Альберт Бикбулатов, «Навек»: «Маркетинг подменил собой свободное творчество инженера...»

Альберт Бикбулатов: «Когда мы начали работать, рынка вообще не было. Были, наверное, два-три объекта, которые рассматривались как какие-то чудеса»

ГЛАВНЫЕ СПЕЦИАЛИСТЫ ПО ОБЛИЦОВКЕ КУЛЬТОВЫХ СООРУЖЕНИЙ

— Альберт Арнольдович, сейчас «стройкой века» для вашей компании стала Московская соборная мечеть. Расскажите, как вы попали на этот объект?

— Да, более серьезного объекта у нас пока не было. На этот объект мы попали благодаря тому, что работали на Белой мечети в Болгаре. Там мы облицовывали натуральным камнем медресе, это был сложный объект с арочными конструкциями. Равиль Гайнутдин (председатель совета муфтиев России — прим. авт.) часто приезжал смотреть, как ведутся работы в Болгаре, в частности, на Белой мечети, и ему понравилось, как мы работаем. Когда они с нашим прорабом пили чай, он пригласил нашу компанию поучаствовать в тендере на облицовку Московской соборной мечети. Судьба так сложилась, что за последние годы мы стали серьезными специалистами в России по облицовке культовых сооружений. Мы бы хотели применить этот опыт. Планируем участвовать в тендере по мечети в Чечне, когда дело дойдет до строительства мечети в Крыму, мы там тоже поучаствуем в тендере.

— А у мечети «Кул-Шариф» тоже навесной фасад?

— Да, но когда строилась мечеть «Кул-Шариф» (строительство мечети было начато в 1996 году — прим. авт.), у нас еще не было такого опыта, нам бы такую работу не доверили. Кажется, над фасадом работала какая-то турецкая компания.

— Какова общая площадь фасада Московской соборной мечети?

— В районе 12 тысяч квадратных метров.

— Сколько людей работают на объекте?

— Около 100 человек, сейчас работаем над увеличением до 150 - 160 рабочих.

«Московскую соборную мечеть мы облицовываем натуральным камнем, это масштабный и очень сложный проект»

— А в чем сложность монтажа фасада в Московской соборной мечети?

— Московскую соборную мечеть мы облицовываем натуральным камнем, это масштабный и очень сложный проект. Там какой элемент ни возьми — сплошная сложность, ничего простого нет. Приходится применять очень сложные нетиповые конструкции крепления. Их нужно было придумать и рассчитать специально для этой мечети, нужно было проверить прочностные характеристики, потому что камень используется очень тяжелый. При этом он монтируется на большом относе от стены, то есть нагрузка через консоль многократно увеличивается... По уникальности архитектуры и конструктива и мы, и генподрядчик нигде и никогда не видели более сложного фасада. Из-за этого выработка оказалось ниже запланированной, это приходится компенсировать количеством людей.

— Сколько стоит ваша работа? Если 1 квадратный метр навесного фасада в среднем стоит от 3,5 тысяч рублей, по самым скромным подсчетам выходит 42 миллиона...

— Это коммерческая тайна, которая касается не только нас, но и наших заказчиков. Для нашей компании это один из крупнейших контрактов за всю историю.

— Когда планируете сдать объект?

— Должны в июле закончить.

Эскиз Московской соборной мечети

«ЗА ТРИ-ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА МОЖЕМ РАСТЕРЯТЬ ВЕСЬ ЖИРОВОЙ ЗАПАС...»

— Как на вас повлиял кризис в экономике?

— Для нашей компании я вижу проблему в рынке потребителей: сжимается спрос, стало меньше объектов. Во-первых, коммерческая стройка начинает буксовать, а во-вторых, крупные игроки строительного рынка, которые массово ведут застройку и являются для нас ключевыми заказчиками, начинают на всем экономить. Для нас это большая проблема. Чтобы существовать и держаться на плаву, мы должны переваривать определенный объем заказов. Если три-четыре месяца мы будем жить с каким-то недостаточным объемом заказов, за это время мы растеряем весь жировой запас в виде оборотных средств, проедим его и сдуемся.

