Шамиль Хаматов: «Мы жили в центре, на улице Айдинова, единственный дом остался»

Шамиль Хаматов: «Я человек театра и очень люблю разные эксперименты. Очень хочется, чтобы в театр приходило больше людей, больше человек о нем узнавали» Фото: Сергей Елагин

«МОЯ ДВОЮРОДНАЯ БАБУШКА, КАК ВЫЯСНИЛОСЬ, ВСЮ ЖИЗНЬ МЕЧТАЛА СТАТЬ АРТИСТКОЙ»

— Шамиль, вы приезжали в Казань в качестве члена жюри на кастинг конкурса «Народный артист». Скажите, вам понравилась сама идея мероприятия или это была возможность лишний раз приехать в родной город?

— Я человек театра и очень люблю разные эксперименты. У нас в «Современнике» в прошлом году запустили такой проект, авантюрный и экспериментальный, «Поиск», поэтому подобные идеи всегда поддерживаю. Тем более если это мой родной город. И, конечно, как только меня пригласили на мероприятие, тут же согласился. Вообще не думал даже.

Очень хочется, чтобы в театр приходило больше людей, больше человек о нем узнавали. Поэтому я считаю, что такие конкурсы, конечно, нужны. Если бы нечто, подобное «Народному артисту», проходило еще и на телевидении, как-то развивалось, это было бы круто!

— Что, по-вашему, движет людьми, которые приходили два дня на кастинг в казанский Дом актера, они действительно рассчитывают стать профессиональными артистами?

— У меня есть такой хороший пример. Моя двоюродная бабушка, как выяснилось, всю жизнь мечтала стать артисткой. Когда мы собираемся всей семьей в Казани, она потрясающе рассказывает истории, очень смешно пародирует разных людей, мы просто держимся за животы и смеемся. Есть много людей, которые тоже мечтали о театре, но по разным обстоятельствам — дети, семья, родители — не смогли заниматься этой профессией. Но мечта в конце концов у кого-то реализуется.

Конечно, были люди, которые приходили на кастинг просто потусить, посмотреть. Приходили такие, которые даже выучить текст не могли наизусть. Это сразу понятно. Но когда видишь человека, который горит, подготовил несколько кусков из прозы, ты сразу к нему подключаешься.

— Когда человеку, скажем, за 30, но он никогда не занимался вокалом, оперным певцом ему уже не стать. А актером драматического театра можно, если ты до того времени не имел никакой подготовки?

— Тут, мне кажется, зависит от человека. Человек способен кардинально поменять свою жизнь и стать успешным. Но может и, ничего не меняя, быть неуспешным, сидя в своей трясине, болоте, ничего не видя вокруг…

Я сейчас увлекся писателем Чарльзом Буковски. Он всю жизнь бился в одну дверь и только фактически в конце жизни стал узнаваемым литератором. А до этого жил в каких-то комнатушках, бомжевал, нечего было есть, но Буковски бился, бился и бился. И пришел к тому, что стал классиком американской литературы второй половины XX века. Вот это для меня очень сильный пример!

«Хочу сделать небольшой эскиз на малой сцене «Современника». Подходил к Галине Борисовне Волчек, показывал свою инсценировку, она не против» Фото: © Сергей Пятаков, РИА «Новости»

«ЖЕНОВАЧ МЕЧТАЕТ ПОСТАВИТЬ БУКОВСКИ, НО НЕ ЗНАЕТ, КАК ПОДОЙТИ К НЕМУ»

— У вас есть какие-то планы на Буковски как у актера или режиссера?

— Да, хочу сделать небольшой эскиз на малой сцене «Современника». Подходил к Галине Борисовне Волчек, показывал свою инсценировку, она не против.

— Какой текст вы решили перенести на сцену?

