Рамиль Гарафутдинов, «Альфа-Тех»: «Есть монтажное лобби: в СНГ берут нашу продукцию, а в Татарстане – нет!»

Рамиль Гарафутдинов: «Производить — это гораздо интереснее, чем просто покупать и продавать. Для меня это был важный критерий» Фото: Сергей Елагин

«ПЕРВОЕ ВРЕМЯ НА ВСЕХ НЕ ХВАТАЛО СТУЛЬЕВ — СИДЕЛИ НА СТОЛАХ»

— Рамиль Сагитович, как возникла ваша компания «Альфа-Тех»?

— Я ее создал в 2004 году с нуля. Первые года полтора-два мы занимались поставкой стройматериалов — труб и всего, что связано с инженерными сетями, — под заказ строительным компаниям. К тому времени у меня уже был опыт работы в организациях, поставлявших стройматериалы. Я уходил из последней с мыслью о создании собственного предприятия. Четко поставил себе цель скопить капитал и уже трудиться на ту идею, которую выбрал. Я обозначил ее как производственное направление. Просто перепродажами я заниматься не хотел, во-первых, из уважения к своим предыдущим работодателям: чтобы не занимать их рынок, во-вторых, производить — это гораздо интереснее, чем просто покупать и продавать. Для меня это был важный критерий. Я так и сделал: заработал определенные средства и вложил их в производство.

— О каких деньгах идет речь? Какой начальный капитал нужен для производственной компании?

— Если такую компанию организовывать сейчас, понадобится несколько миллионов долларов. Я начинал производство шаг за шагом: покупал оборудование, зарабатывал на нем. Затем технологически оснащался дальше. То есть это было поэтапное развитие. Не как сейчас, когда сразу нужен проект целиком.

— Но даже для этого нужны средства.

— Это была сумма в районе 8 миллионов рублей. Естественно, теми деньгами.

— И в одиночку такое дело вряд ли потянуть.

— У меня были неплохие помощники.

— Но не партнеры?

— Нет-нет. Я насмотрелся на то, как вместе работают несколько соучредителей.

«Наши трубы были хорошего среднего качества. Но все, конечно, хотят, чтобы качество было отличное. Мы подтянули это отставание буквально за полгода, пройдя путь, который другие компании проходят года за два-три» Фото: Сергей Елагин

— Как в басне «Лебедь, Щука и Рак»?

— Именно. Обычно 80 или даже 90 процентов таких союзов распадается. Когда появляются деньги, начинается дележ. Кто-то обязательно решит, что работает лучше других: «Я пашу, а вы тут захребетничаете», — и так далее. Чтобы не наступить на эти грабли, я решил работать один. Безусловно, это сложнее. С другой стороны, если ты виноват, то виноват один, если прав, то тоже один. Тебе не на кого пенять. Но помощники, конечно, нужны.

— Не каждый на это согласится, не претендуя на партнерство.

— Моими помощниками стали двое моих бывших подчиненных. Я им сказал: «Пойдемте со мной. Хуже не будет. Однозначно будет лучше». Они мне поверили. Все, чем мы тогда располагали, — это оргтехника. Даже мебель была не вся. Стульев на всех не хватало (точнее, единственный стул у нас занимала женщина-бухгалтер) — первое время сидели на столах. Тем не менее все эти полтора года мы очень эффективно работали. Помощники у меня были толковые, поэтому нам удалось быстро скопить капитал.

— Стройматериалы, которые вы продавали, были востребованы?

— Да, тогда же был бум строительства. Ценник на жилье был достаточно большой, и оно быстро окупалось. А инженерные коммуникации, строятся ли промышленные здания или жилые дома, нужны всегда.

— У вас к тому моменту уже был разработан бизнес-план?

— Конечно, прежде чем приступить к производству, было необходимо провести определенные расчеты. Поскольку на тот момент консалтинговые компании только зарождались, я занимался этим сам. То, что мои расчеты верны, я понял после того, как мы начали производить продукцию. Рекламу дали небольшую, а спрос возник ажиотажный.

«РЫНОК НА НАС ПРОСТО ОБРУШИЛСЯ»

— Вы начали производство с какой-то очень востребованной продукции?

— С труб в пенополиуретановой изоляции (ППУ). Я угадал конъюнктуру, но не думал, что настолько. Попадание было в десятку. Сейчас это направление очень конкурентно, а тогда вся продукция уходила влет. Рынок на нас просто обрушился.

— Вероятно, вам удалось заинтересовать в своей продукции крупных клиентов?

