. Артем Параховский
 Фото: unics.ru

«ПЕРВЫЕ ПОЛГОДА ГОВОРИЛ ТОЛЬКО YES И NO»

— Артем, как у вас появился вариант учебы в Штатах?

— Когда перестал заниматься футболом, дядя посоветовал гандбол или баскетбол. Выбрал баскетбол. Пришлось заниматься с ребятами на год младше, поскольку секции для моего возраста не было.

— Из-за этого выделялись на фоне остальных?

— Нет, ничем не выделялся. Для меня баскетбол был абсолютно новым видом спорта. Я ничего не мог делать, только постигал азы. В моей команды работал помощник тренера молодежной сборной Беларуси. Он пригласил меня в сборную готовиться к чемпионату Европы. Я попал в расширенный список, и на турнире в Чехове меня заметили скауты американского университета. Спросили, есть ли у меня желание учиться в Штатах.

— Вам предложили какую-то стипендию?

— Да. Обучение, проживание, питание мне оплачивалось.

— Обычно считают, что, если спортсмен учился в Штатах, то он из богатой семьи.

— Нет, это не так. Если человек хочет просто учиться в Штатах, то, само собой, ему придется выложить огромные деньги — порядка 30 тысяч долларов в год. Но не думаю, что кто-то из спортсменов-европейцев платит сам. У всех стипендии.

— Зачем американцам нужно, чтобы места в университетских командах занимали иностранцы?

— Такое решение принимается уже на уровне самих университетов. Им выделяется отдельный бюджет на стипендии, и от них самих зависит, будет получать ее американец или иностранец.

— Вы узнаете, что несколько лет проведете в Штатах. Ваша реакция?

— Испытывал радость. Старшие ребята в сборной, которые учились в Америке, рассказывали, какие там хорошие условия, как народ любит баскетбол, как собираются полные залы. Мне нравились их истории. Думал, может, и мне дадут возможность учиться в Штатах и тоже пройти через все это. Когда прислали документы и сказали оформлять визу, был очень рад. Но в то же время появился страх. Папа вспоминал, что в визовом центре я был белый-белый. Мне 18 лет, за границей никогда не был, английского не знаю, культуры тоже, родственников в Америке нет. Первое время было трудно.

— Этот страх не усилился в США?

— Я прибыл в Атланту — это был стыковочный пункт — и опоздал на самолет до колледжа. Следующий рейс только на следующий день. Когда понял, что не могу ни с кем поговорить в аэропорте, стало не по себе, показалось, что я словно на острове. Пришлось выкручиваться: нашел русскоговорящего сотрудника, связался с университетом. В дальнейшем появилось чувство любопытства, которое убило страх. Хотелось узнать о жизни людей в Америке как можно больше.

— Сколько у вас ушло времени, чтобы выучить английский?

— Чтобы понимать суть разговора, понадобилось 6 - 8 месяцев. Чтобы свободно говорить — один год. Первые полгода я вообще говорил только Yes и No. Даже в случаях, когда мне не задавали вопросы. Со временем стал соображать, о чем мне говорят, но поддержать диалог не получалось. Со стороны это выглядело глупо. Жизнь ограничивалась университетом, площадкой и комнатой в общежитии. Друзья рассказывали, что в первое время они не могли ничего обо мне узнать — я держал всех на расстоянии. Когда после объяснил, почему я так делал, даже самому стало смешно.

.

— Когда вы впервые поняли, что думаете по-английски?

— Я отучился два года в колледже, провел лето в Беларуси и улетел обратно в Штаты. За следующие два года в университете я сильно изменился. Тогда и стал думать на английском языке, перестав что-либо переводить на русский. Когда вернулся домой и попал в другую языковую среду, все, конечно, вернулось на свои места.

— Появилось ли за эти четыре года что-то американское в вашем характере?

— Как закончил университет и прилетел в Беларусь, родные сказали, что я американец. Не могу объяснить, что они имели в виду. Вел себя так, как считал нужным, но мне твердили, что я американизировался, что у меня другой акцент и повадки. Может быть, у меня действительно что-то поменялось в поведении — не знаю, не видел себя со стороны.

— В 2002 году администрация Буша назвала Беларусь «оплотом тирании». Не чувствовали ли на этой почве давление?

— Студенты думали, что я из России, и воспринимали как русского. Им казалось, что Беларусь — это где-то в Африке. В один момент мне надоело объяснять — стал поддакивать, что моя родина в Африке, а живу я в России. Говорю: «Откройте карту, неучи. Беларусь — это в центре Европы». Мне отвечают: «Что за центр Европы?» Россию знаете? Знают. Польшу знаете? Тоже знают. Вот, между Россией и Польшей. Но даже после этих объяснений было понятно, что они все равно ничего не понимают.

— Американцы действительно не разбираются в географии?

— Да, так и есть. Если спросить, где находится та или иная страна, такого наслушаешься.

— Не было ли проблем от того, что вас считали русским?

