Стефан Ласме: «В России любят выдавать грубость за честность»

Стефан Ласме: «Родители думали, что на жизнь спортом не заработаешь и что спорт отнимает слишком много времени от учебы» / Фото: Александр Александров, unics.ru

«ЕСЛИ БЫ УЗНАЛИ, ЧТО Я СМОТРЮ НБА В ТРИ УТРА...»

– Стефан, когда вы впервые услышали о баскетболе?

– Когда мне было 6 или 7 лет. Мой дядя играл в сборной Габона. У него было много книг про баскетбол, вот я и читал их.

– В интернете ходит история, что вы поставили кольцо на дерево.

– Думаю, любой, у кого есть дерево, прикрепит на него кольцо. На самом деле я не играл там долго. Через некоторое время я поставил кольцо в другое место. Я вообще ставил его везде, где только мог. Около года оно было на дереве, затем на качелях. В конце концов, мы решили поставить стойку на улице и прикрепить кольцо туда, чтобы дети могли играть в баскетбол.

– Когда кольцо было на дереве, вы повесили его на 10 сантиметров выше стандарта. Зачем?

– Мы хотели прыгать выше, чем другие игроки. Мне казалось, что если я вернусь на обычное кольцо, то мне будет легче играть. К тому же понимал, что не всегда буду самым высоким на площадке, поэтому тренировал прыжок. Всегда думал: «А что если я выйду против этого высокого парня из НБА?» Я никогда не сравнивал себя с игроками из Габона. Поверьте, у нас все низкие. Я был самым высоким в нашей сборной (рост Ласме – 203 см – прим. ред.).

– Поэтому все играют в футбол?

– Да. Если ты низкий, футбол – более подходящий вариант. Я тоже играл в футбол, и надо мной шутили, что я слишком высокий для этого спорта.

– Как вы следили за НБА в Габоне?

– На французском канале «Канал +». Во вторник и среду они показывали матчи НБА в три часа утра. Я рано ложился спать, просыпался в три часа, смотрел игры и уходил в школу.

– Семья не жаловалась на эти ночные просмотры?

– Я все делал очень тихо, так что никто не знал, что я смотрю баскетбол. Если бы родители узнали, меня бы наказали. 

– А за что наказывать-то?

– Родители думали, что на жизнь спортом не заработаешь и что спорт отнимает слишком много времени от учебы. А если нет денег и образования, зачем нужен этот баскетбол?

– Вашим братьям разрешали играть?

– Да, у нас все играли в баскетбол. Не знаю, хотели ли братья выступать на профессиональном уровне. Младший брат, скорее всего, хотел, но после университета он потерял весь интерес к баскетболу. Однако я был лучшим среди братьев и строил серьезные планы.

– В одном из интервью вы говорили, что отчим даже запирал вас дома из-за баскетбола.

– Ему не нравился спорт в целом. Он не верил, что человек из Габона и Африки сможет заработать себе на жизнь баскетболом. Я показал, что это возможно, так что теперь могу только над ним посмеяться.

– Как вы сохранили интерес к баскетболу в это трудное время?

– Мне было все равно, хочет ли отчим, чтобы я играл, или нет. Даже когда он наказывал меня, я все равно шел на тренировки. Я никогда не останавливался. Не было ни одного дня, когда я говорил себе: «Окей, раз ты запрещаешь мне играть, я не буду играть». Иногда меня просто выпинывали из дома, и что я делал? Шёл на площадку. Раз я на улице, почему бы не потренироваться? Моя страсть к игре была сильнее, чем его слова или наказания.

«Отчим не верил, что человек из Габона и Африки сможет заработать себе на жизнь баскетболом. Я показал, что это возможно, так что теперь могу только над ним посмеяться» / Фото: Сергей Елагин

– Были моменты, когда вы забивали на учебу, как этого опасались родители?

– Пару раз, да, было. Но я всегда находил способ, как исправиться.

– И в итоге попали в американский университет.

– Когда я был в Габоне, четко понимал, что образование – единственный способ пробиться в американский баскетбол. Я знал, что если я поступлю в университет, то смогу продолжить играть. Так что я подобрал учебное заведение...

– Сами?

