Рустам Рамазанов, «Органик парк»: «Я считаю своей личной миссией сделать то, что мы едим, безопаснее»

Рустам Рамазанов: «Мы не нация догоняющих. Нам нужно побеждать. Я уверен, в агробиотехнологиях это пока возможно»

«МЫ ЖИВЕМ В ЭПОХУ ДЕМОНТАЖА НЕФТЯНОЙ ЭКОНОМИКИ»

— Рустам Рашитович, два года назад вы рассказали «БИЗНЕС Online», как создали компанию федерального уровня с оборотом под 4 миллиарда рублей в сфере нефтяного сервиса...

— В середине прошлого года я продал свою долю в «Миррико».

— Почему? Разошлись с партнером во взглядах?

— Нет, это взвешенное решение. Просто направление, которым занимается «Миррико», мне сейчас в меньшей степени интересно как инвестору. С 2002 года в нефтяной отрасли произошел мощный рост. Несмотря на то, что у нас не было особого управленческого опыта, мы воспользовались этим ростом и создали федеральную компанию. А с 2008 года рост прекратился, и это долгосрочный тренд. Я думаю, мировой пик в развитии нефтяной отрасли уже пройден. Мы живем в эпоху демонтажа нефтяной экономики. Снижается отдача на капитал, соответственно, все меньше наукоемкости, а я всегда тяготел к науке — за свою жизнь построил четыре крупных лаборатории.

Во-вторых, поскольку уже нет того вызова, который был раньше, нам с партнером вдвоем стало несколько тесновато. Мы приняли совместное решение, что он останется в «Миррико», а я покину компанию. Я считаю, это очень позитивное решение. У нас отличные отношения — сейчас даже лучше, чем когда мы работали вместе. Я искренне желаю Игорю Малыхину удачи.

— Чем вы сейчас занимаетесь?

— Следующей точкой приложения своих усилий я выбрал агробиотехнологии: создание и производство биологических средств защиты растений и препаратов для животноводства. Растения сталкиваются с широким набором проблем — это разнообразные болезни, вредные насекомые, влияние климата — засуха, заморозки и т. д. Это означает для них ограничение роста или даже гибель, а для сельского хозяйства — снижение урожайности. В свою очередь, это влечет за собой рост цен на продовольствие.

Попадая в почву, семечко оказывается в среде, полной бактерий. Какие-то из них патогенные — вызывают болезни, какие-то — нет. При этом сами бактерии постоянно друг с другом борются за среду обитания, вырабатывая целый спектр химических веществ.

В современном сельском хозяйстве почву и растения обрабатывают химическими пестицидами, убивая все живые микроорганизмы. Но есть и другой путь: размножить бактерию, которая подавляет патогенную. Образно говоря, у вас на складе развелось много мышей, которые поедают ваши запасы, и две кошки с ними не могут справиться. Если насыпать отравы, мышей вы уничтожите, но вместе с ними поставите под сомнение безопасность хранящихся продуктов. Если же запустить на склад еще нескольких кошек, они и мышей всех переловят, и продукты останутся чистыми. Здесь то же самое.

«Биорегулятор роста сегодня успешно продается по всей стране почти на 100 миллионов рублей в год»

— И каковы ваши успехи?

— Мы смогли сформировать полную линейку биопестицидов, которой в России пока не было.

Чем интересны биотехнологии? Тем, что это абсолютная наука. Для получения препарата вы нарабатываете в биореакторе культуральную массу, в которой размножаются бактерии. На единицу массы может быть 1 миллиард живых организмов, а можно усовершенствовать сам штамм, подобрать новые условия размножения или повысить его эффективность, и на единицу объема будет уже не миллиард, а триллион живых организмов...

— Что для вас стало решающим при выборе нового направления — чей-то совет или собственная уверенность?

— С кем я советовался? Ни с кем конкретно. Я много читаю и слушаю, причем предпочитаю полагаться не на одно мнение, а 10 - 12 аналитиков. Их точки зрения зачастую разнятся кардинально — это помогает более объективно выработать свою позицию.

Так что это осознанный выбор. Мне, даст Бог, в этом году будет 40 лет. Каждый человек в определенном возрасте находит для себя определенную душевную нишу. Кто-то ходит в мечеть, а я считаю своей личной миссией сделать то, что мы едим, безопаснее.

— Почему именно биологизация?