— Нет, никакой дискриминации не было. Конечно, иногда со мной пытались шутить про КГБ, водку и медведей — типичный набор стереотипов про русских. Говорил, что, когда возвращаюсь в Африку, то пью водку литрами.

— В 2009 году ваша команда выиграла турнир конференции Big South, и произошло что-то необъяснимое: на площадке все стали кричать «Беларусь!» и вынесли флаг.

— В прошлых сезонах команда университета Рэдфорда занимала последние-предпоследние места. В том сезоне все кардинально поменялось. В начале чемпионата не было никакого ажиотажа — люди просто приходили и смотрели. Дальше мы поняли, что у нас идет. Мы стали первыми в регулярке и получили право принимать плей-офф конференции на домашней площадке.

Когда шли игры на вылет, в университете были недельные каникулы. В это время все обычно разъезжались по домам. Для меня было шоком, что большинство студентов остались посмотреть баскетбол. Когда в финальном матче увидел, что зал забит до отказа, испытал невероятные чувства. У меня волосы все дыбом встали — настолько мощной была энергетика. Когда мы выиграли и тем самым отобрались в Мартовское безумие, начался настоящий хаос.

Одна семья не пропускала ни одного матча и коллекционировала вещи, связанные со странами баскетболистов-иностранцев. Я был из Беларуси, соответственно, они принесли флаг. Я приметил его еще до начала матча — он был неплохого размера — и после победы на эмоциях схватил его. Дальше произошло то, что было на видео.

— Интересно, что вам кричали не «Россия!», а «Беларусь!».

— Учитывая наш успешный сезон, я был достаточно популярен в университете. Все уже узнали о моей родине. Хотя не исключаю, что многие думали, что Беларусь — это часть России.

.

«СЧИТАЮ БЕЗВИЗОВЫЙ РЕЖИМ В БЕЛАРУСИ ХОРОШИМ РЕШЕНИЕМ»

— Один из легионеров «Цмоки-Минска» удивлялся, что в Беларуси не разговаривают на белорусском. Вы знаете свой язык?

— Когда-то знал. Мог какие-то предложения составить. Сейчас тяжело говорить на этом языке, потому что я не живу в Беларуси 11 лет. Сейчас государство многое делает для того, чтобы изменить тенденцию. Все предметы в школе — кроме русского языка — преподаются на белорусском. Также стараются перевести на белорусский язык наше телевидение.

— Есть ли опасения, что язык исчезнет?

— Наш язык не потеряется. В стране делается все, чтобы этого не произошло. Просто нужно время, чтобы перейти на свой язык. Как мне кажется, на это уйдут десятки лет. Мы были одной большой страной, поэтому в быту все продолжают говорить на русском. Такая ситуация есть не только в Беларуси. На русском говорят на Украине, в Казахстане.

— Недавно в Беларуси прошла волна протестов по закону о тунеядстве. Что это за закон?

— Согласно ему, все должны работать. Грубо говоря, если ты безработный, то надо платить штраф.

— Вы гражданин Беларуси, но по факту не работаете в стране. На вас этот закон распространяется?

— Я играю за сборную и считаюсь сотрудником министерства спорта и туризма. Получаю какие-то минимальные суммы денег, и поэтому мне не приходят никакие извещения. Даже если бы приходили, ничего бы не поменялось. Я не плачу налоги, поскольку не нахожусь в Беларуси больше 180 дней.

— Какое ваше отношение к этому закону? Можно ли так бороться с безработицей?

— Честно, не знаю. Я давно не живу в Беларуси, и мне тяжело судить.

— Родные что-нибудь рассказывают?

— В моей семье все работают, грех жаловаться. Если бы их задевал этот закон, я бы сказал конкретнее.

— Пограничные режимы, безвизовые въезды: чувствуется ли напряжение в отношениях Беларуси и России?

— Проходит какая-то политическая игра, но я не думаю, что ситуация кардинально изменится. Мы как поддерживали Россию, так и будем поддерживать. Что касается безвизового режима, то я считаю это хорошим решением. Жители 80 стран могут пребывать в Беларуси без визы на протяжении пяти дней. Может быть, этот срок в дальнейшем увеличат. Люди могут приезжать, тратить деньги, открывать для себя новую страну. Это увеличит поток туристов.

— Вы выступали в «Будивельнике» в сезоне-2011/12. Видели ли на Украине предпосылки к тому, что все сильно поменяется?

— Тогда мы играли и в Донецке, и в Мариуполе. Все было спокойно. Чувствовал себя на Украине так же хорошо, как и сейчас в России. Ко мне в Киев часто приезжали родственники. Город красивый. Никаких опасений не было.

— В одном из интервью вы говорили, что легче всего вам было в Израиле. Чем это объясняется? Страна пылает от конфликтов.