Что делать? Даже в проекте стратегии развития Татарстана до 2030 года говорится, что крупный бизнес и государство не должны обескровливать малый и средний бизнес. Я понимаю, что у крупных строительных организаций куча своих проблем: у них огромное количество объектов, нужно поддерживать темп, регулировать все стройки — это огромная работа. Но если они решат провести эксперимент и на полгода отказаться от наших услуг, мы попросту не удержимся на рынке. В Советском Союзе были беспрецедентные примеры КАМАЗа и ВАЗа — производителей, которые делали автомобили замкнутого цикла, все до последнего болта делали сами. Но в мировой практике такого никогда не было. Не было бы Mercedes и Audi, если бы не было рядом Bosch и Hella, надежных партнеров, которые выполняют какие-то узкоспециальные виды работ. В стройке то же самое: можно закрыть кран, и таких, как мы, не будет, но что останется?

— Кому удался этот эксперимент?

— Например, у ПСО «Казань» есть свое подразделение по монтажу фасадов, они закупают фасадные системы, в том числе и «Навек», и производят работы собственными силами.

— Насколько в этом году меньше заказов по сравнению с прошлым?

— Пока трудно дать оценку, год только начинается. Из-за кризиса есть определенная тревога, но есть и надежда на ряд объектов в проработке, в том числе связанных с госпрограммами — с государственным жилищным фондом, Иннополисом и так далее. Кстати, мы много работали на бюджетных стройках — на универсиадских объектах, на соципотечных, в Иннополисе мы несколько объектов сделали и очень благодарны государству за то, что помогает нам продержаться в моменты, когда коммерческий спрос на наши услуги падает. Но по части объектов, которые мы закончили два или три года назад, мы еще не получили финансирования. Например, по одному из корпусов больницы, которая строилась к Универсиаде на Чуйкова.

— Горбольница №7?

— Да, мы сделали один из корпусов за счет собственных средств, по некоторым другим объектам с нами не до конца расплатились. Мы к этому относимся с пониманием, потому что мы получили какие-то стабильные объемы, благодарны за это и эту нагрузку пока выдерживаем.

— Сколько у вас сейчас неоплаченных объектов?

— Тут нельзя вывести прямую зависимость, мы же находимся в этой цепочке в самом конце. Мы напрямую с государством не работаем, мы работаем с крупным бизнесом, висим у него на хвосте. Сложно оценить, где произошел сбой с финансированием. У нас постоянно три-четыре объекта находятся в подвешенном состоянии: либо в виде подтвержденных задолженностей, по которым нет выплаты, либо по каким-то причинам задерживается приемка работ, соответственно, нет оснований платить деньги. Такой у нас рынок, от этого никуда не денешься.

— Как вы пережили кризис 2008 года? Тогда сдулись многие игроки строительного рынка.

— Мы имели достаточно серьезные объемы на соципотечных объектах, вывели на рынок систему с распределением нагрузок. Было трудно, но мы как-то спокойно это перенесли, у нас не было заемных средств.

«Равиль Гайнутдин часто приезжал смотреть, как ведутся работы в Болгаре, в частности, на Белой мечети (на фото), и ему понравилось, как мы работаем»

КЕРАМОГРАНИТ УХОДИТ КВАДРАТНЫМИ КИЛОМЕТРАМИ

— На какие производственные мощности вы сейчас вышли?

— В месяц мы можем производить около 40 тысяч квадратных метров типовых конструкций. Монтировать 7 - 10 тысяч «квадратов».

— Какие материалы вы используете чаще всего для навесных фасадов?

— Самый массовый материал — керамогранит: он используется на объектах и коммерческого, и соципотечного жилья. В год в Татарстане керамогранит уходит сотнями тысяч метров. Квадратный метр керамогранита стоит порядка 500 рублей. Самый благородный и дорогой материал — натуральный камень, который стоит от 3 тысяч рублей за квадратный метр.

— Кто вам поставляет стальные ленты, из которых вы производите крепления?

— По нержавейке мы сотрудничаем в основном с Москвой, по оцинкованной стали — с казанскими дилерами крупных российских металлургических комбинатов (ММК, НЛМК).

— А керамогранит и камень?

— Керамогранит производят российские предприятия, например «Уральский гранит», Grasaro, «Эстима». Что касается натурального камня, нет типичных решений. В России много карьеров — в Карелии, на Урале, на какие-то объекты ввозится импортный камень, но его доля не превышает 15 процентов.