— Я верю в биотехнологии. Это сейчас мировой тренд — шестая технологическая платформа, у которой значительные темпы роста.

Как известно, в XX веке существенно росла химизация. Так называемое интенсивное сельское хозяйство, которое зародилось в США, смогло, с одной стороны, накормить весь мир. С другой стороны, химизация привела к взрывному росту врожденных и приобретаемых патологий у человека, в том числе неизлечимых. Например, онкологии.

Но в последнее десятилетие в мире наметилась другая тенденция: производство биотехнологических средств защиты растений — биопестицидов — растет на 20 процентов в год. Да, человек за ХХ век научился синтезировать необходимые вещества, но природа имеет этот опыт на протяжении миллионов лет. Микроорганизмы могут вырабатывать огромное количество сложнейших химических веществ. Это маленькие биореакторы, к тому же энергетически не затратные для человека. Вся работа ведется в научной лаборатории. Основные инвестиции в этой области — это штаммы, технологии, патенты и т. п. Химическое же производство — это огромные реакторы, высокие температуры, давление, невероятно огромное количество токсических отходов и выбросов и большие траты энергии, а энергия — это газ, уголь и нефть. И чем дороже себестоимость добычи углеводородов, тем химия будет менее конкурентоспособна по сравнению с технологиями, которые взяты у самой природы...

Даже в Китае с прошлого года запущена соответствующая правительственная программа. Ранее в Поднебесной использовали тотальную химизацию, и зачастую просто заливали почву химическими пестицидами, чтобы получить гарантированный урожай. В итоге они практически привели в негодность 40 процентов своих пахотных земель. Я видел в Китае такую землю — она серая, как пыль, и на ней ничего не растет. Все мы знаем истории о том, как китайцы зашли со своей химией на наш Дальний Восток — спустя три года после них там тоже ничего не растет...

Сейчас рынок биотехнологических пестицидов в Поднебесной, где пашни обрабатывается 77 миллионов гектаров, составляет 579 миллионов долларов, и за четыре года прогнозируется его удвоение. У нас возделывается примерно столько же земли, а объем потребления биопестицидов оценивается всего в 25 миллионов долларов. Чем, к примеру, у нас сейчас занимаются дилеры и сервисные компании? Везут химию неконтролируемого качества из Китая, которую там сворачивают и замещают биотехнологиями. Они скопировали их у нас — Советский Союз в свое время был одним из лидеров биотехнологий, а мы в это время пытаемся нарастить объемы химикатов — вот в чем ущербность логики.

«ЗАПУСКАЕМ ФАБРИКУ, ДОСТАТОЧНУЮ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ЗАКРЫТЬ ПОТРЕБНОСТИ РОССИИ НА ПЯТЬ ЛЕТ»

— И все-таки как для вас возникла эта тема?

— Четыре года назад ко мне обратились ребята из Уфы с одним-единственным биотехнологическим продуктом — регулятором роста. Мы построили под них лабораторию и небольшое опытное производство. И продукт «выстрелил»: сегодня он успешно продается по всей стране почти на 100 миллионов рублей в год.

Начав чем-то заниматься, увлекаешься. Тем более что я не просто дал деньги — мой бакалаврский диплом связан с биотехнологиями. Многие вещи мне были понятны, я углубился в тему — читал, общался. Поехал в институты, занимающиеся биотехнологиями, а у нас их десятки. Увидел в этом направлении потенциал и начал интенсивно инвестировать. Мы создали несколько совместных инновационных предприятий с российскими научными институтами, начали финансировать гранты на разработки продуктов, вскоре у нас возникли три новых биопродукта, потом еще четыре. Сейчас сформирован план НИОКР на пять лет. Продукты запускаются в производство, но очень длительный и дорогой процесс регистрации.

— Не раздражает: долго регистрировать, значит, долго нельзя запустить в производство?

— Конечно, хотелось бы разработать продукт и сразу вывести его на рынок. Вместо этого я вынужден потратить три года и несколько миллионов рублей на то, чтобы его зарегистрировать: пройти множество экспертиз, общественные слушания и полевые испытания в разных регионах. С одной стороны, ой как долго и дорого. Но с другой стороны, это же барьер для входа недобросовестных конкурентов: намешав что-то непонятное в гараже, они не будут уничтожать наработанное тобой. Иначе говоря, это повышает уровень разработок, стимулируя заниматься наукой.

