Андрей Бурмистров, «Союз-Прибор»: «В жирное время понакупали «мерседесов», а теперь Китаем восхищаемся»

Андрей Бурмистров: «Я горжусь тем, что наша компания — один из лидеров промышленной автоматизации отечественного производства» Фото: Сергей Елагин

«ОДИН ИЗ РУКОВОДИТЕЛЕЙ СКАЗАЛ: «А ЗАЧЕМ МНЕ ПРИБОР? У МЕНЯ ЕСТЬ ДЯДЯ ВАСЯ»

— Андрей Владимирович, вы поставляете промышленные приборы. Насколько вообще бизнес заинтересован в этом, ведь это дополнительные расходы?

— Действительно, мы уже 22 года занимаемся контрольно-измерительным оборудованием и приборами. Помню, в начале нашей работы, то есть в середине 90-х годов, один из руководителей, которому мы предложили средства автоматизации, откровенно сказал нам: «А зачем мне тратиться на ваш прибор? У меня есть дядя Вася, который при определенной температуре просто выключит печку». Но где-то через полгода он все-таки пришел к нам. Спрашиваем: «А как же дядя Вася?» Он рассказал, что тот последил час, два, три — стрелка не двигалась — и ушел на обед. Руководитель вернулся, а в печи все уже сгорело.

Конечно, с тех пор в сознании людей произошел огромный прогресс. Сегодня все понимают, что без современных приборов никуда. Ну и государство ввело определенные стандарты. Другое дело, что появляются новинки. Допустим, есть прибор для измерения качества электроэнергии. Вот вы уверены, что здесь достаточно светло? Если в быту для нас это принципиально, только когда сгорел телевизор или холодильник, то на производстве это выпуск брака — колоссальные потери. То есть это имеет уже определяющее значение. Если ты хочешь делать качественный продукт, должен обеспечить входной контроль.

— С чего вы начинали в бизнесе?

— До 1992 года я работал в другой отрасли. Последнее мое место работы — начальник цеха на заводе КПД-3. А потом случился кризис. Зарплаты низкие. Приходишь в магазин и даже не можешь купить детям «Сникерс». Я уволился. У меня тогда была компания единомышленников. Мы пробовали заниматься продажей уазиков — получилось не очень красиво. Время тогда было такое: загоняешь на предприятие деньги, а они уже через день становятся совсем другими. «УАЗ» стоил миллион рублей, а стал на 200 тысяч дороже. Одним словом, мы обожглись.

— Вы потеряли большую сумму?

— Да, 100 миллионов старыми деньгами, или 100 уазиков. Мы же были «умные»: взяли у дяди большие кредитные средства, загнали на предприятие и ждем, когда нам принесут чак-чак на блюдечке. «УАЗы» мы в конце концов получили, но совсем другое количество. Да и те пришлось выбивать. В итоге отдали автомобили заказчику, полученными деньгами погасили кредит. Остальное пришлось отрабатывать другим проектом. В результате все переругались, закрыли дело и расстались...

— Как нашли ту нишу, которой занимаетесь все эти годы?

— Конечно, это не было, как в том анекдоте: «Проснулись утром: пойдем за контрабандой» (смеется). Мы тогда поставляли на электростанции сварочное и компрессорное оборудование, то есть обеспечивали потребность промышленных предприятий в промышленном же оборудовании. А потом ко мне пришел молодой парень Павел Дубов с предложением: «Давайте займемся еще и приборами». Сейчас, как я говорю в шутку, это старейший сотрудник компании «Союз-Прибор», потому что он второй после меня и мой партнер. А тогда ему было всего 22 года.

«Нужно ли измерить температуру, влажность, расстояние, время и еще много чего — можно смело обращаться к нам» Фото: Сергей Елагин

Приборы не были для нас спасением — лишь довеском. Хотя со временем они заняли большую долю, а года с 1999-го мы стали заниматься только ими. Так нам понравилось: их же огромное количество! Как известно, до 1998 года доллар стоил 6 рублей, и цена нашей продукции в переводе на валюту была на одном уровне с ведущими мировыми брендами, например Siemens.