«Мы много работали на бюджетных стройках — на универсиадских объектах, на соципотечных, в Иннополисе»

«ПОЯВИЛОСЬ МНЕНИЕ, ЧТО УТЕПЛЯТЬ СТЕНЫ ЗДАНИЙ СЛОИСТОЙ КЛАДКОЙ ПЛОХО»

— Каким был рынок навесных фасадов Казани в 1998 году? Они были популярны или вы, открыв предприятие, выступили новаторами?

— Рынка-то вообще не было. Были, наверное, два-три объекта, которые рассматривались как какие-то чудеса. Ни проектные, ни подрядные организации о них не знали, и для инвесторов-заказчиков вентфасады были новинкой. Нашими первыми объектами стали клуб «Манхеттен» на улице Парижской Коммуны — сейчас там сменился владелец, сменилось название клуба, и сменился фасад. И жилой дом на улице Серова. Прошло почти 20 лет, и сейчас рынок уже развит. Навесные вентилируемые фасады стали достаточно активно использовать и на бюджетных недорогих объектах. Раз уж они попали даже в эту нишу, можно сказать, что эти технологии получают повсеместное распространение. Это, наверное, оправдано — монтировать навесные фасадные системы можно круглый год, мокрых процессов, связанных с опасностью что-то заморозить, нет.

— Какая доля казанских зданий покрыта вентилируемыми фасадами?

— Сегодня, наверное, каждый второй строящийся объект облицовывают навесным фасадом. Это зависит от конъюнктуры рынка. Появилось мнение, что утеплять стены зданий слоистой кладкой плохо, неправильно и нетехнологично. И эту технологию в гражданском, масштабном строительстве стали реже использовать — ее заменяет навесной вентилируемый фасад. Для чего он нужен? Во-первых, это долговечная и презентабельная наружная отделка, а во-вторых, утепление.

— Как долго может прослужить вентилируемый фасад?

— Нормативный срок службы — 50 лет.

«На производстве работают 20 человек»

— А вы несете гарантийные обязательства?

— Мы гарантии несем по законодательству. Бывают случаи, когда заказчик на стадии договора настаивает, чтобы мы приняли какие-то дополнительные условия. Как правило, мы идем навстречу, потому что уверены в своих силах. На пятилетнюю гарантию в качестве финансовых обязательств мы идем без проблем.

— Сколько стоит квадратный метр вентфасада?

— Если говорить «на круг», то фасадная система под ключ с монтажом стоит от 3,5 тысяч рублей за квадратный метр. Цена зависит от вида облицовки и металла, из которого изготавливается каркас. Мы, например, на дорогостоящих объектах используем комплектующие из нержавеющей стали, для более экономичных объектов используем оцинкованную сталь с полимерным порошковым покрытием. Также стоимость зависит от сложности архитектуры: если стена плоская, без окон, без дверей, цена будет минимальной. Бывает, что некоторые архитектурные элементы — пилоны, карнизы — выполняются исключительно с помощью наших конструкций, соответственно, трудозатрат становится больше.

— А к стенам, на которые крепятся эти навесные фасадные системы, есть какие-то требования?

— Московская соборная мечеть, например, выполнена из монолитного бетона — для крепления навесного фасада это идеальный вариант, нагрузки выдерживает лучше всего. Материал очень плотный и максимально выдерживает нагрузку на выров анкера, который держит наши кронштейны и все остальное. Проблема с ограждающими конструкциями часто бывает на жилых зданиях, которые выполняют, например, из железобетонного монолитного каркаса, а проемы в этом каркасе закладывают каким-то неплотным материалом. Например, из газобетона, из поризованного кирпича типа Wienerberger Porotherm. Эти материалы достаточно плохо выдерживают нагрузку на вырыв креплений, и приходится использовать конструкции, которые распределяют нагрузку: снимают часть нагрузки с точек крепления, где неплотный пористый материал, и переносят ее на элементы из тяжелого железобетона.

«Конструкции крепления нужно было придумать и рассчитать специально для Московской соборной мечети»

— А сколько в среднем весит квадратный метр фасада?

