Алексей Вербов Алексей Вербов: «Я отвечаю за всю спортивную часть: тренировки, разбор соперников, игры. Как официально будет называться моя должность, не так важно» Фото: «БИЗНЕС Online»

«МОЕ МЕСТО В РАЗДЕВАЛКЕ УЖЕ ЗАНЯЛ ВОРОНКОВ»

— Алексей Игоревич, давайте определимся с вашим статусом на следующий сезон. Вы главный тренер казанского «Зенита» или ассистент Владимира Алекно?

— Я отвечаю за всю спортивную часть: тренировки, разбор соперников, игры. Как официально будет называться моя должность, не так важно. Владимир Романович — куратор, контролирующий мою работу.

— Он будет на скамейке во время матчей?

— По договоренности — нет. Он будет следить за рабочим процессом и помогать. Кстати, за те три года, что мне доверяли управление командой, он ни разу не вмешивался в ход матчей. Свои замечания и пожелания он высказывал уже после игр.

— А как же матч 1/4 финала Лиги чемпионов с «Гданьском»? Вы его начали тренером, а завершили игроком.

— Я должен был проводить этот матч в качестве либеро, но Романыч сильно приболел, ему вообще рекомендовали оставаться в отеле. Но он вышел на уколах, не хотел оставлять команду. Мы в начале, по сути, вообще играли без тренера. Я в спортивной форме делал какие-то корректировки, параллельно разминаясь, — это не совсем то, что нужно в четвертьфинале Лиги чемпионов. Когда ситуация стала критической, я отправился помогать ребятам на площадку, это была необходимость на тот момент. А Романыч взял на себя управление командой в состоянии, далеком от оптимального. Это ни в коем случае не была недооценка соперника. Это были непредвиденные обстоятельства.

— В июне Алекно говорил, что до января Вербов будет тренером, а потом может возобновить карьеру ради Олимпиады.

— Это был один из рабочих вариантов, который мы обсуждали, но в итоге от него отказались. Он отпал сам собой, когда мне предложили полноценную тренерскую работу. Я участвовал в комплектации команды, лично приглашал некоторых ребят. Если мы говорим конкретно о либеро, то моя задача — передать весь мой опыт и знания Голубеву и Кроткову, вывести их на пик формы к решающим матчам.

— То есть фактически вы объявляете о завершении карьеры?

— С этим не хочу торопиться. Я отдаю себе отчет в том, что у меня в «Зените» будет немного жизней, если проводить параллели с компьютерной игрой. Такова тренерская работа — она чемоданная. С одним ты летаешь на выезды, а второй стоит открытым дома. Я горю тренерской работой, связываю с ней будущее и сделаю все, чтобы «Зенит» побеждал. Если будет получаться и команда при мне будет показывать достойную игру и результаты, то вопрос с игровой карьерой будет закрыт навсегда.

— А если нет?

— Если не справлюсь и от моих тренерских услуг откажутся, то нельзя исключать вариант возвращения на площадку. Но в Казани он маловероятен. Может быть, будет какой-то вариант в Европе. Всегда хотелось попробовать свои силы там, почувствовать себя легионером и заодно посмотреть, как там все устроено. Был бы отличный опыт. Играть все равно лучше, чем по ходу сезона вставать на тренерскую биржу. Но мы сейчас говорим о запасном варианте, который выглядит довольно фантастическим. Мне скоро 38 лет, я занимаюсь фитнесом, а не тренируюсь. Мое место в раздевалке уже занял Федор Воронков, я переехал в тренерскую. Началась другая жизнь. Все мысли о тренерской работе — я получаю от нее большое удовольствие.

— Какие чувства сейчас испытываете — страх, волнение?

— Страха нет, есть трепет от ожидания чего-то очень значимого и важного. Это дает очень мощный заряд энергии. Понятно, что работать в «Зените» сложно, потому что ты всегда на виду, от тебя всегда ждут максимального результата, на тебе огромная ответственность, в команде сплошные звезды. С другой стороны, в «Зените» легко в том плане, что в тренерский штаб входят большие профессионалы. Они всегда рядом и готовы подставить плечо.

«Он [Алекно] будет следить за рабочим процессом и помогать. Кстати, за те три года, что мне доверяли управление командой, он ни разу не вмешивался в ход матчей»Фото: «БИЗНЕС Online»

«НА ОЛИМПИАДУ МОЖНО ПОПАСТЬ И ТРЕНЕРОМ»

— В прошлом сезоне вы показывали высокий уровень игры и отличную статистику. Саммелвуо говорил, что сборная заинтересована в вас. Почему не захотели дотерпеть до Олимпиады-2020?

— Это было тяжелое решение. Я долго думал, все взвешивал. По своим физическим возможностям я мог протянуть еще годик, но не захотел обманывать волейбол. Романыч после нашего поражения в финальной серии от «Кузбасса» сказал, что соперники были голодными, а мы — сытыми. Это относится и ко мне. Чтобы добиваться успеха, нужна внутренняя мотивация. Я почувствовал, что она у меня начала иссякать. Даже при совмещении я с куда бо́льшим энтузиазмом тренировал, чем тренировался. Как игрок я вдоль и поперек исплавал озеро. Теперь перед мной океан — тренерская работа.

