Андрей Даниленко

«МОЛОЧНАЯ ОТРАСЛЬ В ПРОШЛОМ ГОДУ ПОЛУЧИЛА ДЕНЕГ В ДВА РАЗА МЕНЬШЕ, ЧЕМ В ПОЗАПРОШЛОМ»

— Андрей Львович, давайте начнем с подведения итогов 2015 года. Что стало главным достижением и где был главный провал?

— Колоссальным достижением для нас как для союза стало то, что нам удалось доказать правительству и минсельхозу необходимость тех мер, которые мы отразили в своей программе развития молочной отрасли до 2020 года. Имею в виду проведение интервенций, упрощение системы дотаций на литр молока, компенсацию инвестзатрат на строительство новых комплексов. В целом в последние два года мы, наконец, отметили особое отношение к молочной отрасли, особый подход, поэтому и сделали отдельную программу.

Провалом стало то, что по факту молочная отрасль в прошлом году получила денег в два раза меньше, чем в позапрошлом. Так получилось, потому что в начале прошлого года из-за сложной экономической ситуации, трудностей с кредитованием минсельхоз перебросил деньги с «молочных» строк на другие. До конца года деньги так и не вернули. И это стало самой главной проблемой для отрасли в условиях выросшей себестоимости.

В подготовленной нами программе четко изложена фундаментальная концепция: сектор будет развиваться, если он экономически выгоден. А экономически выгодна молочная отрасль может быть только при соблюдении одного из двух условий: либо высокая цена на молоко, либо высокий уровень господдержки. Если есть перебои в уровне поддержки, то нет мотивации, интереса вкладываться в эту отрасль. Иными словами, если другие отрасли дают возвратность быстрее, то зачем вкладываться в отрасль, где этот процесс идет медленнее? Это подтверждает своими цифрами сам минсельхоз: в прошлом году заявок на новые проекты было в разы меньше, чем в предыдущие годы.

Поэтому пока ситуация такая: переработка более-менее балансирует на уровне небольшой прибыли и существует, а в производстве сырого молока у нас медленное падение объемов. Единственный позитивный момент — то, что часть старых предприятий замещается новыми современными комплексами.

— В бюджете поддержка молочной отрасли идет отдельной строкой. Вы лично и Союзмолоко давно на этом настаивали. Как вам удалось этого добиться?

— Нам очень повезло, с одной стороны, и не повезло — с другой. Нам не повезло в том, что у нас нет такой консолидации, которая бывает в других отраслях. Например, на рынке сахара работают 5 - 6 крупных предприятий, в свиноводстве несколько десятков компаний. Им легче консолидироваться и лоббировать свои интересы. У нас такого нет. На сегодня 2,5 тысячи только перерабатывающих предприятий. Даже если мы возьмем двух наших крупных переработчиков, то они охватывают только 35 процентов рынка, а остальные удерживают по 1, 3, 0,5 процента рынка. То есть у нас, чтобы представлять 60 - 70 процентов рынка, нужно иметь тысячи предприятий в союзе. Сложно собрать всех вместе и сформировать консолидированную позицию. Но преимущество в том, что раз уж мы консолидировались и что-то решили, то благодаря социальной значимости наших продуктов мы имеем большое влияние, в том числе через поддерживающих АПК и молочный сектор губернаторов, через небезразличных депутатов Госдумы, через СМИ. Если мы в чем-то уверены и у нас есть аргументированная финансово-обоснованная позиция, то ее вполне реально защитить и найти сторонников среди людей, принимающих решения.

С этой точки зрения, я считаю, Союзмолоко сделало большое дело за последние несколько лет. Мы объединили тех, кого, казалось бы, объединить невозможно: и фермерские хозяйства, и агрохолдинги, и крупные перерабатывающие предприятия, и международные компании. Конечно, у нас есть и спорные вопросы, которые мы разбираем внутри, а есть общие вопросы, которые всех беспокоят. И если какое-то время назад в решении своих проблем мы часто руководствовались эмоциями, то на сегодня это хладнокровные расчеты, цифры, показывающие фактуру: вот инвестиционная привлекательность одной отрасли, вот — другой, а вот — инвестпривлекательность молочной отрасли. Смотрите сами, куда пойдет инвестиционный капитал при разных условиях.