— Ну, весом композитной панели, например, можно вообще пренебречь. На такую конструкцию приходится больше ветровых нагрузок. По сути, этот фасад как огромный парус, на который действует существенная ветровая нагрузка. И часто, особенно в угловых зонах зданий и на большой высоте, эти ветровые нагрузки значительно превышают нагрузки от веса облицовки.

«МОНТАЖНИКИ — ЭТО БОЛЬШАЯ ПРОБЛЕМА. ХОТЯ ОПЫТНЫЕ МОГУТ ЗАРАБАТЫВАТЬ ДО 100 ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ»

— Монтаж фасада — работа тяжелая и опасная. Проблем с поиском кадров не возникает?

— Монтажники — это большая проблема. Развитие рынка труда запаздывает по сравнению с развитием рынка самих фасадов. То есть последние пять лет объемы навесных фасадов в Казани и в республике росли быстрее, чем рос рынок труда. Представляете, каково монтировать фасад на лесах, в мороз, на высоте 16-этажного дома, при этом делать это красиво и аккуратно. Естественно, монтажник, способный выполнять такую работу, должен быть высокооплачиваемым, но люди неохотно идут на эту работу.

— Вы же говорите, она хорошо оплачивается...

— Даже несмотря на это.

— Интересно, сколько в месяц получает опытный монтажник?

— Опытный монтажник может зарабатывать до 100 тысяч рублей в месяц.

— Круто! А у вас свой штат монтажников или вы их нанимаете под объект?

— У нас в среднем (с учетом аутсорсинга) работают около 200 монтажников, одновременно мы можем монтировать фасады на 7 - 8 объектах. Когда объемы больше, приходится привлекать дополнительных людей.

Средняя зарплата в компании – 40 тыс. рублей

— Сколько всего у вас работает человек?

— Кроме монтажников на производстве работают 20 человек, ИТР — 55 человек.

— Монтажников обучаете на месте?

— Да, монтажников не готовят ни в одном строительном техникуме, поэтому, как правило, опытные наставники на месте делятся опытом с новичками. В бригаду вливаются новички, обучаются, и со временем опытный монтажник откалывается от этой бригады и становится бригадиром, начинает набирать себе команду. Наша задача — держать все в рамках качества.

— Сколько стоят монтажные работы?

— Стоимость монтажных работ высчитывается по совершенно примитивной формуле. Это зарплата монтажника, которую он должен получить за квадратный метр, это примерно 750 рублей, на эту зарплату нужно накрутить 30 процентов налогов на зарплату, невозмещенный НДС в 18 процентов, добавить сюда минимально возможные управленческие накладные и хотя бы 10 процентов рентабельности. Получается, что стоимость монтажа экономичного варианта должна составлять порядка 1,7 тысячи рублей. На очень многих объектах на тендерах дают существенно меньше.

«К Олимпиаде в Сочи мы делали канатную дорогу»

«МЫ ДЕЛАЛИ КАНАТНУЮ ДОРОГУ К ОЛИМПИАДЕ В СОЧИ»

— Как вы выкручиваетесь?

— Не участвуем в таких тендерах. Я слышал, что из Альметьевска в Казань перевели Мазита Салихова и он будет контролировать ценообразование в строительстве. Я надеюсь, он обратит внимание на тендеры. Не только на закручивание и выжимание, но и на то, что люди должны работать за что-то, чтобы предприятия строительного комплекса имели возможность комфортно выплачивать зарплату, налоги и развиваться дальше.

— Какая доля заказов приходится на государство?

— Не меньше половины.

— Кто ваши коммерческие заказчики?

— «Фон», «АК БАРС Девелопмент», «АК БАРС Строй», «Сувар», «Сити-строй» и другие.

«С точки зрения облицовки медиаэкран состоит из прямоугольных ячеек, которые, по сути, не сильно отличаются от какой-то другой облицовки»

— Какими объектами вы гордитесь больше всего?

— Кроме того, о чем мы уже говорили, можно отметить крупнейший в Европе медиаэкран на стадионе «Казань Арена». С точки зрения облицовки этот экран состоит из прямоугольных ячеек, которые, по сути, не сильно отличаются от какой-то другой облицовки. Компания «Навек» давно перешагнула рамки регионального подрядчика. У нас много объектов российского масштаба — к Олимпиаде в Сочи мы делали канатную дорогу, облицовывали здание законодательного собрания в Екатеринбурге, у нас есть очень крупные объекты в Петербурге и Москве. На территории России собрано более 250 объектов на фасадной системе «Навек» — мы этим гордимся.