Этот океан за всю жизнь полностью не изведаешь, потому что тренер может бесконечно получать знания и развиваться, это необъятная вселенная, и она затягивает тебя с сумасшедшей силой. Безусловно, Олимпиада была бы жирной точкой в игровой карьере, и я долго сомневался — продолжать или нет. Но когда Романыч решил взять паузу и мне сделали предложение стать тренером «Зенита» без совмещения, я выбрал тренерскую работу. Это то направление, в котором у меня огромная мотивация. Возможно, я пожертвовал Олимпиадой, но ведь на нее когда-нибудь можно попасть и тренером. 

В Казани мне предоставляют чудо-шанс, которым грех не воспользоваться. Я благодарен за доверие всему руководству клуба — Рафкату Кантюкову, Ильхаму Рахматуллину, Олегу Брызгалову и, конечно, Алекно, так как это полностью его проект. Постараюсь оправдать это доверие. Казань стала для меня вторым домом, это клуб, в котором я провел больше всего времени и добился максимальных высот. Я очень переживаю за команду и хотел бы помочь ей вернуться на олимп.

— Клубный патриотизм?

— Да, я чувствую серьезную связь с клубом. Все-таки уже семь лет. Сейчас в волейболе это редкость. Игроки и тренеры меняют клубы очень часто. Подписываются краткосрочные контракты, и даже они уже не всегда выполняются. Раньше такой текучки не было. Клубный патриотизм реально существовал. Белгород всегда был примером для меня. Помню, как ребята были готовы отдать все за команду, в которой они выросли. За город, в котором живут. Контракты были важны, но было еще что-то… Екатеринбург, Пермь, Нижневартовск, «Динамо», «Автомобилист», ЦСКА — везде была какая-то клановость. Сейчас полкоманды могут подписать контракт с другим клубом уже в феврале, и, как бы мы ни хотели, уже никакой клубной химии добиться невозможно. Этого уже нет нигде, не только в волейболе.

— Некоторые считают, что Вербову рано тренировать команду уровня «Зенита» и неплохо было бы сначала поработать в высшей лиге А.

— Есть масса примеров, когда те или иные топ-клубы и даже национальные сборные доверяли тренерам, которые только-только завершили игровую карьеру. Владимир Алекно, Никола Грбич, Туомас Саммелвуо, Пламен Константинов, Стефан Антига, Андреа Джани, Слободан Ковач, Мигель Фаласка — Царствие ему небесное. Все они всю спортивную жизнь были в лучших клубах, работали с лучшими тренерами, участвовали в топовых соревнованиях, тренировались и играли со звездами. А что самое главное — они задолго до окончания карьеры готовились стать тренерами. Как показывает время, они ими стали, и очень даже хорошими. Это все-таки призвание и судьба.

У каждого человека свой путь: кто-то работает в детской спортивной школе и делает это лучше других, кто-то — с молодежными командами. Я знаю много тренеров, которым нравится быть ассистентами, и они в этом преуспевают. Есть те, кто вынужденно пошел этой тропой за неимением лучшего варианта. Это всё педагоги, но в разных направлениях. Я одинаково уважаю каждого из них.

Мне судьба предоставила такой шанс. Воспользуюсь я им или нет, зависит от меня и совокупности очень многих вещей. Я живу волейболом всю свою жизнь. Если придется, готов поработать и в СДЮШОР, и в высшей лиге. Подумывал и собственную школу открыть, но это отдельная история. Главное — заниматься тем, что тебе доставляет удовольствие.

— Все равно неизбежен штамп «молодой тренер» и, как следствие, неопытный.

— На самом деле у кого-то в 40 лет может быть больше знаний, чем у 60-летнего специалиста. В этом количество прожитых лет не показатель. Безусловно, с возрастом у тебя больше опыта, а опыт — это количество ошибок, которые ты совершаешь. Конечно, на чужих ошибках можно и нужно учиться, но это не всегда удается, к сожалению. Зато у молодости гораздо больше сил, терпения, задора, азарта, энергии и желания развиваться.

Если говорить обо мне, то, по сути, я уже три года был ассистентом главного тренера. Проводил собрания, делал разборы соперников, тренировал и вел игры. Мы же не близкие друзья с Алекно, чтобы он делал мне какие-то поблажки. Думаю, он все эти годы наблюдал за мной. Видел, что мне хватает знаний и авторитета в работе с парнями. Увидел определенный потенциал, поэтому решил дать шанс. Вообще, не каждый главный тренер будет так помогать помощнику из-за боязни, что его в будущем могут подвинуть. Это показатель сильного человека, который уверен в себе.

— Вы часто спорите с Алекно по волейбольным вопросам?

— Романыч говорит, что со мной сложно, потому что по многим вещам у нас возникают противоречия. Но это нормальный рабочий процесс. Несмотря на то, что Алекно один из самых титулованных и востребованных тренеров мира, он умеет слушать, а главное — слышать других. Этому, кстати, надо учиться. Кто-то держит рядом с собой угодных помощников, которые никогда не противоречат — пользы от этого, конечно, мало.

