ЗА ДВЕРЬЮ

Чудо произошло, хотя после почти шестичасового спектакля до сих пор происходящее похоже более на сон, чем на реальность.

«Идиота» давали два вечера подряд на сцене Камаловского театра. В первый вечер публики было много, но аншлага не было. Вечер второй, когда «Идиота» смотрела автор этих строк, был ознаменован аншлагом. Во второй половине спектакля в зале стало душновато, но ропота среди публики не было. Публика вообще была изумительная – вот та самая, настоящая театральная, среди которой то тут, то там были слышны разговоры  о том, что кто-то летал в Вильнюс, Питер или Таллин, чтобы только увидеть  спектакль Някрошюса.

Роман Достоевского прочитан Някрошюсом с одной стороны – бережно, с другой – без национальной  привязки в России, если выбросить рассуждения о католицизме и православии, то фабулу его, как ее трактует режиссер, можно было играть хоть в Индии, хоть  в Японии. Някрошюс ставит спектакль о всепоглощающей страсти, а она одинакова в любой точке мира.

 …Центральная деталь сценографии, на которую мы сразу же обращаем внимание после того, как открывается занавес, - висящие в воздухе тяжелые двери. Они словно отсекают иной мир, кроме мира страстей, в котором живут персонажи. Вообще, надо отметить, что сценография спектакля ни на гран не расходится с замыслом режиссера, ее автор, кстати, сын Някрошюса Мариус.  Белые стулья, стол под черной бархатной скатертью, намекающей на траур, скамеечки, напоминающие детские кроватки. Все функционально и одновременно помогает выстраивать метафоры.

Как всегда у Някрошюса неожиданным способом решено перемещение князя Мышкина по городу – по сцене бегают актрисы с табличками с названиями улиц -  лаконично, изобретательно  и понятно.

Второй способ для обозначения места действия – музыкальные фрагменты. Это может быть церковная служба, тягостный народный распев или надрыв фортепиано.

 «АХТУНГ!»

Някрошюс – режиссер, который всему остальному предпочитает метафоры, а посему однозначного анализа его спектаклям, по-моему, не может дать ни один из театральных критиков. Все мы разные, с разным интеллектуальным багажом, душевным и духовным опытом. Мы можем попытаться разгадать очередную загадку, которую загадывает нам режиссер, ее разгадка может оказаться весьма интересной, но не факт, что верной, так же и в «Идиоте».

Крики «Ахтунг» и лай собак  в первой сцене – что это? Возможно, воспоминания о Швейцарии, которые привез с собой Лев Николаевич. А возможно – это родина, которая не очень  и ждет своего нездорового сына.

Простите за банальность, которая кажется совсем уж непородистой, если говорить о таком мастере, как Някрошюс, но в спектакле  у этого литовского режиссера поставлена буквально каждая фраза. И не только фраза. Спектакль словно идет в трех измерениях – то, что горят персонажи, то, что они чувствуют и то, что они при этом делают. Как часто эти три элемента у нас не совладают, и как пристально Някрошюс может их анализировать. И как иногда пропадает ощущение «четвертной стены» и возникает неловкость – словно подслушиваешь и подглядываешь за кем-то, кто и не догадывается о твоем существовании в его жизни.

ОБЕ ВМЕСТЕ

Актеры Някрошюса молоды, они и  играют молодых героев. Аглая - почти девочка, Настасья Филипповна, появляющаяся неожиданно, хотя, зная роман, мы ждем ее с минуты на минуту, ввинчивающая каблуки в сцену, тоже ослепительно молода, но уже наделена женской манкостью. В  Аглае этого почти нет, это девочка-девочка, а не девочка-женщина, как Барашкова.  Но, если между Рогожиным и Мышкиным нет соперничества, между двумя героинями оно есть. Есть и трагический исход.

Когда генеральша Епанчина и ее дочери из ниток плетут фату Настасье Филипповне, они словно парки, держащие в руках ее судьбу. И ее перебинтованная голова – ой как не к добру!

Еще страшнее – зеркало, оно летит на тросе над сценой, мир отражается, искажается в нем, герои словно попадают в зазеркалье. Призрачный мир, где мы – вообще-то не мы и где нам ничего не принадлежит. И как грубо пытается остановить эту круговерть Рогожин, он садовым ножом старается  разрезать этот трос, а потом этот нож мягко входит в плоть Барашковой. Вот и финал, который мы ждали с первых минут спектакля – при таком накале страсти нельзя, невозможно жить.

Все, ну казалось бы все продумано и просчитано в спектакле Някрошюса, перед нами чистой воды режиссерский театр с идеальными учениками-исполнителями. Но почему же пару-тройку раз за спектакль на глаза предательски набегают слезы и сидишь и тихонько, чтобы не потревожить соседей, шмыгаешь носом?..

НАМ ЭТО НУЖНО!

В Казани хорошие театры, и они держат публику «на плаву». Но, как любым театралам, нам нужна «новая кровь». Даже те, а, предполагаю, что они имеются, кто не понял Някрошюса ни сердцем, ни умом, думаю,  не будут утверждать, что поход на «Идиота» был не бесполезен.  Что уж говорить о тех, кто были или стали его поклонниками.

Не могу не назвать и не поблагодарить трех людей, что придумали этот проект с Някрошюсом и воплотили его в жизнь. Это главный режиссер Камаловского театра Фарит Бикчантаев, исполняющий обязанности директора театра Ильфир Якупов и заведующий литературной частью Нияз Игламов. И, конечно, покойный ныне директор Камаловского Шамиль Закиров, при котором все начиналось.  «Науруз», проходящий летом, - это и подарок нашим театралам, и подъем планки духовной культуры города.

Но фестивалей много не бывает. Хочется верить, что после завершения реконструкции Качаловского театра мы сможем стать зрителями еще одного фестиваля – Качаловского, который, надо полагать, будет позиционировать себя именно как фестиваль театров. Так что, возможно, с Эймундасом Някрошюсом мы еще встретимся.  Что до «Наузуза», то  после триумфа «Мено Фортас» чем он нас удивит на будущий год?..

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции