. Репродукция картины художника Жана-Марка Натье «Битва под Полтавой» из собрания Государственного исторического музея Фото: ©РИА «Новости»

ПЕРВАЯ ПОЛТАВСКАЯ БИТВА: ЛИТВА, УКРАИНА, ТАТАРЫ...

 «Возможно, заголовок этой статьи уже для многих знакомых с историей людей выглядит странно, – начинает свой материал об историческом событии Виталий Цебрий. – Ведь на слуху у всех знаменитая Полтавская битва, которую выиграл российский царь Петр и проиграл шведский король Карл. Битва, так сказать, первая и последняя под таким названием, явившая миру мощь русского оружия...»

Эта битва, кстати говоря, имела действительно судьбоносное значение сразу для трех европейских стран. А именно: Швеция перестала быть той Швецией, которую знали в Европе в Средние века, то есть могущественной милитаристской державой с претензиями на полное господство в своем регионе. Россия утвердилась как империя. А Украина, окончательно потерявшая после 1709 года суверенитет, стала провинцией этой империи. Но мы не будем теребить этот фрагмент исторического прошлого. Сразу замечу: что касается Первой полтавской битвы, которая произошла на 400 лет раньше, то и она имела не меньшее геополитическое значение, чем вторая.

Но прежде чем перейти непосредственно к описанию самого события, несколько слов о его, так сказать, подоплеке – о том, что заставило автора этих строк взяться за перо. Во-первых, сам я полтавчанин. А поскольку сфера моих профессиональных интересов – история, то о Второй Полтавской битве (назовем ее так) я написал не один очерк. Даже издал небольшую книжицу... Так вот. Судьба после Полтавы забросила меня в Литву. Тут я обосновался в уютном и обладающем замечательным западноевропейским колоритом городе Каунасе. И на новом месте даже стал ходить в хор в местном соборе Святого Витаутаса (хоть и не католик, просто люблю хорошую музыку).

И вдруг узнаю, что именно этот костел – имени одного из князей-основателей Литвы – сам Великий князь Витовт заложил в честь своего чудесного спасения! А спасся он после той самой битвы на Ворскле, о которой, к стыду своему, я имел до сих пор довольно смутное представление.

ДЕЛО БЫЛО ПОД ПОЛТАВОЙ...

Итак, 1399 год. Маленькая, измученная ордынскими набегами Полтава. Тогда ее и городом назвать-то нельзя было. Ведь и в году даже 1709-м ее население составляло вместе с военным гарнизоном всего 4 тысячи жителей. А за 400 лет до битвы шведов с русскими это, скорее всего, была крохотная крепость, последний форпост бывшей Киевской Руси перед Дикой Ордынской Степью. Так вот: в лето указанного года маленькое селение превратилась в огромный, многотысячный и многоязычный военный лагерь. Можно было бы даже написать так: вдохновленные победой московского князя на Куликовом поле сюда сходились военные дружины со всей Восточной и Центральной Европы! Ведь битва с ордынцами произошла, напомню, 19 годами раньше и славянский мир был действительно воодушевлен самим фактом поколебленной мощи Золотой Орды!

Но оставим патетику. Напомним исторический факт: Куликовская битва произошла при участии с одной стороны московских бояр и князей литовских, а с другой – были татары и... предполагалось также участие Великого литовского князя Ягайло. Альянс по ту сторону Дона татар с литовцами не состоялся. Это способствовало успеху князя Дмитрия, которого потомки назовут Донским... Ну так вот, через 19 лет новая битва – и новый альянс! На этот раз с литовским Великим князем Витовтом и уже против татаро-монголов пошли те же «русичи» (славянские полки), большой отряд самих ордынских татар и даже сотня тевтонских рыцарей – кстати говоря, заядлых врагов не только Киевской Руси, но и Великого княжества Литовского... Ну и теперь можно перейти опять на патетику. Итак, начнем.

Великий князь литовский Витовт (в центре) Великий князь литовский Витовт (в центре) Фото: ©Виктор Чернов, РИА «Новости»

СЕЧА БЫЛА КРОВАВОЙ...

Сверкали на солнце железные латы, было слышно ржание лошадиных табунов, которые утоляли жажду у берегов Ворсклы; воины точили мечи. Плюс эти экзотичные крестоносцы. Плюс татарская конница – вместе с Витовтом выступил в поход и татарский хан-изгой Тохтамыш. Последний имел претензии на трон в Золотой Орде, но был изгнан, а мудрый литовец его приютил-пригрел. Жители Полтавы, вероятно, с большим удивлением разглядывали и татарских коренастых коней, облаченных в доспехи, и необычные латы немецких рыцарей (ведь сюда еще не дотянулась могущественная рука Ордена). Великий князь литовский Витовт собирал войско, чтобы победить повелителя ордынцев Тимура Кутлуга (Тимура святого). Хотя...