— Конечно, крупные потребители повышают твою маржинальность. Но сегодня заказы от крупных компаний есть, а завтра их может не быть. Поэтому чем больше мелких потребителей, тем более устойчива компания. Даже если пара из них разорится, это не повлияет на общий фон.

— У вас-то как сложилось?

— По-разному: потекли и мелкие, и крупные клиенты.

— Одним словом, старт оказался удачным, только наращивай обороты?

— Технологическая подготовка производства к тому моменту у нас еще отставала. Наши трубы были хорошего среднего качества. Но все, конечно, хотят, чтобы качество было отличное. Мы подтянули это отставание буквально за полгода, пройдя путь, который другие компании проходят года за два-три. Клиенты, у которых были определенные пожелания к нашей продукции, уже через короткое время убедились, что все устранено, и остались с нами.

«Сейчас у уголковых опор (на фото слева), установленных еще в советское время, выходит срок: их меняют на многогранные (на фото справа). Во-вторых, они удобнее в эксплуатации и при их установке в разы меньше стоимость монтажных работ» Фото: Сергей Елагин

— Вы закупали дорогие импортные станки?

— Мы начинали со всего отечественного. Заработав, закупали уже более высококачественное зарубежное оборудование.

— Неужели вопрос качества так важен для вашей продукции? Казалось бы, трубы и есть трубы.

— Если вы поставите трубу плохого качества, она может лопнуть в отопительный сезон и оставить без горячей воды жилые дома, уже не говоря о том, что по таким трубам течет кипяток и, если, не дай бог, их прорвет, могут пострадать люди. Такие прецеденты были в Свердловске и Челябинске — там кипяток фонтанировал как-то во время визита Путина. Поэтому мы очень ответственно к этому относимся. Я настраивал коллектив: продукция должна быть качественной. Первое, за что мы взялись, — создали отдел технического контроля (ОТК), чтобы был входящий контроль материалов и исходящий контроль готовых изделий. Отдел снабжения работал у нас в тесной связке с ОТК. Мы возились с этими структурами как с малыми детьми. Сразу провели мониторинг всех производителей и поставщиков, понимая, что в конечном итоге это отразится на качестве нашей продукции. Из многих выбирали буквально крупицы: один — лучший из лучших, а двое — на подстраховке. Если предстояла профилактика на производстве ведущего поставщика, то мы обращались к двум другим в тройке.

— Это были производители или вы работали через посредников?

— В основном производители, но что-то приходилось брать и у перепродавцов. Мы наносим пенополиуретановую изоляцию на уже готовые трубы. Покупаем их у того же Альметьевского трубного завода (он входит в группу ОМК), «Мечела», Челябинского трубопрокатного завода.

«Мы были в восторге: „Сколько площадей!“ А сейчас нам их уже опять не хватает» Фото: Сергей Елагин

— Но у лучших производителей, наверно, и цены выше?

— Цена и качество — это безусловный критерий. Из-за больших объемов мы получали приличные скидки. Тогда рентабельность была хорошей: в районе 40 - 45 процентов. Так продолжалось до 2009 года.

«СЕМИН ЗАМАНИЛ НАС НИЗКОЙ ЦЕНОЙ...»

— Вы сразу обосновались тут — на бывших площадях КМПО?

— Нет. Сначала мы взяли в аренду чуть больше тысячи квадратных метров на кировской площадке льнокомбината. Эти площади были очень тесными и крайне неудобными. Мы кое-как приспособили их под наше производство.

— А почему вы оказались именно там?

— Алексей Семин, а это были площади его «Единой арендной системы», заманил нас очень низкой ценой. Он обещал, что увеличение арендной платы будет только согласно официальным цифрам. Чтобы не регистрировать договор в Регпалате, предложил: «Давайте просто из года в год будем заключать новый договор», — а обернулось это тем, что он не выдержал договоренностей. Производство — вещь серьезная. Нужно специально заливать фундамент, затем устанавливать оборудование, которое требует серьезного монтажа. Один только станок весит больше 10 тонн. Увидев, что мы «сели» основательно, Семин в первый же год поднял арендную плату на 15 процентов, на второй — на 25 процентов, а на третий — уже на все 40. Понимая, что и эта цифра не окончательная, мы занялись поиском новой площадки, а удобные производственные площади в Казани найти очень сложно.

«Дайте вы Хасанову деньги. Разве он сделает хуже, чем Нaier?» Фото: архив «БИЗНЕС Online»

— Но ведь столько заводов обанкротилось.

