Едва ли не до конца был заполнен зал в доме-музее Василия Аксенова в Казани, когда в минувшую пятницу его посетил со своей лекцией известный писатель Владислав Отрошенко

ОТ ГОГОЛЯ К СУХОВО-КОБЫЛИНУ

Едва ли не до конца был заполнен зал в доме-музее Василия Аксенова в Казани, когда в минувшую пятницу его посетил со своей лекцией известный писатель Владислав Отрошенко. К сожалению, практически все места были заняты в основном представителями старшего поколения, а ведь экспрессивностью и яркостью своего выступления гость с легкостью удержал бы внимание и старшеклассников, и студентов, и каких-нибудь молодых интеллектуалов Иннополиса. Но официально Отрошенко классиком еще не объявили, хотя он к своим 58 годам (20 ноября будет 59) стал обладателем множества отечественных и зарубежных литературных премий, а также премии правительства России в области культуры. Критики описывают прозу Отрошенко жанром фикшен, особенно отмечая присущую ему южнорусскую экспрессивность и гиперболичность (писатель родом из-под Ростова), но это не вся правда. Правда, наверное, в том, что мы присутствуем при утверждении уже состоявшегося профессионала, который пишет именно так, как пишет, не потому, что «пишет так, как велит ему его сердце», а потому, что с легкостью владеет всей палитрой и мастерством современного языка и используемых в нем стилей и может писать, наверное, как угодно. А пишет так, как пишет, потому что чувствует свою «южнорусскость» и гордится своим казаческим происхождением. Поэтому ему не стыдно вполне в «простонародном стиле» выдать такие перлы: «Бабку Муху, нечисть ехидную, давно надо было прогнать со двора, чтоб она умерла где-нибудь и закопалась в могилу. Это была Аниськина бабка Муха. Аниська сама ее родила, объелась до коликов ведьминых семечек и выродила на свет эту кикимору. Бабка Муха с Аниськой так сильно полюбили друг дружку, что даже целовались однажды. Аниська первая целовала Муху в ее безобразную рожицу с маленьким острым носиком и раздутыми, точно шарики, щеками, целовала и приговаривала: „Христоси воскреси! Христоси воскреси!“» («Двор прадеда Гриши»).

Кто-то увидит в этом сходство с простонародной обстоятельностью любителя прозаических рефренов Вячеслава Пьецуха или с откровенной тоской по упущенной оттепели 60-х Владимира Маканина, но Отрошенко слишком современен, чтобы зацикливаться на чем-то одном. Он и «по народному» готов говорить с читателем (см. выше), и на «культурный русский» способен перейти, с легкостью оттеняя его эпистолярными кружевами перлов XVIII века («Персона вне достоверности»), а может вообразить себя следователем и терпеливо, три месяца подряд, шариковой ручкой переписывать материалы самого полного архива уголовного дела Сухово-Кобылина, поскольку владельцы никаким другим способом копировать его не разрешали. Ну как тут не вспомнить окуджавское «…и поручиком в отставке сам себя воображал».

Да, наверное, этот писатель играет, придумывая себе образы точно так же, как и своим героям, но он не теряет связи с реальностью и точно знает, что, оторвавшись от этой «компьютерной игры», должен почистить зубы, сделать себе завтрак и пойти на работу (в том, естественно, смысле, как писатель может ходить на работу). То есть Отрошенко — наш, плоть от плоти, современник, отличающий реальность от вымысла, поэтому и принимали его в доме-музее Василия Аксенова как своего. Чуть более талантливого, чем все собравшиеся, но ничуть не зазнавшегося и с легкостью прощавшего задававшим вопросы «скакание по темам», но всегда помнившего, с чего все началось, и даже после самого полного ответа возвращавшего беседу в начатое русло… Отрошенко и на вид выглядел своим, а не появившимся откуда-нибудь из «планеты Узм, 247 в Тентуре, галактики Бета в Спирали», поэтому был слегка небрит, слегка простовато одет, но своей лекцией (выступлением? отчетом?) так заворожил слушателей, что одни слушали его буквально не дыша, а другие тщательно записывали все сказанное в блокноты, боясь проронить хоть слово.