«Александр Ткачев (в центре), на мой взгляд, человек, который более приближен к реальности аграрного бизнеса, понимает его»

«ЦЕНА ТОВАРНЫХ ИНТЕРВЕНЦИЙ НА СУХОЕ МОЛОКО И СЛИВОЧНОЕ МАСЛО — 1 МИЛЛИАРД РУБЛЕЙ»

— Получается, что новая строка в бюджете появилась с приходом нового министра сельского хозяйства.

— Не совсем так. Сформировать программу развития молочной отрасли поручил Дмитрий Медведев. Но логично, что лучше и глубже всех в правительстве проблематику отрасли знает курирующий вице-премьер Аркадий Дворкович. Именно он дал еще предыдущему министру Николаю Федорову поручение проработать с молочниками предложения развития отрасли из нашей программы. Александр Ткачев, на мой взгляд, человек, который более приближен к реальности аграрного бизнеса, понимает его. Он неоднократно в своих выступлениях говорил и президенту, и председателю правительства о том, что если вы хотите результатов по молоку, то уровень поддержки должен быть существенно больше; а если вы хотите хоть что-то сохранить, то уровень поддержки должен быть защищен и гарантирован.

— На съезде Союзмолока вы говорили, что появились новые формы поддержки молочной отрасли. Расскажите о них подробнее.

— Из новых форм поддержки — компенсация инвестиционных затрат при строительстве или модернизации комплексов. По факту эти деньги начали получать только в конце прошлого года. Но уже в этом году мы обратились в минсельхоз и правительство с предложением увеличить компенсацию инвестзатрат с 20 до 35 процентов и предоставили расчеты, почему только такая ставка позволит молочникам выйти на адекватную окупаемость.

Проведение товарных интервенций на сухое молоко и сливочное масло — это тоже новая форма поддержки, которая, на мой взгляд, очень рыночная, современная и даст колоссальный эффект. Мы рассчитали: цена вопроса в пределах 1 миллиарда рублей, но даст для производителя дополнительные доходы на несколько миллиардов рублей. Другими словами, это очень эффективное использование бюджетных ресурсов.

Естественно, мы отстояли дотацию на литр (предыдущий министр многократно пытался избавиться от этой формы поддержки). Мы благодарны, что Ткачев нас поддержал и сказал, что эту форму надо сохранить. Более того, мы надеемся, что в этом году получим больше дотаций на литр молока, чем в прошлом году.

Две ключевые новые формы поддержки позволят добиться того, что не будет резкого падения цен в летний период, а компенсация инвестзатрат, надеемся, простимулирует появление новых проектов.

«МЫ ТРАТИМ БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ НА ГЕНЕТИКУ, КОТОРАЯ МОРАЛЬНО УСТАРЕЛА»

— Как еще государство может поддержать молочную отрасль?

— Откровенно говоря, не хочется делать нашу систему поддержки сложной. Хочется, чтобы она была максимально понятной. Однако первое, что мы хотели бы отстоять, — чтобы сегодняшние формы господдержки были гарантированы на ближайшие 10 лет, хотя это и звучит абсолютно фантастично. Каждый год мы не знаем, оставят ли нам тот или иной вид поддержки или изменят, выделят ли много средств или перебросят их на другие отрасли. Задача №1 — добиться того, чтобы был установлен минимальный уровень поддержки, на который мы можем рассчитывать всегда.

Второе. Как я уже говорил, размер компенсации инвестиционных затрат надо поднять с 20 до 35 процентов — это для нас очень важная задача. А еще хотим, чтобы товарные интервенции стали регулярными. Например, многолетний опыт зерновых интервенций показывает, что это полезный и нужный для рынка инструмент, но результат одного года не будет репрезентативен — нужна регулярность. И, конечно же, нам очень важно, чтобы мы сохранили дотацию на литр с определенным нарастающим эффектом.

В чем прелесть дотаций на литр и компенсации капзатрат? Дотации на литр — это награда за конечный результат: произвел молоко — получил деньги, не произвел — не получил. Это отличает ее, например, от погектарной дотации, которая никак не привязана к результату: вырастил много или мало, нужный продукт или нет — все равно получил поддержку. По компенсации капзатрат (CapEx) то же самое: построил, сдал в эксплуатацию, ввел производственные мощности — получил деньги, если не ввел, не произвел — не получишь.

