«Официально — нет, мы не правим», — многозначительно говорит глава Ludwig International Gmbh&Co принц Луитпольд Баварский, чья династия царствовала в Баварии с конца XII и до начала XX века

«НАШИ РЕЦЕПТЫ — ЭТО ТО, ЧТО МЫ НЕ РАСКРЫВАЕМ»

— Принц Луитпольд, часто ли вы бываете в России и есть ли у вас еще бизнес-партнеры в России, кроме «Татспиртпрома»?

— В России я был много раз за последние 10 - 15 лет, и у меня была возможность попутешествовать в различные части России. Мне было интересно узнать страну более глубоко, более детально. И сейчас я понимаю размер, я понимаю различные регионы страны, но здесь [в Казани] я впервые.

В настоящий момент мы другой деятельности в России не ведем. Мы некоторое время назад проводили здесь маркетинговое исследование, исследование рынка, а также проводили оценку законодательства с точки зрения пива и по политике в данной индустрии. За последние пять лет здесь было большое количество изменений. Мы решили немного подождать, пока все устаканится. И сейчас, я думаю, уже пришел тот момент, когда следует начинать [здесь бизнес]. Причина очень проста: мы видим, что рынок стабилизировался, можно увидеть рост интереса в сегменте крафтового пива. Мы видим, что российский потребитель становится более заинтересован в местных продуктах и, конечно же, в качестве.

— Почему начинаете именно с Татарстана?

— Прежде всего он хорошо расположен — как раз в середине России, но для нас также очень важно посотрудничать с компанией [«Татспиртпром»], которая имеет ориентацию на рынок, имеет правильный маркетинг, которая фокусируется на российском рынке и которая никоим образом не зависит от крупных международных пивоваренных конгломератов. И я думаю, что это очень хорошее совпадение — компания сильная, она доказала уже свою надежность и профессионализм в области маркетинга в абсолютно различных сегментах рынка. И мы считаем, что сюда мы сможем зайти очень хорошо.

— Скажите, пожалуйста, а как вы с «Татспиртпромом» смогли найти друг друга и какую роль в этой встрече сыграл Юрий Лужков, который присутствовал на вашей встрече в Москве?

— Найти друг друга не так сложно. У нас есть очень хорошая сеть контактов в пивоваренной индустрии. И мы слышали, что есть очень сильная компания, которая желает войти именно в рынок пивоварения. То есть было достаточно легко узнать, кто планирует строительство крупной пивоварни. Другой вопрос был всего лишь в связи с ними на том уровне, где люди будут воспринимать нас серьезно, потому что я могу представить, что к такой компании, как «Татспиртпром», много людей приходит с различными предложениями. То есть очень сложно здесь выйти на них...

И я лично являюсь хорошим другом господина Лужкова уже в течение многих лет. Мы виделись в рамках частных встреч большое количество раз. Я был в его резиденции в Калининграде, я был на его ферме, мы встречались в Германии, несколько раз — в Австрии, в Москве... И контакт мы установили очень быстро.


— Значит, контакт все-таки через Москву получился?

— Мы хотели узнать, с кем здесь разговаривать, узнать о компании... И чтобы они позвонили в «Татспиртпром». Нам организовали встречу очень быстро. Он [Лужков] никак с ними не связан. Это просто в рамках дружеского телефонного разговора: я его спросил, он сказал: «Сейчас организуем».

Господин Лужков был один из немногих людей, которые действительно поддерживают пивное дело, он прославился организацией «Октоберфеста» в Москве. Он большой поклонник связей экономической России с Баварией, организовал большое количество контактов между баварскими и российскими компаниями. Я думаю, что он считает, что Бавария — это очень успешный пример того, как могут себя чувствовать частные компании. У нас есть большое количество компаний, которые контролируются семьями, высокоспециализированными компаниями, и они являются лидерами рынка в соответствующих сегментах. То есть он [Лужков] продвигал идею независимых компаний-стартапов в Московской области. И между ним и регионом Бавария связь очень давняя, очень хорошая.

— А знакомы ли вы с кем-то из Татарстана: с президентом, например, или бывшим президентом?

— Нет. В Татарстане — нет.

— В Татарстане не было никаких контактов?

