Салих Батыев: «Сменить национальность? Для партии нет ничего невозможного!»

Семен Игнатьев

О РОЛИ КУКУРУЗЫ В НЕДАВНЕЙ ИСТОРИИ

В 1957 году первым секретарем Татарского обкома КПСС, то есть фактическим полновластным руководителем республики, становится небывалый доселе в ее истории политический тяжеловес — Семен Игнатьев. Он был последним сталинским министром госбезопасности СССР, секретарем ЦК; некоторые историки и даже современники не исключали возможности сталинского назначения Игнатьева своим преемником — настолько он был близок к Вождю в последние годы его жизни, особенно в 1953-м. Татария была третьей автономией СССР, вверенной игнатьевскому руководству. Учитывая приход сюда русского руководителя, вторым секретарем обкома КПСС выбирают (как по тем временам называли партийные назначения сверху) Салиха Батыева. Секретарем по идеологии — Камиля Фасеева (Камиль Фатыхович Фасеев (1919 - 1983), секретарь Татарского обкома КПСС по идеологии с 1957 по 1959 год — прим. ред.), которому вскорости предстоит сыграть в судьбах Батыева и Игнатьева решающую, если не роковую роль.

Игнатьев пришел в Татарию с поста руководителя Башкирского обкома КПСС, сменив здесь Зинната Муратова, первого в истории республики татарина, проработавшего в Татарии первым секретарем местного обкома КПСС дольше всех своих предшественников — 13 лет. В целом при Муратове положение дел в республике сложилось неплохое: закончилась война и послевоенное восстановление, быстро развивались нефтяная отрасль, авиапромышленность, не было особых провалов на других участках экономики, в социальной сфере, равно как и в сельском хозяйстве. (Впрочем, поговаривали, что одной из причин смещения Муратова была его недооценка роли «кукурузной кампании», что в хрущевские времена звучало вполне серьезно.) Так или иначе, на пленуме обкома 6 июня 1957 года на его должность первого секретаря Татарского обкома КПСС Москвой был «рекомендован» Игнатьев.

«МЯГКОЕ ВЫХОЖДЕНИЕ» ИЗ ДОЛЖНОСТИ

Вот как описывает это событие Камиль Фасеев: «Взяв слово, Аристов (Аверкий Борисович Аристов (1903 - 1973) — секретарь ЦК КПСС в 1952 - 1953 и в 1955 - 1960 годах — прим. ред.) говорил об успехах и упущениях в работе Татарского обкома, дал положительную оценку деятельности Муратова: „Он, несомненно, честный, порядочный работник, хороший коммунист, но заболел, и это отразилось и на делах республики. Учитывая это обстоятельство, ЦК удовлетворил просьбу Муратова об освобождении от работы и решил рекомендовать на его место Игнатьева“».

«„Уход“ Муратова был осуществлен в „мягком“ варианте — „по состоянию здоровья“ ему предложили должность инспектора ЦК, — пишет в своей книге „Свет и тени биографии сталинского министра“ казанский историк Булат Султанбеков. — Работа почетная, но не влиятельная. Неизвестны причины, по которым именно Семен Игнатьев был выбран ЦК в качестве нового руководителя республики. Высказывались самые различные предположения. Но что было на самом деле и кто рекомендовал Хрущеву направить его в Татарию, неизвестно.

Чтобы увеличить, нажмите

Пленум единогласно утвердил Игнатьева в новой должности. Как водится, некоторые „быстро прозревшие“ соратники в своих выступлениях обнаружили в стиле работы уходящего секретаря существенные недостатки и не преминули сказать об этом. Один из выступавших даже заявил, что Муратов последние 7 лет фактически не работал. Но на Игнатьева все это впечатления не произвело. Уж он-то в полной мере знал цену такой критики в „спину“, испытав ее на себе еще в марте-апреле 1953 года».

Многие считали, что к руководству Татарским обкомом КПСС придет Батыев как молодой и одновременно опытный, а главное — местный партийный лидер. Правда, башкир, а не татарин. Интересно, что одновременно главой партийной организации Башкирии Москва ставит Зию Нуриева — первого представителя коренной национальности на этом поприще. В Татарии такое произошло еще при Сталине, в 1944 году. Сейчас же произвели своеобразную рокировку: там местный, а в Татарию снова прислали русского, но, как оказалось, ненадолго.