Мы не только финансируем гранты, но и развиваем и свое. На «Химграде» арендовали площади, реконструировали их и построили современную лабораторию. В этом году вдвое увеличиваем ее мощность. Кроме того, закупили оборудование для наработки биотехнологических субстанций, в июне запускаем полноценную фабрику по производству микробиологических средств защиты растений.

— Какие у нее будут мощности?

— Достаточные, чтобы закрыть потребность России на ближайшие пять лет с учетом темпов роста.

— Они предназначены для зерновых культур или той же картошки?

— Для всех видов растений. Разнятся лишь дозировки и программы обработки. Во многих случаях наши биопестициды могут полностью заменить химию. Но чаще всего это все-таки сочетание химии плюс биологии. С точки зрения экономии это дает наибольший эффект.

И это не дорогая штука для богатых людей, речь идет о массовом производстве агропродукции — той, которую все мы едим. Мы не можем повышать стоимость обработки — она у нас даже ниже. Снижается и себестоимость сельхозпродукции. Одним словом, это не компромисс в сторону того, что дороже, но полезнее или менее эффективно, но полезнее. Сегодня микробиологические средства защиты растений могут быть абсолютно эффективными экономически — даже в конкуренции с химией. Они безвредны для человека и для почвы, что очень важно, потому что это воспроизведение урожайности. И достаточно технологичны...

На нашей строящейся фабрике была делегация во главе с министром сельского хозяйства республики Маратом Ахметовым — он поверил в это направление. Был принят ряд решений, поэтому есть надежда, что Татарстан станет одним из наиболее продвинутых регионов в части биологизации сельского хозяйства. Не нужно бежать быстрее медведя, надо просто бежать быстрее, чем бегут все остальные бегущие от медведя.

«Наше производство абсолютно автоматизировано»

— Какую площадь занимает производство?

— Тысячу квадратных метров. Еще несколько боксов такой площади я могу арендовать. Кроме того, мы рядом приобретаем гектар земли под расширение. В этом отношении в Казани создана уникальная инфраструктура. Я сравнивал с Московской областью и Краснодаром — там зачастую предлагают чистое поле, куда одних только коммуникаций проведешь миллионов на 50, еще 150 миллионов потратишь на постройку здания.

— Сколько человек занято на фабрике?

— Наше производство абсолютно автоматизировано. Для него, начиная с руководства и заканчивая слесарями, достаточно 6 человек. В России схожая площадка по агробиотехнологиям есть только в Уфе, но наша более мощная.

— Вы реализуете проект на собственные средства?

— Изначально — да. Мы самостоятельно разработали продукты, построили лабораторию, профинансировали большую часть производства и лишь затем вышли на программы поддержки минэконразвития РФ и минэкономики РТ. Наше минэкономики оказывало всяческую поддержку, что очень важно. В итоге на две трети фабрику проинвестировали мы и на треть — государство.

— Вложилась республика?

— Это и федеральные, и республиканские деньги, просто государственные акции передали в минземимущества Татарстана. Республика рассматривает вариант передачи этих акций в управление или собственность университету. Мы только приветствуем такое решение. Мне показалось, что ректору КФУ Ильшату Гафурову — а он был у нас в гостях — тоже показалась интересной эта идея. Если университет, а у него высокий потенциал, станет нашим партнером, возможно, нам удастся совместно создать работающую цепочку от идеи до производства.

— Какую сумму вы инвестировали в биотехнологический бизнес?

— Мы вложили в науку, производство и оборотные средства около 500 миллионов рублей. В этом году по операционным потокам выходим в ноль, а уже со следующего года должен начаться возврат инвестиций.

«Разумнее сотрудничать, чем строить одинаковые фабрики и биться потом за рынки, теряя время и деньги, которые могли бы вкладывать в науку»

— Какой сегодня оборот у «Органик парка»?

— Пока небольшой — порядка 200 миллионов рублей, но мы ежегодно растем. Конечно, это пока не «Миррико», но по своему потенциалу гораздо больше. На базе этого проекта можно делать международный бизнес, поэтому-то он и интересен.

— Период создания нового бизнеса для вас комфортен?