— В одном из интервью Алекно отметил, что Вербов-тренер более демократичен, но в то же время раньше он говорил: «В нашем спорте демократия аналогична анархии».

— Тут нужно разделять демократию в повседневной жизни команды, в тренировках и в работе непосредственно на площадке. Разумеется, во время игры нужно выполнять то, о чем было сказано на установке перед матчем. Это однозначно. На площадке должна быть дисциплина, в этом я согласен с Романычем. Когда встречаются две равные по силе команды, зачастую все решает именно игровая дисциплина. Но и здесь, на мой взгляд, должна быть некоторая свобода. Есть игроки-творцы, которые некомфортно чувствуют себя зажатыми в рамки. Наша задача на ближайший сезон как раз в этом — сохранить монолит, который у нас есть, но при этом добавить игре больше вариативности, максимально использовать возможности игроков. Тут важно, чтобы все принимали друг друга такими, какие они есть, и выполняли правила, о которых мы договорились.

«В целом люди меняются, молодежь сейчас другая — более профессиональная, более свободная и менее терпеливая, чем мы. Ей не нужен авторитарный режим, за редким исключением»Фото: «БИЗНЕС Online»

«МОЯ ЗАДАЧА — СДЕЛАТЬ КАЧЕСТВЕННУЮ ПРОШИВКУ»

— Вы обсуждаете с игроками те или иные решения?

— Вот это как раз та самая демократия — каждый может вносить свои предложения по работе. Мы в одной лодке. Обсуждаем идею, принимаем ее, если она интересная, и воплощаем. Это все та же вовлеченность в процесс. Да и для тренера полезно. Педагогика не терпит готовых решений, всегда нужно находиться в поиске. В целом люди меняются, молодежь сейчас другая — более профессиональная, более свободная и менее терпеливая, чем мы. Ей не нужен авторитарный режим, за редким исключением.

Важно, чтобы все получали кайф от работы, приходили на тренировки с настроением. КПД в разы повышается. Например, раньше сложно было представить музыку на разминке, сейчас это сплошь и рядом. Ребята меньше болтают друг с другом, лучше разминаются, сконцентрированы только на своем теле. Возможно, это 0,1 процента к успеху. Тот же лозунг команды — еще 0,1 процента. Обнялись перед игрой, поделились энергией и настроем — еще 0,1.

Если игроки смотрят друг на друга с любовью, а не с кислой миной, когда что-то не получается, — еще плюсик в нашу копилку. Мы называем это актерской игрой. Даже если у тебя ужасный день и ты встал не с той ноги, никто не должен чувствовать или видеть твое плохое настроение. Прилетела ужасная передача — надел маску с улыбкой и поддержал партнера. Так называемый body language, или язык тела, очень важен для климата внутри коллектива. Из таких околоволейбольных мелочей все и складывается. В этом плане у меня много идей.

— Вы сказали, что порой все решает игровая дисциплина. А тактика?

— В волейболе в плане тактики уже сложно чем-то удивить. Вот когда меняются волейбольные правила — да, начинаются тактические игры. Сейчас же очевидно, что все решают скорость и нюансы в подготовке — психологической, физической. Вот игровой дисциплиной можно удивить. Когда все знают, что делать в тот или иной момент, произошедшая ошибка у тебя просто вызывает улыбку. Это тебя не мучает, и ты уже знаешь, что нужно сделать в следующий раз. А вот если ты недостаточно осведомлен или натренирован, ошибка вызывает панику. Ты не понимаешь, как она произошла и почему. Командный дух, как говорили выше, тоже очень важная составляющая.

— Как вы выстраиваете отношения с игроками, с которыми еще вчера рядом сидели в раздевалке?

— Никакого панибратства в команде нет. Да и раньше проблем с этим никогда не возникало, хотя моя роль часто менялась — то игрок, то тренер. Все ребята адекватные, интеллектуальные. Еще по ходу прошлого сезона я общался с ними, интересовался, что они думают о совместной работе. Понятно, что любой игрок может дать ответ, который ты хочешь услышать, но я видел в ребятах искренний интерес к этому обновлению команды и своеобразной перезагрузке, о которой говорило руководство клуба. Моя задача — чтобы это была качественная и современная прошивка и все хорошо работало. А то, знаете, обновишь иной раз айфон, а он начинает тормозить.

— Летом вы говорили, что у Саммелвуо в сборной России могут быть сложности из-за наличия звезд. У вас не будет?

— Конечно, проблемы могут быть. Я понимаю, что у каждого талантливого игрока есть свои «завороты». Если кого-то заставляешь что-то делать, это всегда не нравится. Поэтому моя задача не заставлять, а вовлекать парней в работу, вызывать интерес к ней. Успех возможен только тогда, когда все проникнутся одной идеей. Важно создать хороший микроклимат в команде, чтобы мы были как кулак. Этот фактор учитывался и при приглашении новичков — человеческие качества очень важны.

Безусловно, кто-то играет больше, кто-то меньше, но тот, кто играет меньше, может приносить много пользы, создавая правильный климат в раздевалке. Подавать пример на тренировках или просто обладать отличным чувством юмора, вызывая кучу положительных эмоций.