Фикрят Табеев и Салих Батыев (второй слева) во время встречи с первым секретарем ЦК КПСС Никитой Хрущевым в Казани, 1964 год

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС ИСПОРТИЛ СТАТУС-КВО

Отношения первого и второго секретарей обкома поначалу складывались нормально. Игнатьев сразу по приезде в Татарию дал понять, что задерживаться здесь не собирается. Он говорил тогда про своего потенциального преемника — 45-летнего Салиха Батыева: «Опыт и знания огромные, возраст подходящий, будет хорошим первым». Так что на посту второго секретаря Батыев еще больше усилил свое влияние и стал вторым лицом в республике, что называется, де-факто, сохранив при этом реальное влияние на решение идеологических проблем. Поначалу Игнатьева это особо не беспокоило. И все же статус-кво в их отношениях было нарушено и довольно быстро.

Охлаждение отношений между Батыевым и Игнатьевым началось после того, как Камилем Фасеевым при полной поддержке первого секретаря была разработана программа возрождения татарского языка и возвращения ему утерянных позиций 20-х годов. При осуществлении любых новаций, как правило, находят «виновника» прошлых недостатков, на фоне которого ярче видны прогрессивные деяния новаторов. Это закономерность управленческой психологии на всех уровнях и во все времена. В данном случае объектом критики, правда, сначала весьма завуалированной, был избран Батыев как человек, долгие годы возглавлявший идеологическую работу.

«Мне и присутствующим бросился в глаза обмен репликами на заседании бюро, где обсуждались проблемы развития татарского языка и культуры в целом, — в очерке о Батыеве „Политический долгожитель“ Булата Султанбекова рассказано о начале раскола „первого“ со „вторым“. — Гневно отозвавшись о людях, не проявлявших должной заботы о татарском языке, Игнатьев, вроде бы полушутя, сказал: „Это ведь и твоя „заслуга“, Салих“. Шутка не была принята — последовал ответ: „Все, что я делал, делал по согласованию с ЦК, а нередко по его инициативе. И готов отвечать... (последовала пауза) только перед ЦК“. Игнатьев, за словом в карман не лезший (реплики его нередко были убийственны), сейчас тему развивать дальше не стал. Полагаю, что эта мимолетная стычка была отражением более подробных и резких разговоров наедине».

Камиль Фасеев и Фикрят Табеев (справа)

НА «РУКУ МОСКВЫ» НАДЕЙСЯ, НО И САМ НЕ ПЛОШАЙ!

«Батыев, одолевший все ступени идеологической карьеры, немного поработал в ЦК и был там лично известен, — продолжает Булат Султанбеков. — Поэтому не исключены его предварительные конфиденциальные консультации в Москве, прежде чем открыто высказать несогласие с позицией Игнатьева и Фасеева. Да и Муратов являлся еще инспектором ЦК и, по некоторым сведениям, был возмущен вводимыми языковыми новациями, считая их уступкой национализму, и представил по этому поводу обширную докладную записку в секретариат ЦК.

Сам Игнатьев считал, что этот «демарш» Муратова в немалой степени был инициирован Батыевым, который постоянно снабжал его негативной информацией о состоянии идеологической работы в республике. Теперь же в начавшемся противостоянии Игнатьев начинает активно добиваться переключения внимания ЦК КПСС на кандидатуру Фикрята Табеева как будущего первого секретаря. Подающий надежды завотделом вскоре становится секретарем обкома по идеологии и весьма убедительно демонстрирует свою преданность «первому» Игнатьеву и одобрение всех его действий.

Процесс «татаризации», как все это называли острословы-недоброжелатели, быстро шел к своему финалу. В центр повалили письма с обвинениями Игнатьева в потакании национализму и подрыве принципа дружбы народов. Тем более что национализм после венгерских событий 1956 года снова стал головной болью для руководства страны и намечались превентивные меры по его предотвращению. К руководству ЦК, как нельзя кстати, обратился, что уже отмечалось, Муратов, возможно, не без мудрого совета лиц более высокого уровня, придерживавшихся такой же точки зрения. В ЦК решили, что позволили «татарам» лишнее, а Игнатьеву, по мнению Суслова (Михаил Андреевич Суслов (1902 - 1982), член политбюро (президиума) ЦК КПСС с 1952 по 1982 год, секретарь ЦК КПСС с 1947 по 1982 год, влиятельный политик при Сталине, Хрущеве и Брежневе, главный идеолог партии — прим. ред.), «не проявившему партийную принципиальность и поощрявшему национальную ограниченность», сделали серьезное внушение. Политическая судьба Игнатьева была предрешена».

Фикрят Табеев — второй слева в первом ряду, Семен Игнатьев — четвертый, за ним стоит Салих Батыев. Снимок сделан сразу после пленума обкома освободившего Инатьева от должности

ДИАГНОЗ: «НЕ ПУЩАТЬ!»