— Я о том же. Зачем, например, отдали Регпалате прекрасные производственные помещения завода «Теплоконтроль» на улице Кулагина? Всякий раз, когда я туда захожу, испытываю сложные чувства. Нам очень нравилась база управления механизации №2, принадлежавшая «Татстрою». Она идеально приспособлена под наше производство! И цена была приемлемой. Один из руководителей министерства строительства РТ трижды мне ее обещал и трижды отказывал. В результате ее продали под какую-то овощебазу. А ведь я обращался в профильное министерство: инженерные коммуникации — это те же стройматериалы. Вот такая незатейливая история, которая называется помощью государства. Потом уже мы купили пустующие площади КМПО. Там, на базе управления механизации №2, было 5 гектаров, а здесь около 2 при одинаковой цене. Одним словом, на моторостроительном объединении в три раза заломили цену: а куда было деваться?

— Переезд прошел безболезненно?

— Мы выстроили переезд так, чтобы это не сказалось на снижении объемов производства. Сначала создали производство здесь и лишь затем поэтапно переезжали: что-то переносили, что-то продолжали делать там. Если потеряешь рынок, потом его очень сложно вернуть. Зная, что твое производство какое-то время не будет функционировать, клиенты вынуждены будут перейти к другому поставщику. И шанс того, что они останутся с ним, велик. Мы не хотели рисковать. Это было сложное время. И в бытовом-то плане переезд — это как два потопа. Зато были в восторге от новых помещений: «Сколько площадей!» А сейчас нам их уже опять не хватает.

— И свободных рядом нет, чтобы докупить?

— По соседству с нами располагаются прекрасные производственные площади того же КМПО, которые оно не использует, — эти корпуса при легендарном руководителе объединения Александре Павлове строили всем заводом. Я предлагал руководству моторостроительного объединения: «Продайте!» Мы же не в офшоры перегоняем деньги: будем заниматься производством. Но всякий раз, когда я приходил обсуждать этот вопрос, ценник все повышался. В результате там скоро появится огромный торговый центр вроде «Меги». Хотя у нас и так уже, кажется, самый высокий на душу населения процент торговых площадей.

«Крупный проект, который мы осуществили с подачи проектировщика, — это линия, которая ведет в Иннополис. То есть электричество в этот город будущего поставляют наши ЛЭП-красавицы» Фото: архив «БИЗНЕС Online»

«МОНТАЖНИКИ СТОЯТ ПЛОТНЫМИ РЯДАМИ...»

— Как вы пережили кризис 2008 года?

— Конечно, тогда была определенная стагнация. И не только из-за кризиса. Наши трубы в первую очередь предназначены для теплосетей, а это хозяйство на тот момент находилось в ведении «Татэнерго». И вот, будучи главным приемщиком нашей продукции, оно в 2008 году создало крупного производителя труб ППУ — предприятие «Таттеплоизоляция». Понятно, что «Татэнерго» постаралось обеспечить объемы своему новоиспеченному производству. К слову, это и сейчас один из основных наших конкурентов... Тем не менее у нас после пары трудных кризисных лет возник тренд на увеличение. И в дальнейшем из года в год был рост продаж.

— А вообще подобным видом деятельности занимаются многие?

— Сегодня в Татарстане пять действующих компаний этого профиля: три — в Казани, по одной — в Чистополе и Елабуге. Последние три года рынок стал высококонкурентным. Другие регионы не пускают чужих производителей на свою территорию. Создаются искусственные барьеры на уровне глав регионов: они защищают свой рынок. Мы, например, не смогли зайти ни в Смоленск, ни в Рязань. У нас же Генерирующая компания — а это основной заказчик на нашем рынке — почему-то берет белорусскую трубу. Вот и получается, что основной объем этой продукции в Татарстан поставляет компания «СМИТ-Ярцево». Это вызывает большое сожаление.

Хотя Рустам Нургалиевич говорил, что нужно брать товары у своих, татарстанских, производителей, даже если у них на 10 процентов дороже. А у нас мало того, что продукция даже дешевле, так еще договоры составляются так, что местные производители не проходят по требованиям конкурсной документации, хотя все предыдущие годы потребности Генерирующей компании закрывали в основном именно они.

— Знаю, вы расширили свой ассортимент.

— Есть такое модное слово диверсифицировать. Мир капитализма волатильный: то условия есть, то нет, то их искусственно создают. Понятно, что в этой ситуации необходимо было сделать так, чтобы компания была устойчивой. Поэтому я стал задумываться над тем, чтобы создать второе производство. И в 2011 году мы начали производить по новой западной технологии еще и так называемые многогранные опоры линий электропередачи. Почти весь 2010 год отлаживали оборудование. Дело в том, что на первой нашей линии можно производить только трубы, а здесь — и другую продукцию: не только опоры линий электропередачи, но и освещения, опоры сотовой связи, востребованные у тех же операторов «большой тройки» — МТС, «Билайн», МегаФон» (а вот «Таттелеком» пока осторожничает), а также молниеотводы, флагштоки и любые другие металлические конструкции.