— Вы прекрасно знаете, кто из бывших партнеров по команде курит или употребляет алкоголь. Будете с этим бороться?

— Да, у нас будет собрание, на котором мы все это обговорим. Нужно уважать друг друга. Разумеется, о курении в раздевалке или запахе алкоголя на тренировке не может быть и речи. Понятно, что следить за кем-то и ловить за руку никто не будет. Все взрослые люди, и все должны понимать, когда 0,3 пива уместно, а когда лучше воздержаться даже в выходной.

— При общении с игроками матом ругаетесь?

— Нет, я так воспитан, что матерюсь крайне редко. Но крепкое словцо можно использовать специально, чтобы привести человека в чувство. Бывали случаи, что тренеры могли ущипнуть, подтолкнуть — как-то шокировать игрока, чтобы тот вышел из прострации. Мат иногда тоже можно применять, но если ты на нем разговариваешь, он вряд ли будет восприниматься.

— Есть какой-то период, после которого будут оценивать вашу работу и определять дальнейшее будущее?

— Думаю, в конце декабря. К тому моменту пройдет финал Кубка России, на который еще предстоит попасть, а также матч за Суперкубок страны. Регулярный чемпионат, конечно, тоже важен. Также для руководства будет показателем уровень волейбола, который мы будем демонстрировать.

Здесь должно быть описание «У нас с Алекно конфликта вообще не было, как и никаких разговоров на эту тему. Скорее с федерацией были недопонимания» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ПОСЛЕ ОЛИМПИАДЫ-2012 ПОНЯЛ, ЧТО МИР НЕ КРУТИТСЯ ВОКРУГ МЕНЯ»

— В свое время Алекно не взял вас на Олимпиаду-2012, но именно он помог вам начать тренерскую карьеру. Совпадение?

— Отдает ли Романыч долги? Это лучше у него спросить. У нас с Алекно конфликта вообще не было, как и никаких разговоров на эту тему. Скорее с федерацией были недопонимания.

— Расскажите.

— В 2010 году я отказался от выступления в Мировой лиге. У меня были проблемы со спиной, и нужна была пауза. Я чувствовал, что не смогу помочь сборной. Концовку сезона играл на уколах, физически страдал — не получал никакого удовольствия от игры. Однако в то время к игрокам особо не прислушивались, так было не принято. В любом состоянии ты должен был приезжать в сборную. Никто не хотел создавать прецедент, и мне сказали, что мой отказ лишает меня права впредь выступать за сборную, хотя я не отказывался от участия в будущих турнирах, только в коммерческой Мировой лиге. Сейчас все поменялось, уже сама федерация на это смотрит иначе. Кому-то дают отдохнуть летом, кого-то позже вызывают на сборы. С нынешними нагрузками, наверное, по-другому невозможно. Да и вообще заставлять кого-то играть бессмысленно — такой игрок будет обузой для команды.

— Но вы все-таки сыграли на ЧМ-2010.

— Даниэле Баньоли настоял, чтобы я был приглашен.

— И вы приняли участие в том самом знаменитом матче с Испанией (2:3), который команда сдала, чтобы получить более комфортную турнирную сетку.

— Да, тяжелая там была ситуация. Игроки оказались между двух огней. Руководство настаивало, что мы обязаны выигрывать. Между тем тренерский штаб посчитал, что лучше проиграть. Там была какая-то сумасшедшая формула проведения турнира и на втором этапе все изгалялись, выбирая себе более удобных соперников и дополнительные выходные. Бразильцы на матч с Болгарией выпустили пасовать второго диагонального. Но их поражение в итоге обернулось чемпионским титулом, а мы потом проиграли Сербии и не вышли в полуфинал. Наша ошибка была в том, что мы смотрели в будущее сквозь соперника, а сербы вышли против нас как на последний бой. Грбич мне рассказывал, как их зацепила тогда вся эта ситуация. Наверное, проявить хитрость и тактику — не наш путь. Мы должны героически преодолевать трудности: чем сложнее, тем лучше. Ментально мы проявили слабость, за что и были наказаны. На эмоциях после игры сказал, что вообще больше не хочу играть в сборной. Наверное, это была звездная болезнь. Думал, что я один такой незаменимый. Ждал, что ко мне придут, позовут обратно. Но в следующем году на сборы меня уже не вызвали.

— А потом появился Алексей Обмочаев.

— Сборная выиграла Мировую лигу со Степаняном и Соколовым, потом Кубок мира — с Соколовым и Обмочаевым. Смысл что-то менять? Обмочаев подходил под концепцию омоложения сборной, плюс Романыч хотел иметь в команде несколько по-хорошему сумасшедших парней, которые особо не задумываются о последствиях. Я смотрел пятый сет олимпийского финала с Бразилией и видел, что Алексей в такой ответственный момент стоит и пританцовывает в перерыве под музыку. Для меня, человека, который много думает и анализирует на площадке, это была фантастика. Век живи — век учись. Помню, много тогда я для себя вынес из этого танца.

— Как вас изменило непопадание на Олимпиаду-2012?