— Абсолютно комфортен. Если хочешь вложить деньги и уже к вечеру получить отдачу, надо заниматься торговлей. Но это не мой вариант — рентабельность торговли сегодня очень низкая. Рынки умирают, даже продажи алкоголя падают, хотя мы еще не вошли в настоящий кризис. Как ни грустно, шутка «Мы нащупали дно, но не знаем, что падаем в ящике» отражает нашу действительность. Мы падаем сами, падает и ящик, внутри которого находимся. Этот ящик — мировая экономика.

«В РОССИЮ ЕЖЕГОДНО ЗАВОЗЯТ НА МИЛЛИАРД РУБЛЕЙ НАСЕКОМЫХ»

— Вы только в Татарстане работает или в других регионах тоже?

— Сейчас мы начинаем реконструкцию фабрики сырных заквасок в городе Углич, откуда пошло все маслосыроделанье в России. Мы считаем масло, кефир, сметану, ряженку национальными продуктами, но абсолютно все они сегодня производятся из импортных заквасок: 90 процентов — от Chr. Hansen и DuPont.

Это не единственный наш проект за пределами республики. Совместно с Краснодарским институтом биологии и защиты растений мы построили биотехнологическую фабрику в Адыгее. Там будут выращиваться энтомофаги — хищные насекомые, которых применяют в теплицах против вредителей. Там тепло — климатически удобнее. Технологию мы разрабатывали с нуля, на это ушло три года, специалистов поштучно собирали по всей России. В мае хотим начать производство и со временем рассчитываем полностью закрыть потребность России.

«Чем интересны биотехнологии? Тем, что это абсолютная наука»

— А она есть?

— Этих насекомых в Россию ежегодно на миллиард рублей завозят из Израиля и Голландии. Наш совхоз «Майский» для себя решает проблему с энтомофагами, а мы пытаемся сделать то, что заменит поставки израильтян и голландцев, и вполне сможем выходить за границу. Кстати, на выставке в Китае мы раздали свои материалы. Обращений очень много — нас ждут.

— Что дальше в планах?

— У нас есть разработки и для ветеринарии. Это полностью биологические вещества, активность которых схожа с действием антибиотиков, а эффективность зачастую даже выше. Если ты лечишь, к примеру, мастит у коровы, можешь сразу же использовать молоко. Оно будет сбраживаться и в то же время будет чистым. К тому же к биопрепаратам нет привыкаемости, как к антибиотикам, которые оказываются бессильны перед новыми штаммами патогенов, а значит, у них большое будущее. Думаю, года через три мы будем их активно производить — уже договорились об испытаниях в Татарстане.

— Иметь в партнерах государство выгодно? Просто коммерческой компании было бы, наверное, тяжело зайти на этот рынок?

— У российской экономики есть специфика — мы называем ее госкапитализмом, и ней есть определенные правила. Мы берем на себя обязательства перед государством, что создадим определенное количество рабочих мест, зарегистрируем определенное количество патентов, разработаем и запустим продукты, окажем поддержку малому бизнесу. Государство со своей стороны предоставит нам преференции, и это зачастую не деньги, а некое одобрение и каналы продвижения нашей продукции.

«СРЕДИ ТОННЫ ШЛАМА ВДРУГ ПОПАДАЕТСЯ ЗОЛОТАЯ ПЕСЧИНКА»

— А что такое региональный центр инжиниринга и чем он занимается?

— Наша фабрика и есть региональный центр инжиниринга. Это и производство, и одновременно инфраструктура поддержки малого и среднего бизнеса, которую мы создали при содействии минэкономразвития России.

У нас есть мощности, на которые мы приглашаем проекты в области биотехнологий. И это работает: встречаются очень любопытные идеи. Это как среди тонны шлама вдруг попадается золотая песчинка.

Пришел к нам малый и средний бизнес с хорошим проектом, разработал его в лаборатории. К слову, стартапы и небольшие компании не смогут приобрести оборудование, которое установлено в РЦИ биотехнологий — оно стоит миллионы долларов. Мы максимально льготно, иногда даже бесплатно, можем сделать наработки и опытные партии и сразу подобрать инструменты поддержки, чтобы можно было эти технологии доработать. Можем сами выступить в роли инвесторов или проконсультировать, как выйти на фонды — российскую венчурную компанию (РВК), «Сколково» и другие.

«В июне запускаем полноценную фабрику по производству микробиологических средств защиты растений»

«ИМПОРТОЗАМЕЩЕНИЕ — ЭТО ПОРАЖЕНИЕ, А НАМ НУЖНО ПОБЕЖДАТЬ»

— С недавних пор в России возникла тема импортозамещения...