«Трубы ППУ у нас покупают Башкирия, Казахстан, страны СНГ, а опоры линий электропередачи — в основном Россия» Фото: Сергей Елагин

— Диверсификация себя оправдала?

— Да, потому что сейчас на рынке труб ППУ затишье. Свернуты многие инвестиционные программы. Но, в отличие от продукции первой линейки, вход на рынок со второй оказался сложнее.

— Эта ниша тоже оказалась занята?

— У нас есть некоторое пересечение по номенклатуре с компанией «Татэлектромонтаж» из Набережных Челнов: из всего нашего ассортимента они производят опоры освещения и исключительно уголковые опоры ЛЭП. Но дело не в этом. Сейчас у уголковых опор, установленных еще в советское время, выходит срок: их меняют на многогранные. Во-вторых, они удобнее в эксплуатации и при их установке в разы меньше стоимость монтажных работ. Такие опоры собрал на земле, поднял — и все. Одна квалифицированная бригада за один день может монтировать до восьми многогранных опор, тогда как одну уголковую собирает пять дней. И землеотвод у первых меньше.

— На Западе их предпочитают именно по этим причинам?

— Европа переходит на такие опоры, потому что там умеют считать деньги. Если вы были в Германии, могли заметить: у них все или из нержавейки, или из оцинковки. Даже уличные заборы все оцинкованы. В Англии, где я был недавно, даже в метро практически нет обыкновенного голого железа: все из нержавейки, они просчитывают проекты на годы вперед, а у нас в основном рассчитывают себестоимость на текущий момент: как бы сделать дешевле. В результате это потом выливается в дороговизну обслуживания, ремонты и т. д.

«Как власти хотят наладить отечественное производство? Мы зарабатываем, а заработанные нами средства обесцениваются, мы не успеваем за темпами девальвации» Фото: Сергей Елагин

— Но ведь, казалось бы, плюсы очевидны?

— Даже в документации Федеральной сетевой компании (ФСК) рекомендовано использовать в основном именно многогранные опоры. Но у нас с советских времен привыкли к уголковым опорам ЛЭП, проектанты очень тяжело переходят на что-то новое. К тому же монтажники стоят плотными рядами вокруг генерирующей и энергетической компаний. При работе с многогранными опорами они резко теряют в заработке, поэтому убеждают генерирующие компании ставить именно такие ЛЭП. И хотя для нашего производства многогранная опора — базовая, мы были вынуждены закупить оборудование и для таких ЛЭП и их тоже производить... России просто нужно пройти определенный путь. Нельзя из ребенка сразу сделать профессора.

«ВСЯ РОССИЯ БЕРЕТ НАШУ ПРОДУКЦИЮ, А ТАТАРСТАН — НЕТ!»

— Какую продукцию вы сейчас больше производите: трубы ППУ или линии ЛЭП?

— Прежде превалировали трубы ППУ: 70 на 30 процентов, 60 на 40. А сейчас они уже близки к паритету.

— Основные потребители вашей продукции находятся в Татарстане?

— К сожалению, сейчас уже за его пределами. Трубы ППУ у нас покупают Башкортостан, Казахстан, страны СНГ, а опоры линий электропередачи — в основном Россия. У нас сложились неплохие отношения с крупными энергетическими компаниями. Например, с Федеральной сетевой компанией — а это крупнейший игрок на этом рынке. Наша продукция использовалась в крупнейших проектах в Сочи, на Кавказе, где была проложена мощная линия протяженностью порядка 60 километров на линии ЛЭП, ведущей из Санкт-Петербурга в Калининградскую область, в Удмуртии, Коми. У нас очень много писем с благодарностью.

Крупный проект, который мы осуществили с подачи проектировщика, финансировался на средства федерального бюджета — это линия, которая ведет в Иннополис. То есть электричество в этот город будущего поставляют наши ЛЭП-красавицы, а это около 50 километров. Несовременные линии электропередачи диссонировали бы с современным городом. Мы блестяще сработали с отделом капстроительства «Татэнерго» по Инополису. А дальше работа не строится: взаимодействия нет. Я в свое время встречался и с Ильшатом Фардиевым. Он высказывал удивление: «Я не знал, что вы производите такую продукцию». Как будто хотел сотрудничать. Но есть определенное лобби, в том числе монтажное, которое его переубеждает. Вот сейчас выстраивается новая линия ЛЭП от Елабуги. Там снова, констатирую это с сожалением, используются не наши опоры. Россия и СНГ берут нашу продукцию, а Татарстан — нет!

