Сергей Шахрай: «Горбачев знал о подготовке ГКЧП – расхождения были лишь в датах и минутах»

«Все разговоры о том, что гэкачепистами двигало наивное или не очень продуманное желание сохранить Советский Союз, благородные цели и задачи, — это полная ерунда» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ТРИ ДНЯ В АВГУСТЕ 1991-ГО — ЭТО ТИПИЧНАЯ КАРТИНА БОРЬБЫ ЗА ВЛАСТЬ»

— Сергей Михайлович, с момента путча 19 - 21 августа 1991 года минуло 25 лет, и теперь все чаще звучат голоса, что привычная трактовка этих событий слишком упрощенная. Раньше казалось, что по одну сторону августовских баррикад — Горбачев, Ельцин и прочие демократы, а по другую — «страшные», реакционные путчисты. Теперь же распространяется версия, что ГКЧП мог инициировать сам Михаил Горбачев, ведь недаром лидер путча Геннадий Янаев прилюдно называл его своим «большим другом». Или, по крайней мере, планы гэкачепистов были ему заранее хорошо известны.

— Я предпочитаю оперировать фактами, и эти факты выстраиваются в определенную и, даже можно сказать, однозначную картину. Три дня в августе 1991 года — это типичная картина борьба за власть. Другое дело, что в контексте тех исторических событий борьба за личную власть оказывалась неразрывно связана с судьбой целой страны.

Что я имею в виду? Перейдем, как я уже сказал, к фактам. В апреле 1991 года проходил пленум ЦК КПСС. На этом пленуме было принято решение на 3 сентября того же года назначить внеочередной съезд КПСС, а уже на следующий день — съезд народных депутатов СССР — с одним, собственно, вопросом: на партийном съезде сместить Михаила Горбачева с поста генсека, а на съезде советов — снять его с поста президента СССР. Пленум проходил, что называется, в атмосфере критики — в адрес Горбачева звучали гневные обвинения (в частности, в то время секретарь ЦК КП РСФСР Иван Полозков говорил с трибуны, упреждая риторику ГКЧП: «Положение чрезвычайное. Надо вводить на определенное время и чрезвычайное положение. Иного выхода нет. По крайней мере, это будет честнее, чем наблюдать, как льется кровь, голодают люди, растет преступность, разлагается общество... Да, под напором антикоммунизма, под грузом тягот и лишений партия несет потери. И не обижайтесь, Михаил Сергеевич, не нервничайте, когда вас называют одним из виновников того, что происходит, требуют отчета или ответа. Повод для этого вы дали. Многомиллионная партия, члены которой возглавляют ключевые посты в государстве, оказалась парализованной», — прим. ред).

Это была уже вторая атака: аналогичная попытка выступить против генерального секретаря была предпринята на декабрьском пленуме 1990 года. Там очень активен был Андрей Гиренко, лидер коммунистов Украины (прежде чем в 1989 году перейти в члены ЦК КПСС, Гиренко возглавлял Херсонский и Крымский обкомы, потом был главой украинской компартии — прим. ред.). Поэтому можно сказать, что судьба Горбачева внутри партии была предрешена, в том числе и по его собственной вине, поскольку он, оставаясь генсеком, но теряя популярность у однопартийцев, уводил всех своих сильных людей в президентский совет, в иные исполнительные структуры (как всегда у нас, к сожалению, и происходит).

Михаил Горбачев не стал ждать сентября и предпринял контратаку. Эти события уже многим известны и многократно описаны, к примеру, знаменитые переговоры Горбачева с лидерами четырех республик: с Ельциным, Шушкевичем, Кравчуком и Назарбаевым. На этих переговорах президент СССР предложил совершенно новую схему Союзного договора с абсолютно огромными полномочиями для союзных республик. При этом речь шла о том, что своих постов лишатся Крючков (Владимир Крючков — в то время председатель КГБ СССР — прим. ред.) и другие силовики, будет сменен премьер (премьер-министром СССР на тот момент являлся Валентин Павлов — прим. ред.). Эти переговоры были услышаны и записаны Крючковым, и он, разумеется, не стал ждать, пока Горбачев переиграет его вместе с лидерами союзных республик.

