«Пиццерию я выкупала трижды. Сначала у бандитов, потом у государства, в третий раз снова у криминалитета. А что было делать?» — откровенно говорит Равиля Шайдуллина, собственница пиццерии на «Черном озере», кафе «Кукан», ресторанов «Дворянское гнездо» и «Ностальгия». О том, как девушка из Тюлячей, не зная русского языка, покоряла Казань, о неизменном за 32 года рецепте, который критиковал Джузеппе Спарта, о своих книгах и фильме она рассказала «БИЗНЕС Online».
Равиля Шайдуллина: «Поэты, приезжая в нашу деревню, читали мои стихи, советовали: «Тебе обязательно надо продолжать писать». А я стала поваром»
«ПОСМОТРИТЕ, КАКАЯ ТАЛАНТЛИВАЯ ДЕВОЧКА...»
— Равиля Шамиловна, вы владеете рядом заведений общепита в Казани. Как вам удалось построить столь успешный бизнес?
— Я приехала в Казань в 15 лет — доучиваться. В нашей деревенской школе ведь было всего 8 классов. И мама, и папа советовали мне продолжить учебу за 8 километров в деревне кряшен Янцевары: туда надо было идти пешком и в дождь, и в снег. Но я поступила по-своему. Разбила копилку-кошечку, куда бросала мелочь: набралось 5 с чем-то рублей. Даже не заворачивая, положила вещи в сетку, и мы с подругой на молоковозе доехали до станции. Но оказалось, что в Казани в 9-й класс без прописки не берут. И вот жить мне негде, есть нечего. Смотрю: на улице Татарстан, напротив татарского театра, кулинарное училище. Тогда еще, если помните, была популярна юмореска Хазанова про кулинарный техникум. И я решила поступить учиться на повара, хотя русский язык для меня тогда был как английский.
Как сейчас помню, пришла в приемную комиссию и спрашиваю: «Куда поставить документы?» А мне в ответ: «Ставят бутылку, а документы кладут».
Узнав о моем выборе, мама плакала. Директор школы в сердцах сказал ей: «Когда я буду ездить в Казань, твоя дочь будет убирать за мной со стола». Видимо, профессия кулинара в его представлении была сродни работе официантки...
Мне все же хотелось закончить школу вместе с одноклассниками — ради этого я пошла в вечернюю школу. Там велели принести разрешение из училища, а мне его не дают. Но я все равно каждый день продолжала ходить в школу, хотя уроки у меня не спрашивали, оценки не ставили: меня же нет (улыбается). Многие из тех, кому было позволено учиться, школу уже бросили, а я все хожу. Под Новый год мы писали сочинение. Я исписала всю тетрадку в 12 листов и со слезами на глазах сдала учителю. У меня получился целый рассказ, смысл которого сводился к следующему: «Я хочу учиться. Почему вы не даете мне это сделать?» Мой крик души возымел действие. Директор школы сам получил в администрации училища разрешение на мою учебу.
— То есть вы взяли упорством?
— Да. А мое сочинение потом читали во всех классах: «Посмотрите, какая талантливая девочка».
— Училище дало вам хорошую базу?
— Очень. Ныне такого образования не получишь нигде. Я и сейчас помню лица всех преподавателей. Хотя, конечно, боялась их, потому что плохо знала русский язык. Разного рода конфузы из-за этого случались не раз. Однажды, отвечая на уроке, я допустила грубую ошибку в произношении, и девочки стали надо мной смеяться. Педагог по оборудованию, кстати, русский, встал на мою защиту. Зато с татарским у меня не было проблем. Этот учитель во время войны был в плену и рассказывал нам об издевательствах фашистов. Я настолько этим впечатлилась, что написала рассказ. Его даже напечатали. Вообще, я начала писать еще в 1-м классе...
У нас в группе были в основном городские девчата. Они одевались соответствующе. А я приехала из колхоза, одежонка у меня была так себе. Хотя мои родители и были учителями — так сказать, сельская интеллигенция — нас в семье было пятеро детей.