— За основу я взял роман «Почтамт», многое оттуда вырезал, плюс разные рассказы. Из «Макулатуры» я взял героиню Леди Смерть. Почему так много всего? У Буковски все-таки очень «грязные» тексты. То есть когда ты их читаешь, они смешные, но есть тонкая грань, которую нельзя перейти, чтобы на сцене это не выглядело пошло. Поэтому я подумал, что надо привнести туда какие-то метафизические вещи, поэтичные, романтичные, но при этом не потерять остроту самих текстов. В общем, есть какие-то наметки в голове, но я понимаю, что Буковски перенести на сцену будет очень трудно.

— В чем феномен популярности Чарльза Буковски? В профессиональном литературном мире к нему противоречивое отношение: кто-то искренне восхищается, а кто-то называет «второсортным Генри Миллером» или «третьесортным Эдуардом Лимоновым»…

— Мне кажется, что он очень прямой. Это то, чего, наверное, сегодня не хватает современным писателям. Я знаю несколько людей в нашем театральном мире, которые к нему повернулись за последнее время. В ГИТИСе, допустим, по Буковски сделали экзамен по сценической речи, взяв кучу его рассказов… Я знаю, что Сергей Женовач мечтает поставить Буковски, но не понимает, как подойти к нему. И с Айдаром Заббаровым, режиссером, который недавно поставил в «Современнике» спектакль с моим участием, мы тоже об этом разговаривали.

В общем, герои Буковски говорят то, что думают.

— Сами будете играть Генри Чинаски — главного героя и альтер эго Буковски?

— Нет. Я долго думал, кто это может сделать. Сначала представлял одного актера, потом увидел другого, остановился на третьем. Пока не буду называть, потому что состав еще не объявлял.

«Та Казань, которая была моей, ее уже почти нет. Мы жили в центре, на улице Айдинова, единственный дом остался с тех времен, все остальное вокруг снесли» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я НЕ ТУСОВЩИК, ЕСЛИ ЧЕСТНО. НЕ ХОЖУ ОБЫЧНО»

— Вы в Москве уже прожили примерно столько же лет, что и в Казани, наверняка давно полноценный москвич. Что для вас Казань сейчас?

— Ну, во-первых, я часто приезжаю сюда, здесь живут родители. Каждый год летом обязательно тут бываю. Правда, они живут за городом, поэтому в Казани практически не бываю. Но обхожу, конечно, всякие знаковые места, если ко мне приезжают друзья. Но, та Казань, которая была моей, ее уже почти нет. Мы жили в центре, на улице Айдинова, единственный дом остался с тех времен, все остальное вокруг снесли…

Когда приезжают друзья, я везу их в Кремль, на набережную Казанки… Но потом обязательно — на улицу Волкова, где еще остались эти старые дома, район бывшей Шамовской больницы. Я им показываю свою Казань. Здесь чувствую себя как дома. И рассказываю им об этом гораздо богаче, чем о Кремле или улице Баумана.

— Во времена вашего детства центр Казани был довольно суровым местом, застали еще группировщиков?

— Да-да. Я тогда занимался водным поло в бассейне «Оргсинтез». У нас там были какие-то сходки. Они собирались обычно в парке у ДК химиков, а зимой, когда было холодно, заходили к нам в фойе.

— Про Казань вас в Москве коллеги по цеху часто спрашивают?

— В последнее время — да. Потому что очень большой интерес к городу. И он действительно изменился. Мы были на гастролях в Казани пару лет назад. Все артисты отметили, что Казань превратилась в один из лучших городов России.

— А на какие-нибудь татарские тусовки вас зовут в Москве?

— Я принимал участие в спектакле «Разговор с душой», такой спектакль-размышление на тему ислама, там еще Марат Башаров играл. Меня заранее сняли как такую голограмму человека из будущего и показывали в этой постановке. Премьера была в «Крокус Сити Холле». Там я и познакомился с Айдаром Заббаровым, он был помрежем.

Помимо этого… Да, приглашают на какие-то тусовки, но я не тусовщик, если честно. Не хожу обычно. Я довольно закрытый, шумные компании не люблю.

