О роли Чингиз-хана в мировой истории до сих пор идут жаркие споры. Кто он – жестокий тиран или мудрый правитель, дикарь-разрушитель или строитель мощной государственности? 

111.jpg
 

«ВЕЧНОЕ ГОЛУБОЕ НЕБО» («МӘҢГЕ КҮК ТӘҢРЕ»)

Где Чингиз, где Хулагу, следов их гарь?

Где язычник Бохтнасыр [Навуходоносор], лукавый царь?

 

Каждый думал, держит Божий мир в руке,

Каждый белый свет покинул налегке,

 

В бело-мертвенную бязь заворотясь,

Оставляя на земле и кровь, и грязь,

 

И обилие скота, и роскошь яств,

И удачу, и престол, и блеск богатств.

 

Полон чадами Адама чернозем,

Все своим уходят в землю чередом.

 

С каждым шагом, попирая лик земли,

Топчем лица, прахом легшие в пыли.

Хисам Кятиб. Царь-череп. 1368 - 1369 гг.

У Чингиз-хана для завоевания мира не было никаких экономических или военных предпосылок, но была сила духа. Что вело Атиллу, Истеми-кагана, Чингиз-хана, Бату-хана на завоевания? Что это за историческое предназначение – идти через всю Азию в Европу. Зачем? Этот феномен нельзя объяснить только человеческими страстями или материальными потребностями, нехваткой пастбищ или жаждой покорения земель, экономикой или политикой. Приобретая все, что только может пожелать человек, они шли дальше, отказываясь от роскоши будничной жизни, садились на коней и рисковали собой ради расширения и без того необозримой территории. Чингиз-хан говорил даосскому монаху Чан-чуну: «У меня одно платье, одна пища, я в тех же тряпках и то же ем, что едят коровьи и конские пастухи». Чего же он искал?

Дух Чингиз-хана витал над человечеством во все времена, хотя у татаро-монгол он принял космические масштабы. Ни Александр Македонский, ни Наполеон не смогли даже приблизиться к тем грандиозным проектам, которые удалось осуществить чингизидам. Наполеон как-то заметил: «Я не был так счастлив, как Чингиз-хан». Он имел в виду и военные победы и строительство грандиозной империи.

Роль Чингиз-хана по переустройству планеты сродни великим религиям. По словам Рашид-ад-дина, «жители мира воочию убедились, что он отмечен всяческой небесной поддержкой». Это была некая миссия, ниспосланная свыше самим Небом. «Пойди и возьми мир!» – так формулируется его предназначение в «Сокровенном Сказании о Чингиз-хане». Великий завоеватель был убежден, что его ведет Господь, и в это можно поверить.

За 21 год его правления территория, где жили разрозненные монгольские и тюркские племена, превратилась в единое государство. Чингиз-хан в начале своего правления имел около 13 тысяч повиновавшихся ему семейств, а к концу его жизни, по подсчетам военного историка М.И. Иванина, ему покорилось 720 народов, говоривших на разных языках и исповедовавших разные религии. При этом он завоевывал мощные государства. По оценкам Льва Гумилева, «всего монголов проживало тогда около 200 тысяч, а остальные полмиллиона падают на долю кераитов, найманов, меркитов и татар, покоренных монголами в 1201 - 1210 годах. Государства, окружавшие Монголию, имели гораздо более многочисленное население. В Тангутском царстве жило около 2 500 тысяч человек, из которых в армии служило около 500 тысяч. В Китае, Северном – подчиненном чжурчжэньской династии Кинь (Цинь), и Южном, – 80 миллионов, в Хорезмийском султанате – около 20 миллионов, в Восточной Европе – приблизительно 8 миллионов». Чингиз-хан покорил эти страны и народы, превосходившие численностью татаро-монгол в сотни раз, обладавшие хорошо обученной армией и надежной государственной машиной. Все это совершенно не вмещается в рамки формальной логики. Не только количество населения, но и экономика в монгольской степи была совершенно ничтожна по сравнению с китайской или азиатской. Такие победы нельзя объяснить жестокостью, насилием, ибо для этого не было ресурса. Его вело само «Вечное Голубое Небо».

