Ежегодно в третье воскресенье июня в России, Армении, Беларуси, Казахстане, Молдове и на Украине по многолетней традиции отмечают День медицинского работника (День медика). Сегодня «БИЗНЕС Online» публикует рассказ о Сулеймане Бикмухаметовиче Еналееве, замечательном офтальмологе, наркоме здравоохранения Татреспублики, директоре (ректоре) Казанского мединститута, который всю жизнь боролся с человеческими недугами, а погиб под пытками нелюдей.
Сулейман Еналеев
ОТ УФИМСКОГО МЕДРЕСЕ ДО МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
«Он был не только выдающимся специалистом в своем деле, – предваряет рассказ об этом враче корреспонденту „БИЗНЕС Online“ известный казанский историк Булат Султанбеков. – Когда в начале 1930-х годов он был на стажировке в Америке, то полтора года питался сухарями, копил командировочные деньги, чтобы приобрести на них офтальмологические инструменты, аппаратуру, которой не было у нас». Комментарии, как говорят в таких случаях, излишни...
Сулейман Бикмухаметович Еналеев родился в 1894 году в крестьянской семье в селе Большие Полянки Писарского уезда Пензенской губернии (ныне – Республика Мордовия). «Мальчика отличала любознательность, – читаем о начале биографии будущего наркома здравоохранения Татреспублики в книге „Возвращенные имена“. – Он оканчивает начальную татарскую школу в деревне Пишля Темниковского уезда Тамбовской губернии в 1909 году, два года – с 1909-го по 1911-й – обучается в медресе Уфы и в 1915 году экстерном сдает экзамены за курс учительской мужской гимназии в Чите. Подростком познает труд землепашца, помогая родителям. С 1911 года 17-летний юноша работает в Чите учителем татарской приходской школы. В годы Первой мировой войны служит в армии. После демобилизации трудится инструктором губернского отдела народного образования в Пензе».
Большевики и их Октябрьский переворот открывают перед целеустремленным и способным Сулейманом Еналеевым новые перспективы. В 1918 году его выдвигают заведующим инсарским уездным отделом народного образования. Там же в апреле 1920 года он вступает в ряды РКП(б). Зная быт и нравы татарского народа, молодой коммунист проводит большую работу в деревнях и селах уезда, участвует в губернских совещаниях по проблемам дальнейшей послереволюционной жизни татар. В 1920 году он служит красноармейцем в 1-м Пензенском добровольческом полку. Завершив службу, работает в Пензе членом коллегии губотдела народного образования.
Затем жизнь Еналеева круто изменяется. Стремление к знаниям привело его в 1921 году в Московский государственный университет, на медицинский факультет, который он успешно окончил в 1925-м. Студент-медик Еналеев параллельно посещает занятия лекторской группы Коммунистического университета трудящихся народов Востока. Здесь же в 1921 году он прошел первую партчистку.
«ОЧИСТИТЬ ПАРТИЮ ОТ ХУДШИХ ВРАГОВ РАБОЧЕГО НАРОДА, НАСИЛЬНИКОВ И ПРИЛИПШИХ»
Эта акция всероссийского масштаба в то время еще не приобрела тех зловещих характера и содержания, которые в годы большого террора (1937–1938) для многих коммунистов станут равнозначны пыткам во время следствия, смертному приговору или многолетнему пребыванию в лагерях ГУЛАГа. Максимум, что грозило проштрафившемуся, – лишение партбилета и (или) понижение в должности. Большевистское руководство посчитало, что наступивший к тому времени переход от Гражданской войны к мирному строительству требовал от партии особой сплоченности, дружной работы и единой воли в ее рядах.
Первая генеральная чистка 1921 года была проведена практически во всех первичных парторганизациях страны. Она представляла собой персональную проверку каждого коммуниста при участии беспартийных рабочих и крестьян. Сама процедура была чем-то вроде принародной «пересдачи» экзамена на соответствие личных качеств каждого индивидуума высокому званию члена РКП(б). Ее инициатором выступил лидер большевиков, руководитель государства – предсовнаркома РСФСР Владимир Ленин, который еще в 1919 году обеспокоился тем, что «иногда называют себя коммунистами худшие враги рабочего народа, насильники, прилипшие к власти ради корыстных целей и действующие обманом». Х съезд РКП(б), который проходил с 8 по 16 марта 1921 года в Москве, одобрил ленинскую инициативу, механизм чистки был запущен, а вождь мирового пролетариата осенью 1921 года посвятил этой проблеме специальную статью «О чистке партии», в которой говорилось о необходимости периодических чисток рядов партии для освобождения ее от классово чуждых, случайных и карьеристских элементов. «В Татарии по результатам чистки 1921 года было исключено из партии 1570 человек, или 24% организации. Процент исключенных из партии по Казани составил около 10%, а по кантонам республики – 25–30% от всего состава», – такие данные приведены в брошюре «Деятельность Татарской партийной организации по ликвидации разрухи и проведению новой экономической политики».