Был подготовлен новый проект Союзного договора, его последняя версия, и именно этот проект Борис Ельцин (я как раз был у него в кабинете) подписал, или, говоря юридическим языком, парафировал, 17 августа, за два дня до ГКЧП. На 20 августа было назначено подписание договора всеми республиками, которые выразили намерение остаться в составе обновленного СССР (аббревиатуру теперь предлагали расшифровывать как Союз Суверенных Советских Республик — прим. ред.). Это событие не оставляло никаких шансов остаться во власти ни Крючкову, ни Павлову, ни Язову (Дмитрий Язов — министр обороны СССР — прим. ред.), ни Янаеву (Геннадий Янаев, вице-президент СССР — прим. ред.).

Вот откуда взялся ГКЧП. Это попытка сохранить свою власть, отстранив от нее Михаила Горбачева и согласившихся с ним лидеров четырех республик. Все просто: одни атакуют, другие контратакуют и стараются перехватить инициативу. Обычная шахматная партия. В этом и весь ответ на ваш вопрос, знал или не знал Горбачев о подготовке ГКЧП. Конечно, он знал — никаких сомнений в этом нет. Возможно, были лишь расхождения в датах и минутах. Отъезд советского президента в Форос можно оценивать по-разному — как некий нейтралитет или как «голова в песок». Но то, что Горбачев достаточно добровольно отстранился от власти и дал возможность ряду людей из своего окружения попробовать «вариант ГКЧП», — это очевидно. Не думаю, что при этом заключались какие-то железные договоренности или тем более письменные протоколы. Но то, что мы с вами видели по телевизору, как Александр Руцкой (на тот момент — вице-президент РСФСР — прим. ред.) и его делегация «вызволяли» Горбачева из Крыма... Было заметно, что генсек не участник ГКЧП, но весь механизм «чрезвычайного комитета» знает и понимает однозначно.

— А на что Горбачев мог рассчитывать в случае победы ГКЧП? Ему удалось бы сохранить свою власть? Разве ему простили бы многочисленные прегрешения перед партийной элитой?

— Нет, конечно. Его бы «съели» на сентябрьском съезде КПСС, как и планировалось. Никаких сомнений — там люди не миндальничали.

«Горбачев достаточно добровольно отстранился от власти и дал возможность ряду людей из своего окружения попробовать «вариант ГКЧП» Фото: ©Борис Бабанов, РИА «Новости»

«ВОКРУГ БЫЛИ ПОЛНЫЙ ПАРАЛИЧ, БЕЗВЛАСТИЕ И ХАОС»

— Кстати, о миндальности. 19 августа 1991 года вы вместе с Ельциным были в Архангельском (правительственный поселок в Московской области — прим. ред.)? Как вы думаете, почему не был выполнен негласный приказ о ликвидации или аресте Бориса Ельцина и его окружения? Говорят, Геннадий Янаев категорически противился кровопролитию и считал, что можно обойтись ненасильственными методами. Потому Ельцин и остался на свободе, потому гэкачеписты и проиграли...

— Вы знаете, как тогда, так и сейчас я могу только приветствовать желание Янаева не проливать крови. Здесь я лицо лично заинтересованное. И все-таки дело, на мой взгляд, немного в другом. Не в особой гуманности Янаева, а в том, что в предшествующие путчу годы партийное руководство периодически бросало армию и силовиков грудью на амбразуру. Сумгаит, Карабах, Тбилиси, Вильнюс... И каждый раз, когда после этого следовали провал и разбор полетов, политическое руководство страны — тот же Горбачев, ЦК, Политбюро — разводило руками и говорило: «Нет, мы никаких приказов не отдавали». Военные каждый раз оказывались в луже. В итоге у армии как у «крайнего» выработался целый комплекс неполноценности. Кстати, явление, о котором я сейчас говорю, оказалось растянутым во времени и продолжалось вплоть до октября 1993 года, когда Павел Грачев, первый постсоветский министр обороны, потребовал у Ельцина письменный приказ для расстрела Белого дома. Таким образом, и в 1991 году силовики не собирались никого арестовывать и расстреливать без письменного приказа соответствующего руководителя, президента либо министра.

Раньше, в советские времена Сталина или даже Хрущева, политическое решение читалось между строчек. Но в последний год существования СССР эта цепочка уже не срабатывала. Никакого письменного приказа не последовало, и силовики правильно сделали, что не стали брать на себя кровь. Хотя, как мы уже потом узнали, Архангельское было окружено, ждали только команды...

— У вас в те дни был страх, что вас как активного сторонника Ельцина ликвидируют? Хотя вы не спрятались в бомбоубежище, а остались у костров вместе с другими защитниками Белого дома...

