Фиринат Халиков: «Я читал, слушал лекции вольным слушателем в КГУ... Всю информацию впитывал в себя и постепенно полученные знания начали появляться в картинах»
Фиринат Халиков: «Я читал, слушал лекции вольным слушателем в КГУ... Всю информацию впитывал в себя и постепенно полученные знания начали появляться в картинах»

«МОИ КАРТИНЫ СТАЛИ ВОСПРИНИМАТЬСЯ НА УРА, ОДНАКО МНОГИЕ ДУМАЛИ, ЧТО ЭТО ТВОРЧЕСТВО КАКОГО-НИБУДЬ СТАРОГО ХУДОЖНИКА, КОТОРОГО И В ЖИВЫХ-ТО ДАВНО НЕТ»

— Фиринат Гаптухаевич, на этой неделе выставка творческих мастерских Российской академии художеств в казанском «Манеже» завершилась показом фильма «Дар свыше», посвященного вашему творчеству. Какие впечатления у вас от этой картины?

— Это документальный фильм. Там представлено мое творчество — с детства до наших дней. Последняя моя работа — это оформление и проектирование Московской соборной мечети, за что я и был награжден золотой медалью Академии художеств. В картине много выступает наш первый президент Минтимер Шаймиев...

— У вас с Шаймиевым особые взаимоотношения?

— Давние уже, с начала 90-х годов. Он рассказывает в этом фильме, что увидел меня по телевизору, шла моя персональная выставка, он туда пришел и ознакомился с моими работами. Я тогда занимался историей Казани, реконструкцией событий. В то время еще не было понятия «1000-летие Казани», не думали об этом вообще. А я уже занимался реконструкцией столицы Татарстана. Показывал Биляр, Болгар в своих картинах. В фильме Шаймиев это тоже отметил, что, мол, я Болгар начал поднимать еще раньше, чем власти республики. В фильме представлены картины реконструкции Биляра — как это выглядело во времена IX - XIII веков. До сих пор с Минтимером Шариповичем прекрасные отношения сохранились. В последний раз с ним встречались осенью.

— Почему вы как художник решили заняться древней историей еще в начале 90-х? Тогда эта тема не была особо популярна...

— Не то что не была популярной, тогда мои работы не брали репродуцировать даже в журнал «Татарстан». Главред Мустафин мне говорил: «Сейчас я напечатаю, а потом меня снимут с работы».

— Чего же люди боялись?

— Ничего про это не знаю, видимо, был какой-то негласный запрет. Но, скорее всего, просто ленились — нужно же было изучать много документов, копаться, чтобы добраться до сути. Я прочитал много книг, летописей, и потом к этому нужно свое стремление. Это должно идти изнутри. Я вообще любил всегда старину — с маленьких лет копался на чердаках, искал старинные вещи, платья, татарские украшения. В фильме «Дар свыше» показано, как крутится патефон и я слушаю пластинки. Кстати, меня в маленьком возрасте играет мой внук.

В 90-е я познакомился с Альфредом Халиковым — историком и ученым. Он попросил проиллюстрировать его книгу по истории Казани. Я спросил, а есть материал, по которому можно было бы нарисовать картинки. Он говорит, что нет. Я сам взялся за изучение этого вопроса и втянулся. После этого пошло. Халиков помогал, подсказывал, направлял. Я читал, слушал лекции вольным слушателем в КГУ, бывал на раскопках в Болгаре много раз — тогда еще туда летал самолет. Кстати, в ближайшее время, скорее всего, вновь откроется воздушное сообщение до этого исторического места. Всю информацию впитывал в себя, и постепенно полученные знания начали появляться в картинах. Сначала я делал эскизы, а потом картины — «Взятие Казани», «Прощание с Сююмбике», как ее увозят в плен, и так далее. То, что описывается казанской историей, летописью. Как Казань брали по воспоминаниям Курбского, так написана картина «Последний бой мечети у мечети «Кул Шариф».

— Это ваше представление о том, как это могло бы быть?

— Конечно. В то время не было фотографий, было только описание. «Мы так крепко врезались в толпу, они так крепко защищались, что все до одного погибли», — такие высказывания. И ты на их основе пишешь картину, используя воображение.

«Как Казань брали по воспоминаниям Курбского, так написана картина «Последний бой у мечети Кул Шариф»
«Как Казань брали по воспоминаниям Курбского, так написана картина «Последний бой у мечети «Кул Шариф»

— И все-таки, в 90-е просто не было интереса к нашей татарской истории или...