— Нет. Есть дама из Германии, которая представляла промышленность Германии в России в течение нескольких лет, она очень хороший наш друг и знакома с экономической ситуацией в России очень хорошо. Возможно, вы ее знаете — Андреа фон Кнооп. Она, естественно, смогла бы нам помочь, если надо было бы представить нас людям.

— В Москве, кроме Юрия Лужкова, с кем общаетесь?

— Много с кем встречались в Москве, но я не политик. Я даже встречался с президентом России. Если кто-то из Германии просит меня передать письмо, а я, допустим, лечу в Россию.

— Вы Путина имеете в виду?

— Да. Я просто передаю ему какие-то послания или письма.

«Татарстан хорошо расположен — как раз в середине России, но для нас также очень важно посотрудничать с компанией «Татспиртпром», которая имеет ориентацию на рынок, имеет правильный маркетинг»Фото предоставлено компанией «Татспиртпром»

«ПИВО ДОЛЖНО СОСТОЯТЬ ИЗ ВОДЫ, ХМЕЛЯ, СОЛОДА И ДРОЖЖЕЙ. НИКАКОЙ ХИМИИ»

— Расскажите, пожалуйста, о нашем татарстанском проекте. Как вы в нем будете участвовать? Что вы нам приносите — рецептуру, технологии?

— Наша компания обладает большим опытом в бизнесе, связанном с напитками. Но пиво — это немного другая история, потому что это продукт, который всегда должен быть свежим, продукт, который должен быть употреблен очень быстро, в отличие от тяжелого алкоголя, который можно хранить годами. В Баварии у нас есть очень давняя история пивоварения. Баварское пиво признается по всему миру как лучшее пиво. А мы как частная компания считаем, что гораздо лучше производить локально для каждого рынка, потому что свежесть — это один из ключевых элементов пива. Если мы контролируем рецептуру, сырье и метод производства и это будет идентичным производству в Германии, мы можем воспроизвести наше пиво в любой стране мира. И в течение последних 30 - 40 лет мы этим успешно и занимаемся в других странах.

Но гораздо проще работать в ситуации, подобной татарстанской, когда создается и строится с нуля новая пивоварня, потому что пивоварня создается в сотрудничестве с лидером, лидирующим поставщиком — это тоже баварская компания (Krones), мы ее знаем очень хорошо. Так что по оборудованию нас никаких сюрпризов не ждет.

Если вы приезжаете в другие страны, чаще всего находите старую пивоварню, где очень сложно отстроить все технологические процессы, обучить персонал соответствующим образом. На новом предприятии можно все отрегулировать с самого начала, и это делает жизнь гораздо проще. То, что мы можем предложить, — это опыт в пивоварении. Наша семья имеет пивоваренный опыт более 750 лет. И большинство эталонов в пивоварении — результат работы моей семьи в Германии. Мы можем предложить технологические ноу-хау, отличный брендинг плюс уникальную историю. Это что-то, что очень хорошо подойдет, я думаю, компании, которая является экспертом по дистрибьюции, по маркетингу, плюс новый пивоваренный завод будет находиться аккурат в сердце России. Я думаю, это очень выгодное сочетание.

— А в чем особенности рецептуры именно вашего пива и можно ли его воспроизвести здесь, в Татарстане?

— Прежде всего все баварское пиво — это относится ко всем сортам — мы варим на основе баварского закона о чистоте пива, который был учрежден моими предками 500 лет назад. Если быть точным, 501 год назад он был принят. И это означает, что пиво должно состоять из воды, хмеля, солода и дрожжей для ферментации. Никакой химии, никаких добавок, никакого иного сырья. То есть недопустимы хмелепродукты, сахар, дополнительные химические вещества. Соблюсти это не так просто, потому что нужно всегда работать вчистую, на пивоварне должна быть очень хорошая микробиология, и нужно быть очень осторожными с сырьем, потому что мы не можем «играть» с химией.

Конечно, каждая пивоварня имеет собственные рецептуры. Но наши рецепты — это то, что мы не раскрываем. Это вопрос, какой нужен тип солода, какой тип хмеля, тонкая спецификация сырья, как проходит его ферментация, по какому технологическому принципу...

