«Народ и в 1917 году падал на колени перед царем-батюшкой, а потом взял и расстрелял»

Евгений Минченко политолог, директор Международного института политической экспертизы

— Путин же дзюдоист, поэтому у него на самом деле нет никакой идеологии. Думаю, единственная фраза, с которой я согласен во всей этой большой статье Суркова, — это что Путин очень удивился бы, если бы его назвали путинистом. Потому что у него есть некое общее ощущение своей миссии и есть набор тактических, на самом деле достаточно консервативных действий, которые он делает, чтобы эту миссию реализовать. Вот он зашел на татами, взял захват и после этого начинает решать какую-нибудь задачу. Но у него нет какого-то описанного набора приемов «делай раз, делай два, делай три», после чего получаешь результат. У него главная концепция — гомеостаз, устойчивость. Ну и поэтому, я думаю, очень многие вещи, которые делал Путин, вкладывались в систему из серии тактических шагов.
Вообще, думаю, нет никакого «путинизма». Грубо говоря, Путин пришел с миссией сберечь Россию, вот он эту миссию и реализует. В условиях стремительно меняющегося окружения и непредсказуемых внешних трендов он пытается повышать устойчивость системы так, как он это понимает. И, конечно же, никакой устойчивой философии «а что это должно быть», у него по большому счету нет. И более того, он пробовал разные варианты: вариант «Россия как часть глобального Запада», но потом оказалось, что глобальный Запад не принял этот проект, потом вариант «Россия как региональная держава с амбициями мировой», то есть то, что президент сейчас делает. Но это не есть целостная концепция, на мой взгляд.

Виктор Минин политтехнолог

— Знаете, Сурков необыкновенно талантливый человек и кожей чувствует вот эти тонкие переходы, которые еще не легализованы политикой в материальном мире. Но надо понимать цели этой статьи, и лучше бы он ее не писал. Это же не инсайд, хотя он достаточно глубоко и хорошо понимает процессы, которые происходят. Теперь по поводу идеологии. Никакой идеологии путинизма нет, потому что в 1991-м умер социализм, а в 2001-м с башнями-близнецами — капитализм. У нас идеология запрещена, чтобы мы из нее не выпрыгнули и были в колониальном режиме. Повторю, идеологии нет. Все это время Путин маневрировал, не имея ни личных, ни внешних ресурсов, но набирая их. Он как Кутузов отступал и выигрывал время. Но Бородино еще не было, решительной битвы еще не было. Пока он продолжает отступать как идеолог, как стратег.

Максим Калашников футуролог

— Путинизм, во-первых, это сохранение сырьевой экономики, застой в научно-техническом развитии. Потому что доля на НИОКР в валовом внутреннем продукте — в два раза меньше, чем в США, и почти втрое меньше, чем в Израиле или Южной Корее. Я не говорю про абсолютные цифры, я говорю относительно доли ВВП. Во-вторых, создание неустойчивой экономики, которая возводит военно-промышленный комплекс, не выпускающий мирной продукции. В-третьих, это всевластие раздувшегося силового и бюрократического аппаратов, которые превращаются в тормоз для развития экономики, вообще для будущего страны, теряя всякую ответственность и превращаясь в фактор разграбления страны.
Следующий момент — это отсутствие судебной власти как таковой. Суды — это фарс. Это тоже становится фактором деградации государственного аппарата, управления, его ответственности, соответственно, бесправие граждан, которые превращаются в подданных. В стране начинается новый феодализм, а феодализм — это деградация сначала масс, потом и правителей, что уничтожает вообще возможность для какого-то наукоемкого, научно-технического прорывного развития. Сама государствообразующая нация, народ, который дал имя России, содержится в положении граждан второго сорта. То есть вот эта этнократия, не хочу говорить автономия, имеет гораздо больше прав. И, естественно, никакой идеологии будущего нет. Это нежизнеспособная химера. Попытка вести великодержавную политику, в духе Сталина, при сохранении федерально-монетаристской модели.