— Я считаю, что импортозамещение — это уже признак поражения. Не нас импортозамещают, не мы оккупировали другую страну своими технологиями и товарами, а нам нужно воспроизвести то, что другие уже давно производят и заполонили наш рынок. Я уж не говорю, что реальное импортозамещение в условиях мирового перепроизводства возможно лишь в условиях изоляции страны.

Например, сегодня можно вести речь об импортозамещении средств защиты растений, которые нам поставляют иностранцы. Ничего своего у нас нет.

— Все утратили?

— 30 лет мы, мягко говоря, развивались несбалансированно: резали заводы, продавали землю под ними девелоперам и строили на нефтяные деньги стеклянные торговые центры и офисы.

Я недавно приехал с Шанхайской выставки САС «Агрохимизация», собравшей 1200 участников. Из них 1000 — это производители химии. У нас в стране нет ни одного производителя средств защиты растений. Пятерка самых крупных занимается смешением и разбавлением в основном китайских средств. Есть ли смысл замещать 1000 китайских компаний? Не знаю.

— Вероятно, при таком отставании это как минимум нелегко? Вы уже успели это почувствовать?

— Успел. Вот говорят: у нас дешевый рубль, и это стимулирует внутреннее производство. Это было бы так, если бы мы были экспортерами. А так я меняю дешевый рубль на дорогой доллар и покупаю импортное оборудование, чтобы производить на нем то, что уже десятки лет производят другие страны, продукцию при этом продаю за рубли — на рынке, где рубль каждый день рискует обвалиться. А какое сырье будет закупать производитель той же химии? Все импорт. Вы не поверите — даже качественная тара, и та импортная!

Я бы хотел, чтобы наши биопестициды были упакованы в тару, не уступающую таре Bayer или BASF. Для этого мне надо отдать около 600 тысяч евро за немецкое оборудование. Полимер и красители импортные, в итоге с учетом стоимости канистры в 600 рублей тара накладывает лишних 60 рублей на литр продукта, который должен стоить 150 рублей.

— Альтернативы нет?

— Канистра из отечественного полимера очень уж неказиста, и ее легко подделать, а возить тару из-за рубежа слишком дорогое удовольствие.

— То есть в реальности вы сталкиваетесь с другим?

— Конечно. Чем мы себя сегодня тешим? В основном ожиданием, что США, Евросоюз, Турция, евро, доллар рухнут, добыча сланцев, возобновляемые источники энергии и полеты на Марс провалятся, Apple, Tesla и Google разорятся, а мы будем радостно напоминать, что вся нефть у нас.

Пора становиться реалистами и засучив рукава приниматься за работу. К слову, наша республика лидирует по многим показателям именно потому, что во главе ее всегда были реалисты и труженики.

Нам нужно импортозамещение? Точно не везде и не во всем. Необходимо искать прорывные направления — те, где мы можем создавать новое, становиться лидерами и выходить на международные рынки. Мы не нация догоняющих, нам нужно побеждать. Я уверен, в агробиотехнологиях это пока возможно.

«Мы смогли сформировать полную линейку биопестицидов, которой в России пока не было»

«ЯПОНЦЫ ПРОПОВЕДУЮТ КУЛЬТ ЧИСТОЙ И СВЕЖЕЙ ЕДЫ»

— Подход Китая вы критикуете. А кто идет по правильному пути?

— Как не критиковать Поднебесную, если там сейчас статистика по онкологическим заболеваниям зашкаливает? А например, в Японии один из самых низких уровней заболеваемости. Эта страна — я там был в прошлом году — произвела на меня впечатление. Кругом чистота: рукой можно протереть асфальт на улице, и она будет чище, чем если у нас протрешь пол в самом крутом офисном центре. Приведу пример, свидетелем которого был сам: в аэропорту женщина, взяв с ленты транспортера чемодан, повезла его по залу. А в нем, видимо, разбилась бутылка с вином — на полу оставались две тоненькие струйки вина. Трое дежуривших полицейских, увидев это, вытащили из-за стойки регистрации рулоны бумажных полотенец и кинулись вытирать за женщиной пол. И вытирали до самого выхода. Психология понятна: «У нас везде чисто».