Мы импортом тогда вообще не занимались. Поставляли исключительно продукцию московской компании «ОВЕН», изготавливавшей достаточно простое оборудование. Помню, в мае пришли клиенты. Говорим: «Наш прибор стоит 600 рублей». Они в ответ: «Ха, 100 долларов» — и ушли. Осенью снова заглянули: «Сколько у вас стоит прибор? 600 рублей? Дайте нам десяток». То есть когда доллар стал стоить не 6, а 24 рубля, цена прибора стала уже совсем иной.

Тогда и ОВЕН хорошо поднялся, и другие компании. Каждый кризис — это возможности для роста. Вообще, я горжусь тем, что наша компания — один из лидеров промышленной автоматизации отечественного производства. Сегодня интересы ОВЕН в регионах представляют больше 100 организаций, но в Татарстане мы первые из трех, а в России у нас твердое место в первой пятерке.

«ТАТАРСТАН — ЭТО НАША ЗЕМЛЯ, ЛЮБОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ ЗДЕСЬ ДОЛЖНО БЫТЬ НАШЕ»

— Каков ваш профиль, на чем вы специализируетесь?

— Наш неофициальный девиз: поставляем все приборы, кроме столовых. Ложки, вилки и ножи — не наш профиль. А по всему остальному — нужно ли измерить температуру, влажность, расстояние, время и еще много чего — можно смело обращаться к нам.

А начинали мы со средств промышленной автоматизации. Не секрет, что производительность труда в нашей стране отстает от лучших аналогов. В том числе потому, что у нас мало автоматизирована промышленность, начиная с нефтянки и заканчивая производством хлеба. Первым нашим покупателем средств автоматизации, кстати, как раз и стал казанский хлебозавод №2.

— И все-таки на что вы делаете основной упор?

— У нас четыре основных направления. Первое — автоматизация: поставка контрольно-измерительного оборудования. Второе — энергетика и энергоаудит. Тема энергоаудита сейчас затухла. Я считаю, незаслуженно, потому что у нас потребление энергоресурсов чрезвычайно высокое. И не только из-за климата: мы их попросту транжирим. Все мы сталкивались с тем, что счетчики воды через пять лет нужно поверять в ЦСМ. Мы этим тоже занимаемся. Третье направление — радиоизмерительное оборудование. И четвертое — испытательное оборудование для крупных заводов: климатические камеры, вибростенды и т. д. Авиационный и вертолетный заводы, прежде чем устанавливать какие-то узлы на готовые изделия, их испытывают. Например, при температуре минус 50 градусов.

— Насколько широк круг покупателей?

— Мы поставляем приборы всем крупным предприятиям в Татарстане. Вообще же, клиентов у нас больше 6 тысяч. Даже «Татнефть» использует овеновскую продукцию. Например, барьеры искробезопасности, чтобы не было возгорания при перекачке либо переработке нефти. Наши приборы активно использует и медсанчасть «Татнефти», например, при организации вентилирования.

— Какая доля рынка принадлежит вам в республике?

— Процентов 60 - 70. На Татарстан приходится порядка 60 процентов нашего оборота, хотя работаем мы и в округе: в Марий Эл, Ульяновской области, Чувашии, Башкирии. Но республика — это наша земля, поэтому мы считаем, что любое предприятие здесь должно быть наше, и мы работаем здесь больше очень многих и благополучно обходим конкурентов.

Впрочем, у старых компаний, конечно, есть такой недостаток, как неповоротливость. Став сытыми, мы начинаем зевать. Тут-то и появляются молодые «акулы», которые начинают шустрить. Но без этого мы бы и не развивались. Без конкуренции, как бы ее ни ругали, вообще невозможно жить в современном мире. Про первобытный мир не знаю, но думаю, что и там она была (смеется).