«Мы познакомились с ним (Айдаром Заббаровым) на «Разговоре с душой». Репетиция, сидит парень в очках, был перерыв, мы готовили камеру, настраивали… Разговорились с ним, выяснилось, что он из Казани, учится на курсе у Женовача» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ОЧЕНЬ ГОРД Тем, ЧТО ПРИЧАСТЕН К ПОЯВЛЕНИЮ АЙДАРА ЗАББАРОВА В «СОВРЕМЕННИКЕ»

— Уроженцу Набережных Челнов Айдару Заббарову всего 28 лет, но он уже главная надежда татарского театра, ставил в МХТ, «Современнике», театре им. Ленсовета…

— Кстати, я очень горд тем, что причастен к его появлению в «Современнике». 

— Вы устроили ему аудиенцию у Волчек?

— Было так. Значит, мы познакомились с ним на «Разговоре с душой». Репетиция, сидит парень в очках, был перерыв, мы готовили камеру, настраивали… Разговорились с ним, выяснилось, что он из Казани, учится на курсе у Женовача. Дальше Айдар пригласил на свой студенческий спектакль, мне очень понравилось «Собачье сердце». А у нас в «Современнике» завлитом работает Евгения Кузнецова, она тоже из Казани. И мы с ней зацепились по этому поводу. Она сходила на «Собачье сердце», ей тоже очень понравилось.

И дальше мы уже с ней вдвоем предложили Галине Борисовне посмотреть спектакль Айдара. Сходить не получилось, но он принес несколько своих отрывков к нам в театр, устроил такую подборку со студентами Женовача. В общем, мы все сделали для того, чтобы Заббаров показался. Галине Борисовне очень понравилось, поэтому она ему дала сразу же зеленый свет на постановку без всяких заявок.

«Я работал с молодыми постановщиками, которые и задачи не могут поставить. А Айдар говорит прямо, и тогда у тебя есть вектор, ты понимаешь, куда двигаться, а он тебя еще и направляет» (на фото постановка Айдара Заббарова) Фото: «БИЗНЕС Online»

— В выборе материала для спектакля, романа Водолазкина «Соловьев и Ларионов», вы тоже участвовали?

— Нет, я не участвовал. Это чисто работа Айдара. Что и понятно, потому что он режиссер. Наверное, он что-то обсуждал с Галиной Борисовной, но это было за закрытыми дверями.

— Вы играете в этом спектакле одну из главных ролей — историка Соловьева. Как шел репетиционный процесс? Заббаров — режиссер молодой, а выглядит еще моложе, не сложно ему было с актерами знаменитого московского театра?

— Конечно, я по возможности старался постоянно с ним быть в контакте, но надо отдать Айдару должное. Несмотря на то, что он выглядит очень молодо, это человек очень волевой. И самое главное, мне кажется, его качество — то, что у него замечательная фантазия и прекрасно работает воображение. Он очень хорошо чувствует стиль. И, кроме того, умеет работать с артистами, поставить им правильную задачу. Он чувствует очень тонко ложь. Если артист врет, то режиссер Заббаров не отмалчивается на сцене. Я работал с молодыми постановщиками, которые и задачи не могут поставить, а дальше ты спрашиваешь у них: «Ну как?» А они отмалчиваются, боятся сказать что-то, по каким причинам — непонятно. Айдар говорит прямо, и тогда у тебя есть вектор, ты понимаешь, куда двигаться, а он тебя еще и направляет. Вот это очень ценное качество.

Конечно, при этом он еще прекрасный дипломат, потому что были моменты в репетициях, инсценировку мы практически всю переделали. Надо отдать Айдару должное, он очень дипломатично добился того, чего хотел.

— Насколько этот спектакль, в котором события развиваются в разные исторические эпохи, про день сегодняшний?