— Я боялся, как всякий нормальный человек. Помню, как меня утром провожала жена. Женщины ведь все чувствуют... Провожала не только она, но и дети были рядом: Сереге четыре с половиной года, Мишке — полтора, и возникало ощущение, что я их больше не увижу. И страшно было: танки на улицах. Зачем танки? С военной точки зрения это было, в сущности, ни к чему. Видимо, расчет был на психологическое воздействие. И когда у Белого дома, несмотря на страх, собрались 200 тысяч защитников, шок возник уже у ГКЧП.

Да, в бомбоубежище я не попал (там на какое-то время укрылись Ельцин, Хасбулатов и др. — прим. ред.), но не потому, что я такой храбрый, а потому, что я не успел туда. Когда я вниз спустился, люки бомбоубежища уже задраили. Я поцарапался в железобетонные двери, понял, что бесполезно, и пошел восвояси. А от страха куда идут? К людям. Вот я и пошел в толпу. Так что никакого героизма там не было, и никому не пожелаю попадать в такие ситуации.

— Верно ли, что Ельцину в дни путча предлагали в случае форс-мажора спрятаться в посольстве США, но он отказался от этого?

— Разные схемы эвакуации из Белого дома разрабатывались и обсуждались. Американское посольство при мне не обсуждалось, но при использовании подземных выходов на Краснопресненской набережной посольство США просто географически оказывалось рядом. Возможно, кто-то и предложил укрыться в нем. Но не могу ни подтвердить этого, ни опровергнуть.

— Гибель трех защитников Белого дома, позднее провозглашенных Горбачевым «героями Советского Союза», — Дмитрия Комаря, Ильи Кричевского и Владимира Усова — была случайной? Танки Таманской дивизии шли ведь не на штурм, а просто передислоцировались, когда на их пути оказалась баррикада из составленных в кучу троллейбусов.

— Я не думаю, что это вина погибших и что они специально бросались под танки. Когда действует военная машина, к сожалению, в одном или другом месте всегда проливается кровь. Это роковое стечение обстоятельств. Не меньше, но и не больше.

— А череда смертей из другого «лагеря» — деятелей ГКЧП и их сторонников? Борис Пуго и его жена якобы покончили с собой, маршал Сергей Ахромеев найден повешенным, управляющий делами ЦК КПСС Николай Кручина выпал из окна. Некоторые считают, что это были не суициды: известно, к примеру, что Пуго за несколько часов до своей гибели встречался с митрополитом Питиримом (об этом мне рассказывал бывший помощник Пуго Андрей Черненко). А со служителями православной церкви не встречаются для того, чтобы потом застрелить себя и жену... Разве не так? Или это продолжение борьбы за власть, с чего мы и начинали разговор?

— Может быть, я вас расстрою, но у меня нет точной информации, хотя я и был в гуще этих событий. Для меня это все выглядело как самоубийства. Знаете почему? Потому что никто с противоположной стороны не был способен так все хитроумно организовать и двигать рукой «самоубийцы» в кавычках. И даже сводить счеты никто не был способен. Вокруг были полный паралич, безвластие и хаос. А конспирология всегда появляется потом, когда люди ищут логику событий, скрытые интересы... Но так всегда бывает. Иначе откуда возьмутся увлекательные приключенческие романы?

«Когда действует военная машина, к сожалению, в одном или другом месте всегда проливается кровь. Это роковое стечение обстоятельств» Фото: ©Александр Макаров, РИА «Новости»

«Я БЫ ЕЛЬЦИНА И ШАЙМИЕВА В БРОНЗОВОМ ВИДЕ НА ЛАВОЧКЕ НА БЕРЕГУ ВОЛГИ ПОСАДИЛ!»

— Вы не верите в искренность гэкачепистов, в то, что они действительно, как позднее написал Янаев, проиграли «последний бой за СССР»?

— Все разговоры о том, что гэкачепистами двигало наивное или не очень продуманное желание сохранить Советский Союз, благородные цели и задачи, — это полная ерунда. Двигала ими — как мотивация поведения, действий и выносимых решений — та самая борьба за власть, о которой я уже говорил. И результатом этих действий стал распад страны. Уже 24 августа Украина заявила о своей независимости — в этом году украинцы будут отмечать 25-летие своей «незалежности». После выступления ГКЧП лидеры всех компартий страны и национальных республик спрятались за постами президентов, чтобы сохранить свою власть и собственность. И это тоже следствие августовского путча. И до сих пор часть тех, кто тогда взял в свои руки власть, пребывают в этом состоянии.

Между прочим, 20 августа в 8:30 утра в приемной Геннадия Янаева сидели все 20 лидеров российских автономных республик.