– Сам. Стечение обстоятельств. Я попал в сборную, когда заканчивал школу, и был самым молодым игроком в команде. Ко мне подошёл министр спорта Габона и сказал: «Если закончишь школу и найдешь университет в Америке, мы найдем способ, как купить тебе билет». Этот министр спорта – единственный фанат баскетбола. Обычно все министры любят футбол. Я закончил школу, и мне действительно купили билет. Я полетел к своему кузену в Бостон. Он уехал туда еще за 10 лет до меня. Поначалу я жил не у него. В языковой школе, где я учился, была общага, вот там я ночевал. Через некоторое время мне уже не хватало денег и на проживание, и на саму учебу. Кузен предложил жить с ним, чтобы я тратил меньше.

– Сколько денег было у вас с собой?

– Мне дали 300 долларов. Я потратил 10 во французском аэропорту и прилетел в США с 290 долларами. Я думал, что это огромные деньги, но уже скоро понял, что это ничто.

– На что потратились первым делом?

– На дреды. Когда я смотрел НБА в Габоне, мне очень нравилась прическа Айверсона.

– Обдумывали ли возвращение домой в Габон?

– В первые 6 месяцев часто задумывался об этом. Но потом сказал себе: раз уж я попал в США, отступать глупо. Я был уверен, что как-нибудь выкарабкаюсь. Кузен посоветовал мне забыть все, что было в Габоне. Нужно сконцентрироваться на том, что происходит здесь и сейчас. Так я и сделал. Я сконцентрировался на своей цели – попасть в команду университета. А для этого нужно найти тот университет, который был бы готов дать мне спортивную стипендию. Я нашел подходящий вариант, пока учился в языковой школе.

«Здесь меня поразило, как же много засранцев вокруг. Если в московском аэропорту кто-то идет на тебя, он никогда не уступит дорогу. Никогда! Он будет ждать, пока ты сам уйдешь в сторону» / Фото: Сергей Елагин

«КАК ТЫ МОГ НАДЕТЬ ЭТУ УРОДЛИВУЮ ФУТБОЛКУ?»

– В 2010 году вы оказались в питерском «Спартаке», но не сыграли ни одного матча. Что пошло не так?

– В предсезонке получил сообщение из США о визе. Если бы я провел еще год за пределами Америки, у меня возникли бы трудности с возвращением. В США живет моя семья, и я лишился бы возможности видеться с родными. Так что я вылетел в США и получил грин-карту.

– Она постоянная?

– Нет, на 10 лет, в 2022-м нужно оформлять еще раз. Раньше я находился в Штатах по рабочей визе, вот только никакой работы в Штатах у меня не было, так что сложилась забавная ситуация с точки зрения цен. Сейчас мне не о чем беспокоиться с грин-картой. Я единственный работающий человек в семье, и это упростило процесс получения карты. В противном случае все могло затянуться, потому что у моей жены и детей американские паспорта, а у меня – нет. 

– Но ваша жена из России?

– У нее русские корни. Она родилась в Риге, но так как у нее русские родители, она не латышка.

– Как вы познакомились?

–  В мой первый год учебы в университете Массачусетса. Я учился на биолога, она – на корпоративного финансиста. Мы познакомились на вечеринке, которую организовали общие друзья.

– Любовь с первого взгляда?

– На самом деле нет. Она мне сильно понравилась уже во время первого знакомства. Но чем больше мы общались и узнавали друг друга, тем сильнее становились наши чувства. Сейчас я ее люблю даже больше, чем раньше.

– Родные удивились, когда узнали, что вы встречаетесь с русской девушкой?

– Вообще нет. У моей сестры парень – француз. Моя мама сама встречалась с французом. Так что в семье нормально относятся к таким вещам. С ее стороны все было так же. Я познакомился с ее мамой еще за месяц до того, как мы начали встречаться.

– Можете сравнить ее представление о России с вашим?

– Она и ее родители описывали Россию в очень хорошем свете, но я поменял свое мнение, когда попал сюда и увидел людей. Часто сталкиваешься с грубостью. В России вы любите выдавать это за честность, и я предполагал, что мне придется столкнуться с этим. Здесь меня поразило, как же много засранцев вокруг. Если в московском аэропорту кто-то идет на тебя, он никогда не уступит дорогу. Никогда! Он будет ждать, пока ты сам уйдешь в сторону. Получается игра в то, кто сдастся первым.

– Но это же такая мелочь...

– Серьезно? Для меня такие вещи очень важны. Я уже освоился. Когда начинаются такие игры, я никогда не уступаю дорогу, и, как правило, происходит столкновение.

– Было бы лучше, если люди изображали уважение? Человек уступает дорогу, но на самом деле ему все равно...

– Хорошо есть хорошо, плохо есть плохо. Если кто-то хорошо к тебе относится, даже если ему этого не хочется, это все равно хорошо.