— Думаю, это принесло мне даже больше пользы, чем медаль. В голове что-то щелкнуло. Я понял, что мир не крутится вокруг меня. Стал умнее и взрослее. Непопадание в Лондон стало мощным стимулом. После этого я провел свои лучшие сезоны и игрой заслужил вызов в сборную. В конце концов Алекно мне все-таки позвонил — но для того, чтобы позвать в «Зенит-Казань». А потом я попал в состав команды на Олимпиаду-2016.

«В Казани мне предоставляют уникальный шанс, и сумма контракта — десятый вопрос»Фото: «БИЗНЕС Online»

«У НАС СО ШЛЯПНИКОВЫМ БЫЛА ОДНА ЦЕЛЬ»

— Кстати, после Рио вы тоже объявляли о завершении карьеры в сборной.

— Тогда из-за физического состояния. Чувствовал, что уже не вывожу. Все-таки по ходу карьеры были операции на тазобедренный сустав, на мениск. И хронические проблемы с межпозвоночной грыжей замучили. После Олимпиады чувствовал себя разбитым во всех отношениях. Когда в клубе мне уменьшили нагрузки, стало легче, и в 2018-м я снова вернулся в сборную. Жизнь научила, что лучше не спешить с заявлениями.

— Сергей Шляпников, объясняя неудачное выступление на ЧМ-2018, дал понять, что после подключения к команде ветеранов, микроклимат в команде поменялся не в лучшую сторону. У вас были какие-то проблемы в общении?

— Конечно, Шляпникову проще работать с молодежью, но в тот момент все остальные ребята поломались и меня попросили помочь. Когда был разговор с федерацией, было четко оговорено, что я нужен не как играющий тренер, а как либеро. Еще в молодежной сборной у меня со Шляпниковым были разногласия, но сейчас по приезду в команду мы сели за стол и расставили все точки над i. Мы сразу пришли к выводу, что у нас одна общая цель — победа команды. Но, к сожалению, не все пошло так, как хотелось бы.

С Ковалевым не совсем понятная ситуация, Клюка и Мусэрский пропустили почти всю подготовку. Вольвич практически не играл. Бутько с Гранкиным по очереди пасовали в стеночку, так как наигрывался Ковалев. Вопросов было больше, чем ответов. Атмосфера в коллективе была и правда плохой. Так называемые ветераны старались исправить ситуацию, собирая ребят вместе и пытаясь направить всех в нужном направлении. После первого провального этапа ситуация немного выровнялась и мы провели хороший отрезок. Но, к сожалению, этого не хватило. Мы играли плохо, не показали все, на что способны.

Исходя из своего опыта, я понял одно: есть все остальные турниры, а есть чемпионат мира и Олимпиада — это особенные турниры, где важно все. Все команды готовы на 100 процентов, играют основными составами и подводят своих лидеров к оптимальной форме. Если ты где-то недоработал, что-то пропустил в подготовке или не собрана команда единомышленников, шансов нет. Эти два турнира показывают реальный расклад сил.

— Почему вы не оперировали спину — травма ведь мешала вам на протяжении всей карьеры?

— Страшно было, через позвоночник все нервы проходят. 9 из 10 врачей говорили, что надо оперироваться, но никто не давал гарантий. Плюс в 2006-м еще не было того уровня медицины, как сейчас. Но и сейчас даже мениск стараются оперировать только в том случае, если нет никакой возможности укрепить мышцы. Мама убедила меня, что лучше попробовать консервативные методы лечения. Кстати, она не только дала мне жизнь и привила любовь к волейболу, но и поучаствовала в знаковом для меня моменте карьеры.

— Что за момент?

— Я ведь раньше был пляжником, играл в паре с Антоном Куликовским. Как-то на одном из турниров на трибуне рядом с мамой оказались Геннадий Шипулин и селекционер «Белогорья» Петр Сатановский. Завели разговор о том, что есть проблемы с российскими либеро. Мама сказала: «Вот есть подвижный мальчик, может, посмотрите?» Шипулин сказал, чтобы я приехал на просмотр. А я тогда выше «вышки» А не играл никогда, следующий сезон должен был проводить в красногорском «Зорком» как связующий. Помню, сомневался: где я и где «Белогорье»... Чем-то ситуация похожая на нынешнюю в «Зените», только в другом качестве. Все-таки поехал — попытка не пытка. Приезжаю, а там сборная России тренируется! Ну посмотрели на меня в августе, а в январе я уже дебютировал в сборной в олимпийской квалификации в Лейпциге. Судьба? Да. Случай? Да. Ну и, конечно, сумасшедшая работа.

— Кто внес ключевой вклад в формирование Вербова-либеро?

— На самом первом этапе, конечно, мама. Она дала мне техническую базу и научила правильному отношению к делу. Затем Борис Колчин и Пабло Меана. Аргентинский либеро вообще был моим персональным тренером, я все за ним повторял. Конечно, Шипулин. Помню у нас был «Финал четырех» Кубка России. Турнир давал право участвовать в Лиге чемпионов. Принципиальное противостояние с «Динамо» в финале. Лучший либеро мира Меана в команде, а отыграл весь турнир я. Шипулин рискнул, поверил. Никто не верил, но он пошел против всех и взял меня в Лейпциг. Рад, что не подвел его. Считаю его вторым человеком в моем волейбольном становлении после мамы. Пользуясь случаем, хотел бы в очередной раз передать ему слова благодарности за все.