— И Минтимер Шаймиев там был?

— Все были. И не потому, что они хорошие или плохие, ведь логика событий, предшествующих путчу, была облечена в такую форму, что автономии должны были получить статус союзных республик. По крайней мере, такое обещание было дано и даже частично реализовано. 8 и 26 апреля 1990 года Верховным Советом СССР было принято два закона, существенно поднявших статус автономий в союзных и социально-культурных вопросах (в частности, был утвержден закон «О разграничении полномочий между СССР и субъектами Федерации», который выравнял права союзных и автономных республик, — прим. ред.). Соответственно, Союзный договор, который Ельцин парафировал, ему страшно не нравился, нам он не нравился, потому что автономии подписывали его отдельно от остального СССР. Нашли такую лукавую форму: подписи шли столбиком... Автономные республики могли трактовать себя как самостоятельные гособразования, а могли — как в составе России. А что такое автономии? Это 51 процент территории, 20 миллионов населения и все природные богатства страны. Вот это была драма! Об этом следует отдельно поговорить, поскольку в этом материале в рамках темы ГКЧП мы не уложимся.

Но в данном случае важно, что следствием ГКЧП и провала путча стало лавинообразное разрушение страны. Собственно, к 8 декабря от СССР осталась только РСФСР. Никто из Советского Союза в декабре уже не выходил.

— Но ведь был еще Казахстан — Нурсултан Назарбаев до конца сохранял преданность центру...

— Да, РСФСР и Казахстан — можно так сказать. Де-юре.

— Украина окончательно «ушла» 1 декабря.

— 24 августа украинцы провозгласили независимость на депутатском уровне, а 1 декабря провели в республике референдум, где свыше 90 процентов населения высказались за независимость. Бжезинский классно об этом написал — когда враги пишут о процессах распада СССР, это всегда выглядит убедительнее, нежели когда пишут непосредственные участники этих событий (последняя книга американского политолога Збигнева Бжезинского, написанная по следам «Майдана-2014», называется «Украинский шанс для России»; в ней автор остается верен не раз высказанной им мысли: «Без Украины Россия перестает быть империей, с Украиной же Россия автоматически становится империей», — и дает «прогрессивной демократической общественности» советы, как этого избежать, — прим. ред.).

— Что же подружило Ельцина с главами автономий? Только лишь его знаменитый призыв: «Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить»? Или происходили какие-то скрытые от посторонних глаз переговоры, которые помогли выправить ситуацию?

— Конечно, прежде всего второе — переговоры. Галина Старовойтова (демократический политик, эксперт в области межнациональных отношений, убита в ноябре 1998 года в Санкт-Петербурге — прим. ред.), царствие ей небесное, была одним из авторов формулы «встречного пожара», когда стало ясно, что запущенный прежде процесс автономизации привел к фактическому выходу автономий из РСФСР. Победил все-таки здравый смысл — постепенно и не сразу. Три года велись переговоры с Татарстаном, совершенно уникальные. Перед нашими глазами был пример Югославии, развалившейся на кусочки в кровавой междоусобице, война в Чечне. Формула «худой мир лучше доброй ссоры» пригодилась и здесь. Не «берите, сколько проглотите», а «то, что можете, осваивайте». И это сработало: Татарстан конвертировал огромные полномочия в качество жизни, а не в выход из состава России.

— Вы считаете, это заслуга Шаймиева, выходца из советской партшколы?

— Шаймиева и Ельцина. Два человека шли на компромиссы, три года вели переговоры... В результате в новом проекте Конституции в 11-й статье (пункт 3) специально предусмотрели формулу: «Разграничение предметов ведения и полномочий между органами государственной власти РФ и органами государственной власти субъектов РФ осуществляется настоящей Конституцией, Федеративным и иными договорами...» «Иными договорами» — это ключевые слова, они были добавлены специально для Татарстана, отказавшегося в марте 1992 года подписать Федеративный договор. Таким образом, появилась юридическая основа подписать в феврале 1994 года договор «О разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан».

Еще через два месяца последовали выборы в Госдуму и Совет Федерации на территории РТ, что знаменовало собой признание общенационального суверенитета на особых условиях договора. До этого здесь не выбирались депутаты в общенациональный парламент. Заодно венецианская комиссия (консультативный орган по конституционному праву, созданный при Совете Европы в 1990 году, — прим. ред.) прекратила рассматривать Конституцию Татарстана (в редакции от 6 ноября 1992 года) и другие документы. Это был компромисс, который делает честь и всем сторонам переговоров. Я бы Ельцина и Шаймиева в бронзовом виде на лавочке на берегу Волги посадил! Как людей, во многом спасших Россию. Это была незаметная для большинства глаз «сталинградская битва», и она, как и полагается, происходила на Волге.

