Фото: «БИЗНЕС Online»

«МОЙ ДЕБЮТ ПРОШЕЛ УСПЕШНО — И РЕЖИССЕР, И ДИРИЖЕР БЫЛИ ОЧЕНЬ ДОВОЛЬНЫ»

— Венера, в Казани начался традиционный Шаляпинский фестиваль, а наши главные оперные звезды в начале 2018-го поют Эльвиру в «Пуританах» Беллини — Альбина Шагимуратова в чикагской Лирик-опере, вы в Венской опере. Причем январские спектакли были вашим венским дебютом. Как он прошел?

— Хотя партия для меня не новая, я уже пела ее в Мадриде (в Театро Реал — прим. ред.), выступление в Вене было, безусловно, волнительным. И не только потому, что это один из важнейших оперных театров с замечательной историей, но и потому, что работа в этом театре подразумевает достаточно малое количество репетиций для солистов, которых вводят в существующую постановку. Такая практика и в других театрах, в частности, у нас в Большом. Но если постановка новая, конечно, репетиционный период уже более длительный.

В моем случае была всего лишь неделя, а партию Эльвиры, которую я не пела полтора-два года, надо было вспоминать. С маэстро Эвелино Пидо, дирижером постановки, нам буквально приходилось заново отстраивать спектакль в музыкальном плане, потому что музыка бельканто сложная и Пидо — достаточно въедливый музыкант, который любит работать с певцами. Так что, с одной стороны, процесс был увлекательным, с другой — очень ответственным.  


— Это была характерная для Венской оперы классическая постановка?

— Да, сам спектакль уже давно идет в театре, абсолютно классическая постановка. Публика утверждает, что из зала смотрится приятно, но несколько статично. Благодаря статичности, да, певцам легче — ничто не мешает петь, но в то же время это создает дополнительную ответственность в поддержании энергии спектакля. В данном случае мы пытались искать сами для себя идею поведения на сцене, так как, повторюсь, времени репетировать было мало, и ассистент режиссера, вводивший нас в постановку, давал нам лишь очень общие рекомендации.

— Удалось ли познакомиться с землячками — солистками Венской оперы — Аидой Гарифуллиной и Ильсеяр Хайрулловой?

— С Аидой Гарифуллиной, к сожалению, нет, а вот с Ильсеяр мы как раз пели вместе. Наши пути в оперу очень схожи — она тоже окончила училище в Казани, потом поступила в Санкт-Петербургскую консерваторию. Ильсеяр уже 5 лет живет в Вене, говорит по-английски и по-немецки, было интересно и полезно с ней пообщаться.

— Предсказуемый вопрос: ждать ли дальнейшего сотрудничества с Венской оперой?

— В принципе, мой дебют там прошел успешно — и режиссер, и дирижер были очень довольны. Совместно с моим агентством и театром будем искать возможность продолжить сотрудничество.

«Я ЛИШЬ ПОНЯЛА, ЧТО МНЕ ПРИДЕТСЯ ПОХОДИТЬ В ТРЕНАЖЕРНЫЙ ЗАЛ»

— Летом вы пели в оперном театре Санта-Фе. Судя по тому, что можно увидеть в интернете, это была очень необычная постановка «Золотого петушка» Римского-Корсакова. Хотя, возможно, это вас сильно и не удивило, все-таки Шемаханскую царицу вы пели еще в громком спектакле Кирилла Серебренникова в Большом театре.

— Это был мой сценический дебют в США, хотя я уже пела там на концертах. Санта-Фе Опера — необыкновенное место, наверное, единственное, из которого я не хотела уезжать домой. Территория театра — это открытая зона с репетиционными залами, бассейном, столовой, все это утопает в зелени, колибри, бабочках, диких кроликах. Такой оазис посреди пустыни. Раньше театр был полностью открытым, без крыши и стен, а природа там порой проявляет себя стихийно. Она сама иногда предлагает спецэффекты к постановке. Сейчас, конечно, у театра есть крыша, а вот стен по-прежнему нет. И когда во время спектакля шел дождь и был сильный ветер, то на сцену летели брызги, но мы были разогреты игрой на сцене, поэтому нам не было холодно.