«В 2006 году, когда возникли серьезные проблемы со спиной, я понял, что карьера может прерваться в любой момент»Фото: Роман Кручинин, zenit-kazan.com

«ТРЕНЕРСКИЙ КОНТРАКТ МЕНЬШЕ ИГРОВОГО»

— Когда вы поняли, что хотите стать тренером и начали вести конспекты?

— Наверное, в 2006 году, когда возникли серьезные проблемы со спиной и я понял, что карьера может прерваться в любой момент. Я всегда старался впитывать то, что говорят тренеры, а конспекты начал вести, когда играл у Гаича. У него я многому научился. Тому, что нельзя делать, — тоже. Возможно, его сумасшедшие нагрузки в тренажерке могли увеличить силу на 5–10 процентов, но риск травм был значительно выше. 

Так или иначе все тренеры оказали влияние на мое мировоззрение. Любовь к волейболу, конечно, привила мама. Ей 70 лет в следующем году, но она до сих пор тренирует три детские команды. Невероятный фанат своей работы! Она не умеет отдыхать. Это пример преданности своему любимому делу. К тому же в моей жизни были такие глыбы, как Виктор Радин, Олег Молибога, Юрий Нечушкин, Сергей Шляпников, Анджиолино Фригони. Геннадий Шипулин классный мотиватор. Роберто Пьяцца — настоящий мозг, Роберто Сантилли — интересный специалист. С Даниэле Баньоли я провел очень много времени, глыба итальянской школы тренеров. Томазо Тотоло — это вышка аналитической работы. Конечно, Владимир Алекно, который очень много мне дал, а главное, дал шанс все эти знания воплотить в жизнь.

— Учителей было много…

— Это точно. Называть кого-то эталоном не буду, да и пародировать кого-то не стоит. Игроки прекрасно чувствует, когда ты играешь. Я не буду ни Романычем, ни Шипулиным, ни кем-то другим, но от каждого я взял какие-то вещи, которые подходят под мою философию.

Я постоянно стараюсь общаться с разными тренерами. Спасибо родителям, что в свое время настояли на английской школе. Это сейчас очень помогает. Я целенаправленно ездил в Италию и общался с Пьяццой, Баньоли. С Хулио Веласко встретиться не удалось, но я смотрел его лекции. Почти все иностранцы идут навстречу, у них так принято. Причем они не только сами говорят, но и готовы обсудить твои идеи. В Модене случайно встретились с главным тренером «Сиены» аргентинцем Хуаном Сичелло — часа четыре общались. А с Анжело Лорензетти вообще досиделись до момента, пока нас из ресторана не выгнали, часа три ночи было. Прекрасный человек и специалист.

У нас обмен опытом вообще не практикуется. А это необходимость, которая помогает развивать тренерские кадры. Нам нужно обязательно возвращать семинары, где великие игроки и тренеры могли бы поделиться своими знаниями.

— В волейболе нужна лицензия для работы главным тренером, как в футболе?

— Да, конечно. Я могу вести педагогическую деятельность как в ДЮСШ, так и в профессиональных клубах. Я прошел тренерские курсы в РГУФКе. Там ты получаешь тренерскую лицензию и можешь находиться на скамейке на играх чемпионата и Кубка России. Потом были курсы переподготовки в Поволжской академии спорта в Казани. Это как второе высшее образование, только в совсем усеченном варианте. Но этого, конечно, недостаточно. Стараюсь саморазвиваться. Прочитал все труды Вячеслава Платонова; читаю все, что написали футбольные и баскетбольные тренеры. Автобиографии очень интересны и полезны. Мне интересно учиться, хотя раньше вообще этого не понимал. Не зря говорят, что всему свое время. Понятно, что в той же биомеханике или физиологии я магистром не стану, моя задача — базовые знания. А вот психология мне как-то поближе.

— Сумма вашего тренерского контракта будет меньше или больше игрового?

— В разы меньше, но для меня это сейчас совершенно не важно. Я даже в контракт не смотрел, когда подписывал. В Казани мне предоставляют уникальный шанс, и сумма контракта — десятый вопрос.

«Исходя из своего опыта, я понял одно: есть все остальные турниры, а есть чемпионат мира и Олимпиада — это особенные турниры, где важно все»Фото: «БИЗНЕС Online»

«РЕКОМЕНДУЮ МОЛОДЫМ ИГРОКАМ СНАЧАЛА ОБЗАВЕСТИСЬ ЖИЛЬЕМ»

— Во что вкладывали деньги по ходу игровой карьеры?

— Как и многие спортсмены — в недвижимость. Мне кажется, это правильное использование средств, если нет возможности заниматься каким-то бизнесом. А это трудно делать, когда играешь. Только если кому-то доверять свое дело, но это риск. Некоторые ребята прогорали. Недвижимость может и не приносит большого дохода, но это подушка безопасности на будущее. Бывают молодые ребята-транжиры, которые первые же серьезные деньги несут в автосалоны. Покупают машину за 6 миллионов, через какое-то время продают ее за 1,5 миллиона. Всегда рекомендую сначала обзавестись своим жильем, чтобы потом не переживать и не жить у родителей.