— Сколько стоил монтаж медиаэкрана?

— Наша работа стоила порядка 10 миллионов рублей.

— Насколько я знаю, фасад нового загса «Казан», здание которого вызвало немало споров, тоже оформляли вы. Как вы на него попали?

— Мы имеем большой опыт облицовки натуральным камнем, поэтому нас и привлекли.

Фасад центра семьи «Казан»

— Какую долю рынка вы занимаете?

— Порядка 20 процентов рынка Казани. Я думаю, что емкость казанского рынка составляет порядка 250 тысяч квадратных метров в год.

— С кем вы конкурируете?

— Конкурентов много, в качестве примера можно привести компанию «Светлый дом», подрядчиков, использующих систему Ukon.

— Конкурируете со «Светлым домом»? В справочнике юридических лиц вы значитесь в составе учредителей этого предприятия.

— Более 10 лет назад мы пытались сотрудничать со «Светлым домом», это был очень кратковременный период. Сейчас я к «Светлому дому» не имею никакого отношения, видимо, они просто не закрыли юридическое лицо.

— Какой была выручка в 2014 году?

— Более 300 миллионов рублей.

— Каким вы видите развитие компании?

— Мы готовим новые конструктивные разработки типовых систем, они сейчас на выходе. Когда мы их выведем и посмотрим, как отреагирует рынок, тогда будем планировать следующий этап технического развития. С точки зрения бизнес-развития, конечно, хочется иметь какой-то ежегодный прирост и хочется немного диверсифицироваться, чтобы не полностью зависеть от рынка Казани. Сейчас в России и, в частности, Москве у нас эпизодические объекты, хотелось бы одной ногой прочно стоять здесь, другой — там.

«Мы готовим новые конструктивные разработки типовых систем, они сейчас на выходе»

ЕСЛИ ВСЕ ДЕЛАТЬ ПО ТЕХНОЛОГИИ, ТО ВОЗМОЖНОСТЬ ВОЗГОРАНИЯ ИСКЛЮЧЕНА

— Насколько пожаробезопасна вся эта конструкция?

— В этом отношении все жестко. Нас нормирует федеральный центр сертификации Росстроя, и требования, которые они предъявляют к фасадным системам, на мой взгляд, несколько завышенные, они строже нормативов европейских стран. Как правило, все комплектующие имеют категорию НГ (негорючий). В виде исключения допустимы трудногорючие материалы. Если мы, к примеру, разрабатываем систему крепления для нового вида облицовки или меняем конструкцию крепления для существующей облицовки, мы должны подать все расчеты, провести пожарные испытания. На основании всех документов выдается техническое свидетельство ФАУ «ФЦС» о пригодности фасадной системы к использованию на объектах.

— Наверное, чаще всего вопросы вызывает утеплитель?

— Утеплитель как раз-таки никаких вопросов не вызывает, мы используем исключительно негорючие материалы из базальтового волокна, каменной породы и так далее. Они не только не поддерживают горение, но и не воспламеняются ни при каких условиях.

«По нержавейке мы сотрудничаем с Москвой, по оцинкованной стали — с казанскими дилерами крупных российских металлургических комбинатов (ММК, НЛМК)»

— Как вы считаете, в чем была причина пожара в Грозном в 2013 году, когда загорелся фасад башни «Олимп», позже переименованной Кадыровым в «Феникс»?

— Насколько я помню, в качестве облицовочного материала там использовался композитный материал, в обиходе его называют алюкобондом. Это такая облицовочная панель, где с двух сторон алюминиевая фольга, а внутри — пластик. Это удобный и красивый материал, но проблема в том, что этот пластмассовый наполнитель, который находится внутри бутерброда, может быть горючим. Еще одна из возможных причин — использование горючих пленок, которые защищают утеплитель. Если все делать по технологии, то возможность возгорания исключена.

— Как в доме с навесным фасадом можно установить, например, кондиционер? В нем можно делать дырки?

— Можно обратиться к нам, мы отправим промышленного альпиниста, который «завесится», снимет одну плиточку, где это необходимо, установит необходимый кронштейн для кондиционера, сделает в плиточке вырез и снова ее повесит. Проблема решаемая. Кстати, почему-то к нам не обращаются с такими просьбами, все, видимо, как-то сами из положения выходят.