— Их не чувствуешь, находясь в самом Израиле. Там живет много эмигрантов из стран Советского Союза, есть с кем поговорить по-русски. Приятная погода. Люди не настолько углублены в свою рутинную жизнь и не ходят, как в России, угрюмые и недовольные. Меня часто узнавали на улицах и приглашали в гости. Плюс хорошо складывался сезон. Я жил в Иерусалиме, где все следовали религиозным правилам. Там есть люди, которые только молятся, и государство им за это платит. По пятницам никто не работает — это считается шабатом. Люди выключают телевизор, выходят из интернета, гуляют на улице и проводят время с семьей. Вообще в еврейском менталитете прослеживаются сильные семейные традиции.

— Проводились ли игры по пятницам?

— Вечером — нет. Можно было, например, взять ключи от зала и прийти побросать, но игр не было. Если матчи и приходились на пятницу, то их назначали на 12 - 13 часов дня. Обычно все проводилось в субботу вечером или в воскресенье.

.
Фото: unics.ru

«С РОЖДЕНИЕМ ДОЧЕРИ ПОЯВИЛОСЬ БОЛЬШЕ ОТВЕТСТВЕННОСТИ»

— Как вы познакомились со своей супругой Габриэлой?

— В колледже. Она из Польши, я из Беларуси — мы оба из Европы. Так и завязалось наше общение. В первое время я ничего не сообщал родителям. Но когда они узнали о наших отношениях, то были очень рады — стало понятно, что я в Америке не один. Можно сказать, дали добро.

— Не опасались того, что вы могли бы по-разному смотреть на мир из-за культурных различий?

— Нет, меня это не волновало. Нас связало то, что мы оказались в Америке без родителей и без друзей.

— Из-за спортивных карьер у вас могло и не быть совместной жизни.

— Такое опасение действительно было. Габриэла успешно играла в волейбол, но в один момент случилась серьезная травма. После учебы она решила оставить все и заняться бизнесом в Америке. Возникли какие-то проблемы с рабочей визой, и ей пришлось вернуться назад в Польшу. Там она попыталась возобновить карьеру через низшие лиги и после этого закончила со спортом.

— У вас не было мыслей также остаться в Америке?

— Хотелось остаться, сохранить связи с друзьями. Но спорт взял свое.

— У вас с супругой разные характеры?

— Да, она никогда не сидит на месте. Ей постоянно нужно что-то сделать и куда-то выбраться. Я же люблю посидеть дома. Так мы дополняем друг друга.

— Большую часть года вы находитесь в разных странах. Как можно поддерживать отношения на расстоянии?

— У нас были этапы, когда мы ссорились и расставались. Но меня никогда не грызли сомнения. Расстояния испытывают любовь, и в нашем случае они только усилили чувства. Мы хорошо знаем друг друга, и в отношениях присутствует доверие.

— Нет ли у вас шока от бытовой жизни, когда вы все-таки живете вместе?

— Нет. И не могу вспомнить, чтобы я из-за чего-то расстраивался.

— Как вас изменило рождение дочери?

— Появилось больше ответственности. В твоей семье появляется родной человек, и ты понимаешь, что он должен вырасти в счастье и любви. Ты опекаешь своего ребенка, а взамен он дает радостные эмоции.

— Вы спокойный отец или переживаете из-за каждого движения дочки?

— Спокойный. Я знаю, что она под вниманием супруги.

.

— Какой будет ваша реакция, если дочь вырастет и выйдет замуж за иностранца?

— Приму ее решение и буду счастлив. Главное, чтобы по любви.

— Если она решит стать баскетболисткой, будете ли ее отговаривать?

— Не задумывался об этом, но буду поддерживать и помогать советами. Как выберет, так выберет.

— Где живет ваша семья: в Беларуси или Польше, откуда родом жена?

— Я постоянно в разъездах, и до последнего времени у меня не было своего дома. Сейчас он появился. Мы посовещались и решили, что в данный момент будет удобнее иметь недвижимость в Польше. Был вариант с Беларусью, но туда мы сможем вернуться в любой момент.

— Почему вы выступаете в сборной Беларуси? Что вас связывает с родиной?

— Нельзя забывать, что я вырос там. В этой стране я начал играть в баскетбол. Когда я чему-то учусь за рубежом, то всегда стараюсь привести свои навыки в сборную. Это можно назвать патриотизмом. Надеюсь, у нас в скором времени получится отобраться на чемпионат Европы.

— Откуда у вас амбиция заниматься спортом профессионально?

— Наверно, передалось от родителей. Они были в спорте долгое время. Уже в четыре года я занимался плаванием, потом футболом. Когда встал выбор между баскетболом и гандболом, не представлял, как буду жить без спорта. Для меня баскетбол — это и хобби, и работа. Конечно, нашу профессию не сравнить с работой на заводе. Но в то же время не все могут жить в такой рутине, как мы, тренироваться по два раза в день, подвергаться таким физическим и психологическим нагрузкам.

— Главная цель — НБА? Есть ли к вам конкретный интерес из лиги?

— Хочу попасть в НБА и попробовать свои силы. Но если не получится, не буду сильно огорчен. Я доволен тем, как складывается моя карьера. Мои цели? Выиграть с командой как можно больше трофеев и стать лучше как игрок.