Отец у меня фронтовик. Он служил в армии, когда грянула война. По ее окончании их заставили еще два года дослужить. Поэтому папа вернулся только в 1947 году: его не было дома целых 7 лет! А потом у него нашли болезнь туберкулему, при которой запрещено работать с детьми (только через 20 лет мы узнали, что диагноз был поставлен ошибочно). Мама вынуждена была одна тянуть пятерых детей. Приехав в Казань, я стеснялась своих рук: они у меня были разработанные, как у мужика. Я уже в 1-м классе мыла дома полы — я же была в семье старшей девочкой. А потом и сорняки полола, и корову доила...
«У меня пицца такая сочная, что из нее аж течет»
«У МАМЫ КОРОВА ЕСТЬ? ПРОДАШЬ И ЗАПЛАТИШЬ»
— Кулинарное училище и дало вам путевку в жизнь?
— Да. По его окончании меня поставили бригадиром в столовую Льнокомбината, потом заведующей производством пищекомбината КАИ на улице Товарищеской. Мне шел 20-й год, когда Халим Салимгараевич Гараев, заведовавший всеми точками общепита в Вахитовском районе, пригласил меня к себе: «Ты должна открывать пищекомбинат». Я засомневалась (большое предприятие, три десятка человек в подчинении): «Не смогу. Будет недостача, как я ее покрою?!» А он то ли в шутку, то ли всерьез говорит: «У мамы корова есть?» «Есть». «Ну вот продашь и заплатишь». Я так испугалась.
— Рассказывают, что опытные сотрудники могли приворовывать, а недостачу потом свалить на новичка.
— Всякое бывало. Например, получаешь ты по разнарядке гнилой товар — списать ничего нельзя. А проверяющих уйма: народный контроль, ОБХСС и т. д. Одни ушли — другие на пороге.
— И жестко ищут недочеты?
— У кого как (смеется). Надо было уметь выстраивать отношения. Это хорошая школа.
— Недавно по телевидению показывали фильм про московскую гостиницу «Россия», где в том числе живописали, как в те годы проходили проверки.
— Я этот фильм даже смотреть не смогла, настолько он задел меня за живое. Я через все это прошла... После пищекомбината я работала в чебуречной на улице Островского напротив Татвоенкомата. Она была очень популярна. Когда в военкомате шел призыв, мы продавали по 5 тысяч чебуреков в день...
— В итоге вы пришли к собственному бизнесу?
— Пиццерия на «Черном озере» проработала всего полгода с момента открытия, как меня назначили ее директором. Они продавали всего несколько листов пиццы, хотя она уже более-менее стала пользоваться спросом. В 90-е годы я одной из первых выкупила здание пиццерии в собственность. Работаю здесь уже больше 30 лет.
— А недалеко пиццерию открыл настоящий итальянец...
— Джузеппе Спарта приходил ко мне еще до начала работы своего предприятия. Наша пиццерия к тому времени уже стала настолько популярной, что очередь за пиццей выстраивалась на улице. Привел итальянца директор «Дома чая» Хамат Валиевич Каримов и говорит: «Посмотрите, что мы сделали с вашей пиццей (так как нам более привычна пышная татарская выпечка, мы объединили традиционную итальянскую пиццу кальцоне с нашим элешем)». Тот, не буду скрывать, отозвался нелестно, так что я даже на него обиделась. В тот день, когда открылась пиццерия «Джузеппе», у меня в кафе стало пустынно. Я собрала работников: «К нам приехала сама Италия. Надо менять концепцию».
— Почему, на ваш взгляд, Джузеппе прогорел, а вы остались на плаву?
— Наверно, во-первых, свою роль сыграла ценовая политика. К тому же в основе их пиццы — жесткая лепешка, а у меня она такая сочная, что из нее аж течет. Открытая пицца тогда стоила 83 копейки, закрытая — 99 копеек. Одну съешь — и целый день сыт. В ней и сегодня ничего не изменилось, хотя кто-то и утверждает, что она стала поменьше. Я наизусть помню ее вес: 260 граммов. Страшно сказать: в нашей пицце ничего не меняется вот уже 32 года. Никакой химии я не позволяю: студенты — это же чьи-то дети, а они должны быть здоровыми...