Еще одна ключевая и приоритетная для нас проблема, которую нужно решить, — это отставание от мирового уровня в генетике и племенной поддержке. Мы уже приступили к разработке программы молочного скотоводства. Идея ее вот в чем. Мы сегодня тратим большие деньги на генетику, которая морально устарела и не востребована. Получается неправильно, когда импортное семя, которое дороже, покупают больше, чем отечественное. Даже когда отечественное дотируют, субсидируют, его все равно не берут. Почему? Потому что оно не дает такого результата, какой есть от импортного. Кстати, такая же у нас проблема с семеноводством, когда мы за импортные семена платим больше, потому что есть экономический эффект. Наша задача — сделать так, чтобы наша генетика была конкурентоспособна. Хотя, конечно, витают идеи перекрыть импорт и простимулировать использование отечественного семени.

— Некоторые производители действительно жалуются, что от наших отечественных коров не получить хорошего молока, чтобы, например, сделать вкусный сыр.

— Есть генетически заложенные данные коров. Конечно, для производства того же сыра очень важен высокий процент белка. К сожалению, у отечественного поголовья получается низкий уровень белка в молоке.

Но ведь и по птицеводству мы сидим на импортной генетике, и в свиноводстве тоже. Преимущество в молочном животноводстве вот в чем. Например, в птице есть чистые линии, которые самим вывести практически невозможно. А вот в молочном животноводстве при правильной селекции, племенной работе можно в течение 5 - 10 лет существенно улучшить генетику и поднять ее на высокий уровень. Но для этого надо сделать систему мониторинга и чипирования животных. Мы должны создать реестр всех животных и определять их не по тому, в каком хозяйстве они находятся, а по их индивидуальному генетическому потенциалу. У нас сегодня вся племподдержка идет по концепции, как мы шутим, племенного директора, то есть если директор руководит племенным хозяйством, то все коровы, которые на его территории, волшебным образом становятся высокоудойными, племенными. Это неверный подход. Должны быть исследования ДНК, генетического потенциала каждого животного, должен быть общедоступный реестр, куда может зайти любой специалист и найти интересную для него линию или генетический потенциал.

Мы должны выстроить такую систему и, если нужно, сделать совместные предприятия с иностранными генетиками. Так сложилось, что мы потеряли 20 - 30 лет из-за развала Советского Союза, безнадежно морально отстали. Но Россия уже не раз в своей истории делала так: нанимала иностранных специалистов, внедряла зарубежные ноу-хау, локализовала на территории РФ современные производства, приспосабливала разработки к местным природно-климатическим условиям. Нам сегодня надо это же делать. А мы тратим миллиарды рублей на генетику, которая никем не востребована. Это неэффективные затраты. Мы надеемся, что в ближайшие 2 - 3 месяца закончим работу по программе и сможем предложить к бюджетному 2017 году новый подход, как более эффективно использовать те средства, которые тратятся на сегодняшний день на племенную поддержку и генетику. Это архиважный вопрос.

Мы в свое время сделали рывок за счет того, что начали покупать и завозить сюда иностранные генетику, технику, ноу-хау. Но это все равно неконкурентоспособно, потому что семена должны быть районированы, генетика должна приспосабливаться к местным климатическим условиям. Если мы хотим быть конкурентоспособными, то наши семена должны быть адаптированы именно к нашим потребностям, условиям и производиться на нашей территории, и главное — по цене конкурировать с импортом.

Есть еще более долгосрочная задача — подготовка кадров и специалистов. Уже сейчас у нас уже есть несколько проектов учебных центров в России. На сегодняшний день в стране абсурд: в России выпускников аграрных вузов в три раза больше, чем в США. Но только в Штатах студенты действительно идут работать в аграрный сектор, и выпускников готовят на суперсовременной технике и по суперсовременным технологиям, и их не надо переучивать, когда они приходят на предприятия. Наших в три раза больше, но лишь 5 процентов идут в аграрный сектор, а уровень их подготовки такой, что лучше бы они не учились. Это же тоже миллиарды рублей! Но это уже следующий этап.