— Не было художников, которые готовы были говорить на эту тему. Казанцы, которые здесь жили, им не было интересно. А я был из Кировской области, всего 20 километров до Татарстана, радио всегда слушал татарское, ездил на Сабантуй, интересовался историей. В школе меня обзывали татаро-монголом. Я так расстраивался, думал: неужели мы были такими варварами, что 300 лет держали Русь в страхе? Недавно министр культуры Мединский выступал: казанские татары — это не те татары, их предки булгары. Я прочитал книгу Халикова «Кто мы — булгары или татары?». И потом я почувствовал, что меня это задело, совпало с внутренним состоянием.

— Местные власти на первом этапе как-то поддерживали ваши начинания?

— Особой поддержки и не было, все приходилось делать самому, никакого финансирования не было. Если с выставки купят одну-две картины — это очень хорошо. Постепенно перестали запрещать печататься, даже вышел российский учебник по истории за 7-й класс, в котором моя репродукция.

— Почему же сегодня появился и так вырос интерес к собственной истории? Восстанавливают Болгар, Свияжск, на Казань посмотрите...

— Видимо, время пришло. Народу стала интересна собственная история, самобытность. И молодое российское государство немного «устоялось». Мои картины стали восприниматься на ура, однако многие думали, что это творчество какого-нибудь старого художника, которого и в живых-то давно нет. Поэтому подписывали специально — современный художник, чтобы не перепутали.

«Я ДАВНО ПЛАНИРОВАЛ НАПИСАТЬ БОЛЬШОЕ ПОЛОТНО, ПОСВЯЩЕННОЕ ПОСЛЕДНИМ 25 ГОДАМ ИЗ ЖИЗНИ РЕСПУБЛИКИ»

— Теперь у вас намечается сразу два больших проекта, связанных с историей республики разных времен. Это диорама Казани и огромная картина для здания Госсовета РТ.

— Да, мы давно готовим эти два проекта. Сейчас ищем спонсоров, но кризис... Деньги трудно найти, теперь не до картин, продукты дорожают. Краски — это еще полбеды. Заказчиком последней работы является Госсовет РТ. Я давно планировал написать большое полотно, посвященное последним 25 годам из жизни республики. По замыслу в ней должны быть отражены не только основные события, связанные с этой эпохой, но и люди, которые ее олицетворяют. Всего 100 человек. Я даже сделал 30 эскизов, они сейчас хранятся в Государственном музее изобразительных искусств РТ. Возможно, что кто-то из чиновников увидел их и таким образом появилась идея, что картина должна висеть в здании республиканского парламента. Пока не понятен ее размер и не определено место, где она будет располагаться. В моей мастерской можно сделать картину не более 4 метров. Если она будет превышать этот масштаб, то пока непонятно, где я над ней буду работать.

— А в чем сложность написания такого полотна?

— Нужно постоянно отходить от холста, что получается — это видно только на расстоянии. В НКЦ я писал 10-метровую картину — ее пишешь на лесах, с них слезаешь, отходишь и смотришь, как все вышло. Постоянно проверяешь себя по цвету и рисунку. Сначала делаешь маленький эскиз, где нужно прописать лицо, потом переносишь его на картину. Естественно, в размерах оно увеличивается и тут нужно грамотно соблюсти все пропорции.

«Большие художники занимались и архитектурой, и скульптурой. Я ведь тоже в свое время работал над скульптурой хана — основателя Елабуги»
«Большие художники занимались и архитектурой, и скульптурой. Я ведь тоже в свое время работал над скульптурой хана — основателя Елабуги»

— Кто будет решать, достоин ли человек места на данном полотне, должен ли каждый из героев лично позировать вам для данной работы?

— Решать это будет заказчик, то есть Госсовет РТ. Вроде бы нашелся человек, который готов проспонсировать данную работу. Честно говоря, я затрудняюсь сказать, в какую сумму все это может вылиться. Знаю, что на картине будут не только политики, но и деятели искусства, которые внесли свой вклад в развитие современного Татарстана. Так что оба руководителя республики — и Минтимер Шаймиев, и Рустам Минниханов — будут там изображены. Позировать не обязательно, если есть фотография хорошего качества.

Но у меня есть еще один проект, с которым я вышел к властям республики и даже получил поддержку от Минтимера Шаймиева, это диорама Казани. Искали здание, где это можно было бы все применить, пока окончательного решения нет. Опять же кризис не дает развивать этот проект.

— Говорили, что диорама может быть размещена на территории Казанского кремля.