Кстати, перерывы между спектаклями позволили мне и мужу (пианист Павел Небольсин — прим. ред.) путешествовать. Съездили в Гранд-Каньон, побывали в Карлсбадских пещерах штата Нью-Мексико. Америка — замечательная страна, очень многообразная.

— А еще обратил на себя внимание удивительно красивый и смелый наряд вашей Шемаханской царицы в Санта-Фе...

— Действительно, это была какая-то феерия, невероятной красоты постановка. За год до начала репетиций — американцы очень организованные — мне прислали эскизы костюмов на подтверждение. Когда увидела бикини, меня поразила его красота, но ничего не смутило. Костюм логично вписывается в восточный колорит постановки. Я лишь поняла, что мне придется походить в тренажерный зал!


«ЕСЛИ ХОЧЕТСЯ КАКОЙ-ТО МЕЖДУНАРОДНОЙ КАРЬЕРЫ, НЕОБХОДИМО БЫТЬ БОЛЕЕ НЕЗАВИСИМЫМ»

— Вы пели в Ковент-Гарден, Театро Реал, Венской опере — осталось покорить Ла Скала и Метрополитен-опера? Намечены ли проекты в этих театрах?   

— Пока не намечены, но, думаю, что это еще предстоит. Я готовлюсь к дебюту в Вашингтоне в октябре, будем надеяться, что представители Метрополитен-опера будут на спектакле. А в Ла Скала я пока не тороплюсь, публика там достаточно суровая...

— Известная певица Ольга Перетятько говорила, что итальянцы любят «забукивать» постановки и самих певцов... 

— Бывает. Причем Ольга хорошо говорит по-итальянски, а я нет, и это откровенно слышно. Скажем, «Травиату» я уже настолько впела, что исполняю фактически без акцента. Но итальянцы все равно могут меня раскусить. А в Метрополитен-опера, конечно, хотела бы дебютировать, но доверяю моему агенту, который считает, что торопиться не нужно, тем более что работы хватает.

— Кстати, а это правда, что вы уже не работаете в Большом театре?

— Я больше не штатная солистка театра, но продолжаю сотрудничество с Большим в качестве приглашенной певицы. Недавно я спела в «Травиате», скоро предстоит «Дон Паскуале»... Совместная работа продолжается, и, надеюсь, так будет и дальше, причем не только по текущему репертуару, но и в новых постановках. Планирование в Большом не такое долгосрочное, как в американских и европейских театрах, поэтому независимость от штатного расписания удобна и мне, и администрации театра. Теперь, когда мне предлагают новую постановку, я могу делать выбор в соответствии с собственным графиком. Разница только в этом.

— Получается, для развития карьеры лучше не иметь привязки к одному пусть даже знаменитому театру?

— Мне кажется, да, даже если это Венская опера, например. У них есть свой штат, есть штат молодых певцов на контрактной системе, по которой они работают два года, а потом, если надо, договор продлевается. Но когда театр загружает артиста достаточно плотно, ему сложно принимать приглашения где-то еще. Поэтому, если хочется какой-то международной карьеры, необходимо быть более независимым.


«Я ПОНЯЛА, КАК ТРУДНО БЫТЬ АКТРИСОЙ: ЖДАТЬ, МЕРЗНУТЬ, ГОЛОДАТЬ...»

— Не могу не спросить и о видеоклипе Smoke, появившемся в сети в конце прошлого года. Расскажите о нем подробнее.

— Проект родился случайно. Я услышала музыку, которую исполняла на фортепиано ученица моей свекрови. Мне и моему мужу Паше музыка очень понравилась, мы стали ее изучать. Песня была новая, незапетая, свежая, написанная молодым композитором. И я подумала, а почему бы не снять клип, в чем меня поддержал муж. По графику у меня должен был состояться дебют на международном музыкальном фестивале в Эдинбурге. Мы решили, что после концерта с Пашей останемся там на три-четыре дня и организуем съемку. Наши друзья из молодой и развивающейся компании Zarya Film откликнулись на эту идею с большим удовольствием. Снимали три дня. Я поняла, как трудно быть актрисой: ждать, мерзнуть, голодать и не высыпаться — этого я не могу. В целом это было какое-то сумасшествие, хотя и прошло очень весело. Я получила колоссальное удовольствие.

— Значит, съемки были в Шотландии?

