ЦЕНТР КАЗАНИ МУЗЫКАЛЬНОЙ

Не самый популярный у меломанов зал Казанской ратуши на два дня оказался эпицентром светско-музыкальной жизни столицы Татарстана. На следующий день после пресс-конференции чествуемой земляками Софии Губайдулиной ее музыку исполнили в той же самой Ратуше, которая в ХIX веке пользовалась славой музыкально намоленного места. Именно здесь после пожара первого оперного театра Казани в конце 1850-х — начале 1860 годов шли концерты, театральные и оперные представления. В советские времена перепрофилированная в Дом офицеров в постсоветскую эпоху Ратуша вернула себе историческое название и — частично — исторический интерьер. В Колонном зале, где раньше устраивались балы, затем — новогодние елки, теперь звучала не самая контактная музыка самой известной в мире женщины-композитора.

Вступительное слово ведущей, пусть и несколько приторное по интонации, сразу расположило собравшихся к приятному времяпрепровождению в обществе великой современницы. Вошедшую в зал Софию Губайдулину приветствовали стоя, нацелив на смущенно улыбающуюся женщину объективы мобильных телефонов, а также профессиональных фото- и видеокамер. Гостья скромно разместилась в четвертом ряду, откуда очень внимательно слушала все три свои вещи разных лет создания.

С верхнего балкона за съездом гостей, а потом и за происходящим на условной сцене внимательно наблюдал еще один не чужой ей человек. Эстонский дирижер Андрес Мустонен только что дирижировал в Таллине и в Дрездене посвященной ему губайдулинской ораторией «О любви и ненависти» для симфонического оркестра, хора и четырех солистов. До его выхода в завершавшей часовой концерт музыке Fachwerk публике предстояло ознакомиться с сочинениями, которые играли, соответственно, солисты московского ансамбля «Студия новой музыки» и ансамбль народных инструментов Казанской государственной консерватории.

ОТ ПИЛИГРИМОВ К ПРАИСТОКАМ

Первый опус «Пилигримы» был анонсирован словами ведущей о пилигримах и о чикагской премьере этого сочинения, состоявшейся в 2015 году. Довольно колючий звуковой текст тут создан комбинациями крайних регистров скрипки (Станислав Малышев) и контрабаса (Григорий Кротенко), разной степени агрессивности фактурами фортепиано (Мона Хава) и набором не менее десяти ударных инструментов (Евгений Никитин, Родион Гильманов). Следя за мистическим маршрутом, где губайдулинский звук — чем не пилигрим — совершает медленные восхождения, фиксирует опасность, останавливается, разбредается и с новой силой выталкивается навстречу Богу, фотокоры местных СМИ кучками перебегали поближе к экзотическим ударным инструментам, мешая щелчками затворов и скрипом половиц рождению того сакрального, таинственного, ради которого и написано это прекрасное 20-минутное сочинение.

Спокойствие в зале восстановил опус «Из татарского фольклора», сочиненный в 1970-м, впервые исполненный в Казани на фестивале современной музыки в 1973 году, а теперь представший в переложении для ансамбля в составе трех домр и баяна. Шесть миниатюр очаровали слушателей озорными намеками на джазовость, какой-то нежной доморощенной неповторимостью и тонкими мерцаниями колорита, отдаленно сигналящего о чем-то татарском, как, впрочем, и о чем-то аргентинском и даже американском в смысле стиля минимализм.

Чудесный губайдулинский дар извлекать музыку из всего, что есть не только под рукой, но что, кажется, разлито в самом воздухе, сыгранные фрагменты сюит на фольклорные темы предъявили в чудесном исполнении молодых местных музыкантов. Если консерваторский ансамбль народных инструментов так безупречен в современной музыке, то о чем же думают композиторы?! По идее, должны завалить исполнителей новыми сочинениями.

ХРУСТАЛЬНЫЙ ЗВОН ПОМЕШАЛ ДОСЛУШАТЬ ПОСЛЕДНИЙ ЗВУК

Местными силами, только теперь уже в лице музыкантов ансамбля центра современной музыки им. Губайдулиной под управлением Мустонена с Фридрихом Липсом (баян), был исполнен Fachwerk, он же — Концерт для баяна с оркестром. Впервые Fachwerk звучал в Бельгии в 2009 году. Обязанный названием популярной в Европе архитектуре с фасадными конструкциями из деревянных балок, Концерт некоторым образом настраивает и на скульптурные ассоциации. Как-будто из какой-то грубой, первичной музыкально-звуковой субстанции Губайдулина вытесывает тут нечто грандиозное: совсем как Микеланджело вытесывал своего Давида из шеститонной глыбы какого-то не очень правильного мрамора.

Любимый губайдулинский соратник и солист Липс явил баян во всем великолепии этого инструмента, порой — под стать органу — божественного, порой — под стать метеориту — необъяснимого. От дирижера Мустонена и вовсе было глаз не оторвать: редко за пультом современного сочинения оказывается буквально физиологически, как он, вовлеченный человек.

Отличная акустика зала Дворянского собрания позволяла расслышать буквально каждый звук многонаселенной и одновременно умно сконструированной партитуры Fachwerk. Жаль лишь, что последнему звуку, постепенно превращаемому в едва колеблющийся воздушный столб, не дали дозвучать. Служители поспешили открыть центральный портал — и от возникшего сквозняка вместо тишины раздались отнюдь не губайдулинские бренчанья хрусталя на люстрах.