Опять, между прочим, упомянем о нестойкости политических, и военных альянсов: перед битвой Тимур и Витовт пытались мирным путем решить свои проблемы. Тимур даже хотел признать Витовта за старшего, обойтись без кровопролития. Даже послал, говорят летописцы, литвину богатые дары – скот, золото, украшения. И еще дал на размышление три дня. Но Витовт, очевидно, слишком рано почувствовав слабину врага, решился на битву. Он предпринял провокационный ход, сделавший невозможным дальнейшие переговоры: предложил Тимуру чеканить на монетах в татарской Орде его, Витовта, родовой герб! Конечно, это уже было слишком, и согласия стороны не достигли. Тем более что к Тимуру присоединился большой отряд его «визиря» Едигея, и именно этот военачальник сыграл потом роковую для литовцев и их союзников роль... Кстати, Едигей тоже в переговорном процессе между противоборствующими сторонами поучаствовал и разозлил Витовта той же наглой провокацией – предложением чеканить на литовских монетах профиль ордынского хана.

Итак,12 августа. Местность рядом с рекой Ворсклой под Полтавой. Утро. Лето. Большинство битв той эпохи начиналось с утра пораньше и летом. Во чистом поле, «на татарской стороне», началось генеральное сражение. Дрались несколько часов – с утра до вечера. По тем времена, когда битва в тяжелых доспехах могла продолжаться лишь полтора-два часа, это была действительно кровавая сеча, с десятками тысяч участников (точное число теперь трудно установить) и многими тысячами погибших. Командующий союзническими войсками литовцев (а там, напомню, были и славяне, и татары, и даже чуток немцев), Витовт полагался на своих хорошо вооруженных пищалями, луками и пушками воинов. Но в открытой местности, в степи, где войско Витовта билось с татарской армией и войсками восточно-русских вассалов Орды (по сути, с православными братьями), все оказалось иначе, чем хотел литовец. Он так и не смог совладать с кавалерией Едигея. Ведь татары, кроме железной дисциплины, славились скоростью перемещений и мастерской стрельбой из луков. Так что ни менее маневренные Витовтовы пушки, ни требующие значительно большего времени на перезаряжание, нежели татарский лук, Витовтовы пищали существенной пользы не принесли. Эра артиллерии еще не наступила. Это через 310 лет царю Петру удастся разгромить короля Карла именно благодаря «Богу войны».

«ЛИШЬ ОДИН НЕБОЛЬШОЙ ОТРЯД ВЫСКОЛЬЗНУЛ ИЗ ТОЙ МЯСОРУБКИ»

Войско Витовта было поначалу, как думали литовцы и их союзники, на пороге победы. Едигей построил свою армию в шесть больших отрядов, каждый из которых делился на три полка. Кроме того, был выделен резерв. «Засаду» спрятали в овраге, невдалеке от места основного сражения. В бой пошла сначала легкая татарская конница. Но так же легко, как конница примчалась, она была обращена в бегство, встреченная ответной стрельбой из луков и арбалетов. Всадники Тохтамыша погнались за убегающими. Следом медленно двинулось основное войско. Навстречу ринулись ордынцы Тимура. Две армии, постепенно разгоняясь, двигались навстречу друг другу. Но кавалерия Едигея вдруг опять начала отступать...

Рыцари-литвины клюнули на эту приманку. И тогда отряды Тимура зашли с тыла и атаковали литовские войска там, где их совсем не ждали. Летописи отмечают, что бои шли на стенах крепости Полтавы. То есть военные действия велись на очень большой территории. Битва закончилась страшным поражением Витовта. Правда, и татары потеряли очень многих... Но в Полтавской битве 1399 года полег весь цвет литовско-русского воинства. Летописцы упоминают 20 погибших князей. Но вот Никоновская летопись говорит даже о 74 отпрысках рода великих князей литовских, которые сложили на Ворскле свои буйны головы.

Лишь один небольшой отряд выскользнул из той мясорубки, которую устроили победители. Никоновская летопись об этом воинском позоре писала: «Татарове вслед их гоняще, секуще на пятьсот верст, до града до Киева проливаша кровь, аки воду». Об этой страшной сече и сегодня на Полтавщине напоминают древние могилы на территории современного Котелевского района. Также, как считают топонимисты, о битве шестивековой давности говорят названия населенных пунктов: Большая и Малая Рубливки, Лихачевка, Витова могила... Среди витязей, нашедших свою смерть под Полтавой, был цвет княжеской аристократии: погибли оба брата Ольгердовичи, Дмитрий Боброк-Волынский, князь смоленский Глеб Святославич, киевский князь Иван Борисович, Краковский великий князь... Войска Едигея гнали уцелевший отряд Витовта с Тохтамышем до самого Киева.