— Да, девочки из Zarya Film нашли потрясающие места, я таких нигде не видела.

— Вы довольно часто в последнее время работаете со своим супругом, пианистом Павлом Небольсиным...

— Отчасти это связано с тем, что он тоже ушел из Большого театра. Он стал более свободным, так как график штатного пианиста в Большом очень напряженный и понятно почему — в театре огромный репертуар, надо знать невероятное количество клавиров. С чем Паша, мне кажется, справлялся без труда. Но времени на личное пространство и на карьеру в таком случае совсем не было. Ему пришлось сделать этот сложный выбор.

Его уход и мой уход просто совпали, и мы начали вместе ездить, давать концерты, так как у него появилось больше свободного времени. Но многие совместные проекты были уже намечены заранее, скажем, тот же концерт в Эдинбурге или предстоящий концерт в Вигмор-Холле в Лондоне. 

«ПОКА ГОЛОС МОЛОД И СВЕЖ — НУЖНО ЗАПИСАТЬ БЕЛЬКАНТО»

— Еще один важный шаг в вашей карьере — подготовка первого сольного диска...

— Да, уже в конце февраля я приступлю к записи первого сольного альбома c Rubicon Classics. Я сейчас готовлюсь к нему очень плотно.

— Расскажите о его концепции.

— Концепция альбома — женский образ в опере бельканто и его связь с современной нам реальностью. В коллекции альбома собраны и перекликаются разные образы. Для диска мы запишем пять арий, которые я уже исполняла, и пять совсем новых для меня, таких как ария Аминаиды («Танкред» Россини) и ария Дездемоны («Отелло» Верди). Эти оперы достаточно редко исполняются, особенно в России. Сейчас я серьезно занимаюсь с итальянским коучем, без чего работать над итальянской музыкой невозможно.

— А как возникла сама идея?

— Идея возникла полтора года назад, появились люди, готовые мне помочь, за что я им очень благодарна. Организацией проекта занимается британская компания Artist Digital под руководством моей хорошей подруги Анастасии Виттс. Они нашли оркестр, площадки, все-все. Эта же компания осуществляет мой пресс-менеджмент и работает с такими музыкантами, как тенор Сергей Романовский, и дирижер, с которым я буду работать над диском, Джанлука Марчиано.

Мне хотелось включить в проект фотосессию, которая была бы не очень оперной, без традиционных платьев, без постановочных поз. Над ней работал известный фотограф Дарио Акоста, который снимает для оперных журналов, снимает звезд оперы от Анны Нетребко до... теперь до меня (смеется). И так удачно получилось, что он сам предложил со мной поработать, когда я была в Санта-Фе. А мы как раз искали фотографа и никак не могли найти, с некоторыми кандидатами не сложилось, либо их видение не совпадало с нашим, либо мешало что-то еще. Когда он написал, мы поняли, что это судьба. Получилось 10 очень интересных и необычных портретов к диску, образы все очень современные, вы их увидите.

— Произведения бельканто выбраны неслучайно, чтобы показать всю красоту вашего колоратурного сопрано?

— Мы с мужем всегда хотели, и когда-нибудь обязательно это сделаем, записать диск русских романсов или французскую музыку. Но когда я опросила своих друзей, что бы они хотели от меня услышать, какой альбом мне записать, в один голос все сказали, что, конечно, бельканто. Пока голос молод и свеж и пока он не окреп с возрастом, нужно записать бельканто.

— Голос будет становиться более густым?            

— Да, более густым, по тесситуре — более низким. Партии становятся более лирическими и менее колоратурными. У меня лирико-колоратурное сопрано, но, чувствую, что голос будет со временем снижаться. Все эти изменения не настолько серьезные — некоторые партии я буду петь всегда, а некоторые, как, скажем, Турандот, никогда не будут частью моего репертуара.

«СЕЙЧАС У МЕНЯ ДРУГАЯ ПАРТИЯ, КОТОРУЮ Я ПОЮ ВСЕ ЧАЩЕ, — ЛЮЧИЯ»

— Совсем недавно в Большом театре вы исполнили в 70-й раз за карьеру партию Виолетты в «Травиате»...