Владислав Жуковский экономист

— Ну, слушайте, по поводу Суркова. Все это словоблудие, приторно сладкие речевые обороты в торжественных тонах, мол, дорогие россияне, тяжелое падение уровня жизни, живущие за гранью бедности пять миллионов человек, утечка за рубеж свыше 400 миллиардов долларов, которые только Центробанк показал, скачок инфляции в 2,5 раза только за последние 10 лет, затягивание поясов, повышение НДС и т. д. — это, оказывается, не зло, не плохо. Это мы очень глупые, недальновидные, не зрим в корень и не ощущаем всей глубины бытия, и, как написал сам Сурков, суть глубинного народа в глубинной власти, и надо еще немножко потерпеть… Все это поток воспаленного сознания. Я понимаю, что чиновники своего непосредственного хозяина должны хвалить, носить на руках и заглядывать в рот и что они воспринимаются не как нанятые населением менеджеры, которые должны отстаивать интересы этого населения, а как помазанники божьи. И все эти тексты — это просто приспособленчество. Чиновники понимают, что наверху, в высших эшелонах, назрел вакуум, что рейтинги рушатся и что надо как-то обосновать населению — ради чего мы терпим вот эти все социальные реформы, пенсионный грабеж, падение уровня жизни и т. д. То есть как-то надо обосновать, чтобы не было бунта. Теперь надо постараться навести тень на плетень и хоть как-то выиграть время. С моей точки зрения, Сурков, как очень опытный аппаратчик и политтехнолог, предложил власти заполнить образовавшийся вакуум некой новой, даже не приманкой, а пустой идеологией, ширмой, которой можно на какое-то время прикрыть продолжающиеся антисоциальные реформы. Поэтому, с моей точки зрения, это все – откровенная пропаганда, лживые политтехнологические манипуляции, чтобы снизить градус протеста. Потому что, хотят чиновники или не хотят, народ начинает просыпаться.

Михаил Веллер писатель и публицист

— Обычно под словом «путинизм» в течение последних пяти-шести лет подразумеваются, к сожалению, тенденции отрицательные. Падение экономики, продолжение имущественного расслоения слоя миллионеров — миллиардеров и слоя нищих, которое все увеличивается, и известные политические зажимы, уменьшение политических свобод, а также наметившееся жестокое противостояние России со всем окружающим миром, где у нас приличные отношения исключительно с Северной Кореей, Ираном, режимом Мадуро в Венесуэле и очень сложные отношения с Китаем. То есть коннотации отрицательные.
Теперь вторая часть. Сурков в слово «путинизм» вкладывает смысл исключительно положительный, а именно: целостность страны, духовная прочность страны, противостояние России рассыпающемуся и деградирующему западному миру. Но поскольку председатель Госдумы Вячеслав Володин был креатурой Суркова, а затем, после событий на Болотной площади и зимы 2011 и 2012 года, Володин Суркова заменил, то сейчас всю эту статью Суркова следует понимать так. Володин на Валдае сказал просто: есть Путин — есть Россия, нет Путина — нет России. А Сурков сказал то же самое на гораздо более высоком интеллектуальном и изощренном уровне. То есть «путинизм» — это все хорошее в том представлении, которое возникает из этой статьи. Всерьез к этому представлению относиться нельзя, потому что направлено оно не на совершенствование положения в России, а исключительно на улучшение положения самого Владислава Суркова, который хотел бы вернуться на место начальника или первого зама начальника президентской администрации и опять вершить внутреннюю политику.

Валентин Катасонов экономист

— Вообще-то слово «путинизм» используется нашими политическими противниками как почти что «гитлеризм». То есть достаточно странно, что чиновник такого уровня, как Сурков, использует такие ругательные термины, — это во-первых. Во-вторых, что такое идеология путинизма, никто не знает. Потому что я внимательно слежу за некоторыми выступлениями президента Путина на протяжении многих лет и никакой идеологии вообще не просматриваю. Не знаю, может, господин Сурков что-то просматривает, но я ее не вижу.

Искандер Измайлов историк

— То, что изложил господин Сурков, — обычная российская редакция пресловутого принципа «Православие. Самодержавие. Народность». Получается, что идеология путинизма — это возврат к империи, к имперским амбициям, и она очень далека от республиканского, демократического управления, которое заложено в Конституции и является мировым трендом. А империя никогда не будет светлым будущим человечества.
И апелляция к тому, что народ — богоносец, что кто-то якобы знает душу русского народа, — определенное лукавство. Народ и в 1917 году падал на колени перед царем-батюшкой, а потом взял и расстрелял его вместе с несчастной семьей. Так что не думаю, что здесь заложены некие тренды, глубинные знания и смыслы об этом народе. Это, скорее всего, идеологическая игра. Мне иногда кажется, что господин Сурков неким образом издевается над нашим политическим классом, вбрасывая различные идеи. Разумеется, вбрасывать можно разные идеи. А вот последуют ли за этим реальные политические шаги — увидим.