Фото: Сергей Елагин

— Может быть, вы мало информировали профильные ведомства?

— Мы проводили в министерствах совещания, собирали проектантов (да нас здесь все знают), в том числе встречались с руководителями министерства транспорта. Но тем же нашим опорам освещения, которые охотно покупают Москва и Санкт-Петербург, оно предпочло продукцию польского производства.

— У них ниже цена?

— Нет, конечно. Польские ЛЭП вообще покупают за валюту.

— Чем тогда объяснить этот выбор?

— Он и для меня необъясним.

— Может быть, к вашей компании есть какие-то претензии? Скажем, по качеству?

— Мы стараемся выпускать качественную продукцию. Даже цинкуем ее здесь — на производстве холдинга «Ак Барс» в Набережных Челнах. Одним словом, предпочитаем отдавать заказы своим, хотя могли бы передать их в Самару или Ульяновск: транспортное плечо почти одинаково.

Нашу продукцию приобретают серьезные компании. Если бы мы выпускали плохой продукт, давно бы разорились. Например, один из крупнейших российских игроков на этом рынке обанкротился из-за того, что стал выпускать недоброкачественную продукцию. Это был семейный бизнес. И пока его вел отец, а он человек еще советской закалки, все было хорошо. Я с ним знаком. Это цельная мощная личность: он пришел на завод после армии, прошел путь от рядового сотрудника до гендиректора. Потом стал собственником и работал там едва ли не вплоть до 80 лет. А затем за дело взялся его сын. С исполнением большого заказа, который на этом предприятии разместил «Газпром», возникли большие проблемы. Все их опоры при установке на севере сложились, не выдержав ветровой нагрузки.

«Если вы поставите трубу плохого качества, она может лопнуть в отопительный сезон и оставить без горячей воды жилые дома, уже не говоря о том, что по таким трубам течет кипяток и, если, не дай бог, их прорвет, могут пострадать люди» Фото: Сергей Елагин

«ЭКОНОМИКА У НАС В ОСНОВНОМ ЗАТОЧЕНА НА ЭКСПОРТЕРОВ»

— Вы прибегли к кредитам, когда закупали оборудование для второго производства?

— Да. Вторая линейка обошлась нам намного дороже: в несколько миллионов долларов. Оборудование мы приобретали за рубежом: австрийское, турецкое, итальянское. Основные единицы закупили еще до кризиса, а австрийское — уже после того, как он случился.

— Вероятно, это привело к удорожанию проекта?

— Что делать? Экономика у нас в основном заточена под экспортеров, а основной экспортный товар — это нефть и газ. Как власти хотят наладить отечественное производство? Мы зарабатываем, а заработанные нами средства обесцениваются, мы не успеваем за темпами девальвации. Еще недавно я мог купить оборудование за 3 миллиона, а сейчас вынужден покупать то же самое оборудование в два раза дороже: за 6 - 7 миллионов.

— Какой прогнозируемый срок окупаемости этого производства?

— Около пяти лет. Первоначальные вливания мы уже окупили. А вообще, думая на перспективу, я пришел к выводу: если что-то и открывать, то только за рубежом. Знаю наверняка, что в нашей стране третьего производства уже не выдержу.

«Я вижу, что руководство министерства экономики предпринимает реальные шаги в сторону предпринимателей. Я не общался со Здуновым (на фото), больше с его заместителями. Но если такие замы, значит, и министр неплохой» Фото: архив «БИЗНЕС Online»

— Есть какие-то мысли на этот счет?

— Бывая в разных странах, смотришь, как там складывается партнерство «государство — предприниматель». Оказавшись, к примеру, в той же Германии, испытываешь сначала удивление, затем — эйфорию. Там государство и предприниматели находят общий язык с полуслова. Чиновники рассматривают проект: если он выгоден — вперед. А у нас даже супеэффективный проект пробить неимоверно сложно. Увидев это, приходишь в расстройство. Я уже даже больше не хочу ездить в Европу.

— На ваш взгляд, у нас государственная поддержка недостаточна?