— Моя семья все время спрашивает, сколько же раз я ее пела, потому что, действительно, очень много. За четыре года я спела 11 разных прочтений, причем иногда участвовала одновременно в двух разных постановках. И вот я села, открыла свои блокноты, открыла интернет, поискала информацию о постановках, то по моим подсчетам получилось 68., и как раз предстояло два спектакля в Большом. Я подумала: ничего себе, это же юбилей! Рассказала об этом своему менеджеру, на что она ответила, что мы должны обязательно это отметить.

— Не надоедает петь столько раз одну и ту же партию?

— Если это происходит очень часто, то может быть утомительно, потому что теряется острота ощущений. Конечно же, петь Виолетту не надоест, это очень интересная роль, в которой сочетаются красивая музыка, драматизм, обычно красивые костюмы и партнеры, что немаловажно, кстати. Тем не менее для свежести всегда хороша какая-то пауза.  

Сейчас у меня другая партия, которую я пою все чаще, — Лючия (из оперы «Лючия ди Ламмермур» Доницетти — прим. ред.). Она сложнее, чем Виолетта в «Травиате». Мне каждый раз приходится готовиться морально к этой партии, но я, конечно же, получаю удовольствие, исполняя ее. Это была моя первая большая партия в театре Юрия Александрова («Санктъ-Петербургъ Опера» — прим. ред.), очень приятные воспоминания. Так что я рада, что Лючия вот так полновесно присутствует в моем репертуаре.    

— Виолетта, Лючия, Шемаханская царица — это ваши коронные партии?

— Смею надеяться, что Виолетта и Шемаханская царица уже впелись и это мои знаковые партии. Лючия тоже уже близко. Я бы хотела ее больше узнать, больше понять для себя. Думаю, я на правильном пути, и, когда мне будет лет 60, смогу ее спеть идеально. Я наслаждаюсь этой партией. Кстати, в дрезденской постановке у меня спрашивали: «Почему Лючия такая спокойная, почему она не сумасшедшая?» Такова была идея режиссера, он хотел, чтобы она была свободна и рационально смотрела на себя и окружающих, чтобы не была, собственно, сумасшедшей. Но вопрос, конечно, сразу к певцу: почему вы играете сцену сумасшествия без сумасшествия?

— Участие в постановке другой оперы Доницетти «Дон Паскуале» в Большом, где вы исполняете партию Норины, — это ваша первая и пока единственная комическая роль?

— Да, и я очень рада, что она есть. Это партия на сопротивление для меня, потому что я более спокойный человек, размеренный, а Норина — девушка с заводным характером, и, безусловно, мне интересно открывать ее для себя. Надеюсь, что мне удастся ее спеть еще где-то, не только в Большом театре, потому что с каждой новой постановкой, я это знаю по «Травиате», партия растет, добавляет какие-то краски, нюансы и возможности, о которых ты и не думала, и характер открывается с разных сторон, это интересно. 

«Я, КОНЕЧНО, ХОТЕЛА БЫ ПОРАБОТАТЬ С ТЕАТРОМ В МОЕЙ РОДНОЙ КАЗАНИ»

— Когда вас ждать в Казани с выступлением? Александр Сладковский и его ГСО Татарстана ничего не предлагали?

— Не уверена. Могу приехать только в гости, что скоро и сделаю. А Александр Сладковский пока ничего не предлагал, но год назад у нас был совместный концерт.

— Два года назад...

— Уже два?! Ничего себе, как быстро время летит. В общем, пока нет. Я просто очень занята.

— Стартовал Шаляпинский фестиваль, из театра имени Джалиля не было звонков?

— Да, буквально недавно были предложения, что стало для меня сюрпризом. Пригласили на гала-концерт Шаляпинского фестиваля, но, увы, он не совпадает с моими датами. Также приглашали в спектакль «Сююмбике» — видимо, планируется его премьера. Я, конечно, хотела бы поработать с театром в моей родной Казани и с Юрием Александровым (он ставит оперу Резеды Ахияровой «Сююмбике» — прим. ред.), с которым я сотрудничала в начале своей карьеры — такие теплые воспоминания. Но опять же вопрос расписания, вопрос времени... У меня уже многое запланировано и на этот сезон, и на следующий. Надеюсь, у них все же найдется время, чтобы заранее запланировать даты выступлений. Я всегда только за.