«ПО СПЕЦИАЛЬНОСТИ Я МАТЕМАТИК»

— Предприятие было основано в 1998 году, когда вам было только 23 года. Как вам это удалось?

— Было много энергии, азарта, мало опыта и, соответственно, страха. Я не знал, с какими трудностями придется сталкиваться. Кроме того, я был не один. В управлении компанией участвуют три человека: Рустем Шайдуллин, Артур Бикбулатов (брат Альберта Бикбулатова — прим. авт.) и я. Рустем занимается организацией монтажных работ, Артур — коммерческими вопросами и вопросами размещения объектов производства, а я решаю стратегические вопросы и вопросы развития.

«Было много энергии, азарта, мало опыта и, соответственно, страха. Я не знал, с какими трудностями придется сталкиваться»

— Какое у вас образование?

— Я окончил школу №18, поступил в КГУ на факультет прикладной математики, по специальности я математик. Так сложилось, что работаю не по специальности. Хотя я считаю, что образование получил совсем не зря, математика систематизирует мышление.

— А как вы попали в строительство?

— Я окончил вуз в 1997 году, когда все ориентиры были сбиты. Чтобы как-то существовать, я стал заниматься фасадными системами. В Казани тогда никто не специализировался на этом направлении, и мы закрепились в этой нише. Начинали с поставок комплектующих для фасадных систем, работали с уральскими и екатеринбургскими заводами, оформили партнерские отношения с финской компанией «ЛТМ». Как только мы укомплектовали и частично смонтировали десяток объектов, пришли к тому, что нужно запускать собственное производство. В 2003 году мы его запустили.

— Как вы купили производственную базу?

— Из-за отдаленности помещения и за счет того, что здания не были достроены, все обошлось в очень скромные деньги, сопоставимые со стоимостью небольшого загородного коттеджа. Раньше здесь находился Раифский зверосовхоз, разводили норок, песцов. Это был один из мощнейших зверосовхозов в СССР, у нас в Татарстане их было штук пять: Матюшинский, Кощаковский, Бирюлинский, в Чистополе был зверосовхоз. В 90-е тут начали строить кормоцех, и мы приобрели здание незавершенным, они не успели его сдать.

— В составе учредителей компании «Навек» значится сын Талгата Абдуллина. Какая у него роль на предприятии? Лоббист?

— У Булата Абдуллина большой опыт управления предприятиями разного рода. Его помощь для нас очень полезна.

«Полуторка» — это знаковый автомобиль: победа в Великой Отечественной войне ассоциируется у людей именно с ним»

«МОЯ ЛЮБИМАЯ ТЕМА — ЭТО МОТОЦИКЛЫ»

— Расскажите про мастерскую. Как вы увлеклись ретроавтомобилями? С чего все началось?

— Когда мне было 12 лет, отец отдал мне свой старый мотороллер. Когда я получил права, мне отдали старый дедовский «Москвич-407», который похож на маленькую «Волгу». Я с ним долго мучился, ремонтировал и решил избавиться от этой семейной реликвии, чтобы купить современный автомобиль, на котором можно ездить, а не лежать под ним постоянно. Когда я начал зарабатывать какие-то деньги, меня стала мучать ностальгия — захотелось вернуть этот «Москвич». Я начал его искать и по пути знакомиться с людьми, которые интересуются ретротехникой. Они открыли мне глаза на то, что кроме «Москвичей» существует и другая техника, которая представляет интерес. С этого все и началось. Когда я увлекся этой темой, в какой-нибудь деревне еще можно было отыскать трофейный Harley-Davidson или BMW времен Великой Отечественной войны. Со временем появилась мастерская, и почти все, что мы в ней реставрируем, занимает призовые места на конкурсах и фестивалях. 9 лет назад в Казани благодаря Фариду Хайрулловичу Мухаметшину появилось клубное движение, мы проводим фестиваль исторической техники, на котором собираем до 200 единиц техники со всей России и из-за рубежа.

— Какая техника считается исторической?

— На фестиваль мы стараемся допускать автомобили и мотоциклы старше 40 лет.

— Для вас это дорогое хобби, дорогая игрушка?