Мы выставляли наше пиво на многочисленных конкурсах, включая дегустационные, и нас награждали статусом лучшего пива мира, лучшего премиального пива мира. Несколько раз мы обыгрывали всех своих конкурентов. Мы не можем гарантировать, что навсегда останемся самыми лучшими, но мы в любом случае остаемся в группе лидеров, так или иначе. Мы всегда стараемся сделать лучшее, что мы можем, чтобы потребитель пива получил от него удовольствие и каждый раз принимал решение в нашу пользу.

— Скажите, а есть ли сырье в России для вашего пива?

— Мы будем направлять [в Татарстан] наши, баварские дрожжи, мы используем баварский хмель. А солод можем взять российский — он очень хорошего качества. И это зависит от специфики рецепта — если российский солод подходит по спецификации, то тогда у нас возражений нет. Есть очень хорошие солодовые компании в России, плюс хорошие поля. Иногда урожаи бывают очень влажными, мы не можем их использовать... Но Россия большая: например, если в одном регионе шли дожди, солод вызрел, но вызрел неправильно, тогда, соответственно, мы можем его взять в другом регионе.

Упаковка, тара для пива вся изготавливается в России. Из Баварии приходит хмель, ноу-хау и дрожжи. Все. И в этом случае еще и оборудование.

— Какие сорта пива здесь будут производиться — светлое, темное, безалкогольное?

— У нас еще год впереди. И мы не хотим громко заявлять, что мы будем производить, чтобы не услышали наши возможные конкуренты.

«Мы не хотим громко заявлять, что мы будем производить, чтобы не услышали наши возможные конкуренты»

«РЫНОК ПИВНОГО ИМПОРТА В РОССИЮ ПРАКТИЧЕСКИ УМЕР»

— Вы слышали о каких-то известных пивоварнях в России?

— Да. Я посетил большое количество пивоварен. Россия в этом плане — интересная страна, особенно в последние годы. Региональные пивоварни существенно подросли. Мы последние несколько лет рассматривали различные возможности. Но я думаю, что сегодня возможность, обладающая самым большим потенциалом, — это здесь, в Татарстане.

Проблема в том, что законодательство по пиву в прошлом было очень недружелюбным к пивоварам: и налоги на пиво возросли в три раза, и вводились ограничения по рекламе, некоторые торговые точки прекратили продавать пиво... И это создало большие трудности. И, учитывая экономическую ситуацию, изменения валютного курса, рынок пивного импорта в Россию практически умер. Он составляет примерно треть от того, что он занимал изначально. Но возможности большие сохраняются. В любом случае проще будет выходить на рынок растущий нежели на рынок снижающийся.

— Вы сказали о возрастающей роли крафтового пива во всем мире.

— Оно создает больше интереса к пиву, люди начинают копать, узнавать, пробуют новые вкусы, интересуются новыми продуктами. И, конечно, с этой точки зрения это помогает нашей пивной промышленности, а с другой — не все крафтовые пивоварни, которых большое количество, знают о пиве. Большое количество крафтовых пивоварен выживает за счет того, что они отличаются от всех остальных, но они не производят хорошее пиво. Вы пробуете его, и во второй раз пробовать вряд ли захочется.

Настоящее крафтовое пиво — это когда оно изготовлено мастером-пивоваром, его руками, это крафт, это искусство. Как это происходит? Вы сначала три года — помощник пивовара, потом как пивовар два года работаете, потом магистратура в течение двух лет. И только тогда вы становитесь мастером-пивоваром, который вправе брать учеников сам. Настоящий крафтовый мастер-пивовар 6 - 7 лет тратит на обучение, именно академическое. Профессии возможно обучиться за 5 - 7 лет, на инженера пивоварения или доктора пивововарения — 5 лет университета.

А в индустрии крафтового пива люди выходят в интернет, скачивают рецептуру и говорят: я мастер-пивовар, я заново изобрел пиво! Ну что же, пожелаем им удачи. Я тем не менее признаю идею крафтового пивоварения, но нужно реально оценивать свои возможности. Если ты привносишь что-то новое, нужно быть более критичным.

— То есть вы думаете, что крафт потихонечку умрет?