А в Москве студент Коммунистического университета трудящихся народов Востока Еналеев прошел это испытание на отлично: его, не освобождая от учебы, в 1922–1923 годах привлекают к работе в Наркомпросе РСФСР заведующим татаро-башкирского бюро, а затем в татаро-башкирском бюро Московского комитета РКП(б). В 1924–1925 годах он совмещает учебу в двух вузах с работой заведующим Моспрофобра. Его сил и энергии хватает на все.
Памятник жертвам сталинских репрессий в Ленинском садике Казани
«ЗАДАНИЯ ПАРТОРГАНИЗАЦИИ ВЫПОЛНЯЕТ АККУРАТНО»
Окончив медфак, Еналеев получает направление в Казань. Здесь молодой доктор быстро завоевывает авторитет. В нем сочеталось два качества: он был компетентным врачом и активным общественником. И его выдвигают на руководящую работу в наркомат здравоохранения Автономной ТССР, где он становится в 1926 году сначала замнаркома, а в 1927–1928 годах – наркомом здравоохранения республики. Еналеев вносит свою лепту в развитие и совершенствование охраны здоровья людей, выступает организатором системы здравоохранения, отлаживает работу аппарата наркомата, лечебных учреждений Татреспублики.
Выступая на общем собрании ячейки при Татнаркомздраве в феврале 1928 года, коммунист-нарком говорит о необходимости расширения подбора татарских работников, о демократизации и совершенствовании дела при госпитализации больных, о других насущных нуждах здравоохранения. Возглавляя наркомат, Сулейман Бикмухаметович не оставляет работы по специальности в поликлинике глазных болезней. Занимается и научно-исследовательской работой. С осени 1928 года он становится аспирантом, а затем ординатором медфака Казанского университета.
В целях изучения опыта лечения глазных болезней в ведущих зарубежных клиниках и университетах Сулейман Бекмухамедович выезжает в 1927–1931 годах в Германию, Францию, Бельгию, а затем в течение полутора лет (июнь 1931 – декабрь 1932 года) находится в Соединенных Штатах Америки, совершенствуясь в лечебном деле в крупнейших университетах Сан-Франциско и Балтимора. Как было сказано выше, на свои далеко не обильные командировочные средства он сумел приобрести современную по тем временам аппаратуру и привезти ее в клинику в Казань. «Там, в Америке, он женился, – продолжает Султанбеков. – Забегая вперед, скажу, что в Казани, когда его арестовали, его супруга бросилась под поезд...»
По возвращении из США он работает доцентом глазной клиники мединститута, являясь парторгом клиники и членом большого партколлектива мединститута. Вместе с Василием Трутневым (Василий Кузьмич Трутнев (1891–1960) – известный советский врач-отоларинголог, с 1926 года – заведующий кафедрой Казанского ГИДУВа, с 1943 года – бессменный руководитель Московского НИИ уха, горла и носа – прим. ред.) закладывает основы Научно-исследовательского института теоретической и клинической медицины (ТИЭМ), в который были привлечены наиболее крупные ученые Казани различных специальностей. Первым директором этого института и до передачи его в ведение КГМИ был Трутнев, Еналеев – его заместителем.
В характеристике Сулеймана Бикмухаметовича записано: «Посещает Институт марксизма-ленинизма, задания парторганизации выполняет аккуратно. Ударник, соревнуется, имеет 6 научных работ, причем одна из них напечатана в немецком журнале и четыре – на английском языке. Вел работу среди иностранных рабочих в Машинострое по заданию горкома, внештатный инспектор горкома партии. В двух медицинских журналах участвует членом редколлегии...»
Навещал Сулейман Бекмухамедович и свое родное село, где его любили, уважали и каждый раз с нетерпением ждали его приезда. Амин абый Иштряков и его жена Зейнап апа, проработавшие много лет на Казанском пороховом заводе, рассказывали, что встречали знаменитого офтальмолога очень тепло. На прием приходили дети и взрослые. Он осматривал всех, давал советы, назначал лечение тем, у кого болели глаза. Казанский доктор был примером для молодых и даже сыграл большую роль в судьбе некоторых своих родственников и земляков при выборе ими профессии. Под его влиянием серьезными врачами стали как минимум четыре человека. Например, его брат Абдулгани Бекмухамедович, окончивший в 1941 году Свердловский медицинский институт: подполковник медицинской службы, он прошел всю войну, лечил солдат и офицеров, вернулся с четырьмя орденами. Абубекер Хасанович Долотказин окончил Ленинградскую военно-медицинскую академию, во время Великой Отечественной войны подполковник медицинской службы был начальником военного госпиталя. Марьям Аминовна Капкаева окончила Казанский медицинский институт, всю жизнь честно и самоотверженно трудилась в казанских детских медицинских учреждениях. Диляра Шакировна Еналеева – доктор медицинских наук, профессор, заслуженный деятель науки ТАССР, один из ведущих инфекционистов Республики Татарстан.
