Семен Игнатьев - первый секретарь Татарского обкома КПСС с 1957 по 1960 год Семен Игнатьев — первый секретарь Татарского обкома КПСС с 1957 по 1960 год

«РУССКОМУ ИГНАТЬЕВУ БЫЛО ЛЕГЧЕ, ЧЕМ ТАТАРИНУ МУРАТОВУ»

Семен Денисович Игнатьев (1904 - 1983), первый секретарь Татарского обкома ВКП(б)/КПСС с 1957 по 1960 год, русский по национальности, украинец по месту рождения, выросший и возмужавший в Средней Азии, в конечном счете стал реальным интернационалистом и в особенности — горячим поклонником восточных народов с их своеобразными традициями. Проявив себя в борьбе со среднеазиатским басмачеством, он тем не менее одним из первых пришел к выводу, что с восточными народами гораздо лучше договариваться, чем воевать. В анкетах всегда называл три языка, которыми владел свободно: украинский, русский, узбекский, отлично понимал и по-татарски.

Известный казанский историк Булат Султанбеков сообщил корреспонденту «БИЗНЕС Online», что именно Игнатьеву принадлежат идеи воздвигнуть в центре Казани памятник Габдулле Тукаю, учредить в республике специальную государственную премию его имени для людей литературы и искусства. Идеи эти он высказал Гумеру Баширову (1901 - 1999) — татарский советский писатель, народный писатель Татарской АССР  прим. ред.) чуть ли не сразу по приезде в ТАССР . Кстати, премия была учреждена 8 апреля 1958 года министерством культуры ТАССР и с тех пор присуждалась ежегодно (с перерывом в 1961 - 1965 и в 1975 годах, к этим перерывам и причинам, их породившим, мы еще вернемся). Первым председателем комиссии по вручению премии стал тогдашний секретарь Татарского обкома КПСС по идеологии Камиль Фатыхович Фасеев. Может, и прав Баширов, сказавший про Игнатьева, что «этот русский руководитель сделал для нас больше любого татарина». Приблизительно то же самое говорил и Наки Исанбет (Наки Сиразиевич Закиров (1899 - 1992) — татарский советский писатель, поэт, драматург, прозаик, ученый-фольклорист и филолог, составитель татарских словарей прим. ред.). Да, разрешив учреждение премии им.Тукая, Игнатьев по тем временам пошел на смелый шаг: это далеко не всем понравилось в Москве. Произведения татарского народного поэта, по мнению некоторых идеологов в центре и их «подголосков» на местах, «отдавали националистическим душком».

Писатель Гумер Баширов Писатель Гумер Баширов

В очерке «Камиль Фасеев. Всходы, побитые заморозком» можно прочесть следующую гипотезу «игнатьевского феномена»: «Итак, версия Фасеева: Игнатьев, в отличие от Муратова (Зиннат Ибятович Муратов (1905 - 1988), предшественник Игнатьева на посту первого секретаря Татарского обкома ВКП(б)/КПСС с 1944 по 1957 год прим. ред.), был более внимателен и смел при рассмотрении национальных проблем. Об этом сказал ему и секретарь Башкирского обкома КПСС по идеологии Сайранов — однокашник по партийной школе. Думаю, что тут не вся правда, да и К.Ф. Фасеев, полагаю, не видел в московских архивах весь комплекс документов. Замечу только, что русскому Игнатьеву было легче решать нацвопросы, чем татарину Муратову. Этим утверждением я нисколько не умаляю сделанного Игнатьевым, но будем объективны. Да и многие работники ЦК, включая секретаря бюро по РСФСР А.Б. Аристова (Аверкий Борисович Аристов (1903 - 1973), секретарь ЦК КПСС в 1952 - 1953 и в 1955 - 1960 годах — прим. ред.), правой руки Никиты Хрущева, были ему лично известны, а некоторые и „лично обязаны“ своим продвижением».