У ЧИНГИЗ-ХАНА СТОИТ ПОУЧИТЬСЯ ТЕРПИМОСТИ ИЛИ КОНСТИТУЦИЯ САКРАЛЬНА

Небо-Тенгри было верой Чингиз-хана, которая вбирала в себя остальные верования, а потому он был терпим ко всем религиям. Персидский историк Джувейни писал: «Ученых и отшельников всех толков он почитал, любил и чтил, считая их посредниками перед Господом Богом, и как на мусульман взирал он с почтением, так и христиан, и идолопоклонников миловал. Дети и внуки его по нескольку человек выбрали себе одну из вер по своему влечению… Хоть и принимают они [разные] веры, но от изуверства удаляются, и не уклоняются от Чингиз-хановой ясы [законов], что велит все толки за один считать и различия меж ними не делать». Трудно представить себе, чтобы у какого-то европейского короля дети приняли бы ислам, или мусульманские шейхи вдруг стали христианами или буддистами.

Исходная ментальность Чингиз-хана отличалась от «римского пути», который навязывал всем народам одну модель, строящуюся вокруг одного центра – Рима. Целью такой культуры было установление унификации и гомогенности. «Евразийский путь» ориентировался на сохранение культур присоединенных народов. Фундаментом империи Чингизхана была разнородность, цивилизационное многообразие. Россия по своей природе продолжательница евразийского пути, хотя европейская культура в течение столетий ей навязывала греко-римские принципы государственного устройства.

Очевидно, при таких пространствах, как в Тюркском каганате, империи Чингизхана или Золотой Орде эффективная система контроля исполнения законов становилась серьезной проблемой. Даже сегодня в России при самых современных средствах связи и наличии «вертикали власти», устроенной по последнему слову науки и техники, невозможно из Москвы добиться послушания во всех уголках необъятной страны. А как же мог Чингизхан держать в повиновении империю, по размерам, превосходившую Россию в два-три раза? Угроза наказания занимала далеко не главное место в системе исполнения законов у татаро-монгол. В то время от суда, мести, наказания всегда можно было «уйти в казаки», то есть бежать в степь. Объяснение кроется в ментальности. Тюрки, впоследствии татаро-монголы, связывали возникновение закона с Небом, божественным началом, и потому правовые предписания для них были незыблемы. Правитель был всего лишь передатчиком этих законов, посредником между Небом и людьми, а не источником права. И, конечно же, он не смел творить произвол. Татаро-монголы опасались нарушать законы не только потому, что им грозило наказание на земле, но из-за боязни небесной кары, которая могла обрушиться не только на нарушителя, но и на представителей их семейств или просто окружающих. Именно поэтому они стремились сурово наказать нарушителя сами, пока Небо не обрушило свой гнев также и на невиновных.

Впоследствии становится обязательным следование не только «Великой Ясе» (кодекс законов), но также и предписаниям Чингиз-хана. Конечно, со временем в странах-преемниках империи Чингиз-хана обновлялось правовое регулирование в силу изменения политической ситуации, увеличения оседлого населения, укрепления шариата, появления ханских ярлыков, которые выполняли функцию распоряжений, но элемент сакральности законов сохранялся. Так, ярлыки Джанибек-хана начинались словами: «Предвечного бога силою, великого гения-хранителя покровительством». На печати великого хана Гуюка в послании папе Иннокентию IV (1246 г.) было написано: «Силою вечного Неба беспредельной великой Монгольской державы хана ярлык». Сакральность законов обеспечивала правовое сознание. Это особенно было значимо на больших пространствах, где практически невозможно было наладить эффективный контроль над исполнением законов. Вот почему вера играла фундаментальную роль в конструкции империи Чингиз-хана.