— Я не буду говорить по поводу линии генерала Ларионова. Для тех, кто не читал и не смотрел, там есть генерал и есть историк Соловьев (его играю я), который изучает судьбу Ларионова. Про день сегодняшний — это про инфантильное отношение к людям вокруг. То, что мы с Айдаром сформулировали. О человеке, идущем к своей мечте, ломая по ходу дела судьбы других людей, которые рядом с ним. Они любят его, готовы помочь, но он даже не расталкивает, а просто всех бросает и не ценит никого вокруг. В конце, пройдя через историю генерала Ларионова, открыв ее для себя, мой герой начинает понимать, что такое уважение и какое количество времени он потерял из-за желания не видеть ничего вокруг.

— То есть ваш герой преображается по ходу спектакля?

— Да. В романе он не меняется, наверное, там он скорее открывает какие-то вещи новые для себя…

— Вы часто играете романтических героев, Соловьев на них чем-то похож?

— Не могу сказать, что он романтический герой. Это историк из маленького села где-то на юге России, разговаривающий с акцентом. Он приезжает в Петербург и самое простое, конечно, это было надеть какой-то костюм, очки, взять портфельчик, куча бумаг в руках, такой набор штампов — «ботаник», тихо говорит, скрюченный. Но мы пошли от обратного, это человек, который вырос на воздухе, хулиганистый, дерзкий, смелый, хотя, конечно, с комплексом провинциала. Мы двинулись в эту сторону и, мне кажется, в данном смысле ушли от драматического героя в сторону такого немного комедийного.

— Вы в одном из интервью говорили, что роль Соловьева — это нечто новое в вашей актерской биографии.

— Да, я не умею играть комедию. Это удается только избранным, если честно. Потому что комедию играть очень сложно. Ты должен всегда оставаться серьезным, а артист, понятно, это организм, который идет за зрителем, хочет ему понравиться. И когда зритель начинает реагировать на что-то, ты, конечно, хочешь еще внутренне поддать… Вот тогда ломается эта грань, ты перестаешь быть смешным, а становишься тухлым мешком.

— Заббаров уже попал в когорту театральных режиссеров, востребованных московскими театрами?

— Попал. Сейчас он начнет в «Современнике» делать «Иностранку» Довлатова, уже на большой сцене.

Айдар — просто талантливый человек, который видит. Среди молодого поколения очень мало, на мой взгляд, режиссеров, которые чувствуют, видят, умеют работать с артистом, то есть обладают теми качествами, которыми и должен характеризоваться режиссер. Потому что во многих случаях, например, это повторы чего-то или попытка присвоить чужое. Есть какой-то кумир из режиссеров, и ты ему подражаешь. Это всегда видно. А здесь у него свой стиль и самое главное, повторюсь, это работа с актером.

— Заббаров скоро выпускает в театре им. Камала «Пять вечеров» по Володину. Вы играете в «Пяти вечерах», которые идут в «Современнике». Не давали никаких советов режиссеру?

— Вот мы как раз в эти дни здесь, в Казани, виделись с Айдаром — я пригласил его в гости к моим родителям, и мы с ним всю дорогу разговаривали о «Пяти вечерах». И ему дал пару советов каких-то, потому что он сам спросил. Но самое главное, что он для меня открыл в этой пьесе много интересных вещей, а ведь я играю в спектакле «Пять вечеров» с 2008 года. Он, конечно, такой настоящий червь, который копает. Не буду рассказывать его замысел, но Айдар очень интересно придумал. 

«Ну, и самое главное, важное для меня — я сейчас делаю это перед каждым спектаклем. Туминас говорит, когда вы выходите на сцену, то не забывайте: «Ваши персонажи — это люди, дайте им подышать, посмотреть вокруг. Дайте им пожить немножко» Фото: Сергей Елагин

«ПЕРВОЕ ВРЕМЯ МЫ ВООБЩЕ ТАМ СРЫВАЛИ ГЛОТКИ, ПОТОМУ ЧТО НУЖНО БЫЛО ДОКРИЧАТЬСЯ»

— Что-то поменялось в жизни вашего театра с возвращением после ремонта в родное здание на Чистых прудах?

— Конечно, поменялось, потому что мы очень сильно переживали… Во-первых, это было долго. Во-вторых, у нас просто действительно поменялся зритель. Нет, у нас были полные залы, все шло прекрасно. Но я, стоя на сцене, чувствовал, что зритель другой.