— Нет, но здесь степень провала возрастает. Я строил небольшие пивоварни в пабах в США в 80-х годах и был связан со стартом в этой области промышленности. И что мы увидели — от нуля до трех тысяч малых пивоварен появилось в Америке. Где-то 30 процентов из них обанкротилось в течение первых лет. Другие 30 процентов выжили, но теряют деньги инвесторов. Поскольку оборудование долгоиграющее, они будут продолжать работу в этой сфере. Некоторые, конечно, были очень успешные, хотя доля провала очень высока. Сегодня вы видите, что крафтовые пивоварни имеют удивительные возможности, и я думаю, Россия — одна из стран, где эти возможности есть. Не так много их вокруг, потому что есть монополия крупных компаний, соответственно, я не думаю, что в России так много крафтового пивоварения — возможно, несколько сотен. Вопрос только в том, сколько из них выживет, а сколько — не выживет.

«Это мой частный бизнес, это бизнес поколений, и следующее поколение будет наслаждаться, занимаясь тем же самым»

«БЫТЬ НА РЫНКЕ ЕЩЕ 100 ЛЕТ — ГОРАЗДО БОЛЕЕ ВАЖНО, ЧЕМ ПОЛУЧАТЬ ПРИБЫЛЬ СЕГОДНЯ»

— Получается, все-таки семейные традиции, классика — это, по сути, рецепт настоящего бизнеса. Скажите, пожалуйста, пару слов о вашем семейном бизнесе, как ваша семья участвует в нем?

— Наша семья веками занималась пивоварением. Раньше, если ты управлял собственным большим замком, конечно, было удобно иметь свою собственную пивоварню. Затем в течение долгого времени с 1600-х годов пивоварение стало важным бизнесом, и в течение 200 лет баварская королевская семья основные свои поступления, заработки получала с пивоварения. У нас была монополия на производство белого (пшеничного — прим. ред.) пива, до конца XVIII века у нас работало 40 пивоварен.

Это было удивительно. Централизованные закупки в то время, еженедельные отчеты — для того времени это удивительная модель бизнеса. Сейчас у нас две компании: одна компания производит пиво, а вторая, которая является обладателем всех торговых марок и работает с командой технических маркетинговых экспертов, организует франшизы. Причина очень проста: в Германии маленький рынок, если судить по международным масштабам, и, если мы хотим наши бренды вывести в различные страны, гораздо лучше сотрудничать с отдельными независимыми пивоварнями, которые не принадлежат большим группам. Все, что нам нужно, — это маркетинговый пакет.

Это мой частный бизнес, это бизнес поколений, и следующее поколение будет наслаждаться, занимаясь тем же самым. Это интересно, ты путешествуешь, узнаешь различные культуры. Немецкая экономика вообще строится на семейных компаниях. 70 процентов людей, занятых в Германии, работают в семейных компаниях. И есть одна большая разница между семейными компаниями и теми компаниями, которые торгуются на бирже. Если вы на бирже, менеджмент всегда заставляют тяжело работать, нужно оборачивать деньги, чтобы ваши акционеры были счастливы. В семейных же компаниях очень важно долгосрочное планирование, потому что желания и идеи семейных компаний — это прожить свою жизнь с продуктом как предприниматель и передать все это следующему поколению. Ты можешь скушать или выпить определенное количество, но остальное возвращается обратно в компанию на ее развитие, расширение, исследовательские мероприятия, потому что с точки зрения частного владельца, который настроен мыслить долгосрочно и быть на рынке еще 100 лет, это гораздо более важно, чем получать прибыль сегодня. Это и является основным столпом немецкой экономики.

— Много ли семей, занимающихся пивоварением в России?

— Я думаю, это шанс не только пивоварения, но и других отраслей промышленности: вы увидите, что у семейных компаний есть большие возможности. «Татспиртпром», конечно, не семейный бизнес, но это компания, которая в настоящее время показала свою приверженность к долгосрочным целям и исходя из этих целей строит свою маркетинговую политику. Поэтому она для нас очень ценный партнер.

«Промышленники Баварии абсолютно против санкций. Политики должны сесть и решить это между собой»

— Действительно, вы представитель частного бизнеса, а «Татспиртпром» — государственная компания. Вас это никак не смутило?

— Нет. Все зависит от философии компании. Есть госкомпании, с которыми нереально работать — я думаю, это очень часто случается, особенно со старыми компаниями. Здесь у нас компания с историей, но если посмотреть на «Татспиртпром» сегодня, то это очень современная компания. Если посмотреть на ее историю за последние 10 лет, она сделала огромный прыжок вперед. Нам не придется разбираться с менеджерами, абсолютно упрямым советом управляющих компании — здесь такого нет. У нас был опыт с некоторыми компаниями, когда очень сложно сработаться. В России с этим не сталкивались, но на Дальнем Востоке, в Азии с этим столкнулись — никто не брал на себя ответственность, 20 уровней управляющих, никто ничего не знает, все решения блокируются — ужас! Это вопрос стиля корпоративного управления. Здесь мы видим компанию, которая работает очень современно.