«ПЛАНЫ БЫЛИ БОЛЬШИМИ. НО ИМ НЕ СУЖДЕНО БЫЛО СБЫТЬСЯ»
С 15 октября 1935 года Еналеев становится директором (так в те времена называлась должность руководителя высшего учебного заведения – прим. ред.) Казанского медицинского института. Он увлеченно занимается подбором профессорско-преподавательского состава, созданием и укреплением учебно-материальной базы кафедр института, строительством новых объектов, ремонтом общежитий. По степени освоения капиталовложений в этот период институт занимает первое место среди медицинских вузов Союза. Повышается качество и эффективность обучения, растет число студентов и преподавателей, занимающихся научно-исследовательской работой. Планы у директора Еналеева были большими, но им не суждено было сбыться.
1937 год стал трагическим для многих деятелей науки, культуры и медицины Татарии. Шла активная кампания «по разоблачению скрытых троцкистов». В их числе оказался и Сулейман Еналеев. Кстати, репрессии были готовы обрушиться на его голову еще в 1936 году, но коммунисты института тогда оказали доверие и поддержку своему директору, избрав его (в который уже раз!) в состав парткома. Таким образом, они фактически спасли ему жизнь, но лишь на время... Тем не менее в резолюции ноябрьского 1936 года партсобрания появилась зловещая строка: «Только в обстановке благодушия и притупления партийной бдительности заклятые враги партии – троцкисты могли найти покровителей со стороны отдельных членов партии». Хотя представитель Татарского обкома ВКП(б) Громов отмел обвинение Еналеева в двурушничестве и других смертных грехах, судьба руководителя Казанского мединститута была предрешена. 14 февраля 1937 года Казанский горком ВКП(б) исключает его из партии «за пособничество троцкисту Готлиб, за скрытие своего участия в правой националистической группировке, за зажим критики и самокритики». В 1938 году Еналеев был арестован органами НКВД по обвинению в антисоветской деятельности.
«5 сентября 1938 года был выдан ордер на обыск и арест Еналеева, – сообщает сайт госкомитета РТ по архивному делу, – составлен протокол обыска, при котором были изъяты: фонендоскоп, аппарат для измерения давления, счетная камера Тюрка, шприц „Рекорд“, иглы к шприцам, электрический офтальмоскоп, а также чемодан с рукописями научных работ, переписка, альбомы с фотографиями. В тот же день Еналееву было предъявлено обвинение в участии в право-троцкистской буржуазно-националистической и шпионско-диверсионной организации, действовавшей в Татарии. Мерой пресечения было избрано содержание под стражей в Казанской тюрьме №1».
«МИНИСТР МГБ АБАКУМОВ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЛ, НАСКОЛЬКО УЖАСНЫ УСЛОВИЯ В ЕГО ЖЕ ЗАСТЕНКАХ»
Несколько отвлекаясь от судьбы нашего главного героя, Султанбеков рассказал «БИЗНЕС Online», что ему случилось ознакомиться с трагическим письмом Виктора Абакумова, любимца Иосифа Сталина, блестящего контрразведчика – руководителя СМЕРШа, генерал-полковника и министра МГБ, человека, в руках которого многие годы была безраздельная власть над жизнью и смертью десятков тысяч людей. Так вот бывший всесильный министр, брошенный по приказу Сталина в результате интриг Лаврентия Берии в «Лефортово», избитый там до полусмерти и загнанный в особую камеру-«холодильник», пишет членам политбюро ЦК ВКП(б), что даже не представлял, насколько ужасны условия в этом застенке... В очерке «Казанская „Лубянка“, год 37-й...» профессор Султанбеков пишет: «Доктора Сулеймана Еналеева, директора Казанского медицинского института, убивали пять дней... Опуская натуралистические, не для слабонервных, подробности того, во что превращается человек после почти непрерывного многочасового избиения, скажем только, что брошенное после этого в одиночку внутренней тюрьмы НКВД Татарстана тело (еще недавно он был блестящим врачом-офтальмологом, незадолго до этого вернувшимся после стажировки из Америки) дышало еще сутки.