— Да, верно. Рассматривается круглое здание пожарной части перед мечетью «Кул-Шариф». Второй этаж этой исторической постройки очень подходит для подобных целей. Но там много окон, придется многое переделывать, закрывать.

Для размещения диорамы Казани рассматривается круглое здание пожарной части перед мечетью Кул Шариф
Для размещения диорамы Казани рассматривается круглое здание пожарной части перед мечетью «Кул-Шариф»

— Какого рода была поддержка этого проекта от госсоветника РТ и первого президента республики Минтимера Шаймиева?

— Он написал в министерство культуры Татарстана, в городское управление культуры, чтобы мы нашли необходимое здание, занимались этим...

— Что будет изображено на диораме?

— Там будет Казань XVI века. А вот что именно будет изображено, Сабантуй или Курултай, на этот счет будет принимать решение Институт истории на своем заседании. Конечно, я буду работать не один. Меня поддерживает студия военных художников имени Митрофана Грекова в Москве. Они уже писали несколько работ. В частности, Николай Соломин восстанавливал «Бородинскую битву» в Филях — панораму, которая сгорела.

— Для вас это новый, необычный опыт?

— Конечно. Так же как и в свое время расписывал Соборную мечеть в Москве. Было очень захватывающе. Я работал не за деньги — художнику просто интересно попробовать себя в новом жанре. Если получается — остается удовлетворенность, и это говорит о тебе как о разностороннем художнике. Большие художники, как Леонардо да Винчи, занимались и архитектурой, и скульптурой. Я ведь тоже в свое время работал над скульптурой хана — основателя Елабуги.

На Соборную мечеть Халиков потратил семь лет своей жизни: «Тяжело было в том смысле, что приходилось отстаивать свои интересы»
На Соборную мечеть Халиков потратил 7 лет своей жизни: «Тяжело было в том смысле, что приходилось отстаивать свои интересы»

БЛАГОДАРНОСТЬ ОТ СЕРГЕЯ СОБЯНИНА ИЗ РУК МАРАТА ХУСНУЛЛИНА

— Но согласитесь, что такого уровня проекты, как Соборная мечеть в Москве, — это большой риск, ее открытие стало пожалуй одним из самых ярких событий в жизни российских мусульман в ушедшем году. Испытали какие-то сложности в этой работе?

— Был серьезный конкурс. Я представил эскизы и выиграл этот конкурс, меня назначили главным художником мечети. Потратил на нее 7 лет своей жизни. Тяжело было в том смысле, что приходилось отстаивать свои интересы. Например, мне хочется 8 башен, а заказчика это не устраивает, дорого, он предлагает сделать 4 башни. Четыре башни — это не так красиво. Вот это отстаивание — самое тяжелое в проектировании. Я все отстоял, вышло красиво. Зато у меня появилось много недоброжелателей. «Если ты с нами ругаешься, мы тебе и платить не будем», — говорили заказчики из числа подрядных организаций. За это время поменялось трое заказчиков. Они не имеют отношения к искусству, им главное — чтобы было дешевле. В итоге получилось 8 куполов, как я и задумал. Там еще есть позолоченный большой купол и 2 минарета. А маленькие купола как финифть — голубовато-зеленого цвета. Так и было задумано, потому что когда все золотые — тоже нехорошо.

— Психологически стали крепче после этой работы?

— Здоровье лучше не стало. Нервы, сами понимаете...

— Но результат-то получился отличный, с Владимиром Путиным не удалось пообщаться на открытии?

— Лично не говорил, но многие говорили, что это одна из лучший мечетей. Я получил за нее уже три награды: медаль «За духовное единение», юбилейную медаль «К 100-летию Соборной мечети» и золотую медаль Российской академии художеств. Мусульманское сообщество тоже положительно отреагировало, все были рады, говорили спасибо. У меня есть благодарность и от мэра Москвы. Передал наш земляк Марат Хуснуллин — заместитель московского градоначальника Сергея Собянина по строительству, сказал, что отличная работа.

«Многие говорили, что это одна из лучший мечетей. Я получил за нее уже три награды»
«Многие говорили, что это одна из лучший мечетей. Я получил за нее уже три награды»

— Где вы черпали вдохновение для этого проекта?

— Это больше знание. Когда я рисовал исторические картины, то многое изучал, в том числе и по архитектуре. А если делать отсебятину, не изучая архитектуру, это будет неубедительно. Ездил в Марокко, посмотрел оформление мечетей, они ведь строят их уже тысячу лет. Привез много материалов для книг, изучал орнаменты, это дало мне многое.

