Ольга Ившина
Ольга Ившина

«ПОГИБШИЕ НЕ ДОЛЖНЫ ЛЕЖАТЬ ЗАБЫТЫМИ ПО БОЛОТАМ И ЛЕСАМ...»

— Для многих отпуск — это отдых на пляже. У вас же все по-другому. Каждый раз вы едете в леса с поисковыми отрядами и разыскиваете пропавших без вести бойцов. Как сложилась эта традиция?

— Сложный вопрос, для меня делать это проще, чем об этом говорить. Слова всегда оказываются слишком пафосными и высокопарными. Своими поступками мне проще показать свое отношение к этому вопросу. А началось это давно. Я выросла в Казани и училась в Казанском университете — легенду о «Снежном десанте» (а это без преувеличения настоящая легенда) знала с детства. Когда стала студенткой, мне стало интересно, я захотела присоединиться к этому движению. Сперва просто хотелось проверить себя, смогу ли поехать в экспедицию, отработать ее от начала до конца. После первой поездки меня затянуло в этот процесс. Это действительно важное дело — люди погибли за нас, за то, чтобы мы жили. Они заслуживают соответствующего отношения, про их военные свершения должны знать родственники, погибшие не должны лежать забытыми по болотам и лесам.

К сожалению, в силу разных обстоятельств никто толком этой работой не занимается, кроме добровольцев. Если не будем делать мы, никто не будет делать. Иногда, конечно, устанешь на работе, тем более и здесь не все командировки у нас простые, хочется махнуть куда-нибудь к морю. Но совесть начинает скрести: а кто же будет солдат искать?

— Сколько в России сейчас поисковых отрядов?

— Насколько мне известно, сейчас более 40 тысяч поисковиков работают по всей стране, движение живет. Недавно образовалось «Поисковое движение России» — общественная организация, которая пытается объединить все поисковые отряды в стране. Это сложная задача, потому что исторически это движение развивалось снизу вверх, инициатива всегда исходила снизу. Разумеется, система сложилась хаотичная, в каждом регионе свои порядки, традиции и схема работы. До того как власть обратила на поисковое движение внимание, люди занимались этим много лет. Когда сейчас на государственном уровне пытаются этот процесс упорядочить, не все встречают эту инициативу с пониманием.

К сожалению, один за другим нас покидают люди, которые начинали поисковое движение, но на смену им приходят молодые ребята. Сейчас действительно есть такой подъем в обществе — в моду входит интерес к истории страны. Но нам, поисковикам, важно, чтобы это движение осталось искренним, без показного патриотизма, без пустых и голословных мероприятий для галочки. Это должно быть работой на совесть. Хочется верить, что поисковое движение останется вне политики. Есть хорошее высказывание: «Памяти павших будьте достойны».

В татарстанском поисковом движении наш руководитель Александр Коноплев всегда учил нас работать на совесть. И если для того, чтобы качественно поднять бойца, нужно несколько дней окапывать то место, где он был найден, если необходимо осушать воронку несколько дней, только чтобы удостовериться, что мы ничего не пропустили, это нужно делать. Даже если на подъем одного-двух бойцов уйдет несколько дней.

— Какие люди ездят на поиски? Можно составить общий портрет?

— Многие из них студенты. Им проще всегда выбраться, потому что в вузах такая работа всегда поощряется. Есть школьные отряды. Им бывает очень тяжело, я всегда ими восхищаюсь и классными руководителями, которые берут на себя ответственность, вывозят ребят в лес. Взрослые чаще остаются в поисковом движении еще со времен студенчества. Это могут быть люди самых разных профессий: учителя, врачи, бизнесмены, нефтяники, бывшие военные, депутаты у нас даже ездили. Есть отдельный отряд судебных приставов. Это такой же срез общества!

Радует, что после фильма «Могила известного солдата», который мы сняли для Би-би-си, люди приезжают даже из-за границы. Мне, например, написали двое французов, которые в прошлом году съездили с нами в экспедицию.

— Они какую цель при этом преследовали?

— Тоже интересовались историей Второй мировой войны, бывали на местах сражений в Европе. И приехали именно с целью помочь найти погибших воинов, установить их судьбу. Я работала с ними каждый день, совершенно никаких корыстных целей у них не было, за артефактами они не гонялись. Как и мы, ходили в грязи, искали павших в бою солдат и, кстати, нашли останки одного из воинов.

— На государственном уровне действительно ощущаются качественные сдвиги — на поисковые движения обратили внимание...

— Да, после войны этим особо не занимались, потому что нужно было страну восстанавливать. В 60-е годы на это обратили внимание, но со специфическим уклоном — началось возрождение памяти о Великой Отечественной войне, но при этом пытались скрыть масштабы потерь. И долгое время страна жила с лозунгом «Никто не забыт, ничто не забыто», Вечный огонь в каждом городе, но тысячи солдат так и не были преданы земле. К концу 80-х по инициативе простых и неравнодушных ребят эту проблему подняли на государственный уровень, было официально разрешено проведение поисковых работ. Ведь мы как гражданские люди не имеем права проводить захоронения — это прерогатива людей, обличенных властью. И до сих пор у нас есть ограничения по работе, поэтому поисковики живут в тесном взаимодействии с министерством обороны и местной администрацией.