— Этот казанский вариант «сталинградской битвы» позволил остановить механизм распада автономий по типу уже отколовшихся союзных республик. Бунтовала только Чечня, но она уже была зачумленной, там шла подготовка к войне.

— Время убирает страсти и эмоции и позволяет понять уникальность договора, заключенного тогда с Татарстаном, и дипломатическую роль казанского Кремля. Кстати, формула татарстанского договора родилась чуть раньше в Грозном — не делить то, что не может быть поделено. До этого существовала путаница: центр полагал, что ряд полномочий — это его компетенция, республика — что ее... Но решили записать только вопросы совместного ведения, представляющие интерес в данный момент. Дальше — процедуры, и все. И самое важное, что из всех отношений между центром и республикой берутся только одни: распределение предметов ведения и полномочий. Никто не пишет, что тем самым учреждается новое государство или какая-нибудь новая конфедерация. Нет, решался только один, но самый важный вопрос — не образование, сохранение или развитие государства, а разграничение полномочий. Это позволило сохранить и укрепить Россию как конституционное, недоговорное государство. Договор — это дополнительный механизм настройки, который совершенно необходим в такой огромной стране.

«ПАРТБИЛЕТ КПСС У МЕНЯ ДОМА ЛЕЖИТ»

— Несмотря на то что вы считаетесь одним из самых активных демократических политиков 1990-х годов, вы успели побывать в рядах КПСС. У вас не связаны никакие ностальгические воспоминания с краснокожим партийным билетом?

— Моя история, связанная с партией, вкратце такая. У меня отец военный и брат военный, сознательные люди, и я, когда в жизни что-то понял, попробовал вступить в КПСС, будучи юношей, студентом третьего или четвертого курса. Мне довольно популярно объяснили, что есть квота для «сопливой интеллигенции», и на этом мой процесс вступления в ряды коммунистов закончился. Но потом, в 1987 году... Я испытывал искренний энтузиазм от того, что столько можно изменить в своей стране! В это время я уже стал заведующим лабораторией правовой информатики и кибернетики МГУ (говоря по-простому — завкафедрой). А заведующий кафедрой в вузе по негласным номенклатурным правилам должен быть членом КПСС. То, что я был беспартийным, бросалось в глаза. И поэтому на этот раз мне предложили то, чего я в юношеском возрасте так безуспешно добивался. Я, естественно, не стал отказываться: сделал это осознанно и не стесняюсь до сих пор. Кстати, партбилет КПСС у меня дома лежит. Я храню все свои старые удостоверения — пусть лежат.

К сожалению, Советский Союз не смог решить элементарную проблему раздвоения власти. Она выражалась в том, что власть в стране фактически принадлежала не тому, за кем она была записана в советской Конституции. Если вы помните первые 100-тысячные митинги перестройки — какие лозунги там выдвигались? Меня, к примеру, потрясло, когда на одном из таких митингов я увидел плакаты «Вся власть Советам!» Думаю: «Господи, ведь на дворе не 1905 год, не Красная Пресня. Какие Советы?!» А оказалось, что это был юридически грамотный выпад против КПСС. Ведь если в Конституции записано, что власть в СССР принадлежит Советам, то верните ее Советам. Надо было эту шизофрению, двоевластие внутри единой страны каким-то образом устранить. Нельзя сказать, что в Политбюро были глупые люди — несколько раз пытались это противоречие ликвидировать. В проекте Конституции Никиты Хрущева была предпринята такая попытка. Даже пресловутая статья 6-я (о руководящей и направляющей роли партии — прим. ред.) — тоже такая попытка. Однако проблему решить не удалось, и со смертью КПСС погибло огромное государство.

В самой партийной истории тоже много трагических ошибок. Ни Ленин, ни Сталин не разрешали создавать республиканскую компартию в РСФСР. Все союзные республики имели свои компартии, а РСФСР не имела таковой, поскольку эта республика считалась «становым хребтом» и олицетворяла собой весь Союз.

— Чего опасались? Русского национализма в коммунистической обертке?