— Вы говорите про ДК им. Зуева, где играли спектакли во время ремонта?

— Да. Он не хуже, не лучше, но другой совершенно. И ты чувствуешь это по тому, как идет спектакль, по реакциям зрителей, по атмосфере, потому что это огромный ДК с красными бархатными занавесами с вензелями, все в золоте и так далее. Он огромный. Первое время мы вообще там срывали глотки, потому что нужно было докричаться — три яруса. И, конечно, когда мы вернулись… Я до сих пор еще в каких-то спектаклях не могу перестроиться, немножко все поддаю.

Мы вернулись в наши серые стены, к серому занавесу — такое все скромное, уютное, наше, домашнее. Да, гримерки какие-то переделали, буфет, но самое главное — это наш уютный, практически не изменившийся зал. Не знаю, как это объяснить, просто какое-то внутреннее ощущение дома. Для меня сцена «Современника», даже большая, она все равно маленькая, уютная, теплая. Своя.

— Вы играете сейчас Роберта Локампа в легендарных «Трех товарищах». А еще Чацкого, Тузенбаха… Кто вам ближе из этих персонажей?

— Наверное, в большей степени нравятся Роберт и Чацкий. Я очень люблю спектакль «Три сестры» Галины Борисовны. И роль Тузенбаха, конечно, обалденная совершенно. Человек, который идет на самоубийство. Но я не могу до сих пор нащупать. То есть если в «Горе от ума» есть довольно ясная тема, в «Трех товарищах» тоже, а вот здесь пока не могу до конца как-то нащупать и понять. Не получается. Хотя я играю из этих трех спектаклей в нем дольше всего. Прекрасно исполняет роль Тузенбаха Ваня Стебунов, мы с ним в разных составах. Я пытался у него что-то спрашивать, но он не сказал…

Но когда я вводился в «Три товарища», то шутил, что все, это вышка!

— Этот спектакль сейчас — главный символ нынешнего «Современника»?

— «Крутой маршрут», конечно, и да — «Три товарища». В этом году спектаклю исполнилось 20 лет.

— Долголетие спектаклей — это одна из фишек Галины Волчек. Как ей это удается?

— Просто Галина Борисовна всегда за спектаклем следит. Когда вводятся новые актеры, она обязательно всегда приходит на репетиции, смотрит. Допустим, когда мы готовились к «Трем товарищам», она пригласила меня и исполнительницу теперь уже главной роли Таню Лялину к себе домой, и мы очень долго говорили на эту тему. И когда ты видишь, как важен спектакль твоему художественному руководителю, что она в него вложила, как она о нем говорит, конечно, хочется всячески удлинить жизнь спектаклю. Чтобы он был живой, настоящий, про темы, которые звучат сегодня, и так далее.

И у Волчек еще есть такое потрясающее качество, не знаю, как ей это удается. Она что-то вкладывает такое, что хочется ради этого спектакля просто порвать свою душу. Поэтому, наверное, удается держать спектакли так долго.

«С РИМАСОМ ТУМИНАСОМ ИНТЕРЕСНО ДАЖЕ ПРОСТО ПОСИДЕТЬ И ЕГО ПОСЛУШАТЬ, КАК ОН ОБРАЗНО МЫСЛИТ»

— При этом часто вашей лучшей актерской работой называют спектакль «Загадочное ночное убийство собаки».

— В нем как раз столкнулись форма от режиссера Егора Перегудова и наше актерское существование. То есть мы бились там между собой, в хорошем смысле слова, до последнего. Каждый доказывал свое, и в итоге получился, на мой взгляд, неплохой спектакль.

Мне эта роль много чего дала, после нее, собственно, начали вводить в «Три товарища», «Три сестры», «Горе от ума». Да, я считаю, что на сегодняшний день, это, наверное, лучшая роль. В какой-то момент у меня что-то щелкнуло в голове, понял: то, как я существую в театре, не совсем правильно.