– В России вам стало труднее?

– Конечно, нет! Не говорю, что мне легко не замечать грубость. Но я прикладываю все усилия, чтобы оставаться собой.

– Часто ли вы шутите?

– Нет (Костас Каймакоглу, который рядом отрабатывает броски, кричит «Врун!»).

– В «Инстаграме» у вас был пост с хештегом #kakashka. Знаете, что это значит на русском?

– Да. Кака, пууу, дерьмо.

– Как вы узнали об этом слове?

– Когда я надеваю коричневую футболку на тренировки, Антон (Понкрашов) и Куино (Колом) кричат: «Какашка! Как ты мог надеть такую уродливую футболку?» В раздевалке мне тоже говорят, что это худшая футболка в истории. А я такой: «Окей! Теперь я покажу ее всему миру!» Так что я выложил фото в «Инстаграм» – это специально для тебя, какашка Колом!

– Вы все еще носите эту футболку?

– Несколько раз в неделю, только сейчас мне уже ничего не говорят.

– Что еще знаете на русском?

– Dobriy den’, zdravstvuyte, kak dela, narmal’na. Самое базовое. Я бы хотел научиться говорить на русском, но это сложно.

– Правда, что вы не знали ни одного слова на английском, когда попали в Америку?

– Я мог сказать что-то вроде «Доброе утро». Но разговаривать – нет.

– Как учились?

– Старался смотреть телевизор с субтитрами. Провел 6 месяцев в языковой школе – это очень помогло. Когда я познакомился с Анастэйжой, у меня был неважный английский. Но разговоры с ней помогли учиться быстрее. Девочки стараются помочь тебе, а парни только подшучивают.

– Вы говорите Анастэйжа – в России это произносится как Анастасия.

– В Штатах я спросил у нее: «Как тебя зовут?» Она ответила: «Анастэйжа» (Анастасия, которая сидит рядом, говорит: «Так имя произносится на английском»). Если бы она сказала «Анастасия», я бы называл ее Анастасией.

– Произношение вашего имени тоже меняется в разных языках? Лажме или Ласме?

– Ласме. В каждой стране говорят по-своему. Во Франции я Ласм, в Штатах – Ласми. Как приехал в Европу, все стали делать ударение на последнюю гласную – ЛасмЕ. Мне все равно. Вне зависимости от того, как вы произносите мою фамилию, это все те же пять букв.

– Вам легко изучать новые языки?

– Мне легче в том плане, что я перестал бояться реакции людей. У меня хватит уверенности, чтобы попробовать поговорить на русском с русским. Раньше я боялся, что люди начнут смеяться, если я скажу что-то не так. Боролся с этим страхом несколькими способами. Один из них: когда мы шли с партнерами по команде в магазин, то с продавцами разговаривал только я.

– Прошлый сезон вы были вынуждены провести в Америке. Возвращались ли в Европу с особыми целями?

– Я никогда не играл в российской лиге. Так что моя цель была простой – побеждать. Я хотел выступать на высоком уровне и старался сделать так, чтобы провести весь год без травм.

– Что вы знали о Казани перед тем, как подписать контракт с УНИКСом?

– Я думал, что это будет плохой город, но оказалось, что я ошибался. Мне очень нравится простота Казани. Я был здесь раньше, когда играл против УНИКСа. Еще я связался с бывшими игроками команды: Д’ор Фишер, Кертис Джерреллс, Джеймс Уайт, Мацей Лампе. Все сказали, что в Казани холодно. Я согласен – очень холодно! Это тот стереотип, от которого вам никак не уйти.

– Вы писали, что в России к тому же холодные залы.

– Да, в хоккейный дворцах, как в Нижнем и Саратове. Но я привык, потому что в университете мы тоже выступали в хоккейной арене.

– Когда играли в университете, могли ли представить, что ваша карьера продлится так долго?

– Вообще нет. Никогда не думал, где я буду играть и как долго буду играть.

– Вы когда-нибудь играли в «Финале четырех»? Зачем лиге ВТБ этот формат?

– Главное достоинство – есть только один матч и один шанс выиграть. Если не покажешь лучшей игры, исправиться уже нельзя. Не припомню, чтобы играл в «Финале четырех», но для ВТБ это веселый формат. Чемпионом может стать не ЦСКА.