«А ГЛАВНЫЙ ИДЕОЛОГ РЕСПУБЛИКИ СИДЕЛ КАК В РОТ ВОДЫ НАБРАВШИ»

Но вернемся к Фасееву. «В июне 1957 года в Москве с успехом прошла декада татарской культуры, — читаем в очерке «Камиль Фасеев. Всходы, побитые заморозком», — и творческие работники республики были осыпаны дождем наград, которых в обычном порядке пришлось бы ждать десятилетиями... Кое-что перепало и партийно-советскому руководству. Фасеев получил орден «Знак почета». Разговор об итогах декады, состоявшийся в узком кругу членов бюро обкома и некоторых заведующих, как вспоминает о тех событиях сам Камиль Фатыхович, «развязал языки» и, очевидно, затронул некоторые ранее запретные темы. Этому способствовало благожелательное Игнатьева отношение к национальной проблематике. Так что в виде исключения Фасееву — тогда еще заведующему объединенным отделом науки, культуры и учебных заведений обкома КПСС — слово дали дважды. Хотя выступления по результатам проведения московской декады были мажорными, но заметным диссонансом прозвучали слова и его мысли о том, что погибает основа современной культуры — национальная школа... В общем, эйфорическое настроение большинству собравшихся было подпорчено серьезно. Судя по воспоминаниям (разговор был неофициальный, и не протоколировался), среди элиты он вызвал неоднозначное суждение. Фасеев в своей автобиографической книге «Вспоминая прошедшее» довольно подробно перечисляет пофамильно «расклад» взглядов на его выступление, особо отмечая «странное» поведение главного идеолога С. Батыева (Салих Гилимханович Батыев (1911 - 1985), председатель Президиума Верховного Совета Татарской АССР с 1960 по 1983 год прим. ред.), который «сидел, набрав в рот воды». Тут Камиль Фатыхович немного лукавит: полагаю, что он знал причину молчания, ну а если нет, то могу сказать: мне пришлось не раз, незадолго до его ухода из жизни, беседовать с Салихом Гилимхановичем. Как любой опытный политик Игнатьев наметил «виновника» всех этих недостатков: им был избран Батыев. Наедине ему пришлось выслушать от Игнатьева несколько резких упреков, которые потом прозвучат публично на заседании бюро...

Выступает секретарь Татарского обкома КПСС Салих Батыев Выступает секретарь Татарского обкома КПСС Салих Батыев

Думается, что Игнатьев по-своему был искренен, желая приостановить падение престижа татарской культуры. Но не исключены могут быть и амбициозные моменты: русский человек, а тут вдруг пришел на помощь «нацменам»! Мог присутствовать и политически просчитанный ход — процветающая Татария с ее нефтью и развитой национальной культурой могла стать трамплином для возвращения на одну из ключевых должностей в Москве. Тем более он и не скрывал того, что не собирается задерживаться в Татарии. На совещании он поддержал Фасеева и практически дал ему карт-бланш. Расчетливый политик Игнатьев стремился заручиться поддержкой ряда влиятельных лиц и в Москве».

«НАСТУПАЕТ ПИК СОБЫТИЙ, О КОТОРЫХ ТЕПЕРЬ ХОДЯТ ЛЕГЕНДЫ»

О серьезности намерений Игнатьева и Фасеева можно судить по перечню подготовительных мер перед поистине судьбоносным пленумом Татарского обкома КПСС, на котором должны были рассматриваться проблемы татарской культуры — первым пленумом такого рода за всю историю обкома. Проходят совещания с участием широкого круга учителей, заведующих РОНО, писателей, партийных работников. В ноябре 1957 года состоялась конференция, посвященная детской литературе, с участием видных московских писателей. В начале декабря проходит собрание творческой интеллигенции, на котором лидер республиканских коммунистов Игнатьев заявляет, что татарской культурой будут заниматься долго и серьезно, дает ряд обещаний в области укрепления ее материальной базы.

Между тем продолжаются активные кадровые передвижки в обкоме. В декабре 1957 года Фасеев становится секретарем обкома по идеологии, а на должность заведующего отделом науки и учебных заведений неожиданно выдвигают доцента-политэконома Казанского государственного университета Табеева (Фикрят Ахмеджанович Табеев (1928 - 2015), первый секретарь Татарского обкома КПСС с 1960 по 1979 годприм. ред.). И вот наступает пик событий, о которых теперь ходят легенды вперемежку с ложью. Стремясь поставить вопрос о татарских школах на обсуждение пленума обкома, Фасеев пытался придать процессу «татаризации» — в его самом скромном варианте — необратимый характер. Даже Игнатьев сначала сомневался, не будет ли это сочтено «отрыжкой былого национализма». Но разрешение Москвы было получено — на уровне и отделов ЦК и министра просвещения РСФСР, дал устное добро на это и секретарь ЦК КПСС Аристов. Были оповещены и известные наши друзья-соперники башкиры. У них проблемы с национальной школой были, пожалуй, еще сложнее; на них наслаивалась и извечная проблема — соотношение татарского и башкирского компонента в образовании.