Исполнительская дисциплина также обеспечивалась благодаря учету обычаев населения конкретной территории, а потому татаро-монгольское право включало: 1) обычное право (торё, адат) народов; 2) шариат; 3) «имперское» право, то есть наследие (предписания) Чингиз-хана в сочетании с ярлыками ханов. Такая правовая мозаика может показаться непривычной для европейского мышления, но именно приближенность законов к интересам «земли», то есть народов позволяла сохранить порядок на огромных пространствах.

Империя Чингизхана подает исторический пример для нынешней России, которой самим Небом предписано продолжать «евразийский», а не «римско-византийский» путь. Никакой силовой контроль на российских просторах, давно ставших не преимуществом, а бедой страны, невозможен. При Сталине работала идеологическая машина, боготворившая Ленина и затем его самого. Советская власть превратила коммунистическую идею в форму религии, иначе невозможно было добиться законопослушности населения. Продолжая эту логическую цепочку, можно утверждать, что сегодня Россия нуждается в «сакрализации» законов, иначе говоря, Конституция страны должна восприниматься как Библия или Коран. Правоведы меня обязательно поправят за некорректность терминологии, но посмотрите на США, ведь там не обсуждается правильность статей Основного закона – она незыблема, ей строго следуют. Она в полном смысле этого слова сакральна.

Другой урок Чингиз-хана для России состоит в том, что законы должны быть приближены к «земле», то есть к народам. Если говорить юридическим языком, субъекты федерации должны принимать свои законы, как это и предусмотрено Конституцией. В этом случае за их исполнением будет следить население и не понадобится огромная армия федеральных контролеров, озабоченных не исполнением законов, а толщиной своего кошелька.

ЖЕСТОКОСТЬ ЧИНГИЗ-ХАНА НЕ ВЫХОДИЛА ЗА РАМКИ СРЕДНЕВЕКОВЫХ НОРМ

«Жестокость» татар, о которой так любят вспоминать к месту и не к месту, не выходила за рамки своей эпохи и всегда ограничивалась «Великой Ясой». Во время похода на Среднюю Азию темник Тогучар (женатый на дочери Чингиз-хана) жестоко расправился с населением одного города, изъявившего покорность. Чингизхан был взбешен, но успокоясь, заменил смертную казнь разжалованием в рядовые. «Яса» гарантировала безопасность народам, странам, подчинившимся воле великого хана. Он не терпел произвола. Справедливости ради следует сказать, что он также карал и за неуместное милосердие.

Жестокость не была принципом или чертой татаро-монгольских нашествий, в средние века это было обычным делом, а у викингов – предметом похвальбы в многочисленных сагах. Жестокость не поощрялась чингизидами. Сыновья Чингизхана Джучи и Угэдэй отличались добротой и терпимостью, а Чагатай был человеком строгим, исполнительным и даже жестким, поэтому он получил должность «хранителя Ясы» – что-то вроде прокурора. Бату-хан, по сведениям летописцев, осуждал излишнюю жестокость среднеазиатской кампании, хотя и был требовательным к своим воинам.

Население городов, оказывавших сопротивление, обыкновенно избивалось, за исключением женщин и детей, а также художников, ремесленников и вообще людей, обладавших знаниями. Террор применялся беспощадно к населению восставших городов и областей, особенно в тылу войск, поскольку татаро-монголы из-за своей малочисленности не могли оставлять в крепостях гарнизоны. Это было военной необходимостью, но не произволом. Один из основателей теории евразийства Петр Савицкий писал: «Чингиз, его полководцы и преемники совершали много жестокостей. Все же, смею утверждать, дух экспансии кочевников был более терпимый и человечный, чем дух европейского колониализма. Этому есть не тысячи, а миллионы доказательств. Одни испанцы в Америке чего только ни делали! А португальцы! А англичане и в Ост- и Вест-Индии! Чего стоит одно опустошение Африки и торговля – в течение веков – черными рабами! Отмечу, что Золотая Орда сохранила дух терпимости даже после того, как «царь Узбек обасурманился». В лоне Монгольской державы сложилась новая Русь. Едва ли не этим определилась и определяется вся дальнейшая судьба человечества». Впрочем, никто и никогда не любил завоевателей.