— Скажите, пожалуйста, каково ваше отношение к европейским санкциям по отношению к России? Это влияет на ваш бизнес?

— Нашему бизнесу это не мешает. Ту модель, в которой мы работаем, нельзя заблокировать санкциями. Если бы мы занимались импортом и экспортом, это было бы, конечно, катастрофой. Мы знаем, что Россия — это одна из самых больших торговых партнеров Баварии. Промышленники Баварии абсолютно против санкций. Политики должны сесть и решить это между собой. Я не верю, что санкции решат проблему, я думаю, они только увеличат ее, потому что это вернется тем людям, которые это все начали. Вместо того чтобы предупреждать: «Не делайте вот так, не поступайте!», вы получаете то, что те люди, которые запустили эти процессы, и пострадают в конце концов.

Я не думаю, что санкции кому-то помогут каким-то образом. Я думаю, нам нужно больше общаться, обсуждать. Я думаю, что чем больше у нас область экономических успехов, тем меньше будет проблем. Это мое мнение, не все политики его разделяют, но большое количество людей у нас думает, что санкции — это неправильно. Мы не согласны и с ситуацией, которая случилась на Украине, но это отдельная история абсолютно. Та же самая глупость произошла в Косово. В настоящий момент все связывают это с международным законодательством и объясняют это с точки зрения международного законодательства. Но так дела не делаются, так вперед мы двигаться не сможем.

«Индустрия пивоварения — это дружелюбный бизнес. Пиво — очень демократичный напиток. Его употребляют и рабочие, и студенты, и правящая элита, и все вместе его пьют»

«МЫ БЛИЗКО СВЯЗАНЫ С ГОЛЛАНДИЕЙ, ЛЮКСЕМБУРГОМ, БЕЛЬГИЕЙ — С КОРОЛЕВСКИМИ СЕМЬЯМИ ЭТИХ СТРАН»

— Есть вопросы о вашей семье, вашей династии. Скажите, как ваше высокое происхождение и статус влияют на бизнес? Легче ли вам находить общий язык с партнерами или, наоборот, есть какие-то ограничения?

— Здесь нет серого, здесь или черное, или белое. Статус открывает двери, но также может заставить людей подозревать. Иногда это, конечно, помогает, а иногда только усложняет нам жизнь. Тут не предсказать.

Но вообще индустрия пивоварения — это дружелюбный бизнес. Пиво — очень демократичный напиток. Его употребляют и рабочие, и студенты, и правящая элита, и все вместе его пьют. То есть это такой продукт для коммуникации. Конечно же, у нас есть связи, и мы знаем влиятельных людей, но не надо это переоценивать.

— У вас семья с очень богатой родословной. Много ли таких семей в Европе? Общаетесь ли вы между собой?

— Да, конечно. Так или иначе, мы связаны с европейскими династиями. Сегодня они отличаются от, скажем так, тех, что были 100 лет назад. Они ведь всегда женились между собой, то есть мы все связаны. Есть различные семейные встречи: похороны, дни рождения, свадьбы. Но есть также разделение: например, сейчас происходит разделение между протестантами и католиками. Наша семья очень либеральна, у нас так получилось, что все короли были католики, а все королевы были протестантками. А в Австрии 100 процентов католиков, империя Габсбургов — 100-процентные католики, Испания — католики, Англия — протестанты полностью, Швеция — протестанты, Дания — протестанты. Мы близко связаны с Голландией, Люксембургом, Бельгией — с королевскими семьями этих стран. Также имеем тесные связи с бывшим королем Болгарии, Румынии. С британской семьей никаких связей не имеем. Со шведской семьей один из моих кузенов имеет близкие связи.

— А вы лично какую религию исповедуете?

— Я баварский католик. Но, как я сказал, в Баварии у нас нет каких-то ограничений: мы католики в стиле барокко, у нас совместные праздники. Мы более счастливые, чем те же французские католики. Ведь все наши королевы, повторю, были протестантками.