Лет 10 назад я с внуком поехала отдыхать в Дубай. На экскурсии в Сахаре мы катались по песчаным дюнам, и я взмолилась: «Кара әле! Наверно, я приехала сюда за смертью». Нас аж качало, когда мы вышли из автомобиля. Семейная пара с двумя мальчиками, которые были вместе с нами на экскурсии, по-татарски меня спрашивают: «Вы случаем не из Казани?» Говорю: «Оттуда». Они рассказали, что бывают в нашем городе: «Там в одном кафе готовят нечто вроде пиццы. Такую вкусную в Москве не найти. Мы всегда везем ее в качестве гостинца домой». Говорю: «Она же невкусная, когда холодная. Я, кстати, заведую этой пиццерией». Они потом лет 10 приезжали к нам в гости.
Знаю, что даже руководители регионов, бывая в Казани, не обходят стороной мою пиццерию. Точнее, сами заходить стесняются, посылают водителей. Кстати, пиццу мы уже лет 5 как доставляем.
— Вы ввели это в пику пришедшим в наш город федеральным сетям?
— Нет. Все ради людей: мы стали делать это для тех, кто не может прийти сам...
«Кстати, мой внук Мурат уже года в четыре заявил, что будет «сеф-повалом»
«ХОЧУ ПЕРЕДАТЬ ВАМ БЛАГОДАРНОСТЬ ОТ МУЖА»
— Вы и мужа нашли в Казани?
— Нет, в соседней деревне. Когда я училась в пединституте, была там на практике — учила детей татарскому языку. Днем были занятия, а вечером я одному ученику даю задание принести картофель, другому — мясо, третьему — лук. В деревне ведь никто не готовил блюда сложной рецептуры. Я их до 10 часов вечера учила это делать, и мы в результате накрывали шикарный стол.
— Получается, вы днем были педагогом, а вечером — кулинаром?
— Да. Года два назад, когда я поехала на Сабантуй в деревню, ко мне подошла женщина лет за 50. Говорит: «Апа, хочу передать вам благодарность от мужа. Он обалдевал от тех кушаний, которые я готовила. Все спрашивал: „Кто тебя научил?“». Это одна из тех девочек, которых я в те далекие годы обучала готовить...
Когда я была на практике, мой будущий муж, а он работал в Зеленодольске, как раз приехал в отпуск. Видный был парень, занимался борьбой. У него, кажется, и девушка была. Прошу прощения, если я его отбила. Я познакомилась с ним в клубе на танцах. Влюбилась, через год мы поженились. На свет появился сначала сын, потом дочь. А ведь я планировала выйти замуж за другого. Мой парень должен был вернуться из армии. Он, кстати, стал потом генералом.
— Не жалеете, что бросили его? Сейчас были бы генеральшей.
— Тогда бы пришлось сидеть дома, а я человек деятельный. К тому же я себя нашла... Иногда можно и не ходить на работу, но мне дома скучно. Сейчас вот мы взялись ездить по деревням с показом фильма. Казалось бы, в мои-то годы мне это нужно?
«ПИЦЦЕРИЮ МНЕ ПРИШЛОСЬ ВЫКУПАТЬ ТРИЖДЫ»
— Когда вы испытывали самые большие трудности?
— В те же 90-е, когда пиццерию у меня захотели отобрать бандиты. Детей, а они у меня были еще маленькие, я спрятала, потому что мне угрожали: «Убьем». Муж был категоричен: «Уходи! Из-за бизнеса себя погубишь».
— И как же вы разрешили эту проблему?
— Сначала мне казалось, что она рассосалась сама собой. Позже я узнала, что это было связано с противоборством криминальных группировок. Исход дела решило то, что ОПГ, которая, как было принято говорить, «контролировала» нашу территорию, возглавлял вор в законе. Вообще эту пиццерию я выкупала трижды. Сначала у бандитов, потом у государства и в третий раз снова у криминалитета. А что было делать?
«У меня поставлено четко: пусть не будет хлеба, но сначала я заплачу налоги, выдам зарплату, рассчитаюсь с поставщиками»
— Где вы берете кадры?
— Были моменты, когда у меня работали 50 родственников. Главным бухгалтером уже много лет трудится сестра, которую я нянчила.
— Выходит, не зря нянчили?
— Да. Она появилась на свет, когда мне было 5 лет, через три года родился братишка. Помню, он всегда плакал. Я его одевала, сажала в арбу и, чтобы не было слышно воплей, что есть мочи бегала с ней по неровной деревенской дороге. У него глаза, что называется, по пять копеек. Или, чтобы утихомирить его, колотила ложкой по железной миске. Он сейчас порой шутя упрекает: «Я нервный из-за того, что ты меня так жестко воспитывала». И мы, вспоминая то время, вместе смеемся.