Так или иначе, мы самые большие и комплексные. Другой компании, которая бы занималась приборным ассортиментом по четырем направлениям, в республике нет. Их и в России всего несколько штук. С десяток компаний занимаются какими-то частями нашего бизнеса.

— Они не могут все направления освоить?

— Уж не знаю почему. Может быть, у них нет интереса. У нас он, наоборот, большой. К тому же одно направление органично вытекает из другого. Например, предлагая какому-нибудь хлебозаводу или той же «Татнефти» средства автоматизации, мы попутно выясняем, что им нужно еще что-то и по энергетике. Уже не говоря о том, что на тендеры часто выставляются неделимые лоты. Половина продукции у тебя есть, а другой половиной ты вынужден заняться, чтобы стать поставщиком.

— А для клиента в чем выгода, то есть ваше конкурентное преимущество?

— Мы можем быть интересны как мультибрендовая и инжиниринговая компания. Мы не говорим клиенту: возьми оборудование с завода А или Б. Предлагаем: расскажи нам о своей задаче, и мы рекомендуем тебе, что лучше. Это не значит, что мы сделаем это в ущерб тому или иному бренду. Допустим, у предприятия есть средства на «Жигули», а ты им прикатишь Mercedes. Здесь то же самое: если мы видим, что для локальной задачи нужен небольшой и недорогой прибор, мы его обеспечим и ничего не будем наворачивать.

«Барышня-манекен у нас в офисе не просто так одета, а в соответствии со стандартом по электростатике» Фото: Сергей Елагин

«ПОДНИМАЕШЬСЯ НА ВЫСОТУ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА И ВИДИШЬ, КАК РАБОТАЮТ ТВОИ ПРИБОРЫ»

— А бывает, что теряете клиентов?

— И у нас случаются ошибки: в чем-то друг друга не поняли, нарушили сроки поставки или возникли претензии к качеству. Но есть такая тенденция: клиенты, которые начинали работать с другими поставщиками, к нам возвращаются, хотя там им зачастую предоставляли большие скидки.

— Но не могли обеспечить чего-то другого, более важного?

— Именно. Марату Гайнутдинову, который занимается у нас энергетикой, нередко говорят: «Наконец-то мне объяснили, в чем разница между этими приборами». Мы вкладываем средства в обучение своих сотрудников, чтобы они могли грамотно рассказать потребителю, как можно решить ту или иную задачу. Предприятия же не знают, что творится на приборном рынке, а мы можем посоветовать лучшее из того, что есть. Яркий пример: приходит нам с КАМАЗа заказ на измеритель люксметр. Мы говорим: «Тот, что вы заказываете, стоит 20 тысяч рублей. Давайте мы вам за 15 тысяч привезем — современный, цифровой». Заказчик возмутился: «Вы нас еще учить будете!» В результате мы привезли и то, что нам заказали, и то, что предлагали. Заказчик, посмотрев воочию, сразу оценил наше предложение: «О, так этот лучше!» Напомнили: «Вам предлагали». Он в ответ: «А откуда я знаю?» И действительно: его задача выпускать машины, а наша — хорошо разбираться в приборах.

Формируя пакет производителей для того или иного предложения, мы смотрим, чтобы прибор был хорош по соотношению цены и качества. Если не уверены в продукте, мы его и не предложим. Мы даже оставляем нашим заказчикам приборы на опытную эксплуатацию. Ведь если они ошибутся в выборе, особенно если прибор дорогой, хорошо от этого никому не будет.

— А какой контракт больше всего запомнился?

— Лично мне очень понравился контракт с КАМАЗом. И стоимость у него была хорошая — порядка 20 миллионов. Я люблю ходить на заводы. Тогда ты понимаешь, как там все устроено. Например, идет литье металла. Ты поднимаешься на высоту пятиэтажного дома и видишь, как работают твои приборы. А потом попадаешь на автосборочное производство: «КАМАЗы» раз, завелись и поехали. И ты, хотя и косвенно, в этом процессе тоже участвуешь.