— Кажется, у вас есть квартира в испанском городке Кальп.

— Да. Там проживают многие российские волейболисты. И отпуск у нас всегда проходит активно и весело. Помимо того, что там могут круглогодично отдыхать друзья и родственники, это тоже серьезные инвестиции, тем более в евро.

— Вы как-то говорили, что при совмещении вас почти не видели дома. Как на это реагировала супруга Валерия?

— Она как-то сказала, что я больше времени провожу с Алекно, чем с ней. (Улыбается.) На самом деле она моя опора и лучший друг, мы уже почти двадцать лет вместе. Она не только создает домашний уют и занимается детьми, но может дать и какие-то советы по работе — она сама в прошлом спортсменка, чемпионка Европы по пляжному волейболу.

— Для вас важно знать, что у игрока происходит дома?

— На самом деле это важный момент. Некоторые подруги или жены могут невероятно мотивировать своих мужчин, а другие, напротив, могут притормаживать развитие их карьеры. Если у игрока все хорошо дома, то он и работать будет с настроением. У нас, кстати, есть идея сделать возле площадки небольшую трибуну для семей игроков. Условно говоря, ты идешь на подачу, ловишь взгляд и чувствуешь поддержку, можно сказать, бьешься за свою семью. Это те самые 0,1 процента, которые могут помочь.

— Ваши дети продолжат волейбольную династию?

— Сейчас они как раз с бабушкой в летнем лагере — тренируются с мальчиками. Насте 12 лет, Лизе — 8. Старшая уже профессионально занимается, играет на первенстве Татарстана. Для младшей еще пока не было набора. Посмотрим, будет ли у них получаться и, самое главное, — будет ли желание. Со своей стороны стараемся дать детям хорошее образование. Отдали в полилингвальную школу — знание языков в современном мире очень полезно.

Детских радостей девочек, конечно, не лишаем, но объясняем, что все нужно заслужить. Пока им все очень просто достается, и наша цель — подготовить их к взрослой жизни, где придется самим прорубать дорогу. Еще бы как-нибудь от всех этих гаджетов оградить. На Универсиаде в этом убедился, где было много молодежи: совсем другое поколение, цифровое. Живого общения мало, поэтому на обеды и ужины даже запрещали приходить с телефонами — и так постоянно с ними в комнатах. Хотя стоит отметить, что любовь к старым добрым настольным играм у них где-то сидит внутри. Нужен только небольшой толчок.

«ТАНЦЫ В МАТЧЕ С ПОЛЯКАМИ БЫЛИ ПРОВОКАЦИЕЙ, НО ЭТО НАМ ПОМОГЛО»

— Универсиада в Неаполе стала для вас первым полноценным турниром в качестве главного тренера. Какие остались впечатления?

— Очень яркие! Получил удовольствие от работы с этой командой и большой опыт. Да, результат неудовлетворительный — по сути, мы заняли третье место среди трех сильных команд. Тем не менее я благодарен всем парням — они выложились, никто не халтурил. Атмосфера в команде была классная.

— Поведение игроков сборной России в полуфинале с Польшей (2:3) вызвало резонанс. Танцы на площадке ваших игроков понравились далеко не всем.

— Мы проигрывали 0:2, играли хуже соперника. Изменения в тактике эффекта не давали, и тогда я предложил ребятам немного подергать соперников, вывести их из равновесия своими эмоциями. Парни решили делать это через танцы после выигранных мячей. Разумеется, их никто заранее не готовил. Это была попытка переломить ход игры, и она сработала. Поляки начали беситься, переживать, заводиться, забыли немного про волейбол, а мы, наоборот, скинули давление, начали играть раскованно и в итоге взяли две партии. Да, это была провокация, не совсем красивое поведение. После матча я подошел к тренеру поляков Павлу Войцки, чтобы извиниться. Он сказал, что все в порядке и ему понравился этот ход.

— Но вы все равно проиграли тай-брейк.

— Да, причем перед ним у меня была непростая дилемма. Мы с Костей даже обсудили это тет-а-тет. С одной стороны, было понятно, что эмоций на тай-брейк уже не хватит, поляков этим уже не удивить. С другой — я не мог сказать парням: «Все, убирайте эмоции, хватит танцевать, начинаем все делать по-другому». Возможно, стоило сделать именно так, но мы этого уже никогда не узнаем.

— Константин Сиденко — главный тренер в «Урале», но на Универсиаде был вашим ассистентом. Не было из-за этого напряженности?

— Вообще никаких проблем. Мы с Костей хорошие друзья, давно и часто общаемся. Когда я ему предложил поехать на Универсиаду, он искренне ответил, что с удовольствием поможет. Мне было приятно. Также очень помогли Александр Казанцев, Илья Ершов и Михаил Чернышев. Спасибо им большое за все. Это люди, с которыми можно пойти в огонь и в воду. У нас был суперколлектив.