Описывая жестокость татаро-монгол, историки порой сами не замечают тех противоречий, которые содержатся в их трудах. Московское издательство «Вече» выпустило книгу «100 диктаторов», где есть такие строки: «Последним из крупных городов Средней Азии, чье население оказало героическое сопротивление монгольским войскам, был Мерв. Он был взят в 1221 году. В течение четырех суток жители должны были оставить свой город. Монголы выбрали среди них 400 ремесленников и некоторое количество детей, чтобы сделать из них рабов. Остальные были казнены, для этого их распределили по всем воинским частям: каждый воин, принимавший участие в осаде, должен был зарубить мечом от 300 до 400 человек! … Ибн-аль-Асир говорит о 700 тысячах убитых, в то время как Джувейни, превосходя его в этом страшном подсчете, сообщает… более 1,3 миллиона убитых».

После таких строк в жилах стынет кровь, а сердце переполняется гневом по поводу жестокости татаро-монгол. Но дело в том, что в средние века в принципе не существовало таких больших городов, где бы жило 700 тысяч жителей, в те времена город в 50 тысяч человек считался большим. Например, в Великом Новгороде в XIII веке все население составляло чуть более 14 тысяч человек. Но самое интересное заключается в другом – уже в следующем году Мерв восстал, и его пришлось повторно брать приступом. И, наконец, еще через два года город выставил для борьбы с татаро-монголами отряд в 10 тысяч человек, значит, там никого и не истребляли, ведь 10-тысячное войско может выставить население примерно в 40 - 50 тысяч человек – реальная численность города для средних веков. Количество убитых в 700 тысяч или 1,3 миллиона человек оказывается чистой фантазией мусульманского автора, ненавидящего «неверных татар».

Летописец Ибн-аль-Асир пишет: «Они остаются в городе лишь до тех пор, пока не разрушат всего, мимо чего пройдут, да не спалят и не грабят его; что им негодно, то они сжигают. Собрав, шелку [целую] гору, они поджигают его; так [они] уничтожали и другие вещи». Гораздо легче поверить в обратное – в то, что татары грабили город, чтобы добыть шелк, который был ценнее золота, чем в то, что они его жгли. Ради шелка шли войны, создавались союзы государств, работали дипломаты и купцы, отыскивая пути их доставки. У татаро-монгольских воинов шелк служил для защиты от стрел и средством гигиены. У них бы рука не поднялась сжигать то, что им сберегало жизнь и обеспечивало достаток.

ИМЕННО ТАТАРЫ БЫЛИ ЩИТОМ ОТ РЫЦАРЕЙ И КАТОЛИЧЕСТВА

Историки восхищаются победами немногочисленных войск татаро-монгол над огромными армиями китайцев, азиатов, арабов, иранцев и при этом их называют варварами. Генерал М.И. Иванин перечисляет миллионы якобы перебитых жителей Средней Азии, а затем с удивлением сам же и добавляет: «Оазис Хивы едва ли мог весь иметь два миллиона жителей, а по счетам восточных писателей в одном Ургенче убито 2 400 000!» Тем не менее он старательно описывает подобные небылицы, не вникая в суть военной стратегии и тактики, международной дипломатии Чингиз-хана. Он просто удивляется слабости китайской империи, хорезмского султана Мухаммеда, русских князей, которые собирают превосходящие силы и оказываются побитыми «варварами», которые берут укрепленные города, обходят каким-то таинственным образом Великую китайскую стену, небольшими силами в несколько десятков тысяч воинов избивают население целого Китая, где в то время насчитывалось, по меньшей мере, 60 миллионов человек, а то и все 80 миллионов. Как же они это могли сделать? У них же не было оружия массового поражения. При этом пушки и ракеты китайцев оказывались почему-то «малоэффективными» против «варварской» конницы. И почему-то после столь жестокой войны знаменитый китайский советник, философ, поэт и астролог Элюй Чу-цай перешел на службу к Чингиз-хану в качестве канцлера, чтобы служить верой и правдой в течение 20 лет. А все его налоговые послабления, сделанные согласно закону 1236 года для китайского, а впоследствии и русского населения (налог брали не подушно, как с монгол и татар, а с очага, жилища, «дыма») были встречены с пониманием со стороны татаро-монгол, которые посчитали, что такая система послужит более быстрому восстановлению экономики. Зачем это им было нужно? Они же разрушители...