Критики описывают прозу Отрошенко жанром фикшен, особенно отмечая присущую ему южнорусскую экспрессивность и гиперболичность

Выступавшего представил писатель Ильдар Абузяров, куратор арт-резиденции, без сомнения назвав гостя «прекрасным писателем, одним из лучших писателей современности». Абузяров подчеркнул, что сегодняшний гость признан не только в России, но и во всем мире. У него масса переводов на другие языки, он является лауреатом множества премий. Сразу за этим Отрошенко перешел собственно к лекции и, как уже было сказано, буквально заворожил собравшихся.

Начал он с исследования творчества Николая Гоголя, которое то и дело сбивалось на творчество другого русского писателя — Александра Сухово-Кобылина. Дело было в том, что Отрошенко дал себе труд найти грань, которая отделяет от несовместимости гения и злодейства, и судьба Гоголя, «убившего» своего любимого персонажа Павла Чичикова из второго тома «Мертвых душ», то и дело звучала резонансом на судьбу Сухово-Кобылина, недоказанно (так до сих пор и недоказанно) убившего свою любовницу — француженку Луизу Симон-Деманш.

Впрочем, начал Отрошенко с определения четырех архетипов судеб русских писателей. Первый — архетип пушкинской судьбы, когда писатель уходит на взлете и подъеме своих творческих возможностей. Второй — судьба Сухово-Кобылина, когда расцвет творчества писателя связан именно с неволей, с тюрьмой, ведь свою знаменитую «Свадьбу Кречинского» Александр Васильевич написал в заключении, в ожидании каторги.

Третий архетип — «загадочное событие», который иллюстрирует уход Льва Толстого из Ясной Поляны. «Это когда писатель отказывается о литературного творчества по любым причинам — по философским, по политическим, во имя чего-то другого. Вот Толстой — во имя учительства и проповедничества, считая, что искусство — вещь вредная и ненужная... Он сознательно пресекает в себе эти творческие порывы. Причем отрекается, будучи в полной силе и в полной возможности творить», — объяснил Отрошенко.

Наконец, четвертый архетип, который связан с таинственным событием в истории русской литературы — с сожжением второго тома «Мертвых душ». «Само это событие и судьба Гоголя, связанная с данным событием, — это колоссальный творческий крах, который постигает писателя. И если Толстой отрекается от литературы потому, что он не видит смысла в литературном творчестве как в чем-то, что может принести людям счастье, радость и так далее, и ему самому, и его душе, то у Гоголя все наоборот. Он оказывается перед лицом глобальной творческой катастрофы», — пояснил выступавший.

Именно последний творческий архетип — почему эта катастрофа произошла и что стало ее причиной — и стал темой прошедшего разговора. Здесь рассказчик показал слушателям совершенно иного, отличного от его канонического образа, Гоголя. У него этот писатель и яркий талант, и мятущийся трагик, и человек, закованный в жесткие рамки обстоятельств, которые он не в силах изменить, и человек, самым жестким образом взявший судьбу в свои руки, но очень тяжело за это расплатившийся.

Ильдар Абузяров, представляя гостя, подчеркнул, что Отрошенко признан не только в России, но и во всем мире

«УМИРАТЬ СРЕДИ НЕМЦЕВ ПОКАЗАЛОСЬ ГРУСТНО»

По Отрошенко, представившему собравшимся своеобразное изложение своей книги «Гоголиана», катастрофа с сожжением второго тома «Мертвых душ» совершилась не в одночасье. Цепь трагических случайностей началась в 1840 году с так называемого венского кризиса писателя. А перед этим, в 1839-м, Гоголь приезжает в Москву из Рима и привозит первые 6 глав первого тома. Но в это время эта книга не воспринимается автором как его главное творение.