«Влиятельная ли наша семья? Официально — нет. Неофициально — в Баварии — да, по историческим причинам»

— Несмотря на то, что у нас большинство стран в Европе демократические, какую-то власть или влияние ваш род сохраняет? На культуру, на политику?..

— В определенной мере да. Нужно определить один ключевой момент: самая старая демократия — это в Англии. И здесь большинство людей делают ошибку, когда смешивают демократию с республикой. Может быть демократический режим и при этом монархия, может быть демократия и республика, а может быть диктатура в республике, равно как и диктатура в монархии. То есть, я думаю, очень важно хранить очень четкое разделение власти — это базовый принцип для любой демократии: независимость судей, независимость парламента, независимость администрации. И если у вас есть глава государства, который зависит от воли политической партии, то здесь возникает вопрос: где же независимость? Если посмотреть на демократию, у монархии здесь есть преимущество, потому что она не зависит от партии, но никто не гарантирует, что это лучше, потому что если у вас в монархах сидит идиот, там тоже все может быть плохо. Поэтому в старой Германии у нас было 7 различных княжеств, которые избирали одного императора. Риск, что 7 княжеств изберут одного идиота, не такой большой.

Влиятельная ли наша семья? Официально — нет. Неофициально — в Баварии — да, по историческим причинам. Революция в Баварии произошла в последние две недели Первой мировой войны, потому что все хотели есть, всем надоела война. Мой дедушка и его брат были главными генералами на фронтах той войны. Они сказали императору в 1915-м, что мы никогда не выиграем эту войну. Они сказали: «Мы должны ее прекратить». Но император никогда не следовал их советам. Были люди, которые совершали огромные ошибки.

Наша семья никогда не складывала своих полномочий. В 1933 году был момент, когда правительство и граждане Баварии планировали вернуть монархию с моим дедом во главе. На последней минуте этот процесс был остановлен, потому что мой дедушка не смог дать гарантии баварскому президенту, что он останется на своей должности. И все, через две недели Гитлер пришел к власти, и вопрос был снят вообще.

Мы были под подозрением, когда Гитлер пришел к власти, и выехали из страны. Мы находились за пределами Германии, а Штауффенберг (Клаус Шенк фон Штауффенберг — прим. ред.), который совершил покушение на Гитлера в 44-м году, раньше работал в аппарате моего отца и, более того, посетил его во Флоренции незадолго до этого. После этого Гитлер решил поймать вообще всю нашу семью и заключить ее под стражу.

Большую часть нашей семьи он смог поймать, последние полгода войны они провели в концлагерях, и, к счастью, все выжили. Моя бабушка выжила, но умерла три года спустя, потому что она подвергалась медицинским экспериментам. Моя мама была в концлагерях, вся семья прошла через это. Но нет худа без добра. После Второй мировой войны в Баварии всем было очень четко понятно, что наша семья всегда стояла особняком от Гитлера и что мы ничего общего с ним не имели. У нас не было проблем, мы никому ничего не объясняли. В 1946 - 1947 годах мой дедушка вернулся из Италии, более чем полгода его друзья там прятали. Когда он вернулся, было сильное движение, чтобы снова восстановить монархию. Но оно было остановлено американцами. Американцы сказали, что мы оставляем здесь республику. Они не хотели, чтобы Бавария становилась независимой. Боялись, что Северная Германия, особенно сельская ее часть (они были социалистами), просто перейдет России. То есть они хотели основать Германию с консервативным югом, который бы балансировал социалистический север. Мне это известно от бывшего представителя американских вооруженных сил в Баварии.

Вы знаете, это достаточно интересная история, таких вещей в книжках вы не найдете. Но в связи с этим очень расслабленная ситуация была со всеми странами, потому что мы избежали бардака и у нас до сих пор хорошие отношения с правительствами других стран.

— Вы политикой не занимаетесь?

— Нет. Я работаю в Торгово-промышленной палате по зарубежной торговле, но не в политике. Вообще, мы участвуем со всем, что связано с искусством, культурой, музеями, образованием. Очень часто это связано с личными вещами нашей семьи. Мы входим в некоторые учебные советы, нас всегда приглашают на официальные мероприятия — в общем, наша семья, когда проходит что-то официальное, является частью всего этого. Но официально — нет, мы не правим.