Князь Витовт остался жив, хотя был ранен. Мало того, он извлек уроки из своего поражения. И даже выиграл после этого знаменитую Грюнвальдскую битву – как говорится, не прошло и полгода... А если серьезно, то для подготовки новой экспансии и нового генерального сражения ему потребовалось долгих 11 лет! И при Грюнвальде литовцы бились уже со своими заклятыми врагами немцами в соединенном громадном войске, куда, кстати говоря, входил и большой отряд татар. Витовт наголову разгромил крестоносцев и обеспечил своему народу долгие столетия спокойной от нападений тевтонцев жизни.

«МОНГОЛО-ТАТАРЫ ОСТАНОВИЛИ, НАКОНЕЦ, СВОЮ ЭКСПАНСИЮ НА ЗАПАД»

Но еще раз вернемся к итогам Первой полтавской битвы. Золотоордынцы после этой победы разрушили многие наши города. Православные княжества опять истекли славянской кровью. Татары хана Едигея огнем и мечом прошли по многим землям Великого княжества Литовского, в которое входила значительная часть территории средневековой Руси, – даже самому Киеву только лишь ценой уплаты огромной контрибуции, трех тысяч литовских рублей, удалось откупиться от нападения, грозившего разорением. А по всему сказанному, поражение на Ворскле во многом предопределило дальнейший ход истории в Восточной Европе. Во-первых, оно ухудшило внешнеполитические позиции Великого княжества Литовского. По сути, это был крах претензий Витовта на роль объединителя восточнославянских земель.

Но я бы удержался пока от собственных комментариев. Вот мнение каунасского историка Нерьюса Кесеряускаса:

– Да, это было большое поражение, которое действительно умерило аппетиты Великого князя. Но, во-первых, итогом битвы можно считать и то, что монголо-татары остановили, наконец, свою экспансию на Запад. А ведь они уже овладели Киевской Русью, и дань ордынцам платило уже больше половины Восточной Европы! Литва была в пределах досягаемости татарской конницы, и, как видим, в воинском искусстве мы тогда хану Едигею значительно уступали. Кстати говоря, хан применил к Витовту не очень хитрую, но эффективную тактику: отступил центром своего войска, заманил литовцев в ловушку, а потом ударил с флангов и сзади... И впоследствии Великий князь Витовт эту тактику тоже применил – уже в Грюнвальдской битве. И она его выручила: немцы попались на ту же удочку, что и князь литовский в 1399 году на Ворскле.

«ОТАТАРИВАНИЕ» ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ ДОРОГО ОБОШЛОСЬ ЕЕ ГРАЖДАНАМ»

Ну и еще о глобальных последствиях Первой Полтавской битвы. В результате сражения-поражения хан-ренегат Тохтамыш утратил былое политическое влияние. Он не смог успешно конкурировать со своими противниками в борьбе за золотоордынский престол. И это тоже было позитивным итогом отчаянной «вылазки» литовцев в Дикую Степь. Монголы реально ослабели, на Запад Европы они уже не проникли.

А что же нам об этом думать сегодня?

«Отатаривание» Восточной Европы дорого обошлось ее гражданам. Так, на московской земле вводятся новые, ордынские порядки в управлении, суде и т. д. Не извне, а изнутри татарская стихия овладевала душой Руси, проникала в плоть и кровь. Это духовное монгольское завоевание шло параллельно с политическим падением Орды. И уже после 1399 года, в наступившем веке, тысячи крещеных и некрещеных татар шли на службу к московскому князю, вливаясь в ряды служилых людей, будущего дворянства, заражая его ордынскими «понятиями» и чуждым славянской ментальности бытом. Само собирание уделов совершалось восточными методами, не похожими на процесс ликвидации западного удельного феодализма.

Это если говорить о видимых последствиях «восточной экспансии», которая до Литвы не докатилась, но овладела той частью Руси, политическим центром которой стала Москва...

Невидимые последствия тоже чувствительны, особенно для украинцев. Но если не о них сейчас говорить, а о некоторых других, чисто ассоциативных вещах, то интересные мысли приходят в голову!

Ну вот почему князю Витовту историей и историками «дозволено» вступать в политические альянсы то с тевтонцами (чтобы бить татар), то с татарами (чтобы бить тевтонцев), а нашему гетману Мазепе подобные же действия вменяются в «наглую и бессовестную измену»? Почему о татарах Тохтамыша, которые тоже оказались в одной и той же военной компании, но по разные стороны баррикад со своими соплеменниками, татарами Тимура, мы тоже не говорим как об изменниках? Понятие «предательство» как таковое, в быту, в политике носит иную смысловую нагрузку. Об этом стоит помнить российским, в первую очередь, историкам и политикам.