Вообще я отношусь к подчиненным как мама. Во-первых, потому что многие из них мои родственники. А во-вторых, мне уже много лет. Я чувствую ответственность не только за них, но и за их детей. Бывает, они просят: «Равиля апа, кредит горит — помоги», — и я выплачиваю зарплату за месяц вперед.
— Супруг вам в бизнесе не помогает?
— Мы немного поработали вместе. Но с мужем разве можно работать? Сейчас ему, как и мне, 68 лет, у него больные ноги. И потом домом же кому-то надо заниматься. Тем более что у нас их два, они расположены рядом. Мы живем в одном из поселков в черте Казани. Я не могу жить в городских квартирах — там душно. А в частном секторе благодать: соловьи поют, петухи кричат. Держим кур, выращивает огурцы и помидоры, а летом перебираемся в деревню. В Тюлячах тоже построили дом, кроме того, отремонтировали еще и мамин. У нас там родовое гнездо, где мы собираемся все вместе.
«Последняя моя книга — «Ялантауга ай кунган», а в ней ожили все деревенские персонажи, стала очень популярной. Минтимер Шарипович мне даже благодарность написал»
«ПЕРВЫЕ ПОСЕТИТЕЛИ СТАЛИ БОЛЬШИМИ ЛЮДЬМИ»
— Полку ваших заведений с тех пор прибыло.
— Да, сейчас у меня в одном месте четыре точки: уже известная всем пиццерия, ресторан «Дворянское гнездо», кафе «Кукан» и внизу в подвале я открыла еще один ресторан. Этот подвал я обнаружила, когда выкупила пиццерию. Мы вывезли из него 250 «КАМАЗов» мусора, я вбухала уйму денег в ремонт. Почему я назвала свой ресторан «Ностальгией»? Потому что первые его посетители стали большими людьми. Мэр Ильсур Метшин, вспоминая годы учебы в университете, мне признался: «Я 5 лет стоял в очереди в вашей пиццерии». Как и Ильдар Халиков, и глава Тюлячей...
— Все ваши заведения находятся в центре города. Поток клиентов обеспечен?
— Одним только расположением ничего не решить. Для успеха должны совпасть три составляющих: цена — место — качество. У меня есть еще кафе «Каенлык» в Дербышках в тысячу квадратных метров. Между прочим, некогда центральное заведение общепита этого поселка. Я оборудовала там мини-пекарню и мучной цех. Они в день расходовали 650 килограммов муки. Мы открыли также торговые точки, где продавали выпечку. Но в один прекрасный день напротив кафе возникли три павильона, из-за которых его стало не видно, и «Каенлык» стал убыточным.
«Я уже лет 15 читаю намаз — хочется уйти в мир иной безгрешной»
В результате я вынуждена была отдать его в аренду: с глаз долой, а 50 высококлассных специалистов фактически пришлось выбросить на улицу. Я так тогда переживала, что даже ночами не спала. Я же многих привезла из деревень. Вообще самые хорошие специалисты — это те, которых мы обучили сами...
— Трудоустроить в другие свои заведения вы их не могли?
— А у меня все рабочие места заняты, и тоже классными поварами. Некоторые работают в моих заведениях по 30 лет. Мы уже стали как одна семья.
— Вы обращались во властные структуры за помощью?
— Куда я только ни писала: «Вы убиваете мой бизнес». Абсолютно никто не помог.
«Меня иногда упрекают: «Сейчас такие роскошные рестораны абсолютно ни к чему». Я в таких случаях говорю: «Жизнь стала серой. Должна же где-то быть красота»
«ТАТАРСКИЕ БЛЮДА НАДО ДОНЕСТИ В ПЕРВОЗДАННОМ ВИДЕ ДО СЛЕДУЮЩЕГО ПОКОЛЕНИЯ»
— Рынок общепита в последние годы менялся: появлялось много разных новых заведений. Конкуренция усилилась?