В своей автобиографической книге «Вспоминая прошедшее» Камиль Фасеев дает оценку позиции и действиям Семена Игнатьева в той взрывоопасной ситуации: «Записка Муратова и положительная реакция на нее ЦК отнюдь не случайны... Не приходится удивляться тому, что дрогнул даже такой смелый человек, как Игнатьев. Пройдя огонь и воду, будучи снятым с высоких постов, он научился осторожности, умел вовремя отступить, маневрировать и даже отказаться от решения, принятого с благородными намерениями. Во время чаепития после одного совещания он рассказал нам, как его сняли с должности председателя КГБ (в этом месте у автора неточность: на самом деле Игнатьев при Сталине возглавлял ведомство, которое называлось министерством государственной безопасности, или МГБ — прим. ред.), и как он, ожидая ареста, спал с револьвером под подушкой, готовый покончить с собой. „Кого медведь драл, тот и пенька боится“, — гласит русская пословица. Ясно, что, опасаясь еще раз попасть в опасный переплет, поддержав „татарских националистов“ (слова Муратова), Игнатьев так легко поставил крест на вопросе по восстановлению и укреплению татарских школ. Другие наши руководящие товарищи сдались молча, игнорировав активизировавшееся общественное мнение».

«В январе 1960 года Татарский обком фактически капитулировал, — читаем о тех событиях в очерке „Политический долгожитель“, — решения майского „языкового“ пленума 1957 года были отменены без всяких прений. Начался разбор полетов. До ухода Игнатьев сделал все, чтобы не допустить в свои преемники Батыева. Незадолго до смерти он рассказал мне некоторые детали этой „спецоперации“. Игнатьев через друзей в Москве (скорее всего, Аристова) добивался отправки Батыева в кремлевскую больницу... для обследования, сказав, что есть симптомы заболевания, не позволяющего ему вести интенсивную умственную работу... И одновременно стал усиленно проталкивать кандидатуру Табеева на пост первого секретаря».

Фикрят Табеев и Салих Батыев (справа)

КАК СМЕНИТЬ НАЦИОНАЛЬНОСТЬ «В СВЯЗИ С ПЕРЕХОДОМ НА ДРУГУЮ РАБОТУ»

Как это было «в лицах» — Камиль Фасеев описывает в книге «Вспоминая прошедшее», это октябрьское 1960 года заседание бюро обкома: «Нам предстоит избрать нового секретаря обкома. Мы все посмотрели на Батыева, потому что Игнатьев многократно заявлял, что его сменит именно он. Нет, рекомендуется Табеев, на пост второго секретаря — Скочилов, секретаря по идеологии — заведующий отделом пропаганды Тутаев. А как же Батыев?

— Его придется избрать председателем президиума Верховного Совета...

— Позвольте, ведь Батыев — башкир! Годится ли?

— Нет, он уже татарин, паспорт сменил, — ответил Игнатьев.

Все дружно засмеялись».

Да, произошли весьма любопытные перестановки в высшем эшелоне. Фасеев, проработавший около года председателем президиума Верховного Совета республики, был неожиданно отправлен в отставку в «связи с переходом на другую работу». На его место был рекомендован Салих Батыев (подробнее об этом можно прочитать в издании Госсовета РТ «Парламент Татарстана: его лидеры в зеркале истории» — прим. ред.). Правда, ему действительно пришлось пройти трагикомическую процедуру смены национальности...

Информационное агентство «Башинформ.рф» сообщило по этому поводу следующие подробности: «В 1960 году он был вынужден поменять паспорт на новый, где была указана национальность «татарин». Об этом эпизоде он сам рассказывал близким друзьям так: «Вызывает меня однажды в свой кабинет одно высокопоставленное лицо и говорит, что мне оказана высокая честь, причем вопрос уже согласован в самых высших сферах. Но... (тут собеседник смотрит в лежащую перед ним анкету и тычет пальцем в пресловутый пятый пункт) тут написано, что вы по национальности башкир. Ну да, говорю, я уже 49 лет как башкир. А он морщится. Как же так, мол, президентом Татарской Республики — и башкир? («Президентом» в те времена в партаппарате республики почему-то неофициально называли председателя президиума Верховного Совета — прим. ред.). Тут нужен человек коренной национальности. Я пожимаю плечами, мол, какая разница? Никто еще не замечал, что я по языку или характеру чем-то отличаюсь от других татар. А он прямым текстом предлагает мне сменить национальность! «Но как это сделать?» — спрашиваю. Пишите, говорит, заявление о смене национальности. Как я понял, для партии нет ничего невозможного. И вот 10 декабря 1960 года Бауманский райком КПСС Казани, рассмотрев мое заявление, выдал мне документы с указанием новой национальности — «татарин».

Подготовил Михаил Бирин