Еще мы первыми из отраслей сделали полный справочник всех предприятий молочной отрасли, который доступен всем совершенно бесплатно, провели анализ объемов производства, объемов господдержки по регионам. У нас есть много уникальной публичной информации. Поэтому я считаю, что еще один важный момент, по которому мы должны двигаться, — это достижение максимальной прозрачности, чтобы любому человеку было понятно, какой у нас объем поддержки, кто и сколько получает, куда уходят деньги, как они распределяются. Объективно говоря, даже мы, специалисты, не можем разобраться на сайте минсельхоза, что и где находится, куда и сколько уходит. Мы со своей стороны начали со справочника по молочной отрасли, в создании которого нам помог ФГБУ «Спеццентручет в АПК» при минсельхозе, который также заинтересован в качественной аналитике на нашем рынке.

— Недавно губернатор Белгородской области Евгений Савченко жаловался Дмитрию Медведеву, что не все субсидии на АПК дошли вовремя. Такое часто случается?

— В свое время мы сделали большой рывок в сельском хозяйстве, аграрный сектор даже в условиях кризиса продолжает расти. Так получилось из-за того, что в свое время была установлена упрощенная система получения кредитов и субсидий. Она была прозрачной, понятной и своевременной. С годами, к сожалению, требования ужесточаются, усложняются. Поэтому с каждым годом происходит все больше сбоев в получении денег. Плюс вечный спор: минфин хочет урезать объем денег, а минсельсхоз, напротив, хочет больше средств. Не буду давать оценки, кто прав, а кто виноват. Я понимаю минфин и их желание, имея дефицит бюджета, экономить на всем. Я понимаю, что они ужесточают требования с целью контроля и повышения эффективности. Я понимаю, что минсельхоз находится в вечной борьбе.

Но своевременная господдержка важна особенно для нас, молочников, поскольку цена на сырое молоко не так высока, есть задолженности по субсидиям за прошлый год. Если производитель молока не получает своевременно деньги, то возникают риски невыплаты зарплаты, несвоевременного проведения посевной и внесения удобрений, риск существенного снижения эффективности, соответственно, может вырасти себестоимость. Поэтому для нас важно: если государство нам что-то обещало, то должно исполнять. А взаимодействие двух ведомств не должно влиять на отрасль.

«КАМАМБЕР» РОССИЙСКОГО ПРОИЗВОДСТВА НИЧЕМ НЕ ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ ИМПОРТНЫХ АНАЛОГОВ»

— Введенное эмбарго на поставку молочной продукции из ряда стран стало толчком для развития отрасли?

— Ограничение импорта — это дополнительные возможности для отечественного производителя. Да, это дало определенный стимул. Но, к сожалению, одновременно с этим резко увеличились ставки на кредиты, так как у нас импортная составляющая достаточно высокая (запчасти, упаковка, оборудование и т. д.). Эти два факта сбалансировали друг друга. Но для отдельных отраслей, например, для сыродельной, конечно, запрет импорта стал большим благом, так как ограничения в основном коснулись сыра.

Но есть другая проблема — производство молока не выросло, поэтому встал серьезный вопрос: где брать сырье, сухое молоко, концентрированные сливки? Также возникает проблема с потребителем, который негативно воспринимает рост цен, а значит, меняется потребительская корзина: стали востребованы более дешевые продукты. Отсюда и рост производства в дешевом сегменте сыров. С другой стороны, появились мелкие сыроварни, многие начали нанимать иностранных технологов, чтобы налаживать производство тех сыров, которые раньше в России не производились или производились, но мало: «Буратта», «Моцарелла», «Фета», «Дорблю», «Камамбер». Раньше отечественный потребитель из этих сортов брал только импортные, но теперь смотрит и покупает отечественные.

— Но ведь по вкусу это все равно не те так любимые потребителями иностранные сыры. «Пармезан» наш не тот итальянский «Пармезан».

— Это отчасти неоправданная предвзятость, на мой взгляд. Купить общедоступный хороший сыр можно, но, к сожалению, для этого надо знать, кто и где производит. Именно «Пармезан» уникален тем, что этот сыр требует длительной выдержки. У нас ограничение импорта не так уж давно ввели, поэтому, чтобы наладить производство пармезана двухлетней выдержки, нам потребуется еще несколько лет. Вот тогда это будет настоящий «Пармезан». Но, например, из свежих сыров я беру «Камамбер» российского производства — он ничем не отличается от импортных аналогов. Но если мы говорим о сырах массового потребления, а у нас в России тонких ценителей сыра процента 2 - 3 от населения, то в любом регионе страны можно найти качественный традиционный для нашей страны сыр.

— Вы упомянули, что производство сырого молока не выросло. Как этих участников рынка стимулировать?