«ПАЛАЧИ НЕ УСПЕЛИ ВЫБИТЬ ИЗ НЕГО ПОКАЗАНИЯ. ПЕРЕУСЕРДСТВОВАЛИ...»
Из-за постоянных избиений <...> у Еналеева „глаза, шея, уши опухли, из ушей и носа капала кровь, он не мог лечь“. Надзиратель внутренней тюрьмы Чиркин писал о последних часах Еналеева в тюремной одиночке: „Говорить не мог, только хрипел, лицо и тело – один сплошной синил (опускаем некоторые натуралистические подробности), умер, упав на пол, при этом рассек лоб...“ <...>
Около агонизирующего профессора-медика не было даже санитара. Зарыли его ночью, тайком, где-то на задворках Архангельского кладбища, без принятого для казненных акта об исполнении приговора. Так же, как и забитого насмерть в ночь на 4 декабря 1937 года писателя Шамиля Усманова и некоторых других, не доживших до суда. <...> Убивали на допросах несговорчивых, не желавших подписать заранее заготовленные следователем „признания“: в шпионаже, диверсиях, попытках свергнуть советскую власть... Но таких было очень мало. Большинство арестованных, доведенных до состояния полного отупения и безразличия, стремясь приблизить свой смертный час, казавшийся избавлением от невыносимых мук, „признавали“ и подписывали все. Вот и Еналеев должен был подписать заранее подготовленные Колуном показания.
Колун и Молотобоец – таковы были прозвища, данные его же коллегами из НКВД Сунгатулле Курбанову, младшему лейтенанту госбезопасности, одному из самых страшных ежовских следователей, известному не только в Татарии, но и во всей РСФСР. Его имя даже упоминает Юлиан Семенов в своем романе „Тайна Кутузовского проспекта“.
Колун выбивал у Еналеева признания в том, что „на второй день после начала войны с империалистами“ он пустил бы в ход „2 литра бактерий по указанию гестапо“ и тем самым отправил бы на тот свет большинство жителей Казани. Кроме того, ему предстояло признать, что эти „бактерии“ спрятаны им где-то в подвалах ветеринарного института и о них знала женщина – его сообщница, которую он должен был назвать из трех предложенных ему фамилий. <...>
Тема „бактериологической войны“ с подачи популярных журналов была тогда весьма модной, ее часто использовали в обвинительных делах медиков, ветеринаров и зоотехников; что же касается „заказчика“, то фигурировало обычно гестапо. Где уж следователю провинциального управления НКВД было знать, что внешней разведкой и диверсиями в Германии занимался Абвер! Да и звучало „гестапо“ как-то солиднее...
Вот признания в этом весьма простом, с точки зрения следователя, деле и выбивала из Еналеева с 6 по 11 сентября 1938 года целая бригада оперативных работников под руководством уже упомянутого нами Колуна. Но так и не успели выбить. Переусердствовали... Позже один из палачей, признавая свою вину по ряду дел, „покаялся“ и в том, что он, убив Еналеева „до получения от него развернутых показаний в шпионаже, тем самым нанес ущерб делу борьбы против контрреволюции“. Ни больше ни меньше. Так сказать, допустил брак в работе...»
«ЗА ОТСУТСТВИЕМ СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ»
14 сентября 1938 года Сулейман Еналеев скончался. Сайт госкомитета РТ по архивному делу сообщает, что в следственном деле имеется акт о смерти Еналеева и рапорт врача внутренней тюрьмы УГБ НКВД ТР начальнику тюрьмы, в котором написано: „Довожу до Вашего сведения, что 14 сентября 1938 года в 8 часов утра я был срочно вызван в камеру №39 к следственно-заключенному Еналееву Сулейману. При осмотре Еналеева у него уже пульс не работал, но тело было еще теплое нормальное. Я произвел ему впрыскивание под кожу 1 кубик камфорного масла, но это мероприятие уже не действовало, и Еналеев скончался“.
Тело Еналеева было предано земле без осмотра и вскрытия судебно-медицинской экспертизой. Впоследствии было установлено, что на допросах арестованный подвергался избиению, признания выбивали пять страшных дней, но так и не успели выбить. Зарыли его ночью, тайком. 31 октября 1938 года дело в отношении Еналеева было прекращено за смертью обвиняемого. Постановлением прокуратуры ТАССР от 21 марта 1958 года дело С.Б. Еналеева было прекращено «за отсутствием в его действиях состава преступления». Бюро Татарского обкома КПСС 30 сентября того же года отменило решение об исключении его из членов партии.
Подготовил Михаил Бирин
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 21
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.