Такое видение событий корреспонденту «БИЗНЕС Online» комментирует Дмитрий Люкшин, кандидат исторических наук из Казани:

– Для определения политики Московского княжества последующих XIV–XV веков, то есть в эпоху его становления, это событие было достаточно важным, как и вся остальная литовско-ордынская линия. Начнем с того, что Витовт был большим другом Москвы. Он был тесно связан с Московским княжеским двором, более того – князь Василий Первый был его сватом, а Василий Второй – вообще его зятем. То есть небезызвестная московская княгиня Софья, жена Василия Второго, по батюшке звалась Витовна! Во времена княжения Василия Первого московская политика, как бы делившаяся между Золотой Ордой и Литвой, то есть между Азией и Европой, решительно склоняется в сторону Литвы, что имело важное значение для идентификации государства Московского не как азиатского, а как государства европейского.

Но Москва в то время была далеко не одним, хотя и довольно крупным княжеством; она вставала не просто географически между Литвой и Ордой, но буквально на пересечении их геополитических интересов. И оба эти государства – Литва и Орда – тянули Москву на свою сторону с тем, чтобы заполучить важного союзника. В то же время очень для них интересным и перспективным, что ли, государством было и Крымское ханство, которое фактически отпочковалось к тому времени от Орды.

«ЕСЛИ БЫ КНЯЖНА ПОПЛАКАЛАСЬ ПАПЕ: «ПОМОГИ ВАСЕ!», – МАЛО НИКОМУ БЫ НЕ ПОКАЗАЛОСЬ»

Если у русских была Куликовкая битва, то у крымчан были не менее драматические разборки, в результате которых Орда раскололась на Крым и собственно Орду. И с этой точки зрения Москве был бы гораздо интереснее союз с Крымским ханством, который позволил бы ей реализовать, опираясь на его поддержку, политику собирания русских земель, утраченных после монгольского нашествия. Но исторически сложилось так, что христианско-мусульманские противоречия вкупе с противоречиями внутрихристианскими (кстати, Витовт был православным, и только после его смерти в Литве начинает происходить политика утверждения католицизма) сыграли свою роль в их отношениях. И потому как у Литвы возник собственный конфликт с Крымским ханством, и то, что очень мудрый Витовт всячески и долго помогал Василию Первому (а умер он для тех лет очень глубоким стариком – под 80), то никто уже не мог возразить насчет претензий его племянника Василия Второго на московский престол. И единственная дочка Витовта вышла замуж за Василия Второго (кстати, это был чисто политический альянс, но молодые неожиданно и очень сильно полюбили друг друга). Так что если бы она поплакалась папе: «Помоги Васе!», – от этого альянса мало никому бы не показалось.

Этот период как раз интересен тем, что союз Москвы с Литвой во время ее начинающихся трений с Крымским ханством способствует их сближению. Москва тогда была слаба, равно как и Орда, истощившись после Куликовской битвы, они подрезали друг другу крылья, оставшись фактически без армий. И чтобы играть какую-то серьезную роль в мировой политике, этот альянс с Литвой был как раз Москве на руку. Так что в этот период, конец XIV – начало XV века, в Восточной Европе на первый план выходят Литва и Крымское ханство. А Москва и Орда пытаются, так сказать, зализать свои раны. И в этом плане военный конфликт между Ордой, Крымом и Литвой в любом случае на руку Москве. И поражение ее союзника Витовта тем не менее Москве приятно. А его дальнейшая победа над Орденом и участие русских княжеств (в том числе и московского полка, хоть и немногочисленного, но важнее был сам факт его присутствия и участия) в Грюнвальдской битве, в которой Витовт одерживает триумфальную победу, говорит о том, что Московское княжество становится европейской страной, ориентированной именно на союз с европейскими государствами – с Литвой, с Польшей. Другой вопрос, что союз этот не состоялся – настолько здорово и тонко, как водится, сыграли свою роль папы Римские.

И еще – то, что Витовт схлестнулся с татарами, дало время на передышку, на накопление сил, позволило Москве встать на ноги, пока ордынцы, крымчаки и литовцы воевали друг с другом. Это позволило завершить дело воссоединения русских земель и через какое-то время бросить вызов остальным сильным мира сего. Вот таково значение этой битвы, на которую каунасский полтавчанин, открыв ее для себя, далеко не напрасно лишний раз обратил внимание всех остальных.

Подготовил Михаил Бирин