«Он не воспринимает их как свою главную творческую миссию… Первоначально он относится к этому сюжету как к некой безделушке», — отмечает Отрошенко и подчеркивает, что Гоголь рассказывал о сюжете, который был подарен ему Пушкиным для того, чтобы «брендировать» эту книгу, поднять ее благодаря имени Александра Сергеевича на новую высоту.

В 1840 году он возвращается в Рим, чтобы работать над драмой из жизни запорожских казаков. «И это, как Гоголю казалось тогда, было для него главным творением его жизни», — подчеркивает Отрошенко.

Стоит отметить, что писатель родом из Новочеркасска показал себя в этот вечер непревзойденным рассказчиком и где-то даже ярким актером. Несмотря на не самую удачную позу, сидящий за столом писатель экспрессивно размахивал руками, «играл» лицом и, то понижая, то усиливая голос, держал в напряженном внимании всех собравшихся. Забегая вперед, скажем, что некоторым из слушателей даже понадобилось прийти в себя, когда автор закончил свой монолог и перешел к ответам на вопросы…

Ну а рассказ о судьбе Гоголя двигался дальше. 

В Вене у Гоголя происходит взрыв вдохновения, но там он вдруг переходит в совершенно эйфорическое состояние. Он начинает слышать голоса, которые зовут его на тот свет. Любой образ превращался в чувство такой радости, которую невозможно вынести человеку, а любая грустная мысль оборачивалась такой чудовищной печалью, которую тоже невозможно вынести душе. Гоголю показалось, что он умирает, но умирать среди немцев ему «показалось грустно», он просит увезти его в Рим. А там он понимает, что его главная миссия перед богом — это исключительно «Мертвые души». Приехав в Москву с первыми главами второго тома, он возвращается в Рим, но… книга не пишется. Чтобы как-то занять себя, он пишет «Выбранные места из переписки с друзьями», но из-за этого только ссорится со многими своими близкими и настраивает против себя российскую общественность. Он пишет второй том буквально «через силу», но сжигает написанное в Калсбаде в 1845 году. Затем он вновь берется за перо, но «переродившийся» Чичиков, образ которого он так хочет написать, не дается ему. И с этого запускается трагическая цепь событий, которая и заканчивается вторым, уже окончательным, сожжением второго тома «Мертвых душ», а чуть позже — и смертью самого Гоголя в 1852 году…

«Сожжение второго тома означало, что Гоголь уничтожает самого себя», — пояснил Отрошенко. И если он прав, то это объясняет бессилие врачей у постели больного, ведь тогда получается, что дело было не в болезни.

Никто не понимает, что с ним происходит. В течение 9 суток, до 21 февраля 1852 года, когда Гоголь скончался, над ним работают консилиумы врачей, но они не могут установить никакой причины его состояния, никакой болезни, они ничего не могут найти. «Доктор Тарасенков, который участвовал в этом консилиуме и оставил свои воспоминания, говорит, что никаких признаков соматической, то есть физической, болезни у Гоголя не было. Он ушел из жизни как тот бурятский лама, который собрал учеников и сказал: „Я должен умереть и умру“. И Гоголь эти же слова говорил: „Надобно же умирать, а я готов и умру“», — страшным шепотом отмечает Отрошенко.

Ну а после выступления перешли к вопросам. Первым начал Абузяров, спросив, в чем параллель судеб Николая Гоголя и Льва Толстого. «Уход от искусства в итоге оборачивается смертью. Разница только в том, что, когда Толстой бежит из Ясной Поляны, как художник он находится в полной творческой силе. У него не было этого краха творческих способностей, которые случились с Гоголем», — объяснил Отрошенко. Но и того и другого, по мнению гостя, отказ от творчества приводит к смерти, а у Гоголя еще и практически вместе с его героем. Недаром же он «убивает» Чичикова, сжигая второй том «Мертвых душ». Писатель понимает, что, выпустив книгу, выпустит в свет персонаж, который существовать не должен — настолько много в этом новом Чичикове бесовского.