Фикрят Табеев - первый секретарь Татарского обкома КПСС с 1960 по 1979 год Фикрят Табеев — первый секретарь Татарского обкома КПСС с 1960 по 1979 год

Пленум состоялся 21 мая 1958 года. Доклад Фасеева о состоянии татарских школ (а в более широком плане — и о судьбах языка и культуры) читается с интересом и сегодня. Это была виртуозная попытка, прикрываясь ворохом цитат Ленина, показать нетерпимость создавшегося положения, ведущего к умиранию татарской школы. Разумеется, все недостатки — а иначе это и не могло быть — объяснялись недостатками в реализации указаний вождя... Факты, приведенные Фасеевым, были удручающими. Если в 1947/48 учебном году 95% татарских ребят обучались на родном языке, то в 1958 году только 70%, а в Казани — 16%. В городе доживали последние дни две татарских школы из 16. Не лучше было положение в городах и районных центрах. Цифры варьировались, он суть была та же — татарские школы были на грани исчезновения. Особую тревогу вызывала стихийная русификация татарских школ в городах и районных центрах.

В докладе приводились и другие факты практической «дискриминации» татарских школ, хотя, естественно, этот термин не употреблялся. Особенно ярко это было видно на примере вузов, куда попасть выпускнику татарской школы было практически невозможно. Так, в КАИ из 750 принятых на первый курс было 113 татар, из них только 11 учились на родном языке. Приблизительно то же самое было и в других престижных вузах... «Доклад вызвал большой и неоднозначный интерес, — рассказывает Султанбеков. — В перерыве ко мне подошел один из активистов и сказал: «Это не сойдет с рук даже Игнатьеву».

Другие ораторы на пленуме тоже были весьма критичны. Однако все ждали выступления Игнатьева и Дербинова (Дербинов Василий Никитич (1905 - 1960), заведующий отделом школ ЦК КПСС с 1952 по 1960 годприм. ред.). И завотделом ЦК поддержал критический настрой доклада! Но самым острым и бескомпромиссным было краткое заключительное слово Игнатьева: «Дела обстоят нетерпимо плохо. Мы фактически стоим перед опасностью ликвидации татарских школ... Я полностью разделяю положения и выводы, содержащиеся в докладе Фасеева и проекте решения». Таким вот образом Игнатьев не оставил себе пространства для маневра и поставил на кон всю свою дальнейшую карьеру...

1958 год На переднем плане крайний слева Камиль Фасеев во время выступления второго секретаря Татарского обкома КПСС Батыева в одном из районов ТАССР 1958 год. На переднем плане крайний слева — Камиль Фасеев во время выступления второго секретаря Татарского обкома КПСС Батыева в одном из районов ТАССР

ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС КАМИЛЯ ФАСЕЕВА

Итак, постановление пленума Татарского обкома КПСС «О состоянии и мерах улучшения работы татарских общеобразовательных школ» было принято. И это не было каким-то сиюминутным порывом или даже авантюрой. То знаменитое и вскоре ставшее злополучным для его инициаторов «майское постановление» Татарского обкома партии готовилось в течение нескольких месяцев, его основные положения одобрили комиссия ЦК КПСС и министр просвещения РСФСР.

Это был звездный час Фасеева. На основе постановления были приняты документы и инструкции, развивающие его содержание. Излагалась развернутая программа устранения недостатков, включавшая в себя в том числе организацию групп с обучением на татарском языке в специальных учебных заведениях, восстановление оценки по татарской литературе в аттестате зрелости и многое другое, что было осуществлено, и то не полностью, а только в наше время. Многое из того, что было сделано в 1990-е годы в области развития татарской культуры, было начато еще в мае 1958-го Игнатьевым и Фасеевым.

Однако вскоре после триумфального майского пленума на политическом горизонте республики стали появляться первые «тучки сверху». Наблюдались и элементы саботажа, что называется, на местах. Происходящее в Татарии в области повышения авторитета национальной школы и языка начало вызывать беспокойство в Москве. Ни одна из национальных республик РСФСР подобных решений не приняла, «зашевелившиеся» было башкиры тоже не решились по привычке «догонять» татар. Очевидно, им подсказали «сверху». Тем не менее в марте 1959 года Фасеев достигает высшей ступени своей служебной карьеры — он становится председателем президиума Верховного Совета ТАССР, главой тогдашнего парламента республики.