«Мы даже оставляем нашим заказчикам приборы на опытную эксплуатацию. Ведь если предприятие ошибется в выборе, хорошо от этого никому не будет» Фото: Сергей Елагин

— Вам это приносит удовлетворение?

— Ну конечно. Мы же работаем не только ради денег. Лично я считаю, что наша компания приносит большую пользу государству и обществу. Мы повышаем производительность труда.

— Знаю, у вас часты зарубежные командировки. Есть разница как у них производство устроено и как у нас?

— Нас приглашают иностранные предприятия-изготовители. Каждый из них хочет, чтобы мы работали с ним, а не с кем-то из его конкурентов. К примеру, у нашего немецкого партнера компании Rohde & Schwarz в Европе порядка 8 заводов. На двух из них мы были в ноябре, в январе поедем на другие.

У них, конечно, к производству другой подход. Например, один из заводов, куда мы нанесли визит, еще довоенный, наверно, 30-х годов. Но там нет ничего от этого времени, все современное: пол, потолки, стены, оборудование, вытяжка, вентиляция. И крупные предприятия у них не расположены в центре города, как у нас «Нэфис» или завод «Радиоприбор». Оба завода, на которых мы были, находятся в маленьких городках. По нашему — деревнях. Там работают по 18 - 22 года целые семейные династии, как и в Австрии, где я был до того.

В России мы тоже ездим на заводы, в том числе на производство ОВЕН в Тульскую область или в Ижевск: мы представители их местного производителя «Радио-Сервис». Честно говоря, меня обрадовало, что элементы той организации труда, которая есть в Германии, я увидел в этом году на заводе «ОВЕН». Наш КАМАЗ знаменит тойотовской системой Kaizen. Но такому небольшому производству, как ОВЕН, это обеспечить непросто. Тем не менее он каждые 49 секунд выпускает прибор, который тестируется и отправляется потребителю.

Вообще, мы стараемся побывать всюду. Я не могу предложить потребителю прибор, не зная, качественный он или нет. А вдруг там сидят джамшуты и неизвестно что лепят. Уже не говоря о том, что техника, которую мы предлагаем, должна быть сертифицирована в России, иметь всю нормативно-техническую документацию, то есть пройти проверку.

«МАКСИМУМ ЧЕРЕЗ ТРИ-ПЯТЬ ЛЕТ ПОЯВЛЯЮТСЯ НОВЫЕ ТЕХНОЛОГИИ, И ПРИБОРЫ ОБНОВЛЯЮТ»

— Поставили вы предприятию приборы, и новые ему, наверно, еще долго не понадобятся?

— Конечно, у приборов есть свой срок службы. Допустим, 6 - 10 лет. Но тот же хлебозавод находится в конкурентной среде. Выпекал он «Сельский» хлеб, а затем перешел на другую рецептуру — «Дарницкий». И ему уже нужна другая линия и другие приборы. Уже не говоря о том, что нет предела совершенству: сделали одно, потом улучшили другое. Растет рынок, растем и мы.

Приходим в «Татнефть». Начальник энергетической службы смотрит на часы: «У меня всего пять минут». Рассказываем: у нас есть тепловизор, к которому можно подключить до 27 приборов и сделать измерение, допустим, где-то на подстанции. Показания можно получить в реальном времени на планшет, телефон или компьютер: куда нужно. Тепловизор является точкой доступа к Wi-fi. И он уже заинтересован: «А можно поподробнее?»

Что меня сегодня удивляет, так это очень короткий срок жизни приборов. Максимум через три-пять лет появляются новые технологии и их обновляют. Приборы становятся более функциональными, хотя и не всегда более дешевыми. Например, мы на завод Ford-Sollers поставили тепловизионное оборудование. Оно через wi-fi передает данные в заводскую сеть. А оттуда они уже уходят в центральный офис в Бельгию.

«Если возникли проблемы в одной отрасли, значит, мы должны немного больше поработать в другой. Поэтому в кризис мы просто начинаем шустрее бегать» Фото: Сергей Елагин

— Вы занимаетесь поставками из-за рубежа, что чревато валютными рисками. Попадались?