— Я этого не боюсь. Здоровая конкуренция должна быть. Многих из нынешних активных участников этого рынка я знаю, например, Зуфара Гаязова. Он работал с моим мужем в ресторане [«Нарат»] на озере Лебяжьем, который недавно сожгли в очередной раз. Его, кстати, построил мой двоюродный брат, с которым мы вместе выросли. В его оформлении даже были использованы камни из нашей родной деревни Алан. Брат был директором всех столовых Московского и Кировского районов. Еще одна моя сестра 55 лет заведовала всеми столовыми КАИ и энергоинститута. Вообще у нас в родне четверо мастеров-поваров России. Кстати, мой внук Мурат уже года в четыре заявил, что будет «сеф-повалом» (улыбается).
— Можно сказать, кулинария — ваш семейный конек. Дома в праздники вы не пытаетесь перещеголять друг друга в приготовлении всевозможных яств?
— Нет, мы к этому относимся спокойно... Мы все как-то поднялись. Один мой брат — заслуженный работник торговли России, второй — заслуженный работник химической отрасли России, а родной старший брат долгое время работал директором завода «Тасма».
«Самые хорошие специалисты — это те, которых мы обучили сами...»
— На ваш взгляд, чего не хватает общепиту Казани?
— Я считаю, в Казани надо построить такое заведение общепита, чтобы все приезжающие туристы могли отведать там блюда самобытной татарской кухни. Дом татарской кулинарии сейчас перестал быть таковым. От него осталось одно название. Когда там работал Юнус Ахметзянов, а я отчасти его ученица, все было иначе. Там, например, очень хорошо делали и лапшу, и эчпочмаки. Но все это кончилось после того, как он ушел в мир иной. У татар есть свои культура и литература, богатый язык, а вот татарскую культуру питания мы убили.
— Почему, на ваш взгляд, так произошло?
— В 90-е годы о ней просто позабыли, а сейчас стали портить. Например, добавляют кыстыбыю какой-то хвост или придумали ноу-хау: кладут в губадию кекс. Ну и что это? Традиционные татарские блюда надо донести в первозданном виде до следующего поколения, а оно должно нести их дальше. Если же мы будем так экспериментировать, от татарской кухни ничего не останется.
«Наверное, с моим состоянием души я не должна была работать в торговле…»
— Почему вы с вашим богатым опытом не возьметесь за этот проект?
— Мне уже много лет, а у детей свои взгляды на жизнь. По сути, это их бизнес. Вообще, дети у меня замечательные, не пьют и не курят. В детстве я никогда не баловала их деньгами. Видимо, поэтому они выросли совсем не заносчивыми и по дому всегда все делали сами. Бывало, оставлю им 10 рублей, наказав, что необходимо купить. А они, исполнив все поручения, умудрялись еще и сэкономить деньги — и не оттого, что у нас их не было. Сейчас они тоже стараются моим внукам не давать лишних карманных денег. Кстати, и у дочки, и у зятя, и у снохи финансовое образование.
— Тем не менее за финансы отвечаете именно вы.
— Да. Но я никогда ни за кем не слежу, хотя камеры у нас, конечно, установлены. Я в денежных вопросах привыкла верить на слово.
«Для успеха должны совпасть три составляющих: цена — место — качество»
— Никто не злоупотребляет доверием?
— Из родных — нет. А вот со знакомой такое однажды было. Я устроила к себе работать женщину, ставшую вдовой. В Казани ей было негде жить. Помогла ей выкупить в малосемейке комнату, поставила бригадиром в пиццерию. Смотрю: почти год пиццерия не приносит доход. Думаю: «Видимо, виной всему кризис». Но правда все равно открылась. Оказывается, работавшие в пиццерии сговорились и каждый день забирали себе по 7 - 8 тысяч рублей: часть заказов просто не проводили через кассу.
— Какой была реакция вашей знакомой, когда обман раскрылся?
— Она просила прощения. Говорила мне: «Забери квартиру», — имея в виду, что она купила ее на мои деньги.
— Вы приняли эту компенсацию?
— Нет, конечно. Но украли они много.
— И как вы поступили?
— Всех уволила.
— Вы сильная женщина?
— Я боюсь только одного — Бога.
«Некогда мама (на фото), узнав о моем выборе, плакала. Директор школы в сердцах сказал ей: «Когда я буду ездить в Казань, твоя дочь будет убирать за мной со стола»
«СМОТРИТЕ, ДВА КУКАНА ПЛАЧУТ!»
— У вас разноплановые заведения: пиццерия, ресторан, уличное кафе.