— У нас в России на сегодня только два пути развития. Первый путь: если будет расти господдержка, то будет расти объем производства молока. Тогда постепенно мы выйдем на нормальный уровень. В большинстве стран молочное животноводство — сильно дотируемая отрасль, потому что это социальная сфера, влияющая на занятость населения, сельскую демографию и. д. Второй путь заключается в том, что через какое-то время цена будет расти, пока не достигнет такого уровня, который позволит зарабатывать деньги. Но это будет за счет сокращения потребления населением. Мы уже видим сокращение потребления молочной продукции. Тогда у нас сдвинется баланс: средний класс и выше среднего смогут себе позволить покупать натуральную молочную продукцию, а малоимущие будут переходить на сырные продукты, спреды.

Если мы пойдем по второму маршруту, тогда, я считаю, государству надо будет внедрять программу внутренней продовольственной помощи и создавать систему, по которой некоторые категории молочной продукции будут доступны для малоимущего населения с определенной скидкой. Но тут уже вопрос арифметики: что выгоднее — дать господдержку и сделать нормальной цену или дать точечно господдержку малоимущим. Например, большая часть господдержки сельского хозяйства в США сосредоточена в двух ключевых позициях. Первая — внутренняя продовольственная помощь, то есть колоссальный объем продукции отечественного производства потребляется малоимущими со скидками, они тем самым защищают своего производителя. Второе — они за счет бескомпромиссной государственной страховой системы (если не дай бог неурожай, засуха или какой-то существенный экономический кризис и падение цен) в полном объеме компенсируют потери сельхозпроизводителя. Остальные формы поддержки вспомогательные. Правда, США — это страна, где стоимость кредитов — 3 - 4 процента годовых, и их можно получить на 20 - 30 лет.

«ФАЛЬСИФИКАТА В СРЕДНЕМ 8 - 10 ПРОЦЕНТОВ ОТ ВСЕГО ОБЪЕМА МОЛОЧНОЙ ПРОДУКЦИИ»

— Вы говорите, что производство сырого молока не выросло, но зато выросло производство сыров. Логичный вопрос: фальсификата много?

— Для того, чтобы компенсировать недостаток сырья, завозят натуральное сырье — сухое молоко, концентрированные сливки, сухую сыворотку, самые различные сырьевые ингредиенты. Конечно, используют и заменители молочного жира, но в большей степени это используется законно — для производства молокосодержащих продуктов (спредов, сырных и творожных продуктов).

Хочу отдельно пояснить, что такое фальсификат. Фальсификация — это когда один продукт продают как другой. Фальсификат — это не отрава, не опасный для потребления продукт, а когда взяли и маргарин завернули в упаковку от сливочного масла или сырный продукт завернули в упаковку от сыра. Это и есть фальсификат.

Мы сделали оценку завоза пальмового масла. Фальсификата, по нашим оценкам и по оценкам Роспотребнадзора, в среднем, около 8 - 10 процентов от всего объема молочной продукции, и то это продукты, где высокий процент жира: сливочное масло, сыр, творог, сгущенное молоко, мороженое. В этих категориях уровень фальсификата может доходить до 20 процентов. Но при этом надо понимать, что заниматься фальсификацией питьевого молока нет экономического смысла, поскольку технология использования пальмового масла будет слишком дорогой. Есть продукты, где пальмового масла быть не может по определению, например, в кефире.

Мы об этой проблеме уже много лет говорим. Решить ее можно только одним способом — жестко наказывать за выявление фальсификата. На сегодняшний день штрафные санкции просто смешные.

— Какие суммы?

— Штраф может быть от 10 до 100 тысяч рублей. И когда ты получаешь многомиллионную сверхприбыль, то, конечно, эта сумма не является существенной. Как правило, фальсификацией занимаются неизвестные бренды. Для производителя с известным брендом это большой риск потери репутации. А если ты мелкое региональное предприятие и тебе как-то на полку влезть надо, то единственный вариант — дать низкую цену. Поэтому фальсифицированная продукция в основном на полке в низком ценовом сегменте. Не обязательно, но чаще всего.

— Так сколько же, по вашему мнению, должен составлять штраф за фальсификат?