— И не раз. Буквально в том году мы отправили на литейный завод КАМАЗа целую лабораторию измерительного оборудования. Этот контракт занял у нас почти полтора года. А тогда евро вырос, рубль упал...

А однажды пришлось людей чуть ли не в Англию отправлять, чтобы сминимизировать свои расходы. В 2008 году мы заключили госконтракт с Чебоксарским университетом. Естественно, в рублях. Но на момент поставки прибора из Великобритании курс доллара скакнул, и мы уже не могли поставить прибор по той цене, которую нам предлагал московский представитель. Он нам посоветовал одно: «Везите прибор напрямую с завода». Я подключил свою дочь-студентку со знанием английского языка. Слава Богу, на берега туманного Альбиона ехать не пришлось — договорились с курьерской службой. Единственное, нам пришлось переводить документацию.

— С кем вы сейчас работаете больше: с нашими производителями или иностранными?

— Наверно, 50 на 50. Когда мы начинали, у нас даже не было документации на русском языке. Сегодня проблем с этим нет: у всех ведущих производителей оборудования есть полноценные представительства в России и сервисные центры. Вообще, у нас широкая география поставок: от Иркутска до Санкт-Петербурга.

Помню, в те же 1990-е и даже в 2000-е годы мы держали машину для того, чтобы ездить в Москву за продукцией. Сегодня транспортная компания через день привозит все что нам необходимо. Логистика очень развита: и выбор большой, и сервис хороший, и цены приемлемые. Соответственно, у нас издержки уже минимальные и мы можем по доступной цене предлагать оборудование своим потребителям. Вообще у нас действуют цены завода-изготовителя. Если у него тот или иной прибор должен стоить тысячу рублей, мы не имеем права продавать его хотя бы на рубль дороже.

Разумеется, производители предоставляют нам скидку за то, что мы работаем с ними. Но это не значит, что мы должны эту скидку бегом положить себе в карман. Мы тратим ее еще и на то, чтобы популяризировать применение их приборов. Проводим семинары, курсы повышения квалификации. Например, недавно проводили семинар в ЦСМ по сложной технике — калибраторам.

«Я всегда люблю ходить на заводы. Тогда ты понимаешь, как там все устроено» Фото: архив «БИЗНЕС Online»

«В КРИЗИС МЫ ПРОСТО НАЧИНАЕМ ШУСТРЕЕ БЕГАТЬ»

— Предприятия сейчас экономят на приборах?

— К сожалению, дорогостоящее оборудование по большей части импортное. И когда происходят кризисы, эта инвестиционная составляющая сразу идет под нож. В 2013 - 2014 годах все проекты, по которым мы проделали гигантскую работу, просто рухнули.

— У вас, вероятно, были убытки?

— Были, скажем так, сложности (смеется). Конечно, о закрытии компании речь не шла, но мы лихорадочно соображали, что делать дальше. Проблема состояла еще и в том, что мы хорошо закредитовались под эти проекты.

Пришлось поджаться по расходам, в том числе по заработной плате. Сотрудники отнеслись с пониманием. Почему мы развиваем несколько направлений? Если стоишь на одной ноге, ее легко подрубить. А если на четырех ногах, надо четыре раза ударить, и к заемным средствам мы сейчас прибегаем только по мере необходимости. Например, используем овердрафты для госконтрактов.

— Сейчас снова сложное время...

— Я стараюсь телевизор вообще не смотреть. Правда, в одном из ближайших к офису кафе, куда я хожу обедать, ящик все время работает, чем сильно портит мне аппетит.

— Почти как у классика: «Не читайте с утра советских газет»?

— Да, потому что это вредит не только аппетиту, но и здоровью, и бизнесу. Какой кризис? Если возникли проблемы в одной отрасли, значит, мы должны немного больше поработать в другой. Вот и все. Поэтому в кризис мы просто начинаем шустрее бегать.

