Ленин и Казань: брат повешенного или вождь революции?

Скульптура Ленина в доме-музее Ульяновых

ДВА ЯРКИХ ИМЕНИ, НО БЕЗ ЛЕНИНА

Ленин и Казань. Считается, что свою революционную деятельность Ильич начал не только с участия в исторической сходке казанских студентов, но даже с роли ее главного зачинщика и организатора. Так что же на самом деле произошло 4 декабря 1887 года в актовом зале нашего императорского университета? Зная приверженность советских властей к откровенному вранью, причем вранью виртуозному, страстному и убедительному настолько, что сами его авторы искренне в него верят, предлагаю начать не с версий, которые симпатичны апологетам ленинизма, а с мнений товарищей с несколько иными взглядами. И правда — давайте начнем с «иных», потому как официальные несколько успели наскучить за 70 с лишним лет.

Иван Щедрин, один из авторов казанского журнала «Элита Татарстана», пишет, что в то время большинство студентов сильно нуждались и подрабатывали в судах, типографиях, уроками, переводами, статьями. В казанской среде было в конце 1880-х годов два ярких имени: Константин Сараханов и Евгений Чириков. Сараханов трудился в «Казанском биржевом листке» — составлял литературные, театральные, музыкальные обзоры. В короткое время заработал репутацию яркого и острого критика. Чириков вел «Дневник обывателя» в «Волжском вестнике» и тоже составлял обзоры — выгребных ям, больниц, извозчичьих бирж, рынков. Предметы были такие и в таком состоянии, что других слов, кроме ядовитых и резких, Чириков не находил. За это его неоднократно привлекали ко всякого рода ответственности, грозили свернуть шею в темном переулке, выслать к черту на кулички. Вот они-то и стали закоперщиками, как выражались в то время, знаменитой сходки казанских студентов 1887 года. Теперь эту историю разные ученые излагают по-разному. Одни искренно, с придыханием: 350 участников!

«В защиту попранных прав наших университетов» 99 человек исключили! Всех их — в тюрьму! В шею из Казани, под надзор полиции! Ульянова — в Кокушкино, в ссылку! И беседы его с приставами, как «лыко в строку», вворачивают: «Стена, да гнилая. Ткни — и развалится!» Другие смеются: вся сходка — 39 человек. Никакого ареста — задержание для выяснения, без протокола. Быстро установили, что Ульянов в числе главных крикунов не числился, хотя и был братом казненного. На трибуну рвались 12 человек, остальные 27 стояли в сторонке. Утром 5 декабря 1887 года все студенты разошлись из участка по домам. И написали заявление «об изъятии из числа студентов» университетскому начальству, поскольку при поступлении дали обязательство «не состоять... не принимать». Но никто не знает, как бы поступило университетское начальство, особенно с теми, к кому полицейские не предъявили никаких особых претензий. Полицмейстер рекомендовал 12 активным студентам — участникам сходки — покинуть город. Остальных спрашивал, что они намерены делать. Ульянов ответил, что поедет в родовое имение в Кокушкино. Это был его выбор, а не ссылка по распоряжению властей.

Памятник студенту Ульянову напротив КФУ

КРЫСОЛОВЫ ПО-КАЗАНСКИ

Что же кроме «попранных прав русских университетов» было в подоплеке сходки? В начале декабря 1887 года студенты обнаружили в своей среде тайного осведомителя полиции — некоего Милонова. Такие личности в изобилии водились в революционных кружках, куда проникали все кому не лень. Студенты были разные, но стучать, выражаясь по-нынешнему, считалось невозможным и у левых, и у «белоподкладочников». И вот вдруг всплыло, что в учащейся среде орудует тайный осведомитель. Все этого, казалось, только и ждали. Сразу составился «трибунал» под руководством известного казанского журналиста и студента-юриста Сараханова, писавшего дерзкие литературные обозрения для «Казанского биржевого листка». Подозреваемого допросили, заслушали свидетелей, подтвердивших, кроме прочего, и то, что университетская администрация знала про это, а наутро 3 декабря гектографированный приговор уже видели на заборах и столбах Казани. Его читали рабочие Крестовникова, Алафузова, обыватели, торговцы. Милонова изгнали из студенческой среды и поставили «вне закона чести». А вечером стало известно, что «судьи» арестованы. И в актовый зал под руководством Чирикова устремились возмущенные студенты. Центральными фигурами всего этого водоворота событий были, конечно, Сараханов и Чириков. Если о ком и говорили, то о них. Если кто и вызывал пристальное внимание и раздражение полиции и руководства университета, то именно эти «литераторы» — Сараханов и Чириков. Чириков впоследствии стал большим писателем, но отдал симпатии белому движению, почему и получил от Ленина записку: «Уважаю Ваш талант, но вынужден буду арестовать». Чириков не сомневался в том, что «казанский студент» Ульянов осуществит свое обещание, и уехал в эмиграцию. Не переставал удивляться, как такой непредставительный господин, как Ульянов, стал диктатором России. Сараханов, выехавший в Нижний Новгород, впоследствии закончил университетский курс и получил диплом, степень кандидата прав, но предпочел карьеру журналиста. Оказался в Саратове, где стал лучшим газетным критиком, редактором, а потом и хозяином «Саратовского листка». Обозрения из его газеты перепечатывали столичные издания. В 1917 - 1919 годах работал в Тюкалинске, городке Омской губернии. Был председателем городской Думы, председателем уездной земской управы, комиссаром временного правительства. Отклонил предложение сибирского омского правительства о службе в должности министра печати. Когда красные войска дошли до Тюкалинска, его арестовали и осудили к трем месяцам лишения свободы в концлагере с последующей ссылкой. Протокол заседания ЧК подписал сам знаменитый товарищ Кедров. Умер в тюрьме.