В том числе жители Страны восходящего солнца проповедуют культ чистой и свежей еды. У японских коллег есть интересные технологические решения по сохранению продуктов свежими. Химизацию они даже не рассматривают: сорвали клубнику и в течение ближайших двух часов воздействуют на нее холодом, затем помещают в вакуум и т. д. Все это для того, чтобы она доехала до потребителя на другом конце полуострова свежей, причем в Японии живут 110 миллионов человек — примерно столько же, сколько у нас.

«ОДНИМ ВЫСТРЕЛОМ УБИТЬ ТРЕХ ЗАЙЦЕВ»

— России лучше учиться на чужих ошибках, чем их повторять?

— Именно. В части биотехнологий нашей стране не обязательно проходить путь Китая. Задел у России есть, есть и потребность внутреннего рынка. Государство вполне может дать толчок опережающему развитию в этой области.

Китай уже сегодня считает, что российские продукты чистые. Мы можем укрепить этот тренд: получать чистые продукты, кормить ими свое население и экспортировать чистую агропродукцию и биологические средства защиты как технологии на международный рынок. Одним словом, можно одним выстрелом убить трех зайцев...

— Как вы лично для себя решаете проблему излишней химизации продуктов?

— Я построил зимнюю теплицу, и теперь моя семья круглый год питается огурцами и помидорами, выращенными без единой капли химии. Признаюсь, дорогое удовольствие. Правда, супруга сейчас продает овощи еще нескольким знакомым семьям, но все равно получается очень недешево.

— Что вы можете посоветовать другим?

— Если у вас в огороде появились вредители, и вы идете в «Леруа Мерлен» или OBI, мой вам совет: покупайте микробиологические средства защиты растений.

Возможно, они не будут храниться три года. Зато, если вы их применили, больше шансов, что через три года не обнаружите у себя какую-то вредную болячку. Почему, например, дети появляются на свет с аллергией? Мне эта тема особенно близка — у меня недавно родился четвертый ребенок. Потребляя продукты цивилизации (начиная от пищи и заканчивая одеждой), мы накапливаем фон. Организм в результате оказывается настолько зашлакован, что на все начинает реагировать как на болезнь. Взять ту же онкологию: в организме человека появляются сотни тысяч онкоклеток, но иммунитет быстро распознает их и убивает. И вдруг что-то происходит в организме: он перестает распознавать что плохо, а что хорошо.

«Я верю в биотехнологии. Это шестая технологическая платформа, у которой значительные темпы роста»

Не так страшны фабрики и заводы. В России основная химизация и токсичность идет от сельского хозяйства. Под благим намерением — накормить — в нас попадает огромное количество разных продуктов химического синтеза. Да, это лучше, чем голод, но мы за это платим. И если хотя бы один день побывать в онкологическом центре, не дай Бог болеть, эта цена видна.

— Выход один — биотехнологии?

— Если начать внедрять в сельское хозяйство биометоды, оно не сразу станет чистым. Но если удастся на первом этапе сделать его чище хотя бы на 5 процентов, возможно, на 5 процентов станет меньше смертей.

— И традиционный вопрос «БИЗНЕС Online»: каковы три секрета успешного бизнеса?

— Первое — отдавать себе отчет, что главный актив, который у нас есть, — это время. В этом отношении мы все инвесторы. Спросите себя: «Инвестировал ли я свое время правильно?»

Второй актив — команда единомышленников. Если удается собрать людей, где каждый умнее тебя в той области, за которую ответственен, я считаю, цель на 90 процентов достигнута. Руководитель — лидер общего направления. Я, например, не понимаю многих вещей, в которых дока мой финансовый директор. Я уже не говорю про своего директора по развитию — он гениальный, я даже сделал его своим партнером. Звоню ему: «Игорь, возможно, я скажу глупость, но хочу обсудить с тобой один тезис...» Он меня всегда понимает. Везет мне на Игорей.

И третий актив — информация. Это залог правильных решений. В этом плане чем больше коммуникаций, тем лучше. Часто я вижу потенциальный неуспех там, где люди замыкаются на себе. Мир сегодня открыт. Поэтому, приехав из Китая, я еду в Испанию, затем в Аргентину и т. д. Общаясь, ты видишь возможности для кооперации. К примеру, у нас есть уникальные штаммы, которых нет у них, но у них есть каналы сбыта и штаммы, которых нет в России. Разумнее сотрудничать, чем строить одинаковые фабрики и биться потом за рынки, теряя время и деньги, которые могли бы вкладывать в науку.