— Посетители очень любят уличное кафе «Кукан», хотя водку там не продают. Я как верующий человек не разрешаю делать харам. У меня семеро внуков, и я уже лет 15 читаю намаз — хочется уйти в мир иной безгрешной. Мы и так наделали много грехов: работая в этой сфере в советское время, нельзя было не запачкаться. Каюсь, в ресторане «Дворянское гнездо» спиртное есть, потому что там проходят банкеты. Некоторые приходят сюда уже по 15 раз — так нравится наша кухня. Я заплатила бешеные деньги за то, чтобы мой шеф-повар выучился у французского мастера в Москве.
— Это того стоило?
— Еще как стоило. Сейчас это общий шеф-повар на все четыре заведения... А каждую среду мы проводим в этом банкетном зале поэтические вечера. В них участвуют и татары, и русские. Здесь очень уютно. Создавать интерьер мне помогала дизайнерская компания, но я и сама приложила руку. Меня иногда упрекают: «Сейчас такие роскошные рестораны абсолютно ни к чему». Я в таких случаях говорю: «Жизнь стала серой. Должна же где-то быть красота». А вот по поводу «Кукана» дети меня ругают: «Снеси ты эту конюшню».
«В нашей пицце ничего не меняется вот уже 32 года»
— Зачем, если оно востребовано? И потом какая же это конюшня?
— Оно действительно стилизовано под конюшню. С этим названием связана семейная история. Брат моего отца был очень большим человеком в Коканде. Его впоследствии убили басмачи. Когда мой дед туда ездил, он подарил ему арабского скакуна — невиданное для деревни дело. Коню дали имя Коканд. Но кто в деревне выговорит это название? И он стал Куканом.
Скакун был первым на всех скачках, но в коллективизацию его отобрали и стали на нем пахать. Дед шел на поле, обнимал Коканда и рыдал. Плакал и конь. При виде этого пахарь как-то воскликнул: «Смотрите, два Кукана плачут». С тех пор деда так и прозвали. Потом Куканом стал мой отец и все мы, включая моих детей. У нас красивая фамилия — Муратовы. Но вместо этого про нас говорили: «Вон Куканы идут». Мне так обидно было это слышать. Именно поэтому я поставила тут это кафе и назвала его «Кукан»...
«А вот по поводу «Кукана» дети меня ругают: «Снеси ты эту конюшню»
Всех моих дедушек сослали в Сибирь, потому что они якобы были кулаками. Пострадала даже семья папиной сестры. Причем ее сослали в Сибирь на той же неделе, когда ее брата убили басмачи. Вот уж ирония судьбы: он погиб за советскую власть, а ее эта самая власть репрессировала.
Причем тетя была беременна. Своей 15-летней дочке красавице родные подсказали: «Кызым, беги ночью (днем-то их караулили) в деревню Ключищи. И не бойся, что дорога проходит мимо леса. Волки тебя не съедят, а вот двуногие животные могут изнасиловать». Но эту девушку потом все-таки осквернили... Местные жители пытались за них заступиться: «Не дадим. Это учитель (муж тети преподавал в медресе), он учит наших детей». Но приехали конные казаки и избили их нагайками. Бабушка закрыла своим телом дочь, чтобы ее спасти. Она пришла в себя после избиения только через неделю и поехала на похороны сына. На фотографии видно, что у его могилы выстроился почетный караул...
Роман «Монолог старой черемухи», в котором нашли отражение все эти события, я сейчас переписываю заново. Первая рукопись у меня появилась еще 15 лет назад. Пишу и плачу. Наверно, с моим состоянием души я не должна была работать в торговле...
«Создавать интерьер мне помогала дизайнерская компания, но я и сама приложила руку»
«ЛЮДИ ЕЛИ, ЕДЯТ И БУДУТ ЕСТЬ»
— Вы никогда не сомневались, что правильно выбрали профессию?
— Поэты, приезжая в нашу деревню, читали мои стихи, советовали: «Тебе обязательно надо продолжать писать». А я стала поваром. Затем, окончив вечернюю школу, поступила в пединститут на факультет татарской филологии, параллельно работала. Когда пришло время получать диплом, размышляла: уходить мне из общепита или нет? Спросила совета у профессора Рустама Мурсалимова, чьим мнением дорожила, а он говорит: «Люди ели, едят и будут есть». И я осталась работать на своем месте.
Вообще я с малых лет готовила дома: мама же все время находилась в школе. Тогда, помню, еще был керогаз, который извергал огонь как вулкан. До сих пор удивляюсь, как меня, 8-летнюю девочку, одну оставляли готовить на нем еду. Я оканчивала 7-й класс, когда у нас построили пионерский лагерь. Отец мне говорит: «Кызым, ты уже большая. Иди работать помощником повара». Никогда не забуду: от подножья родника к тропинке вели 100 ступенек. И я на коромысле таскала оттуда по 19 - 20 ведер воды в день, не считая готовки...
Лет 10 назад я поехала в Германию с одним из внуков. Остановились у знакомых. Глава семьи — немец, а его жена родом из Казани. Но за 20 лет жизни там она, видимо, разучилась готовить. Они перекусывают в основном бутербродами с сыром и колбасой. При этом она мне рассказывает: «У нас у 30 процентов людей гриб (кандидоз — прим. ред.) растет в желудке». Говорю: «Будете так питаться, у вас еще и дуб вырастет» (смеется).
«Как сейчас помню, пришла в приемную комиссию и спрашиваю: «Куда поставить документы?»
Мы с внуком привыкли, что горячая пища обязательна. Я дала хозяйке 500 евро и попросила: «Принеси мне курицу-несушку, муку». Они-то используют для приготовления замороженные полуфабрикаты. Хозяйка мне внушает: «У нас суп не кушают». Говорю ей: «Хоть внука покормлю». Приготовила домашнюю лапшу, наделала котлет, эчпочмаков, напекла блинов. Приходит ее муж с работы: «Что-то у нас дома необычно пахнет». В результате и мама с дочкой отведали моего супа, и хозяин дома съел одну тарелку и тянется за второй. В конце концов ее Микаил мне даже предложил: «Не хотите остаться у нас готовить?» Я тактично отказалась, не вдаваясь в подробности, что в России у меня успешный бизнес.
— Но писать-то вы не перестали?
— Нет, конечно. Иногда сяду и пишу часов 10 подряд. Смотрю: за окном уже наступило утро... У многих архив хранится в папках, а у меня записей скопился целый мешок. Я начала их вытаскивать и публиковать. Сейчас у меня вышла уже восьмая книга. Мои произведения, а я пишу, конечно же, на татарском, в Америке переводят на русский язык.
«Сейчас у меня в одном месте четыре точки: уже известная всем пиццерия, ресторан «Дворянское гнездо», кафе «Кукан» и внизу в подвале я открыла еще один ресторан»
— Почему именно там? В Татарстане нет переводчиков?
— Просто Сурайя Гайнуллина, которая преподает медицину в университете в Нью-Йорке, полюбила мой стиль. Прочитав одну из книг, она предложила перевести ее на русский и с тех пор переводит все мои произведения бесплатно. Я только рада. Ведь их в том числе хотят читать татары, которые плохо владеют татарским языком. Кстати, последняя моя книга «Ялантауга ай кунган» стала очень популярной. В ней ожили все деревенские персонажи. Люди действительно себя узнают. И Лысая гора у нас в Алане есть на самом деле. Минтимер Шарипович, которому я ее выслала, мне даже благодарность написал.
— Это не документалистика?
— Нет, художественное произведение. А по другой моей книге «Уксезлэр» («Сирота») режиссер Нурания Замали сняла нравственно-поучительный фильм. Он о том, как 6-летняя девочка осталась без матери, а ее отец женился на женщине с двумя дочерьми. Мачеха сильно обижала сироту. Мне рассказывали, что этот случай имел место в Буинске лет 20 назад.
— Это нечто вроде истории Золушки?
— Именно. Эта девочка умирает в собачьей будке. Но я посчитала, что героиню нельзя убивать. Она выживет. Фильм получился трогательным, берущим за душу. Мне показалось, что когда люди его смотрят, то даже не дышат. Мы уже четыре раза показали его в Москве: в доме Асадуллаевых (татарский культурный центр — прим. ред.), а потом в центре татарской молодежи на Патриарших прудах. Я думала, молодые люди останутся равнодушными. Но сижу на последнем ряду, смотрю: плачут. Затем были города Пушкин и Щелково. Нас даже домой не отпускали. А тут мы поехали в Аксубаево, в Тюлячи и дальше: везде бесплатно демонстрируем этот фильм. Мне муж в шутку говорит: «Ты что, уже стала киномехаником?» Нас очень ждут еще и американские татары. Готовы оплатить дорогу, лишь бы мы приехали.
«ПУСТЬ НЕ БУДЕТ ХЛЕБА, НО СНАЧАЛА Я ЗАПЛАЧУ НАЛОГИ»
— У вас есть еще какие-то увлечения?
— Я побывала в стольких странах, что не счесть. Путешествую уже лет 10. Начала познавать мир с Англии, Европу уже точно всю объездила. Очень понравилось в Черногории — там необычайно красивая природа, в Сингапуре и Швейцарии... Иностранных языков я не знаю, везде разговариваю на татарском и помогаю себе объясниться жестами.
— Сейчас, кстати, в Татарстане обострилась проблема изучения татарского языка...
— Внуки у меня татарский знают хорошо — он же их родной. Во-вторых, его знать выгодно: можно общаться с узбеками, казахами, турками, чувашами... Я считаю, русским тоже надо его изучать. Будучи преподавателем татарского языка (это моя специальность), прихожу вечером домой и готовлю всем внукам уроки. Мне названивают по этому поводу и соседи, и знакомые — хоть телефон отключай. Поверьте, разобраться очень непросто. Бывает, что я вынуждена бываю обратиться к своим институтским педагогам. Ну куда это годится? Для обучения татарскому нужны другие методики.
— И традиционный вопрос «БИЗНЕС Online»: ваши три секрета успешного бизнеса?
— Во-первых, надо работать не 24 часа в сутки, а 28. Даже когда я сплю, у меня в голове прокручивается завтрашний план действий. Кроме того, у меня поставлено четко: пусть не будет хлеба, но сначала я заплачу налоги, выдам зарплату, рассчитаюсь с поставщиками. На чем спотыкаются многие заведения общепита? Приходит в бизнес молодежь. Как только у них появляются деньги, они тут же покупают крутые квартиры и машины, а в развитие дела деньги не вкладывают. А мы иномарку-то купили, наверно, только лет 12 назад — ездили на «Ниве». Бывало, братья и сестры приезжают на больших дорогих машинах, а мы по-прежнему на нашем видавшем виды внедорожнике без кондиционера. Муж все отшучивался: «Я поддерживаю отечественного производителя».
«Я не могу жить в городских квартирах — там душно. А в частном секторе благодать: соловьи поют, петухи кричат»
Покупать автомобили и квартиры нужно, но сначала надо поднять бизнес и обязательно иметь какой-то стабилизационный фонд. В такие, как ныне, кризисные времена это просто необходимо. Когда случился черный вторник, у меня было 40 миллионов сбережений. Не в банке, нет: я закопала их тогда под яблоней. Продукты для пиццы четырежды поднимались в цене, и я за два месяца «съела» эти миллионы — стоимость самой пиццы оставила прежней. Сестры из бухгалтерии были в шоке: «Апа, что ты делаешь?!» Говорю: «Постойте». Выждала, пока пиццерия набрала клиентуру, а потом потихоньку стала поднимать цену и в течение двух-трех месяцев эти деньги отбила. Одним словом, должно быть еще что-то. Наверно, чутье. Лично у меня сильно развита интуиция.
Визитная карточка компании
ООО «Ностальгия»
Год образования — 2002.
Направление — деятельность ресторанов и услуги по доставке продуктов питания.
Учредители — Равиля Шамиловна Шайдуллина (100% УК).
Оборот — 50 млн рублей (2016).
Визитная карточка руководителя
Равиля Шамиловна Шайдуллина — генеральный директор.
Родилась 25 февраля 1949 года в деревне Алан Тюлячинского района ТАССР.
Окончила Казанское кулинарное училище (1966), Казанский государственный педагогический институт, факультет татарской филологии (1974).
Заслуженный работник торговли РТ, мастер-повар РФ.
Трудовая деятельность
1967 — суповик-бригадир столовой Льнокомбината.
1968 — завпроизводства столовой КАИ.
1980 — заведующая чебуречной.
1985 — директор кафе «Пиццерия».
2000 — директор столовой «Каенлык».
Семейное положение — замужем, двое детей, семеро внуков.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 195
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.