Памятник Ленину в КМПО

В наши дни

ЭТО БЫЛ ЕГО ВЫБОР, А НЕ ССЫЛКА

Алексей Литвин, казанский профессор истории, в своих исследованиях и публикациях в газете «Вечерняя Казань» утверждал, что да, было преувеличено и число участников сходки. Для профилактических предупреждений в полицейский участок были приглашены (не арестованы, а задержаны на одну ночь, без протоколов допроса) 39 студентов — участников сходки. Полицейские быстро выделили среди них ее инициаторов. Они выяснили, что активными были 12, а пассивными — 27 студентов. Они никого не собирались арестовывать, а тем более сажать в тюрьму. Утром 5 декабря все студенты покинули полицейский участок, но никто не вернулся в университет. Все они при поступлении, согласно существующим тогда правилам, подписали обязательство «не состоять членом и не принимать участия в каких-либо сообществах». Они знали, что участие в сходке грозило им исключением из университета, и по выходе из участка все 39 человек написали заявление на имя ректора об «изъятии» их «из числа студентов Императорского Казанского университета». Неизвестно, как бы поступило университетское начальство, особенно с теми, к кому полицейские не предъявили никаких особых претензий, но они решили сами уйти из университета.

Согласно полицейским спискам Ульянов вошел в число пассивных 27 участников сходки. Он вызывал интерес полиции только как брат казненного 8 мая 1887 года за участие в покушении на императора Александра III Александра Ульянова.

Утром 5 декабря полицмейстер рекомендовал 12 активным студентам — участникам сходки — покинуть город. Остальных он спрашивал о том, что они намерены делать. Ульянов ответил, что поедет в родовое имение в Кокушкино. Это был его выбор, а не ссылка. Он появился там 7 декабря.

Памятник Ленину в парке «Крылья Советов»

ОСОБЫХ ТРУДНОСТЕЙ УЛЬЯНОВЫ НЕ ИСПЫТЫВАЛИ

Владимир Ульянов был студентом Казанского университета с 13 августа по 5 декабря 1887 года, занятия посещал нерегулярно, но 30 сентября того же года был освобожден от платы за обучение на основании его прошения и свидетельства о бедности. Денежных трудностей семья Ульяновых не испытывала. Они получали пенсию за умершего в 1886 году отца, у которого остались банковские накопления, были деньги, полученные за продажу дома в Симбирске, кроме того, была доля доходов с имения в Кокушкино, сдаваемого в аренду, и т. д. Решение Ульянова освободиться от платы за обучение принадлежало ему, желавшему, видимо, показать семье свою независимость. Университет шел ему навстречу, учитывая его отличный аттестат об окончании симбирской гимназии и блестящую характеристику ее директора. Этому тогда не мешали данные о революционной деятельности его брата. Теперь же все стали ставить в вину Ульянову, чтобы отказать ему в праве учиться в высшей школе. Но вскоре запрет был снят, и с 1890 года Владимир Ульянов вновь стал студентом, экстерном заканчивающим юридический факультет Императорского Санкт-Петербургского университета...

Скульптура «Ленин и пионер» в ГДДТ им. Алиша

Казалось бы, пребывание Ульянова в Казани и его кратковременная учеба в университете, участие в студенческой сходке должны были стать частью его биографии. И только. Но идеология тоталитарного государства, от многих мифологических черт которой никак не могут отказаться и в постсоветской России, брала свое. Вскоре после смерти Ленина появились воспоминания его родных и соратников по партии, которые вдруг стали рассказывать то, о чем при его жизни не говорили. Владимир Адоратский (1878 - 1945), выпускник юридического факультета Казанского университета, большевик, в 1924 году вспомнил о встрече с Лениным 1905 года, когда услышал его рассказ о том, как по дороге в полицейский участок ехавший с Ульяновым в пролетке пристав спросил его: «Ну что вы бунтуете, молодой человек?! Ведь стена!» И услышал неожиданный для себя ответ: «Стена, да гнилая, ткни — и развалится!» Адоратский был преподавателем Казанского университета в 1919 - 1920 годах и не раз писал и вспоминал о встречах с Лениным, но этот случай описал только после его смерти.

...Перед университетом на знаменитой «сковородке» до сих пор стоит памятник студенту Владимиру Ульянову. А сам университет уже именуется Приволжским и федеральным, а не носит имя Ленина. Так почему бы молодого Ульянова не перенести к научной библиотеке, а на его месте не воздвигнуть памятник самому университету, в создании которого наверняка приняли бы посильное участие многие его выпускники?!