Виктор Ерофеев писатель

— Какие элементы для меня характеризуют режим Владимира Путина? Это вопрос многослойный. Я бы сказал, что ничего нового в путинизме нет, и в статье Суркова тоже. Это, в общем-то, такое повторение Александра III с Победоносцевым и некоторым добавлением сталинизма. Для меня путинизм — это возвращение к такому гибридному, авторитарному правлению, когда есть некоторые элементы, как и сам Сурков пишет, лихорадок демократических, а за ними стоит полицейский режим. Вообще, Сурков довольно четко описал этот путинизм. Другое дело, что это он описал со знаком плюс, но в общем, если вдуматься, это довольно антиконституционный текст. Конституция России не связана с этим текстом никак. Я считаю, что такой текст мог Победоносцев написать. Ну просто такие романтические стихи по поводу истории России. Я не вижу в них ничего особенного.

Марат Бикмуллин председатель совета директоров ООО «Информационные системы»

— Путинизм — это когда парламент, все органы власти становятся имитационными, хоть войны и нет, но стиль управления военный, и все выполняют команды верховного главнокомандующего. Я считаю, что у такой политики будущего нет, будущее за независимыми ветвями властей, как еще учили в школе на обществоведении: парламент, суд, правительство. Лишение дееспособности институтов власти — это главный элемент, характеризующий режим Путина. Пока был хороший доход от нефти, это еще позволяло подпитывать экономический рост, покрывать издержки такого способа управления, а когда этого не стало, мы и получили падение макроэкономических показателей России относительно тех стран, где эти показатели работают. Это порождает бегство капитала, бегство мозгов.
Завтра может прийти неожиданный правитель, устроить переворот и серьезные инвесторы, естественно, опасаются, что введется запрет на инвестирование. Путин — молодец для своего времени, но то, что хорошо работает для военного времени, плохо работает для мирного. После Ельцина он был к месту, но засиделся, если бы ушел вовремя, то остался бы в истории как выдающийся деятель страны, а сейчас может пересидеть. Мавр сделал свое дело, мавр должен уйти.

Марсель Шамсутдинов предприниматель, член партии «Парнас»

— Путинизм — это давно известное науке старое понятие — феодализм. Просто сейчас Сурков хочет засвидетельствовать свою величайшую преданность персонально вождю Владимиру Путину. Эта статья, как многие говорят, для единственного читателя — Путина, чтобы заметил, понял преданность и готовность. Это все разновидности вождизма, который известен начиная с древнего Китая. В разных эпохах при разных вождях он принимал разные формы. Мы, слава Богу, на границе с Европой, претендуем на то, чтобы называться европейской страной. И нашему народу достаточно тех репрессий, которые уже есть: 15 суток, «двушечка», штраф. Народ сидит у телевизора и не высовывается. Это Сталину было сложно в 1920–30-е годы, когда народ был привыкший воевать, убивать, который знал силу оружия, поэтому приходилось ставить к стенке всех этих командармов. А сейчас народ на улицу-то боится выйти. Сурков в последнее время был далеко от тела верховного вождя и, соответственно, от кормушки, поэтому хочет, чтобы посытнее стало.

Павел Шмаков директор школы СОлНЦе

— Я в 2000 году встретился с Владимиром Владимировичем в интересной ситуации: у меня была голодовка на площади, когда закрывали наш академический колледж, и тогда мы передали ему письмо. Потом меня не было 11 лет в России, я приезжал редко, раз в год к маме, и уже забыл, кто такой Владимир Путин. Но, когда вернулся, застал уже другую страну, в которой подавляющее большинство населения поддерживает человека, который мне вообще не знаком. С 2011 года я живу уже здесь и вижу, как продолжает меняться моя страна. Она идет туда, куда мне не совсем нравится, идет вся, дружно и доброжелательно. Например, Крым большинство людей одобрило. Я вижу, как мои близкие, не зомбированные, нормальные люди говорят, что Крым — вечная российская территория, а Путин — объединитель российских земель, он все делает правильно. Я вижу, что много умных людей с этим согласны.
Когда я был маленьким, то во многих учебниках было написано, что марксизм-ленинизм — единственно верное решение, а все, что пишут буржуазные ученые, — это все плохо. Мне тогда это казалось странным, как такое может быть, почему только наши ученые правы? Вот эту однобокость сейчас я называю путинизмом. Собирание земель вокруг Москвы, недопущение инакомыслия (мягкое инакомыслие — это «Эхо Москвы», жесткое инакомыслие — Ходорковский), мне неприятно, что за слова могут сажать и сажают, — вот это путинизм. И режим Путина характеризует прежде всего жесткая вертикаль. Мне нравится демократия, но она не работает. У нас работает жестокая система, которая управляет громадной страной и управляет так, что все покорны. Без восстаний, скандалов и конфликтов.