— Наверное. Это как попытка создать «русскую республику» — вырезать, вычленить и сформировать что-то гораздо меньшее, чем СССР или даже РСФСР. Вот также если вырезать из КПСС отдельную «русскую компартию», то это стало бы очевидным ослаблением правящей партии власти. Когда эксперименты Горбачева привели к таким уродливым проявлениям, как создание компартии РСФСР, все умные люди отказались ее возглавлять. В итоге ее возглавили Иван Полозков и Геннадий Зюганов.

КПСС запретили после путча — 29 августа 1991 года. И сделал это не Борис Ельцин, а Верховный Совет, приостановив деятельность партии на всей территории СССР. Знаменитый ельциновский указ (о прекращении деятельности КПСС) появился 6 ноября 1991 года, когда уже надо было спасать имущество, собственность, власть и передавать это другим.

Выдавливание из компартии других точек зрения, Демплатформы в особенности, сыграло с КПСС злую шутку. Надо было идти на создание этих фракций внутри партии — из них бы могли вырасти жизнеспособные ростки будущего. Но все пошло по другому пути: создание КП РСФСР, вырождение партийной верхушки... И в критический момент истории партия не смогла удержать в своих руках власть. А вместе с КПСС рухнуло и все здание. Из этих уроков пытаются сделать выводы уже на протяжении 25 лет.

Фото: РИА «Новости»

«Я ОПТИМИСТ И СЧИТАЮ, ЧТО ВОЗМОЖНА НЕ РЕИНКАРНАЦИЯ, А РЕИНТЕГРАЦИЯ СССР»

— Возможна ли реинкарнация СССР или государства, аналогичного СССР? Ельцин и его команда, в составе которой были и вы, отказавшись от идеологической спайки с бывшими союзными республиками, сохранили с ними экономические связи. По крайней мере с большинством. Разве на основе этих связей, как по проторенным дорогам, мы не можем вернуться «назад в СССР»?

— Вопрос хотя и гипотетический, хотя и из далекого будущего, но правильный. В этом плане я оптимист и считаю, что возможна не реинкарнация, а реинтеграция СССР. Единственное: мне как экономисту объясняли, что жизнеспособным считается пространство с населением 300 миллионов человек. Жизнеспособным с точки зрения внутреннего рынка и его тонкостей, конкуренции и встраивания в международное разделение труда. Поэтому интеграционные связи отдельно с Беларусью, отдельно с Казахстаном хороши и необходимы, но их недостаточно. В качестве модели надо брать Европейский союз, а за основу реинтеграции — Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС). Необходимо существующий у нас Евразийский союз развивать и встраивать в мировую экономику вместе с ШОС, создавай общий евразийский рынок.

Не союз, не федерацию или конфедерацию, а рынок, из которого со временем вырастет наднациональная бюрократия, а потом, так же как и в Европе, последуют восстановление самостоятельности, национальная самоидентификация. Но прежде надо строить евразийский рынок, я бы так сказал. И это абсолютно возможно. Кстати, последние переговоры нашего президента РФ Владимира Путина в рамках ШОС и БРИКС и идея экономического пояса «Шелкового пути» вряд ли сработают именно в том ключе, о котором мы говорим, но все равно послужат созданию общего рынка. Страшно интересной была недавняя встреча Ирана, Азербайджана и России (8 августа 2016 года в Баку — прим. ред.). Транспортный коридор Север – Юг — это то, что отрезвит и Китай, который тянет «Шелковый путь» мимо РФ.

— А какие неожиданные для формата СССР государства могли бы войти в этот будущий Союз? Разве могли мы представить, к примеру, Иранскую Советскую Социалистическую Республику? Или Сирийскую? Или Турецкую? Наша экспансия на Ближний Восток была очень осторожной и ограничивалась военным и политическим влиянием, которое исчезло с духовным банкротством Союза.

— Вы сами назвали эти государства. Вряд ли сейчас мы можем двигаться в направлении Западной и Восточной Европы. А вот Юго-Восточная Азия — это наш потенциал. Если будет что-то получаться с Ираном, Турцией... ну и Китаем, потому что без Китая никак нельзя, — это огромный шаг вперед. Но не надо идти по схеме, которую предлагают партнеры, необходимо выбирать прагматичные сценарии вроде транспортных коридоров. Интеграция предполагает если не производство, то хотя бы движение товаров, а потом уже — их производство. Ради слов ничего не происходит — должен быть прагматический интерес. А это транспортная, информационная инфраструктура. Или другой пример: на рынке высшего образования у нас сейчас 2 триллиона долларов, в 2019 - 2020 годах прогнозируется 4 триллиона долларов. Вот за что надо бороться, за эти рынки, а не только за нефть или газ.