— Какие-то волейбольные тенденции уловили?

— Мы обратили внимание, что сильнейшие сборные на Универсиаде играли точно так же, как их национальные команды. Они привезли с собой целую группу специалистов — от аналитиков до психологов. Ни в чем нет мелочей. У них есть единая система, общие принципы, по которым работают все сборные. Тренеры постоянно общаются между собой. Когда игрок приходит из молодежки, он уже знает требования. На самом деле это здорово. Думаю, что нам есть куда расти в этом направлении. Пока же заметно, что у ребят совершенно разные представления о тактике и технике, каждый тренер ранее работал с ними по своим методикам. Не уверен, что все наши главные тренеры национальной сборной знали, кто возглавляет юношеские и молодежные направления, за исключением Шляпникова, который курирует молодежные команды. Про общую систему подготовки и говорить не приходится.

— Вам Туомас Саммелвуо давал какие-то рекомендации по работе с игроками?

— Нет, думаю, ему было не до этого. Но в перспективе создать единую систему работы в сборных не помешало бы, чтобы не было, как в басне «Лебедь, щука и рак». Нужно всем двигаться в одну сторону.

«МИХАЙЛОВ БУДЕТ НЕ ХУЖЕ АНДЕРСОНА»

— Вернемся к казанскому «Зениту». Максим Михайлов в новом сезоне будет играть в доигровке. Почему?

— Нам нужна была равноценная замена Мэттью Андерсону, но все топовые доигровщики на контрактах. Леон, Хуанторена, Леал, Камехо, Клюка — все недоступны. Лукарелли после операции, американцы в предолимпийский сезон обычно выглядят неубедительно и думают только о сборной. Вспомнили об универсализме Макса. По атаке, подаче, блоку он в топ-5 доигровщиков мира. К Бутько нам нужны были силовые нападающие, способные приносить по 5–6 очков за сет. Соколов и Михайлов как раз в их числе. Приему Михайлова и связанной с ней психологии мы уделим основное внимание. Рядом с ним будут Нгапет, Воронков, один из либеро. Это мастера своего дела и приема в частности. Они помогут, оставляя Максу минимальное пространство.

— Соперники же будут его выцеливать.

— Для нас это будет плюсом. Думаете, так легко подавать в определенную точку? Это же потеря скорости подачи. Тем более Михайлов будет принимать не впервые в жизни. Он начинал доигровщиком, у него с детства навыки. На Кубке мира – 2015 играли с Михайловым в доигровке, и он был в тройке лучших. Он способен держать определенный уровень в приеме и, зная его работоспособность, будет прогрессировать. Он, будучи диагональным, всегда помогал принимающим. Думаю, по общей полезности Макс будет не хуже Мэтта, а то и лучше. В атаке из четверки Макс чувствует себя комфортно, на высоком мяче ему гораздо легче. Блокировать там ему тоже комфортно. К тому же потенциально это лучший пайп в мире. Возможно, и для сборной России будет определенный плюс в универсальном Михайлове, особенно при таком Полетаеве. В доигровке есть Волков и Клюка, но ротация иногда напрашивается. В общем, в теории все хорошо. Осталось применить на практике.

— Почему вы сделали выбор в пользу либеро Валентина Голубева?

— Я к нему всегда положительно относился, симпатизировал. Он уравновешенный, спокойный, сконцентрированный. У него все на уровне — и прием, и защита, и организация атак. Мы все-таки говорим о либеро сборной России. Кротков, напротив, эмоциональный и очень активный. Каждый из них способен помочь в тех или иных ситуациях.

— Что будете делать с Эрвином Нгапетом? В прошлом сезоне он провел на высоком уровне всего несколько матчей.

— С этим трудно не согласиться. Постараемся сделать из него более качественный продукт, чем в прошлом сезоне. Выжать из него все, на что он по-настоящему способен. Он суперигрок, каких я не видел. Талант, которому нужно помочь раскрыться в новом месте. Нужно, чтобы у него была мощная внутренняя мотивация. Вспомните прошлый сезон. Одни из наших лучших матчей — с «Перуджей». Желание обыграть Леона всех разрывало. А для Нгапета этот матч был еще более принципиальным. И он там был похож на того человека, которого я знаю и против которого много раз играл. Потом «Факел» в плей-офф — нам хотелось доказать им, что те два поражения — это случайность. В этом и заключается задача тренера — найти нужные слова, чтобы все отдали себя без остатка.

— Почему проблемы с мотивацией возникли в финале против «Кузбасса»?

— Сколько мы у них до этого выиграли? Матчей 15 подряд? Вот и ответ. Дело в психологии. Выиграй в полуфинале Питер — мы бы стали чемпионами, как мне кажется. На них был бы бешеный настрой. Будем работать над этим, нам вновь нужно взбираться на вершину, с которой нас скинули. Перевернуть страницу и начать все заново. Помимо результата, нашей мотивацией в каждом матче должно быть улучшение командной игры и отношений между нами, а также индивидуальный рост каждого спортсмена и тренера. «Победи себя — и выиграешь тысячи битв», — мне очень нравится эта цитата Будды.