— Она неэффективна. Я уже стал превращаться из оптимиста в пессимиста: вынуждает среда, сложившаяся вокруг предпринимательства. Хотелось бы, конечно, достучаться до руководства нашей республики, чтобы у него появилось понимание. У Рустама Нургалиевича такое понимание есть. Но такие люди обременены большой ответственностью, у них на все не хватает времени. В то же время я вижу, что руководство министерства экономики республики предпринимает реальные шаги в сторону предпринимателей. У них есть реально работающие программы, задуманные как инструмент поддержки. И понимание там находишь. Я не общался со Здуновым, больше с его заместителями. Но если такие замы, значит, и министр неплохой.

«ВЕРА — ЭТО ИНТИМНАЯ ВЕЩЬ. ЭТО ТОЛЬКО МЕЖДУ БОГОМ И ТОБОЙ»

— Вы сторонник ведения бизнеса по исламским канонам. Он у вас действительно им соответствует?

— В той части, в которой это возможно в современных условиях. Например, я не могу не брать кредиты, а проценты в исламе запрещены. У меня как у верующего человека есть определенные принципы. Но вообще вера — это интимная вещь: это только между Богом и тобой.

У нас работают мусульмане, мусульманки, поэтому созданы все условия для исполнения культа мусульман — есть молельная комната. К сожалению, из-за косности мышления мусульман понимают не везде. К тому же сейчас сложилась определенная политическая ситуация: мусульмане ассоциируются с терроризмом. Показывают ли кадры теракта в Лондоне или живописуют ДАИШ (арабское название запрещенной в РФ группировки «ИГИЛ» — прим. ред.): везде находят мусульманский след. Мне больно, что два этих понятия зачастую отождествляют.

«Для нашего производства многогранная опора — базовая» Фото: Сергей Елагин

Я, кстати, вообще люблю верующих людей, будь то христиане или мусульмане, потому что у верующих есть нравственные ориентиры, которые в обществе утеряны. Мы живем в смутное безбашенное время. При социализме была четкая цель: коммунизм, был кодекс строителя коммунизма. К этому времени можно относиться по-разному. Лично я отношусь к нему с большим уважением: «Это мои самые счастливые годы».

— Что самое приятное из того времени?

— Во-первых, это моя молодость. А во-вторых, тогда были стабильность и четкое понимание того, куда страна идет. Если помните, новости начинались с достижений: такой-то колхоз намолотил столько зерна, что составляет 120 процентов от плана, или угольная шахта выдала на-гора столько-то угля, выполнив план на 105 процентов. А сейчас страшно включить телевизор — сплошной негатив: землетрясение тут, теракт там и т. д.

— Теперь говорят, что тогда были сплошь приписки.

— Это не столь важно, зато в советское время был какой-то позитив. Мы видели, что страна развивается, адекватно отвечает внешним угрозам, и были сплочены в едином порыве. И отношения между людьми были более человечными. А сейчас общество разобщено, многие готовы идти по головам. Поэтому-то люди, чтобы обрести опору в жизни, ищут какие-то ориентиры в вере.

«Численность работающих зависит от сезонности. Она у нас ярко выражена. Производство труб ППУ летом увеличивается в разы» Фото: alfa-teh.ru

«НА СЕЛЬХОЗЗЕМЛЮ ВЫСТАВЛЯЮТ ЦЕННИК: ПОКУПАЙ, НО ПО ЦЕНЕ ИЖС!»

— Вы говорите, что третьего производства не переживете, тем не менее намерены инвестировать средства в выращивание форели. На какой стадии сейчас находится этот проект?

— Угадайте с трех раз.

— Вы поставили на нем крест?

— Да нет, надежда умирает последней. Мы сейчас в поисках земли. Нам предлагали участок, но слишком далеко. Я же не могу ездить на новый завод за 200 километров. Начинать новый бизнес — это как растить ребенка. С ним как: то зубки режутся, то простуда... Так и тут: на площадке рыбзавода нужно дневать и ночевать. Но у нас предпринимателям, которые хотят инвестировать средства в новые производства, условий почему-то не создают. Я не понимаю: нам что, не нужны рабочие места?

— Иначе говоря, вы рассматриваете варианты поближе?

— Если бы! Сегодня невозможно взять землю под производство. Весь шлейф прибрежных земель Казани отдан под жилищное строительство. Люди реально спекулируют землей. Владельцу земель сельхозназначения наплевать, что я хочу на них работать. Он намерен перевести свой участок в категорию ИЖС и продать по жуткой цене. И вот он сидит, не сеет, не пашет, ждет, пока получит перевод. Но уже сейчас выставляет на эту сельхозземлю ценник: «Покупай, но по цене ИЖС!» И таких очень много...

— Почему вы заинтересовались именно выращиванием форели?

