевал неоднократно.

— Футбольные эксперты Александр Бубнов и Евгений Ловчев тоже в журналистику не с улицы пришли, однако же...

— Однако же времена, когда они играли в футбол, остались далеко позади. Футбол того времени, когда они играли, кардинально отличается от нынешнего. Это же надо понимать, а они рубят с плеча.

— Летом вам исполнилось 40. Как ощущаете себя в этом возрасте?

— По жизни — прекрасно. В шахматах, скажем так, уже после 30 начинаешь чувствовать, что с каждым годом становится все сложнее и сложнее. Сейчас продолжаю играть, но нагрузка у меня такова, что играю по паре турниров в год. Правда, на 2014-й у меня пришелся только 1 турнир. Это если говорить о классических шахматах. Более-менее часто я играю в быстрые шахматы. Причем делаю это регулярно. Выигрываю даже кое-что, те же этапы Рапид Гран-при России. Но это, откровенно говоря, другие шахматы, которые требуют немного другой подготовки.

Помнится, когда я играл в олимпийской сборной на Олимпиаде в Элисте, то самым возрастным в ней был Евгений Бареев, которому на тот момент исполнилось 32 года. Я на него смотрел, удивлялся: как после 30 лет можно так играть в шахматы? Это, конечно же, преувеличение, но, на мой взгляд, после 30 лет физические кондиции, позволяющие успешно конкурировать в шахматах, резко ухудшаются. Объем информации, который я запоминал, к примеру, в 27 лет и сейчас, — это небо и земля. У всех происходят физиологические процессы, когда память начинает «тупиться» стремительно. А в противовес очень серьезно растет объем информации, которую ты должен держать в голове. Чтобы оставаться на плаву, приходится очень много работать, а это не каждому удается. Шахматы стали более спортивными, чем творческими, как раньше.

— Прочитает все эти высказывания Вишванатан Ананд и ужаснется от груза своих прожитых 45 лет...

— Ананд на пик своей формы вышел уже в 20 лет, и с тех пор он так и играет — за счет своей блестящей подготовки, профессионального подхода к шахматам. Еще я из плеяды таких людей отметил бы Бориса Гельфанда, который умеет заниматься шахматами в любом возрасте. Он очень много работает, очень серьезная команда вокруг него. Тем не менее срывы, которые подчас происходят у опытных гроссмейстеров, как раз связаны с их возрастом. Для профессионалов очевидно, что тяжело им соперничать с тем же Магнусом Карлсеном, который на 20 лет моложе.

— Как времена меняются! Когда вы только пришли в шахматы, в них еще играли Мигель Найдорф, который соревновался лет до 70, и Василий Смыслов, который в 63 года играл с Каспаровым финальный матч претендентов на шахматную корону.

— В те годы шахматиста в 42 года называли не иначе как молодой человек. Сейчас другие времена. Играть-то можно, но вопрос — как. Из той плеяды остался только Виктор Корчной, который еще в строю несмотря на свои 83 года.

«АНАНД УЖЕ НЕ БУДЕТ ЧЕМПИОНОМ МИРА»

— Недавно Магнус Карлсен выиграл матч за звание чемпиона мира у Вишванатана Ананда. Как оцениваете это событие?

— Совершенно логичная победа, потому что победил более молодой шахматист. Уже во время прошлого матча было понятно, что Карлсен сильнее, и было бы удивительным, если бы Ананд смог отыграться спустя год. Мое мнение по Ананду: он еще долго может оставаться на верху рейтинг-листа, но чемпионом мира ему уже не быть.

— Прискорбно, потому что Карлсен подвержен влиянию Каспарова, который опять...

— Мутит воду? Есть такое. Предыдущие поколения уже имели возможность увидеть то, к чему приводят его революционные замыслы. Нынешнее, в лице Карлсена, Фабиано Каруана и Хикаму Накамура, — пока нет. Во многом поэтому он с треском проиграл последние выборы президента ФИДЕ Кирсану Илюмжинову. Никакого конструктива от Каспарова не исходило. Он так и не смог предложить никакого внятного проекта, хотя задействовал на выборы немало сил и средств.