Я работала в Ленинградской и Новгородской областях. Там местная администрация всегда идет навстречу, помогает. При этом я знаю, что у поисковиков в других регионах были проблемы с чиновниками. Больным вопросом остается выделение гробов — иногда предоставляют настолько некачественные гробы, что проваливается днище при захоронении и останки высыпаются...

Понятно, что иногда денег в бюджете под эти цели просто нет, приходится как-то выкраивать.

«СОЛДАТА СЧИТАЛИ ПРЕДАТЕЛЕМ, А МЫ НАХОДИМ ЕГО НА БОЕВОЙ ПОЗИЦИИ
С ОРУЖИЕМ В РУКАХ...»

— А сами поисковые работы до сих пор проводятся за счет личных средств тех, кто ездит в леса?

— По-разному. В некоторых регионах есть понимание и поддержка — там поисковые отряды экипированы, им покрывают расходы на дорогу. В Татарстане нашим поисковикам даже «КАМАЗ» подарили, чтобы они могли ездить по этим непроходимым болотам. Где-то нет такого понимания, процесс буксует. Взрослые отряды в основном существуют на свои деньги, когда как на детей и молодежь охотнее выделяют средства. Но у нас есть работа, это наше личное дело. Мы считаем, что в поисковом движении есть необходимость, и тратим свое личное время и денежные средства на это.

При этом до сих есть вопросы по регламенту поисковых работ. До сих пор на руководителей поисковых отрядов, которые показали себя искренними поисковиками, работающими не ради наград, заводят уголовные дела. Якобы за расхищение и осквернение захоронений. Законодательная база до сих пор не отрегулирована!

Как правильно говорят в разговорах поисковики со стажем, они будут это делать все равно, потому что солдаты, погибшие за свою Родину, заслуживают такого отношения. Такие люди будут всегда! Точно так же всегда будут люди, которые будут на этом наживаться. К сожалению. Но таких все же меньшинство.

— В фильме «Могила известного солдата» много трогательных историй. Какая история из походов на поиски оказалось наиболее памятной?

— Это произошло в 2013 году на платформе Теплобетонная. С этого места пытались форсировать Неву, чтобы прорвать блокаду Ленинграда в 1943 году. Там было найдено огромное захоронение красноармейцев — более 1,6 тысячи воинов в двух рвах. И тогда был найден самодельный медальон, выструганный из дерева, туда была вложена записочка. Он чудом сохранился, такие медальоны часто очень трудно прочитать. Оказалось, что это житель ТАССР Хасан Батыршин 1923 года рождения из Арского района. Мы связались с его родственниками, и они настолько были счастливы! Меня поразило, что они 70 лет искали его! У них было на руках только извещение о том, что он пропал без вести в 1943 году. И вот все это время они не могли успокоиться, постоянно писали запросы в военкоматы, в администрации. Его мама, которая умерла за год до того, как он был найден, до последнего говорила: «Хасан обещал мне вернуться, он свернет горы, но придет домой». Приятно понимать, что в некоторых семьях хранится память.

Иногда бывают и другие истории: родственники благодарят поисковиков за работу, потому что их пропавшего солдата все это время считали предателем и перебежчиком. А мы этого бойца находим на боевой позиции с оружием в руках...

— Говорят, что на Западе фильм «Могила известного солдата» стал своеобразным откровением...

— Потому что истории оказались очень искренними. Тем более там не знают масштабов этой трагедии. Да и наши соотечественники не всегда понимают, сколько людей пропало без вести. Сейчас, к сожалению, не все назовут даже общее число погибших. О том, что в России есть поисковики, многие знают, но имеют весьма смутные представления об их работе. И как только люди узнают о том, что пропали без вести, по разным оценкам, от 1 до 4 миллионов солдат, это вызывает шок. Тем более если сравнить эту цифру с населением некоторых европейских стран. Жителям Европы сложно это представить, потому что у них почти не было пропавших без вести — у них был лучше учет бойцов налажен, у каждого были жетоны...

— То есть у них даже нет необходимости в поисковых отрядах...

— Да, потому что нет такой проблемы. У них был четкий учет личного состава, характер боев был другой. Там не было столь продолжительных и кровопролитных боев, стремительного изменения линии фронта.

— А что бывает, если поисковики находят немецких солдат?

— Останки поднимаются с такой же тщательностью и передаются немецкой стороне. Они уже на свое усмотрение либо хоронят их здесь, либо увозят в Германию и передают солдата родственникам.

— Сколько бойцов было найдено на сегодняшний день поисковиками из Татарстана?

— За последние 20 лет поисковики Татарстана нашли и захоронили останки более 8200 воинов Красной армии, установлено более 1400 имен. Самый крупный «десант» татарстанцев работает в Ленинградской области. Именно там силами поисковиков в этом году были установлены памятные плиты на воинском мемориале в Чудском Бору. На мемориале теперь выбиты имена более 600 красноармейцев, которых ребятам удалось опознать. Это важно, потому что теперь родственники бойцов, которые долгое время считались пропавшими, могут приехать к захоронению своих близких, увидеть их фамилию, почувствовать, что никто не забыт, ничто не забыто. И в данном случае это не пустая фраза.