— Как чаще всего и бывает, эта идея возникла неожиданно. Я отдыхал во Вьетнаме с одним рыбоводом с Дальнего Востока. Он настолько увлекательно рассказывал про этот бизнес, что я заинтересовался. Вообще, идей у меня много. Есть и очень хорошие. Я бы с удовольствием их реализовал.

«ДАЙТЕ ХАСАНОВУ ДЕНЕГ. РАЗВЕ ОН СДЕЛАЕТ ХУЖЕ HAIER?»

— Какая, на ваш взгляд, сейчас главная проблема для всех производственников?

— Важно, чтобы республика культивировала свои предпринимательские кадры. Недавно в Казани прошел форум правящих партий России и Китая. Конечно, зарубежные инвестиции важны. Но если вы хотите понять наше настроение, признаюсь вам: сидим мы с исполнительным директором на этом форуме, а там в цветах и красках рассказывают про китайскую компанию Нaier, которая пришла в нашу республику с инвестициями — вложила их в холодильный бизнес.

Боль руководителя завода «ПОЗиС» Радика Хасанова (он, кстати, очень грамотный управленец) мне понятна. Дайте вы Хасанову денег. Разве он сделает хуже, чем Нaier? Нагоните туда консалтинга, помогите с робототехникой. Если уж он с нуля начал производить холодильники, то тут разве не справится? К тому же в Зеленодольске, кроме ПОЗиСа и завода имени Горького, больше ничего и нет.

— Вам могут возразить, что должна быть здоровая конкуренция...

— Знаете, как в Китае поставлена поддержка предпринимателей? Как-то я в Поднебесной разговаривал с предпринимателем-китайцем. Он рассказывал, что, когда приехал на съезд предпринимателей, собранный компартией в Пекине, им дали четкую установку: «Держите свои экспортные рынки. Даже если вы будете торговать по себестоимости, мы вам поможем». Не успел он вернуться на свой завод, как на его счет поступила субсидия. И результаты говорят сами за себя. Я видел на том месте, где раньше было три деревни, семимиллионный город. Мой коллега шутит: «Китайцы перебегают мелкими кучками по 5 миллионов человек». Да какой город: весь из стекла и бетона, блестит как с иголочки! Или в Гуанчжоу — едешь по главной трассе города, домов не видно: слева и справа находятся производства. Населения — 28 миллионов, и что они только не производят!

«Мы наносим пенополиуретановую изоляцию на уже готовые трубы. Покупаем их у того же Альметьевского трубного завода (он входит в группу ОМК), „Мечела“, Челябинского трубопрокатного завода» Фото: Сергей Елагин

Насколько же рационально тратятся средства, предназначенные на поддержку предпринимателей у нас, — это тоже еще вопрос. К примеру, инвестировали миллиард рублей в создание особой зоны Пестрецов, а сейчас не могут ее заполнить, нет резидентов. То же самое в Мамадыше: потратили огромные деньги, подвели коммуникации, а тех, кто бы хотел там работать, не найти. В технопарке говорят: у нас есть готовая технология по выращиванию грибов, но нет того, кто бы ей занялся. Может быть, грибы там и можно выращивать, но построить промышленное предприятие — вряд ли. Это было бы оправданно, если бы местное население училось производственным специальностям в Казани и возвращалось работать к себе. Но это долгий процесс. Хотя я понимаю руководителей республики, которые мечтают, чтобы всюду создавались новые производства. Где я в Мамадыше или Пестрецах найду специалистов, которые могли бы работать у меня? Казанский же туда не поедет, или нужно платить ему в три раза больше: кто согласится за ту же зарплату убивать свою машину и тратить 1,5 - 2 часа на дорогу. А большая зарплата отражается на себестоимости продукции. На мой взгляд, было бы больше толка, если бы этот миллиард дали Хасанову или нам.

«ЯПОНЦЕВ ПО РАДИО УГОВАРИВАЛИ МЕНЬШЕ РАБОТАТЬ! ВЫ МОЖЕТЕ ПРЕДСТАВИТЬ ПОДОБНОЕ У НАС?»

— У вас большой коллектив?

— Около 300 человек. Численность работающих зависит от сезонности. Она у нас ярко выражена. Пик работ приходится на период с мая, когда заканчивается отопительный сезон, по сентябрь. Буквально за четыре-пять месяцев нужно проложить огромное количество сетей, поэтому и производство труб ППУ летом увеличивается в разы.

— Есть мнение, что руководителю достаточно быть грамотным управленцем: собрать команду высококласссных специалистов.