Александр Блок в знаменитом стихотворении "Скифы" писал:

Для вас – века, для нас – единый час.

Мы, как послушные холопы,

Держали щит меж двух враждебных рас

Монголов и Европы!

Спрашивается, зачем было русским людям ХIII веке защищать от татаро-монгол немецких и французских рыцарей, которые по указанию папы Римского наступали на Русь, истребляя православных, как «схизматиков греческого обряда»? Не было для этого причин. Щитом была не Русь. Наоборот, именно татары были щитом от рыцарей и католичества. Если бы Александр Невский не подружился с сыном Бату-хана Сартаком и не воспользовался помощью татарской конницы, неизвестно, как бы сложилась история русских, по крайней мере, у западных границ, ведь там где пренебрегли татарской помощью потеряли земли, культуру, православие.

КУЛЬТ РУССКИХ БОГАТЫРЕЙ ВОСХОДИТ К БОГАТУРАМ ЧИНГИЗ-ХАНА

Культура кочевников включала многие элементы, в том числе и нравственные ценности – культ верности и взаимной поддержки. Чингизхан особенно был чувствителен к этим категориям. Он ценил и поощрял верность, преданность и стойкость. Презирал измену, предательство и трусость. Джелал-уд-дин, сын хорезмского шаха Мухаммеда, отчаянно сопротивлялся, но Чингизхан загнал его к берегам Инда и хотел взять живым. Джелал-уд-дин сделал последнюю попытку прорваться, и когда она не состоялась, скинул латы и бросился в реку, закрыв спину щитом и держа в руке знамя. Чингиз-хан прискакал к берегу, остановил воинов, желавших его догнать и, указывая на Джелал-уд-дина, сказал сыновьям: «Можно назвать того отца счастливым, который имеет такого сына». Джелал-уд-дин переправился через реку и с уцелевшими воинами направился в сторону Дели.

Чингиз-хан на своем пути сверг многих царей, и всегда находились изменники, которые своим предательством способствовали его успеху. После каждой победы он отдавал приказ казнить тех, кто изменил своему правителю. В то же время он приближал тех, кто остался верен своей стране и господину. Он понимал, что эти люди ставили свою честь и достоинство выше безопасности и материального благополучия. Если они не соглашались идти на службу к Чингиз-хану, то он их одаривал и отпускал. Один из лучших полководцев Чингиз-хана был Джебе, который попал в плен и стал служить татаро-монголам. Его настоящее имя Чжиргоадай, а имя Джебе («пика») дал Чингиз-хан. У великого завоевателя был свой кодекс чести. Багатуры (богатыри) Чингиз-хана были истинными рыцарями, и среди них не было предателей, наподобие крестоносцев-тамплиеров. Культ русских богатырей восходит к тем стародавним временам.