— У нас есть уже конкретные предложения по поправкам в КоАП, есть поручение президента, председателя правительства, вице-премьера. Но вместо того, чтобы внести отдельную поправку, сделали огромный пакет поправок в КоАП и пытаются его весь протащить, но он очень спорный, процесс затянулся, и непонятно, насколько. В наших поправках речь идет о миллионных штрафах, вплоть до закрытия предприятия на три месяца. Штрафы должны быть такие, чтобы был конкретный риск для бизнеса потерять свою конкурентоспособность. Тогда это сработает. В других странах мира так боролись и борются. В ЕС пальмового масла на душу населения потребляют в два раза больше, чем в России, но реальный состав всегда отражен на этикетке, ведь штрафы такие, что никто не посмеет обманывать потребителя. Способ лечения только один — такие последствия, от которых компаниям будет очень больно.

«Надо быть сведущим потребителем и обязательно читать этикетку и состав» (фото: ©Сергей Пятаков, РИА «Новости»)


«В РОССИИ НЕ ХВАТАЕТ СИСТЕМЫ КООПЕРАЦИИ, КОТОРАЯ БЫ ДВИГАЛА ТАКИЕ ПРОДУКТЫ»

— Возможен ли вариант, когда производитель добавляет пальмовое масло, но пишет об этом на упаковке?

— В этом случае это уже вопрос потребительской грамотности. Например, банка одна и та же, но на одной написано «сгущенка», а на другой — «цельное сгущенное молоко». Но потребители видят, что одна дешевле, а другая дороже, хотя выглядят одинаково. Потребитель не задумываясь берет «сгущенку». Точно так же, когда используют в названиях слова: «коровье, молочное, домашнее, сметанка» и т. д. Или используют слово «ГОСТ», и все радостно хватают. А вы хотя бы знаете номер ГОСТа? Может, это ГОСТ на растительные жиры. Надо быть сведущим потребителем и обязательно читать этикетку и состав.

— Правильно ли я понимаю, что хорошая качественная продукция не может стоить дешево?

— Это не аксиома, но, конечно, если вы подходите к полке и видите низкую цену на продукт от неизвестного производителя, то это вас должно насторожить. Хотя, к сожалению, это не гарантия. Например, магазин может взять у производителя дешево, а сделать большую наценку, или магазин может хитро подтянуть цену к остальным. Так что это не является аксиомой. Я считаю, если вы видите раскрученный бренд, который знают все у вас на локальном рынке, то он не будет рисковать, а если это предприятие малоизвестное, то там вероятность фальсификации выше. Низкая цена тоже должна вызывать подозрение. Хотя бывают рекламные акции, когда производитель готов на месяц дать суперскидку, чтобы привлечь внимание к своему продукту.

— Недавно в СМИ было много публикаций о том, что у нас на полках чуть ли не вся продукция — фальсификат.

— Роспотребнадзор на сегодня делает самое большое количество проверок — за год было проведено 200 тысяч проверок. Я считаю, что их статистика наиболее сбалансированная в отличие наших отдельных организаций, которые любят себя пиарить.

Это тема очень благодатная в точки зрения внимания СМИ: всем интересно, что мы едим. И часто так бывает, что в погоне за цитируемостью организации проводят закупки самых дешевых и подозрительных товаров, сдают их на анализы в лаборатории, и в итоге, конечно, получают высокий процент выявления фальсификата. Ведь они часто и финансово не имеют возможности проверять всех, а только при веерной проверке картинка была бы более сбалансированной.

Часто делают заявления, что у нас все сливочное масло некачественное. А потом выясняется, что проверяют процент жира в сливочном масле, и если он на полпроцента отличается от заявленного на упаковке, то они делают вывод, что продукт некачественный. Бывает, что и ГОСТ возьмут на сыр, а проверяют масло, а потом все честные производители дискредитированы. Журналисты же ловят первую фразу. Главное — красивый заголовок.

— Как специалист дайте, пожалуйста, совет, как выбрать действительно качественную продукцию, чтобы масло было маслом, а сыр — сыром.

— Мой совет: первое — читайте этикетку. Если низкая цена, задумайтесь, не покупайтесь на слова «ГОСТ», «молочное», «сметанка», сначала обязательно прочитайте состав и название производителя. Если это достаточно известный бренд и производитель, он не будет рисковать своей репутацией. Причем я говорю не только о национальных брендах, но и о региональных. Есть заводы, которые десятки лет имеют хорошую репутацию работы в регионе, директор завода живет в том же городе. Не будет такой человек рисковать своим именем в местном сообществе. Так что нужно ориентироваться на тех, кого вы знаете и кому доверяете.