«Пока ты играешь, деньги идут быстро. 10 месяцев ты получаешь большие суммы, и так на протяжении 7–8 лет. А когда заканчиваешь, все меняется» / Фото: Сергей Елагин

«ГАРНЕТТ СКАЗАЛ: «НУ И ЧЕ ТЫ БУДЕШЬ ДЕЛАТЬ?»

– Вспомните ваш лучший день в НБА. Может, первая игра?

– Черт, нет. На фиг первый матч. Тогда мы играли против «Лэйкерс». Кобе особо не напрягался, потому что это всего лишь предсезонка. Но когда я вышел на площадку, Барон Дэвис сказал: «Эй, Кобе! Мы взяли этого парня, чтобы остановить тебя!» Брайант вышел из себя и набрал 8 очков подряд. Я сфолил на нем два раза, и тренер посадил меня на скамейку. Не самый лучший первый матч.

Лучший день – это когда мы пошли по магазинам с Бароном. Он сказал, что все сумки на правах новичка буду нести я. Мне это не очень понравилось. Но в каждом магазине Барон говорил мне: «Можешь взять все, что захочешь, и я заплачу». В тот вечер мы были где-то в 12 магазинах. Барон сильно помогал мне в первые дни в НБА.

– Были ли другие ветераны, которые заботились о вас?

– Нет, других не было. Но многие одноклубники давали советы, как распоряжаться деньгами.

– Их так легко потерять, если ты в НБА?

– Пока ты играешь, деньги идут быстро. 10 месяцев ты получаешь большие суммы, и так на протяжении 7–8 лет. А когда заканчиваешь, все меняется. Ты уже не можешь поменять свой стиль жизни, когда деньги не поступают в таких количествах.

– Что вас больше всего удивило в НБА?

– Если говорить о Бароне Дэвисе, он тренировал абсолютно все броски, которые применял во время игры, даже если это бросок крюком. Каждый день он тренировал в зале все свои сложные лэй-апы. От него я научился, что, если хочешь бросать во время игры, заранее тренируй все броски. Еще мне запомнился Кевин Гарнетт. Он играет с невероятной энергией и всегда выкладывается на 100 процентов, даже когда это от него не требуется. Я думал, что усердно работаю, но когда увидел тренировки Гарнетта, поменял свое мнение.

– Гарнетт подкалывал вас как новичка?

– В «Селтикс» я уже был не в том возрасте, чтобы считаться новичком. Мы нормально общались. Но помню, как играл против Гарнетта, когда был в «Майами». Он защищался против меня. Моя команда разыграла комбинацию, чтобы я смог открыться. Я долго, очень долго толкался с Гарнеттом и наконец получил мяч. Гарнетт сказал: «Ну и че ты теперь будешь делать?» Я начал думать: действительно, а что я буду делать? Из-за большого количества толчков я стал чувствовать себя усталым, хотя на самом деле у меня полно сил. В общем, он вымотал меня, и я просто сделал пас.

– В «Майами» вы играли с Дуэйном Уэйдом. Чем он запомнился?

– Он заботился о своем теле и делал все возможное, чтобы оставаться здоровым. Он понимает, что его тело – это его деньги. Не все игроки отдают себе в этом отчет. Ну и, в конце концов, он очень талантливый. У меня были с ним совершенно обычные разговоры, ничего необычного. Вот Алонзо Моунинг старался давать советы. Он говорил, как распоряжаться деньгами, и рекомендовал носить классические костюмы.

– В Габоне вообще знали, что вы играете в НБА?

– Конечно. Меня там все знают! Габонский зверь (прозвище Ласме – прим. ред.)!

– Вы даже встречались с президентом Габона.

– Да, было весело. Я пошеел на встречу с женой. Трудно было пройти все протокольные мероприятия, но все прошло отлично.

– Зачем он вас пригласил?

– Я же сказал – меня там все знают! Спорт – важная часть любой страны, к тому же я представляю свою страну за границей.

– Вы занимаетесь в Габоне благотворительностью. Когда решили взяться за это?

– В «Маккаби» я получил перелом стопы. В «Спартаке» я сломал ту же стопу в том же месте. И тогда я стал задумываться о добрых делах. Если ты делаешь что-то хорошее, потом это возвращается тебе. Есть цитата: «Нужно отдавать, чтобы получать»

– Летом вы живете в Габоне?

– Нет, в США. Но временами прилетаю в Габон.

– Планируете ли начать политическую карьеру в Габоне?

– Совсем нет.

– Почему? Вы же сказали, что все вас знают.

– Мне не нравятся подковерные игры, а в политике без них никак.