«На одной из выставок президент Минниханов сделал нам замечание: «Почему тепловизор американский выставляете? Давайте делать отечественный» Фото предоставлено ООО «Союз-Прибор»

ПОЧЕМУ ФРАНЦУЗЫ НЕ СМОГЛИ СВЯЗАТЬ ОРЕНБУРГСКИЙ ПЛАТОК

— Вас никогда не упрекали в том, что от поставок пора бы уже перейти к производству?

— На одной из выставок президент Минниханов сделал нам замечание: «Почему тепловизор американский выставляете? Давайте делать отечественный». Я ему ответил: «Рустам Нургалиевич, воспринимайте его как трофейный» (смеется). Дело в том, что импортозамещение так не делается. Я думаю, что даже и в сельском хозяйстве по щелчку пальцев ничего не решить. Если мы будем пытаться изготовить сыр «Пармезан», мы его никогда не сделаем. Мы должны ориентироваться на что-то свое, российское.

Мне рассказали, что французы вывезли из Оренбургской области какое-то количество коз во Францию: хотели сами изготовить знаменитый оренбургский пуховый платок. Но климат не соответствует: ничего у них не вышло. Поэтому и у нас «Пармезан» не получится. А тепловизор мы можем и должны делать. Другое дело, что при этом нужно идти на шаг впереди.

— Только ли в тепловизорах дело?

— У нас еще много чего нет, потому что в свое время мы были закрыты для новаций, а потом не вложили средства. Как, например, сегодня вкладывает Китай. Вот пример для подражания! В 2011 году аэропорт Урумчи был подобием нашего казанского, а спустя пять лет он уже выглядит, как московский. Бурное развитие идет в разных направлениях: это и дороги, и электроника. Там и iPhone делаются, и комплектующие к ним.

«Сегодня все понимают, что без современных приборов никуда» Фото предоставлено ООО «Союз-Прибор»

— Мы что-то упустили?

— Именно. В жирные годы понакупали себе «мерседесов», а сейчас, приезжая в Поднебесную, восхищенно восклицаем. Пролетая на самолете над Синьцзян-Уйгурским районом, видишь: в каменной пустыне, где и движутся всего одна-две машины, великолепные развязки. Люди занимаются инфраструктурой, у нас этого нет. А я много езжу по России, в том числе на машине.

Китай же не стесняется: и американцев к себе приглашает работать, и голландцев. Поэтому и жизнь там кипит: через дорогу от уже возведенных строят новые производства. То же самое в свое время сделал наш Петр I: позвал иностранцев, и удалось сделать рывок. А мы все твердим: «Да нет, мы сами по себе». Лично я считаю: нет ничего плохого в том, чтобы чему-то поучиться у соседа. Например, пригласили мы в тренеры сборной России по футболу Гуса Хиддинка и взяли третье место на чемпионате Европы.

Даже если мы сегодня обеспечиваем высокопроизводительное оборудование, зачастую в тех или иных областях у нас просто некому работать. Поэтому нужно вкладывать не только в производство или в образование — решать это в комплексе, и тогда получим результат.

«СДЕЛАТЬ РОВНО СТОЛЬКО, КАК В ПРОШЛОМ ГОДУ, ЗНАЧИТ, ПОЙТИ ВНИЗ»

— Вы работаете по всей стране. Где больше вкладываются в автоматизацию?

— У нас в республике.

— Потому что регион благополучный?

— Да. Опять же у Татарстана несколько «ног»: нефть, нефтехимия, машиностроение и энергетика. На Минниханова посмотришь — человек же просто летает. Когда руководство так занимается своей работой, это дает хороший синергетический эффект: все вокруг начинают стремиться к такой же самоотдаче. В республике на нашу продукцию и спрос самый большой, и, откровенно говоря, откликаются люди лучше. Мне кажется, что и среда у нас лучше. Развиваться все хотят. Наше оборудование этому как раз способствует.