Второе — следите за новостями Роспотребнадзора. У службы есть новый сайт со всеми результатами проверок. Союзмолоко также совместно с уполномоченными лабораториями проводит проверки, все результаты сможете найти на сайте.

— В таком случае у новичков нет шанса попасть к потребителю.

— Опять же, смотря о ком идет речь. У новичков только два способа попасть на полку: либо очень-очень хорошее качество, либо очень-очень низкая цена. Если низкая цена, то это должно вызывать подозрение. А если очень хорошее качество, то через какое-то время потребитель их выберет. Я считаю, что такие форматы ретейла, как «Азбука вкуса», LavkaLavka, как раз раскручивают таких новичков. Конечно, нам в России не хватает системы кооперации, которая бы двигала такие продукты. Если бы были кооперативы, которые бы имели свой внутренний контроль качества, которые бы говорили, что за своих несут ответственность, то это было бы в тысячу раз лучше для продвижения маленьких и средних предприятий.

«МЫ ОБЕСПЕЧИВАЕМ СЕБЯ НА 60 ПРОЦЕНТОВ НАШИХ ПОТРЕБНОСТЕЙ»

— Поговорим про стимулирование внутреннего спроса на молочную продукцию. Насколько знаю, норма потребления молока в России еще не приблизилась к необходимому показателю.

— Тут надо вернуться к теме, которую вы подняли, — к неграмотности населения. В Советском Союзе был небольшой ассортимент выбора продуктов, поэтому раскручивать полезность молока и молочной продукции особой необходимости не было. И то в советских фильмах герой с кефиром и булкой — вот наглядное пособие. Все равно в школах, детсадах молоко и молочную продукцию активно давали. Это формировало систему потребления. Врачи на это были ориентированы.

А сегодня путают население огромным объемом разнообразной и противоречивой информации. Очень много всяких мифов. В этих условиях нельзя рассчитывать, что молодой человек или молодая мама, которые живут в интернете, будут иметь объективную информацию. Поэтому мы должны вступать в это информационное пространство с объективными фактами, которые подкреплены международными исследованиями, как мы это делаем через программу «Три молочных продукта в день». Никто не говорит, что кроме молока ничего больше не надо употреблять, но у молока есть полезные свойства, люди об этом должны знать и, подходя к полке, осознанно принимать решение, что в их рационе молоко должно быть, особенно это касается кормящих мам и растущих детей. Конечно, это должна быть государственная функция. Уже многие страны доказали, что затраты на рекламную кампанию здорового питания — это колоссальная экономия средств в здравоохранении. Сейчас у нас многие неправильно питаются, поэтому гастрит, остеопороз и аллергии становятся нормальными явлениями, иммунная система у детей ослаблена.

— В доктрине продовольственной безопасности говорится, что молоком мы должны быть обеспечены на 90 процентов. По вашему мнению, к какому году мы этого показателя все-таки сможем достичь?

— Если правильно считать частный сектор и не включать молоко из Беларуси, то мы себя обеспечиваем на 60 процентов наших потребностей. Очевидно, что при сохранении уровня поддержки на том же уровне, что и в этом году, то нам за счастье было бы просто обновлять наши молочные активы. Но вряд ли стоит ожидать какого-то роста, потому что огромное количество молока производится в частном секторе, который сокращается, большие объемы производятся в хозяйствах, которые устарели и уже не подлежат реконструкции. Поэтому уровень обеспеченности молоком останется таким же либо за счет выпадения частного сектора будет сокращаться на 5 процентов ежегодно.

Если мы хотим наращивать объемы, то объем поддержки должен быть в два раза больше, чем сейчас. Если сейчас выделяется 24 - 25 миллиарда рублей ежегодно, то должно быть около 50 миллиардов рублей. В принципе, в рамках российского бюджета это не такая фатальная сумма даже в рамках бюджета на сельское хозяйство, который приближается к 200 миллиардам рублей. При таком подходе мы будем расти на 3 - 5 процентов ежегодно.

— Нам даже в таком случае лет 20 понадобится.