Личность Чингиз-хана была, конечно же, исключительной, но победы ему давались за счет четкой организации и хорошего подбора полководцев. По словам Чингиз-хана, искусство в выборе людей было главной причиной его возвышения. Храбрым и умным он вверял войска, деятельным и распорядительным – хранение обозов, неповоротливым – уход за скотом. По его словам, тому, кто умеет хорошо начальствовать десятком, можно вверить и тысячу. Кто может управлять тысячей, сможет командовать и тюменом (10 тысяч). Он требовал, чтобы монголы прилежно учили своих сыновей ездить верхом, стрелять, бороться, действовать оружием, дабы они могли основывать надежду на возвышение не на родстве, а на своих способностях. Методы Чингиз-хана хорошо видны из его следующего изречения: «Нет героя, подобного Есуге-Баю, нет искусных в делах подобного ему человека. Однако, так как он не знает усталости и тягости похода, не чувствует ни жажды, ни голода, он и других людей из нукеров и воинов, которые будут вместе с ним, всех считает подобными себе в перенесении трудностей, а они не представляют силы и твердости перенесений. По этой причине не подобает ему начальствовать над войском. Подобает начальствовать тому, кто сам чувствует жажду и голод и соразмерит с этим положением других и идет в дороге с расчетами и не допустит, чтобы войско испытало голод и жажду, и четвероногие (кони) отощали. На этом смысл указывает: путь и работа по слабейшему из вас».

Военное искусство Чингиз-хана и его полководцев достигло высочайших вершин, практически никем не превзойденных в истории человечества.

ДО СИХ ПОР НИКОМУ НЕ УДАЛОСЬ СОЗДАТЬ БОЛЕЕ ГРАНДИОЗНОЕ ГОСУДАРСТВО. И УЖЕ НЕ УДАСТСЯ

Чингиз-хан соединил все мыслимые географические и климатические зоны в Евразии, экономические системы, разные культуры, религии, языки. Главным принципом монгольского завоевателя было сохранение национальных традиций, их взращивание и инкорпорирование в метакультуру. Он ничего не навязывал в культуре, он просто соединял разные народы средствами коммуникации и веротерпимостью. При нем резко возрос обмен товарами и информацией, поскольку на столетия установился мир в Евразии. В нем проявился истинный гений, который «создает и делает все из ничего» (Жан-Жак Руссо), он впитывал и развивал культурные достижения других народов, чужое делал своим, а затем – достоянием мира, возводя национальное на уровень мирового. Он обладал тонкой реакцией на все новое, передовое, жадно собирая людей знания, заставляя всех работать на одну идею – создание мирового государства. В этом его непревзойденность, ибо до сегодняшнего дня попытки создать более грандиозное государство не увенчались успехом. Чингиз-хан так и останется непревзойденным, ведь эпоха империй прошла.

Дух Чингиз-хана неистребим, ибо это вечное стремление к экспансии со всеми ее плюсами и минусами. Дух Чингиз-хана - это вовсе не разрушительный инстинкт, а, напротив, стремление к созданию грандиозных общественных систем, это преодоление любых культурных и государственных границ. Мир Чингиз-хана – это мир без границ, опирающийся на религиозную и этническую терпимость, решение основной задачи всемирной истории – соединения Востока и Запада, если выражаться словами Николая Бердяева. Дух Чингиз-хана – это открытость системы, жаждущая новых знаний и раздающая народам мира эти знания. В этом смысле его можно назвать первым глобалистом.

«Взор, обращенный в прошлое, погружает нас в тайну человеческого бытия», – писал Карл Ясперс. Знать свою достоверную историю, значит, познать, на что ты способен, выйти из рабского состояния духа и вести себя адекватно предназначению. 

Александр Македонский вторгся в Индию и там услышал о йоге, который мог предвидеть будущее. Он пошел к нему в пещеру и, прервав его медитацию, спросил, действительно ли он умеет предвидеть будущее? Йог кивнул головой, продолжая свою медитацию. Тогда Александр нетерпеливо вновь его прервал, спросив: «Удастся ли мне завоевать Индию?» Йог медленно открыл глаза, окинул Александра сострадательным взглядом и сказал: «В конечном счете тебе понадобится лишь кусок земли длиной в шесть локтей».

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции