«Это как судиться с отцом»: Александр Лаврентьев схлестнулся с Вадимом Лигаем

Александр Лаврентьев полагает, что в противоборство с авторами патента вступило руководство КВЗ во главе с Вадимом Лигаем (на фото)

ЗНАКОВЫЙ ВЕРТОЛЕТ

Бестселлер ПАО «КВЗ» — вертолет Ми-8МТВ-5 (Ми-17В-5), стяжавший заводу славу едва ли не во всех уголках мира, — стал предметом разворачивающегося в благородном вертолетном семействе Казани скандала.

Двое бывших сотрудников КВЗ — Минислам Валеев (главный конструктор завода до 1994 года) и Гумер Гайнутдинов (его заместитель в то же время) — обратились в Суд по интеллектуальным правам с иском о признании недействительным патента (подан 17 июля 2000 года) на изобретение №2175625. Ответчиками стали КВЗ (патентообладатель) и 10 физлиц — авторов патента, среди которых — экс-гендиректор завода, авторитетнейший в Татарстане президент ассоциации предприятий и промышленников РТ Александр Лаврентьев, нынешний замгендиректора КВЗ Игорь Бугаков, бывший замгендиректора и «отец» знакового для КВЗ проекта «Ансат» Валерий Карташев. Валеев и Гайнутдинов утверждают, что упомянутая десятка вовсе не авторы изложенного в патенте технического решения: оно содержится в их, истцов, рационализаторском предложении еще от 12 июня 1992 года.

Речь идет о создании одной из модификаций вертолета Ми-8 (экспортное название — Ми-17) — десантно-транспортном Ми-8МТВ-5 (Ми-17В-5), как сегодня известно, «выращенном» конструкторскими силами КВЗ и на его средства. Первый полет опытного образца состоялся в 1995 году, серийное производство началось в 2000-м. Именно с этой модификацией связаны все большие успехи в новейшей истории КВЗ — крупнейшие контракты: китайский, индийские, египетский, американский и т. д.

Что отличает Ми-8МТВ-5 от предыдущей модификации «восьмерки» — Ми-8МТВ-3? К примеру, это возможность установки различного дополнительного оборудования, расширение левой двери и появление дополнительной правой, изменение формы носовой части («дельфинообразный нос»), которая к тому же стала поднимающейся вверх — для доступа к локатору. Но главное — вместо откидывающихся вручную грузовых створок в хвостовой части фюзеляжа появилась открывающаяся гидравлическим приводом аппарель, что позволило сократить время подготовки вертолета к погрузке и выгрузке, прежде всего речь идет о высадке десанта.

С Ми-17В-5 связаны все большие успехи в новейшей истории КВЗ

«ГЛАВНОЕ — ВОССТАНОВЛЕНИЕ СПРАВЕДЛИВОСТИ»

«Конструкторы КВЗ Минислам Валеев и Гумер Гайнутдинов в 1992 году по собственной инициативе предложили заводу целый ряд улучшений вертолета Ми-8: дельфинообразный нос, уширенную дверь, новый контур фюзеляжа и, главное, грузовой трап-аппарель вместо прежних створок, — разъяснил „БИЗНЕС Online“ представляющий интересы истцов генеральный директор АО „Авторское агентство „Артпатент“ Григорий Бусарев. — Что важно — рацпредложение конструкторов было внедрено на самом КВЗ, а все предложенные улучшения использовали в новой модели вертолета — Ми-8МТВ-5. Доказательство тому — акт о внедрении рацпредложения от 21 декабря 2001 года и прямое указание в нем на выпуск конструкторской документации для нового вертолета.

В том же 2001 году группа лиц из числа руководителей КВЗ подает заявку на изобретение, суть которого сводится к конструкции грузового люка вертолета с тем самым новым трапом — аппарелью. Впоследствии патент был переоформлен уже на завод. Авторами же в патенте указаны 10 человек, причем ни один из них не имеет отношения к рацпредложению. Сами же авторы рацпредложения в число авторов изобретения по каким-то причинам не вошли. По сути, речь идет о присвоении авторства как на изобретение, так и творческие разработки, касающиеся исторического вертолета Ми-8МТВ-5.

На протяжении нескольких лет авторы рацпредложения обращались на КВЗ с письмами с просьбой аннулировать патент по причине плагиата, на что завод ответил, что все споры об авторстве может решить только суд. В связи с этим был подан иск к Роспатенту о признании недействительным патента в силу неверного указания авторов изобретения. Впоследствии суд произвел замену ответчика: ими стали КВЗ (патентообладатель) и 10 физлиц — авторы, указанные в патенте. В суд нами было представлено рацпредложение и все пояснения относительно присвоения авторства на изобретение.

Заводу указанные в иске обстоятельства отрицать трудно, поскольку они подтверждаются собственными документами предприятия. А вот „авторы“ изобретения авторство Валеева и Гайнутдинова категорически отрицают. Причем что важно: на всем протяжении суда ни один из 10 авторов-ответчиков не представил ни одного доказательства собственного творческого вклада в изобретение. Более того, „авторы“ патента всячески стремятся оспорить и само рацпредложение, что вызывает изумление, поскольку рацпредложение было принято и внедрено на заводе под началом тех же лиц и в период их управления заводом.

Главное, что волнует истцов, — восстановление исторической справедливости. Вместо этого им предложили мировое соглашение: давайте просто еще двух авторов в патент добавим. На это в суде был дан ответ: истцы готовы войти в патент, но только при условии, что другие лица из него выйдут. Предложенное же мировое соглашение не решает вопроса — кто же действительный автор изобретения».

Отметим, что руководство КВЗ иск признает. Как объяснил «БИЗНЕС Online» замгендиректора КВЗ Николай Привалов, патент повторяет данные рацпредложения. «Более того, патент появился в 2000 году, а машина со всеми признаками воплощенного в металле рацпредложения была показана на мировых выставках [ранее], — уточнил он. — Поэтому завод и признает иск». Требования истцов «в свете установленных обстоятельств» признали и двое ответчиков из ныне действующих сотрудников КВЗ — Бугаков и руководитель департамента маркетинга Марат Киямов.

Истцы представили суду в том числе акт по внедренному рационализаторскому предложениюНажмите, чтобы увеличить

...И ПОЖАЛОВАЛИСЬ ПРЕЗИДЕНТУ ТАТАРСТАНА

С такой постановкой вопроса в корне не согласен Лаврентьев. В беседе с корреспондентом «БИЗНЕС Online» он выразил уверенность в том, что Валеев и Гайнутдинов вообще не инициаторы этого дела — всё, по его мнению, организовано руководством КВЗ. Экс-гендиректор предложил обратить внимание на то, что иск направлен не на восстановление истцов в правах, не на выплату им компенсации, не на достижение мирового соглашения, не на вычеркивание из авторов упомянутых 10 человек, а на уничтожение патента. Зачем это нужно?

По словам Лаврентьева, в 1992 году Валеев и Гайнутдинов «написали рацпредложение и его там положили», то есть на этом все и закончилось. Нынешние же ответчики в 1994–1995 годах выносили в себе идею об изменении конструкции вертолета, согласовали ее с военными и оформили решение, на основе которого была разработана конструкторская документация, потом создали и испытали прототип. В 2001 году был оформлен патент, а между КВЗ и его авторами заключен договор о выплате вознаграждения — по 2 млн рублей в год каждому.

Так было до ухода Лаврентьева с поста гендиректора в 2007-м — с этого времени деньги платить перестали. По словам бывшего гендиректора, в 2007–2008 годах КВЗ был в убытках, а в таком случае, по договору, выплата вознаграждения переносится. Когда в 2009-м новое руководство КВЗ во главе с нынешним гендиректором Вадимом Лигаем подсчитало, сколько оно должно выплатить авторам, оно, по словам Лаврентьева, обратилось в тот самый «Артпатент», специалисты которого и сделали заключение о том, что договор между заводом и авторами патента составлен неправильно. В итоге «гонорар» (выплату все-таки возобновили в 2010-м) волевым решением Лигая сократили до 1 млн рублей в год, причем не каждому, а на всех. Это не устроило Лаврентьева и К^о, и в 2012 году они пожаловались президенту РТ Рустаму Минниханову. Он поручил создать для рассмотрения вопроса комиссию во главе с тогдашним министром промышленности и торговли РТ — вице-премьером РТ Равилем Зариповым (ныне — советник президента РТ по авиакомплексу) и его заместителем Ильдаром Мингалиевым. Были направлены запросы в Роспатент, Российскую государственную академию интеллектуальной собственности и Татарстанский центр научно-технической информации. И их спецы признали правоту авторов патента. Но, как уверяет Лаврентьев, Привалов решил не показывать им эти заключения, а в адрес президента РТ ушла информация о том, что стороны сошлись на изменении договора.

Но Лаврентьев со товарищи, конечно, узнал о скрываемом заключении экспертов. По словам экс-гендиректора, он не раз предлагал обсудить новую редакцию договора, однако в предложенном другой стороной варианте документа оказались условия, неприемлемые для авторов патента, например, там не оговаривался механизм определения суммы, которая выплачивается авторам, зато было указано, что завод как патентообладатель в любое время имеет право в одностороннем порядке изменить условия договора. «Таких договоров не бывает вообще! — возмущается Лаврентьев. — Говорим: давайте этот пункт уберем. Но беседовать с нами не хотят».

Тут он сделал лирическое отступление о том, что первые три года вознаграждение получала и группа сотрудников КВЗ, способствовавших внедрению изобретения, хотя они никакого отношения к нему не имели (но таковы уж правила игры), среди них — как раз Лигай (во время директорства Лаврентьева — его заместитель по экономике) и Привалов...

Инфографика, аргументирующая позицию истцов
Нажмите, чтобы увеличить

Нажмите, чтобы увеличить

ПРОСТО НЕ ХОТЯТ ПЛАТИТЬ?

Однако, как дал понять Лаврентьев, и сильное уменьшенное вознаграждение не давало покоя руководству КВЗ. И тут (в 2012 году), по его словам, «к руководству завода, к Привалову, приходят (случайно или нет, экс-гендиректор не уточнил — прим. ред.) два товарища» и рассказывают о своем былом рацпредложении. «В нем есть ключевое слово — „аппарель“, — говорит наш собеседник. — И, дескать, мы, авторы патента, украли у этих товарищей ее идею. Привалов меня пригласил к себе: в рацпредложении 1992 года идея такая же, как у вас. Да, отвечаю, такая же снаружи, да не совсем».

Лаврентьев объяснил, что первый суд (а он состоялся в сентябре 2015 года) запросил экспертизу Центрального аэрогидродинамического института, и его специалисты сделали вывод о том, что технические решения в патенте и рацпредложении абсолютно разные. Из материалов дела следует, что суд первой инстанции признал: технический результат, представленный в описании патента «Расширение функциональных и эксплуатационных возможностей вертолета с повышением эффективности его использования», тождественен техническому результату, представленному в материалах рационализаторского предложения «Улучшение эксплуатационных качеств вертолета». В то же время суд сделал вывод о том, что не все признаки, содержащиеся в ограничительной и отличительной частях независимого пункта формулы изобретения по патенту, тождественны признакам, содержащимся в материалах рацпредложения. Резюме: истцами не представлено доказательств того, что творческий замысел рацпредложения охватывает все технические решения, указанные в патенте, и/или носит тождественный им характер, а следовательно, только истцы могли внести творческий вклад в изобретение, на которое выдан патент (эти выводы поддержал и суд кассационной инстанции).

По утверждению Лаврентьева, все это показывает: суть коллизии всего лишь в том, что КВЗ не хочет платить авторам полагающееся им по закону вознаграждение, хотя бы и заниженное в десятки раз. «Вопрос, велико вознаграждение или мало, мы готовы обсуждать», — заверяет Лаврентьев, но в очередной раз указывает на то, что заводу такая постановка вопроса неинтересна. По словам бывшего гендиректора, суд тоже был удивлен тем, что истцы не желают идти на мировое соглашение. Как рассказал Лаврентьев, он приезжал и к Валееву, и к Гайнутдинову, и последний подписал мировое — со вхождением в число авторов. «А Валеев ответил: подпишу, если мне скажет завод, — рассказывает Лаврентьев. — И Гайнутдинов, кстати, меня о том же поначалу спрашивал: а что скажет завод?.. Прихожу на завод, отдаю на мировое соглашение, а Лигай подписывать не хочет...»

По его словам, на судебном заседании, которое состоялось в конце декабря, судьи вновь поинтересовались возможностью мирового: «Задают вопрос представителям истцов: почему не хотите мировое подписывать — им деньги не нужны? А те отвечают: у истцов достойная пенсия. Но, когда я приезжал к ним, бросилась в глаза бедность. Вот „достойная пенсия“: Гайнутдинов — 26242 рубля, Валеев — 36880. Если это достойно для человеческого проживания, тогда я бы сказал и Привалову, и Бусареву: поживите три месяца на эту достойную пенсию. И что они скажут? Это цинизм происходящего... Завод не заинтересован, чтобы истцы начали получать премию».

«БИЗНЕС Online» предложил руководству КВЗ прокомментировать ситуацию, но на момент выхода статьи ответа не получил.

Александр Лаврентьев с коллегами тоже пошел на принцип

А ГДЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА?

И здесь Лаврентьев сделал еще одно лирическое отступление — о том, почему в 2001-м решил запатентовать изобретение. Первая причина — конкуренция. По словам нашего собеседника, у него «по наивности была идея: если запатентуем, Улан-Удэ не будет делать такой вертолет». А тогда, напомним, между КВЗ и Улан-Удэнским авиационным заводом (УУАЗ) шла самая настоящая конкурентная война, и отголоски ее ощутимо чувствуются до сих пор. Но, как объяснил Лаврентьев, УУАЗ все равно принял на вооружение казанские новшества... Вторая причина — забота о сотрудниках. Как объяснил экс-гендиректор, он чувствовал обязанность поддержать людей, которые создали Ми-17В-5 и «Ансат» (а это по большому счету одни и те же специалисты): «Я им говорил: сейчас вы получаете маленькие деньги, но пенсия у вас будет обеспечена, потому что вы заслужили. От реализации их идей по Ми-8 КВЗ получал миллиарды прибыли, так пусть заплатит толику. Но, как выясняется, ничего не заслужили. Более того, нас обвиняют в том, что украли».

Лаврентьев сообщил, что в апреле 2017 года ответчики подали в Авиастроительный суд Казани иск к КВЗ о том, что вознаграждение им выплачивается не в соответствии с договором. По его словам, у него есть заключение Роспатента о том, что авторам патента полагается в несколько раз большая сумма. Но, по словам Лаврентьева, сегодня уже не в деньгах дело, а в принципе: «Мои коллеги ни на что не претендуют. Поймите, для них суд с заводом, на котором они по 40–50 лет проработали и где у них дети и внуки трудятся, это как... судиться с отцом. Они мне говорят: Александр Петрович, плюнь, нам ничего не нужно. Но я говорю: мне за вас неудобно, деньги... да сто лет бы их не видеть, выиграем или проиграем — наплевать, но то, что происходит... могу сказать слово „подлость“, так оно и есть...» Будущее иска в Авиастроительный суд зависит от того, как дальше пойдет процесс в Москве. Летом Верховный суд РФ решил вернуть дело в Суд по интеллектуальным правам, то есть возобновить процесс. Почему?

«Верховный суд указал, что суды первой и второй инстанций в нарушение закона не истребовали и не изучили ни одного доказательства авторства лиц, которые в патенте указаны как таковые, — говорит Бусарев. — К слову, заслуг руководства КВЗ в модернизации вертолета никто не отрицает — как менеджеров. Ими, конечно, проделана колоссальная работа, но не как авторов, а как руководителей завода, что не дает права им признаваться авторами данного изобретения».

У Лаврентьева на продление дела своя точка зрения: «Верховный суд не рассматривает суть, а смотрит, есть ли процессуальные нарушения. Нам говорят: есть. Процесс шел в соответствии с Гражданским кодексом в редакции 2006 года. А в соответствии с ним, ответчик не обязан предоставлять доказательную базу — только отвечает на вопросы истца. Теперь нам говорят, что раз рацпредложение родилось в 1992 году, то надо судить по законодательству тех лет. Теперь мы должны представить доказательные документы».

Лаврентьев сообщил, что экспертами должны были выступить и представители МВЗ — главные в России специалисты по вертолетам, но по просьбе КВЗ москвичи выступили с ходатайством участвовать в процессе в качестве третьего лица. «А в таком случае МВЗ окажется на чьей-то стороне и не сможет быть экспертом, — отметил Лаврентьев. — У нас на сегодня целый набор документов для экспертизы, и главный эксперт — МВЗ, мы об этом ходатайствовали. Но, раз он сегодня себя заявил третьим лицом, суд не имеет права ему отказать».

Благодаря откидной аппарели десант покидает вертолет за 30 секунд...

КОРМИЛИЦА ЗАВОДА

«БИЗНЕС Online» предложил высказаться — нет, не о споре (на то и суд, чтобы вникать в тонкости дела), а о вертолете Ми-8МТВ-5 — отраслевым экспертам.

«Зарубежные покупатели говорили руководству КВЗ о прежних модификациях „восьмерки“: вертолет хороший, но, к примеру, у него только одна дверь, в итоге десант высаживается непозволительно долго, — рассказал о рождении модификации источник „БИЗНЕС Online“ в вертолетостроении. — Озабочены на предприятии были страшно — КВЗ выживал ведь только за счет экспорта, поэтому надо было реагировать. В итоге расширили одну дверь, добавили другую, установили приборы ночного и тепловидения, форсированный двигатель и усиленный редуктор (для производящих их пермяков даже помогли закупить соответствующий станок). Благодаря откидной аппарели десант покидает вертолет за 30 секунд... Лаврентьев, когда еще никакого патента не было, поехал на МВЗ договариваться, но тамошний главный конструктор категорически отказался переделывать вертолет, потому что будет неправильное обтекание набегающим потоком от винта. Лаврентьев поехал к военным, те сказали: немедленно делай. Он составил у них что-то вроде протокола, приехал с ним на МВЗ, и там его вынуждены были (авторитет военных!) подписать, но делать конструкторскую документацию все равно отказались. Тогда в Казани сами ее разработали. Но главный конструктор МВЗ все равно должен был ее подписать, а он отказался, тогда подписал его зам, который был сторонником идеи. А когда вертолет появился, КВЗ тогда как раз вошел в „Ростех“, и он заставил завод отдать документацию на МВЗ. Там ее адаптировали для Улан-Удэ, где сейчас выпускается аналогичный вертолет. Всего на двух заводах построено порядка 800 с лишним таких машин».

«Самая идея рампы/аппарели родилась давно (еще на пассажирских вариантах), однако реализована была лишь в конце 1990-х – начале 2000-х, — рассказал „БИЗНЕС Online“ эксперт по вертолетной тематике, старший научный сотрудник Академии им. Жуковского и отраслевой блогер Евгений Матвеев. — Из-за развала вертолетостроения основные работы легли на плечи заводов и филиалов (и тем не менее разработчик — МВЗ — осуществлял конструкторское сопровождение). КВЗ и УУАЗ шли параллельно, поэтому конструкции получились разными, даже названия разные: у УУАЗ — рампа, у КВЗ — аппарель. Вехой для российского вертолетостроения эту машину назвать не могу — скорее это очередной шаг (этап) эволюционного развития семейства Ми-8АМТ/МТВ, не более того. К тому же у рампы/аппарели есть не только преимущества, но и недостатки. А вот кормилицей этот вертолет назвать можно, особенно экспортный вариант — Ми-17В-5».

«Сильно-то конструкцию не меняли — просто новая опция появилась, — оценил в беседе с „БИЗНЕС Online“ былые усилия КВЗ главный редактор журнала „Экспорт вооружений“ Андрей Фролов. — О том, что рампа не панацея, говорит тот факт, что Улан-Удэ делает вертолеты и с рампой, и с традиционными дверцами, заказчики берут и то и другое. Словом, это не особая инновация, но она увеличивает возможности завода — можно предлагать более широкую линейку продукции, что было особенно важным в годы, когда все это делалось. Продавать одну и ту же машину в неизменном виде было бы тяжелее, а с аппарелью вертолет можно было продавать как новую модификацию, и заказчики могли своим правительствам объяснять, что они берут не старую машину, а современную, что рампа — тактическая инновация, которая ускоряет высадку десанта и так далее. И рынок отреагировал — с маркетинговой точки зрения рампа, конечно, для КВЗ жизнь немножко упростила. То, что, к примеру, индусы Ми-17В-5 покупали массово, говорит о том, что ниша оказалась неплохой. И потом чисто визуально Ми-8МТВ-5 смотрится намного современнее, чем его предшественники, которые выглядят как в 60-х годах. Думаю, машина и дальше будет продаваться. Вот сейчас с индийцами заключат многострадальный контракт на 48 вертолетов, можно будет говорить, что Ми-17В-5 вновь показал себя... Если посмотрим на реальный выпуск КВЗ, то большая часть его приходится на Ми-8МТВ-5 (Ми-17В-5). Молодцы, что сделали, — рынок машину принял».