— Многие считают, что нанял компетентного специалиста — и все вопросы решены. А как вы определите, что он компетентный, если сами не понимаете специфику участка? Может быть, в крупной корпорации такой подход и оправдан, она развивается путем проб и ошибок. Но когда ты создаешь с нуля собственную компанию, то обязательно должен сам во все нюансы вникать и все постигать.

Фото: Сергей Елагин

— Сейчас, зная все трудности, вы бы стали предпринимателем?

— Даже не знаю, как бы я поступил, зная, что ждет впереди. Я вообще был далек от производства. Коммерция — купил-продал — меня уже не привлекала из-за своего одноообразия. И в армии, а я отслужил три года на флоте, я больше всего этого не выносил: на корабле все по звонку и один день похож на другой.

— Когда вы создали свое дело, вам пришлось перекраивать себя?

— Быть предпринимателем — это значит постоянно работать над собой. Характер у меня, к сожалению, остался мягкий. Хотя когда разгильдяйствуют и халатно относятся к своим служебным обязанностям, хочется проявить жесткость.

— Вы за это наказываете?

— Жалею наказывать, но приходится. Некоторым людям, к сожалению, нужно сказать раз 50. Увы, у нас менталитет не такой, как на Западе: сказал — сделал. Мои знакомые, будучи в Японии, слышали по радио: японцев уговаривали меньше работать! Вы представляете, чтобы такое сказали у нас? У меня бы после 12 часов никого не осталось. Правда, всегда есть исключения. Из этих людей мы стараемся создать костяк.

«У меня как у верующего человека есть определенные принципы. Но вообще вера — интимная вещь: это только между Богом и тобой» Фото: Сергей Елагин

«МЫ ВСЕ СОЗДАВАЛИ САМИ: ТАКОЙ КЛАССИЧЕСКИЙ АМЕРИКАНСКИЙ ВАРИАНТ»

— Кто вы по образованию?

— Инженер электронно-вычислительных систем. Я окончил КАИ.

— Большинство выпускников авиационного института очень успешны в бизнесе.

— Я тоже это заметил. Хотя в советское время, когда я учился, там не было ничего близкого к предпринимательству. Возможно, причина в том, что авиационный институт менее академичный, чем тот же К(П)ФУ, и там больше делают ставку на поиск решений.

— А вообще, бизнесменов у вас в родне не было?

— Если копнуть, у нас в роду были мельники и лавочники: люди инициативные, предприимчивые. Может, с генами что и передалось. Но вообще ни я, ни те, с кем я начинал бизнес, не занимали никаких высоких должностей. У нас классический американский вариант: мы все создавали сами.

— Родители вам тоже содействовать не могли?

— Нет, они у меня простые люди. Отец был слесарем, мама — контролером на «Элеконе».

— А близкие не участвуют в вашем бизнесе? Может быть, уже подтянулись дети?

— Моему старшему сыну 16 лет. Он пока еще по возрасту не подходит для помощи.

Фото: alfa-teh.ru

— Но вы видите его своим преемником?

— Дай бог дожить до этого. Но сначала ему надо закончить школу, потом — какой-нибудь хороший институт, а затем понадобится еще несколько лет, чтобы понять, как и что в моем бизнесе работает. То есть это не близкая перспектива.

— Пока вы его к своему делу не приобщали?

— Нет, почему? Он у меня пару раз летом поработал сварщиком полиэтилена. Я хотел, чтобы он не в офисе болтался, а прочувствовал дух производства, поработал на рабочих специальностях. Сын должен понимать, как зарабатывается копейка.

Я вычитал в русском издании одного зарубежного журнала: лучшие американские кадровые агентства признавали, что в СССР была близкой к идеальной система отбора кадров. Чтобы занять высокую должность, нужно было начать с самой низшей ступени. Министр промышленности начинал свой трудовой путь с работы слесаря, министр экономики — с обыкновенного бухгалтера. И это было правильно. Такие люди понимали все нюансы отрасли, которой руководили. А сейчас везде, куда ни зайдешь, сидят экономисты. Начинаешь с таким разговаривать и чувствуешь, что вы на разных планетах: ты на Земле, а он на Марсе...

— Я удивляюсь, как вам вообще удалось сына заставить работать.

— Он слушается папу. Но это, конечно, не значит, что он проторчал тут целое лето — всего пару-тройку недель. Ему хочется гонять мяч. Он болеет футболом, играет в шахматы.

— И традиционный вопрос «БИЗНЕС Оnline»: три ваших секрета успешного бизнеса?

— Все зависит от Бога. Другой ответ верующий человек, наверное, и не даст. Если тебе выпал такой крест, значит, его надо нести.