— Увлечение ретротехникой уже давно переросло хобби и игрушку, сейчас это уже как вторая работа, какое-то обязательство: историю технической культуры надо сохранять и показывать людям. Это очень затратная тема, и доходов, которые я получаю от работы, не хватает на содержание мастерской — иногда приходится продавать интересные и редкие экземпляры техники.

«В Tatra применялись такие технические решения, которые даже Фердинанд Порше не брезговал подсматривать»

— В мастерской вы работаете только над своей коллекцией?

— Да, мы заняли твердую позицию, что на заказ ничего делать не будем. На очереди много неотреставрированной техники, чтобы доделать ее жизни не хватит. На одну «Полуторку» года три пришлось потратить, это был просто набор ржавых железок: откуда-то рама пришла с задним мостом, откуда-то — задний кусок кабины.

— Все детали оригинальные?

— В основном да, часть деталей приходилось изготавливать, часть — заказывать из Америки. По сути, «Полуторка» является копией автомобиля Ford: Горьковский автомобильный завод Ford и строил, и модель свою отдал на производство. Поэтому кое-какие детали от Ford подходят один к одному. Какие-то мелочи, вроде замочков и уплотнителей, мы покупали в Америке.

— Что сейчас есть в вашей коллекции?

— Вообще, моя любимая тема — это не автомобили, а мотоциклы, и с точки зрения коллекционирования, и с точки зрения реставрации. У меня есть советские довоенные мотоциклы «ТИЗ-АМ-600», «ПМЗ-А-750». Есть Harley-Davidson, который поставляли в Советский Союз в 1920-е годы, когда у нас еще не было своей мотопромышленности. Пока они в виде набора ржавых железок. Есть мотоцикл Victoria KR 6 1930 года выпуска с оппозитным двигателем вдоль рамы — таких всего два в России, один из них у меня. А что касается моего автомобиля, конечно, «Полуторка» — это знаковый автомобиль. Его все помнят, и победа в Великой Отечественной войне ассоциируется у людей с этим автомобилем. Еще есть чешский автомобиль Tatra T52 1934 года выпуска. В довоенные годы Tatra была серьезным предприятием, у них применялись такие технические решения, которые даже Фердинанд Порше не брезговал подсматривать. Не зря одной из первых задач Гитлер ставил завоевание Чехии, там был огромный промышленный потенциал.

Мы стараемся показать людям, как было тогда. А тогда было намного интереснее, чем сейчас. Сейчас автомобиль и мотоцикл — это продукт маркетинга, а тогда техника была продуктом свободного творчества инженера. 1930-е годы — это золотое десятилетие, когда все было перепробовано, в общем-то, все технические решения, которые используются до сих пор, появились тогда.

«Я мечтаю, чтобы в Казани появился технический музей. Я готов экспонировать свои мотоциклы и автомобили»

— Вот вы говорите, что хотите показать нынешнему поколению то, что было раньше. А вся техника стоит у вас в гараже...

— Да, пока ее удается показывать только на каких-то разовых мероприятиях. Я мечтаю, чтобы в Казани появился технический музей. И я, и мои коллеги были бы готовы там экспонировать свои мотоциклы и автомобили. В нашей республике есть богатая история производства техники — авиация, судостроение, вычислительная и бытовая техника. Можно создать крупный музей, по «интересности» сопоставимый с «Технозеум» в Маннхайме, ретроавтомобили и мотоциклы заняли бы там достойное место.

— Вы говорили, что на Западе, по сравнению с Россией, очень развита культура коллекционирования.

— Это исторически так сложилось. Потому что если, например, в Германии в 1956 году сломался автомобиль 1937 года выпуска и владелец не смог найти оригинальную деталь, автомобиль просто вставал и ждал своего коллекционера. В Советском Союзе такой автомобиль попадал в какую-нибудь деревню, где к нему начинали приспосабливать какие-то узлы и агрегаты от сельхозтехники, лишь бы он хоть как-то передвигался. Был дикий дефицит. Поэтому техники сохранилось гораздо меньше, и то, что сохранилось, в гораздо худшем состоянии, чем в Европе или Америке.

— Наш традиционный вопрос: какие три секрета успешного бизнеса.

— Порядочность, способность работать в команде и азарт.