— А у нас древних мечетей мало или технология нарушена?

— Больше развита сельская архитектура. У нас были каменные мечети, как писал князь Курбский, но со временем они были разобраны. Сохранились только деревянные мечети.

«ХУДОЖНИК ДОЛЖЕН БЫТЬ ИНДИВИДУАЛЕН, КОГДА КОЛХОЗ — ЭТО УЖЕ НЕ ХУДОЖНИК»

— На закрывшейся на этой неделе в казанском «Манеже» выставке были работы ваших учеников из мастерской академии художеств России.

— Да, уже есть первые стажеры, их четыре человека. Чему я их учу? Чтобы они нашли себя в творчестве — свою тему, потому что пейзажи каждый может писать. Я нашел свою тему. Как только у меня появилась тема истории Казани, так все и стало вырисовываться. Может быть, кто-нибудь найдет другую тему — история Свияжска, например. Они все мастера, но найти свою тему — это тяжелее, и нужно направить.

— Но при этом художнику надо на что-то жить и продавать картины...

— Да, приходится делать натюрморты. Многие себя теряют — начинают зарабатывать, появляется семья, которую надо кормить и одевать... Но надо быть упрямым. Никуда не сворачивать, найти себя и добиваться.

«Заработок у художника крайне не стабилен. Людям же хлеб каждый день нужен, а не картины»
«Заработок у художника крайне нестабилен. Людям же хлеб каждый день нужен, а не картины»

— Для чего вашим ученикам подобные художественные мастерские?

— Им создаются условия для работы. Им бесплатно дают материалы, платят деньги за учебу. Получается некоторое подобие аспирантуры.

— И есть потом возможность реализовывать свои работы?

— У нас есть художественные салоны, но там никто не покупает картин. А у меня как получается? И у меня особо не получается, у меня есть небольшая зарплата — на нее и живу. Нет, картины я, конечно, продаю. Я продаю, только не покупают. У исторических картин размер или формат не тот, который люди покупают, чтобы украсить помещение. А мои картины только для коллекционеров или для музеев.

— Что сегодня необходимо российскому художнику, чтобы жить и творить?

— Надо быть богатым человеком. И материалы дорого стоят, и кушать хочется хорошо, а еще нужно за аренду мастерской платить, дома же работать не будешь. А заработок у художника крайне нестабилен. Людям же хлеб каждый день нужен, а не картины. Чем хуже ситуация в экономике, тем меньше публике дела до искусства. А выражение «художник должен быть голодным» не соответствует действительности, это шуточное выражение. Относится к тому, что, когда художники становятся богатыми, они перестают рисовать совсем, надобность отпадает. А голодный рисует, чтобы заработать на жизнь.

— Почему в Татарстане нет сильного сообщества художников?

— Художник должен быть индивидуален, когда колхоз — это уже не художник. Каждый должен быть самостоятельным и не быть ни в какой компании. Я состою только в союзе художников РТ, но больше нахожусь в мастерской.

— Какие у вас планируются выставки?

— Персональная выставка в зале Академии художеств в следующем году. Это важно, нужно себя показывать. Если ты не выставляешься, значит, тебя и нет.

— Вы родом из Донецка, что-то помните о тех временах?

— Я жил там маленьким, отец работал шахтером, а когда случился взрыв на шахте — вся его бригада погибла, а он был в отпуске. И ему пришлось уехать, 30 его друзей погибли. Он просто не мог там оставаться. И мы уехали сначала в Балтаси, а потом в Кировскую область.

«Портрет — татарский язык, пейзаж — марийский язык, а историческая картина — немецкий язык, это если упрощать для общего понимания» (на фото работа Халикова «Утро»)
«Портрет — татарский язык, пейзаж — марийский язык, а историческая картина — немецкий язык, это если упрощать для общего понимания» (на фото работа Халикова «Утро»)

— Именно из тех краев у вас деревенские мотивы в творчестве?

— Да, я вырос в селе. Насколько сложно передать деревенский быт? Нужно владеть искусством реалистического изображения, знать свет, перспективы — это целая наука.

— А портреты?

— Портрет — другое. Нужно понимать, что это все разные вещи. Портрет — татарский язык, пейзаж — марийский язык, а историческая картина — немецкий язык, это если упрощать для общего понимания. Шишкин, например, портреты не писал.

— Это от опыта зависит?

— Нет, это дар.

— Не зря фильм о вас так называется...

— Да, «Дар свыше».