«У нашего немецкого партнера Rohde & Schwarz (на снимке приборы его производства) в Европе порядка 8 заводов» Фото: Сергей Елагин

— Импортные приборы растут в цене. Как, наверно, и отечественные, так как у них импортные комплектующие?

— В цене оборудование в любом случае будет расти, хотим мы этого или нет. Но мы не делаем ставку на то, что получим большую прибыль из-за выросшей стоимости. Все-таки рассчитываем, что будем развиваться за счет большего количества продаж. Если мы скажем себе «Давайте сделаем ровно столько как в прошлом году», это значит, мы пошли вниз. Мы ставим задачу достичь роста по каждому направлению. И потом, помимо наших хотелок, еще же есть обязательства перед заводами-изготовителями. Даже если бы у ОВЕНа тут было не 3, а 23 представителя, мы должны выполнять свою работу.

Пока мы отмечаем ежегодный рост. В 2016 году мы выросли минимум процентов на 25 по отношению к прошлому году.

— Идет отыгрывание провалов прежних лет?

— Да, вернулось то, что было потеряно в 2014 году и даже больше того. Следующий год должен быть лучше и в количественном, и в ценовом выражении. Если, конечно, не случится какого-нибудь форс-мажора. В 2014 году мы тоже многое планировали, а потом потеряли и в штуках, и в деньгах: во всем, в чем только можно. Но мы в любом случае ставим себе задачу на увеличение. Обратного пути у нас нет. Вообще, я считаю, приборный рынок умрет тогда, когда люди перестанут жить цивилизованно, а до тех пор наши услуги будут востребованы, хотя в век интернета человек может купить все в любом месте.

— Вам это мешает?

— Безусловно. Но если телефон можно купить, ориентируясь на определенный цвет и размер памяти, то в случае с приборами это не работает. Конечно, у нас есть продажи по интернету и в Хабаровский край, но такие покупки не делают нам погоды. У нас много сложных приборов, а по ним нужна и консультация, и конкретные сроки поставки.

«ГАГАРИН НЕ ПОЛЕТЕЛ БЫ В КОСМОС, ЕСЛИ БЫ НЕ БЫЛО КОРОЛЁВСКОЙ КОМАНДЫ»

— Кто вы по образованию?

— Из техникума я вышел с двумя специальностями: техник-технолог обработки-металлорезания и мастер производственного обучения. А за время работы на заводе заочно окончил еще и финансовый институт. Экономическое образование помогает анализировать. Я страдаю от того, что у меня нет полноценного технического образования. Компенсирую это тем, что нахожу людей, которые им обладают. С командой мне, слава Богу, везет. Мы долго подбираем сотрудников. Но если подобрали, значит, все в порядке.

«На самом деле честным быть выгодно, ведь тогда к тебе придут во второй раз и увеличат твою прибыль» Фото: Сергей Елагин

— Близкие помогают вам в бизнесе?

— Со мной работает сын. Он занимается маркетингом. Вообще дети, а у меня их трое, молодцы. Хотя у дочерей совершенно другое занятие, они и живут в разных городах. Старшая окончила финансовый институт, а младшая — педагогический. Потом обе получили еще и второе высшее образование, прекрасно владеют иностранными языками.

— У вас есть увлечения?

— Больше всего я люблю путешествовать, а еще кататься на лыжах и ходить пешком. Это интересно: смотришь где что и как устроено.

— И традиционный вопрос «БИЗНЕС Online»: назовите ваши три секрета успешного бизнеса.

— Во-первых, должна быть цель, к достижению которой надо стремиться. Второе — это, конечно, труд. И третье — сплоченная команда. Без нее ты ничего не сможешь сделать, какие бы цели перед собой не ставил. Гагарин не полетел бы в космос, если бы не было королёвской команды. Я бы еще добавил честность и открытость. У некоторых к бизнесу отношение, как к «купи-продай»: они все время подозревают, что им хотят что-то впарить. На самом деле честным быть выгодно, ведь тогда к тебе придут во второй раз и увеличат твою прибыль.