И судьба Сухово-Кобылина, о котором на этом вечере так часто говорилось, тоже переплетается с судьбой Гоголя. Во-первых, потому, что «гений и злодейство несовместны», а судьбы Гоголя, явно «убивающего» своего персонажа, и Сухово-Кобылина, так и недоказанно убившего любовницу Симон-Деманш, очень уж похожи. А во-вторых, потому, что Сухово-Кобылина называли литературным наследником Гоголя, да тот и сам боготворил своего учителя.

И в связи с этим Отрошенко рассказал о своей работе в архиве, где ему пришлось от руки три месяца шариковой ручкой переписать все дело Сухово-Кобылина. А уже потом, исследовав все документы, он понял, что дело оттого и длилось так долго, что запутывалось следователями специально, ведь так можно было стрясти с преуспевающего помещика побольше денег. Хотя по документам формально получается, что повод для убийства у автора «Свадьбы Кречинского» все-таки был — незадолго до этого у него появляется новая любовница, а вслед за этим француженку находят с перерезанным горлом. Да и сам Сухово-Кобылин путается в показаниях, пытаясь объяснить причину появления пятен крови у него в кабинете…

Отрошенко рассказал, что сейчас работает над сценарием художественного фильма по данной теме, но подробности рассказать отказался, сославшись на условия контракта. Этот фильм, по его словам, российские зрители вскоре смогут посмотреть по Первому каналу российского телевидения.

В этот момент его перебивает из зала седая пожилая дама, которая высказалась в том смысле, что Сухово-Кобылин сам по себе был неудобен властям — слишком уж независим. И Отрошенко согласился с выступавшей. По его мнению, Александр Васильевич, отписавший все виды взяток, действительно был неудобен всем властям — от царских до советских, поэтому неудивительно, что и от дома писателя, и от его деревни сейчас ничего не осталось.

«Но ведь он и космистом был!» — звонко кричит седой мужчина с третьего ряда. Докладчик соглашается и с ним: «Поразительный человек и поразительная судьба». Одна из постоянных слушательниц возвращается к сказанным ранее Отрошенко словам: «Исчезновение деревни Кобылинки — это же кармический факт?» Писатель легко оглашается и с ней: «Да, кармический».

А затем разговор вновь возвращается ко второму тому «Мертвых душ». И Отрошенко опять убеждает слушателей: попытки Гоголя сделать из Чичикова кого-то другого были обречены на неудачу. «Я это называю донкихотством Дон Кихота. Можно ли было сделать из него Скупого рыцаря? Нет. Слишком уж яркий персонаж», — объяснял он. Чичиков, по его словам, тоже очень яркий персонаж, слишком бесовский, слишком живой, чтобы во втором томе кардинально поменять свой характер. «Это как фреска. Его нельзя переписать, переиначить», — убеждал собравшихся писатель, и они соглашались, убежденно кивая головами.

В конце встречи нашлось время и для оценки повести Гоголя «Вий». «„Вий“ — это самое недооцененное творение Гоголя, — заявил писатель и пояснил основную мысль данного произведения. — Человек в этом мире может остаться один на один с силами ада, и никто ему не поможет». Отрошенко поясняет: не поможет и общество, ведь селяне, отправившие бурсака на верную смерть по велению сотника, знали, что ожидает Хому Брута, но не сделали ничего, чтобы его спасти.

«Эта проблема и сейчас в обществе стоит. Случись что, любая жизненная ситуация, которая встанет перед коллективом, обществом, личностью — неважно, чью волю мы будем исполнять, что будем делать? То, что нам велит делать совесть, то есть волю Бога или волю сотника, то, что нам велит некое начальство?» — задает собравшимся риторический вопрос Отрошенко.

Вскоре после этого встреча с писателем и закончилась. Но перед традиционным приглашением подписать у гостя его книги Абузяров обрадовал собравшихся новостью: уже 12 ноября в казанском ДК им. Ленина состоится еще одна встреча с Отрошенко.