— Зато это будет устойчивый и понятный рост. К 2020 году достичь 90 процентов обеспеченности молоком нереально, даже если бросить все деньги на свете на это. Есть законы природы, которые просто так не преодолеть. Чудес не может быть. Это длительный период. Но если мы не займемся этим сегодня, то и через 10 лет не будет нужного объема молока. Самое обидное для нас во всей этой истории — мы по производству молока более чем конкурентоспособны с другими странами мира, но делает нас неконкурентными стоимость кредитных ресурсов.

В 1990-е и начале 2000-х мы уже показали, что если не делать ничего, то будут колоссальные потери. Теперь нам надо обеспечить рост. Но для этого нужно время.

«РОСТ ЦЕН БУДЕТ В РАМКАХ ИНФЛЯЦИИ»

— Какие у вас ожидания от рынка в 2016 году?

— Пока наше видение такое: предел роста цен, возможно, уже достигнут, потому что потребитель уже изменил свои предпочтения. Скорее всего, в течение года дальнейший рост цен будет в рамках инфляции. Если не будет интервенций, то средняя цена на сырое молоко может быть ниже, чем была в прошлом году. А это будет негативным трендом для производителей молока, издержки которых выросли за два года на 40 процентов. Поэтому я считаю проведение интервенций критически важным вопросом — это позволит избежать скачков цен и дать справедливую цену на рынке.

Что касается обеспеченности населения, то ни о каком дефиците молочной продукции речи быть не может. У нас есть Беларусь, которая с огромным удовольствием нам поставляет растущие объемы молочной продукции, они с удовольствием через себя пускают транзитом продукцию из тех стран, которые закрыты для импорта в РФ.

Международные молочные рынки на низком ценовом уровне на сегодняшний день. Поэтому для потребителей каких-то рисков с точки зрения избыточного роста цен или дефицита нет.

Но если не будет изменений в господдержке, то будет стагнация в отрасли в целом. Да, будут новые проекты, будут формироваться новые лидеры или те лидеры, которые существуют, типа «Эконивы» или «Русской молочной компании», будут наращивать инвестиции, но этого будет недостаточно, чтобы компенсировать выпадающий частный сектор и мелких производителей, которые уходят с рынка. Очень много директоров колхозов, которые уже уходят на пенсию, им все это неинтересно. Например, у них успешное растениеводство, они за счет него субсидировали молоко. А сейчас приходят молодые предприниматели, которые по-другому смотрят на это дело: молоко не дает прибыли, так зачем этим заниматься? Естественно, будет развитие в тех регионах, где уровень поддержки высокий. Например, в Тюменской области, где самый высокий уровень поддержки на молочное животноводство, или в Воронежской области. Эти регионы будут показывать позитивную динамику, но вряд ли смогут накормить всю Россию.

— Но у вас на сайте указано, что самые большие надои в Башкортостане и Татарстане.

— Это исторически молочные регионы, крупнейшие производители молока. Но там также большой частный сектор, который тоже все равно выпадает. Поэтому даже в Башкортостане, в Татарстане будет тяжело сохранять уровень производства: выпадающий частный сектор надо замещать сельхозпредприятиями, а это тоже непростая задача — привлекать инвесторов.

— Получается, нет смысла стимулировать кого-то ехать на село, развивать свое личное хозяйство?

— Я считаю, что в очень многих регионах страны молоко — это святой вопрос. Приходишь к губернатору, а он говорит: «Дам землю, если будешь заниматься молоком». Кстати, сейчас пошло новое движение в России: так называемые белые воротнички — люди с хорошим образованием и офисной интеллектуальной работой — продают свои квартиры, переезжают в области и заводят фермерское хозяйство. Интерес к этому есть, но это все равно тяжелый труд.

— Вы же говорите, что низкая инвестпривлекательность отрасли.

— Так они же делают это больше из экзотики. Одни белые воротнички, конечно, не прокормят нашу страну. Это местечковый эксклюзив. Даже в ЕС поддержка фермеров — это больше поддержка демографии. В Европе даже есть субсидии на то, чтобы не производить продукцию, то есть дают поддержку за то, что производитель не увеличивает производство. Квотирование молока отменили совсем недавно. Это для них сохранение образа жизни. Для России, где 40 процентов живет в сельской местности, это тоже критичный вопрос, это занятость населения. Будущее все равно за крупными, специализированными производствами. Но фермерские хозяйства и мелкие формы должны быть, потому что уклад сельской местности тоже надо стимулировать и поддерживать.