— Вас не устраивала та роль, которую вам отводили в труппе?

— Не то чтобы не устраивала. Меня все удовлетворяло, вот в этом-то и проблема. Меня все устраивало, все было прекрасно. Давались какие-то роли — главные, неглавные. И в какой-то момент я понял, что не очень сильно себя затрачивал. А в данной профессии так нельзя. И тут как раз Егор предложил эту роль. А я вдруг понял, что должен себя убить здесь, иначе не получится. И поэтому, конечно, сделал максимально, выжал из себя все, что на тот момент во мне кипело и бурлило.

— Кто из режиссеров, с которыми приходилось работать, повлиял на вас больше других? Совсем молодым вы играли в спектаклях Кирилла Серебренникова.

— Ох, тогда я вообще был зеленый. Сейчас даже не могу сказать, что это получился за опыт. Потому что я был зеленый, зажатый, абсолютно не понимал, что происходит, вообще куда попал.

Я не в состоянии выделить какого-то одного режиссера, конечно, много могу говорить про Галину Борисовну, потому что она человек, который вложил в меня практически все, чем я сейчас владею. Но из режиссеров не могу выделить кого-то одного, мне как-то со всеми по-разному интересно. С Римасом Туминасом интересно даже просто посидеть и его послушать, как он образно мыслит и ставит совершенно уникальные какие-то задачи.

— Туминас вводил вас в «Горе от ума». Расскажите, как вы с ним общались.

— За неделю до спектакля мне сообщают, что я буду играть, потому что Ваня Стебунов сломал ногу. За неделю выучил весь текст, у меня было две репетиции. Одна репетиция в репзале — мы прошли первый акт. По-моему, вторая репетиция — на сцене, мы прошли первый, второй акт.

И на следующий день пришел Туминас. Вечером играть. И он так вышел на сцену, говорит: «О, родная сцена…» Сел — у нас огромная печка — рядом с ней и давай спрашивать, как у кого дела. А я понимаю, что время идет, и очень нервничаю, потому что мне сейчас нужно играть, не понимая, что и как. Долго мы, наверное, минут 40 разговаривали. Потом он говорит: «Ну давайте, что-то попробуйте». Сыграли первую сцену, вторую, третью. Он меня так отозвал в сторонку: «Знаешь, вот здесь тебе нужно… В первой сцене ты должен сыграть свое эго: „Это Я приехал, почему вы МЕНЯ здесь все не встречаете?“» Вот такие задачи, совершенно не под стать пьесе.

В начале второго акта, в сцене с Софьей, говорит Туминас, должен отыграть памятник. То есть ты стоишь, ты памятник. Я долго не мог понять эту задачу. Прошло, наверное, 20 спектаклей, прежде чем понял, о чем он вообще говорил. Но при этом ты все время в голове это держишь и пытаешься как-то в это проникнуть.

Там был монолог французика с Бордо. Я говорю: «Что мне здесь играть?» Туминас отвечает: «Проси у зрителя помощи. Вот, тебя держат, кричи: „Помогите мне, помогите“». И такие ясные как бы задачи, и все сразу становится на свои места. То есть ты не играешь текст, слишком глубоко не зарываешься в смысл, который имел в виду Грибоедов 200 лет назад.

Ну и самое главное, важное для меня — я сейчас делаю это перед каждым спектаклем. Туминас говорит: когда вы выходите на сцену, то не забывайте: «Ваши персонажи — это люди, дайте им подышать, посмотреть вокруг. Дайте им пожить немного. У них у всех разные жизни, дайте им пожить. Не будьте эгоистами — я, я, я. Дайте пожить этим людям. Выглянуть, увидеть зрителя, себя!»

«У меня есть любимые режиссеры, например Юрий Бутусов. Его «Бег» в Вахтанговском смотрел раза четыре, наверное. «Добрый человек из Сезуана», «Барабаны в ночи» в театре им. Пушкина, я даже привел свою маму!» Фото: © Владимир Федоренко, РИА «Новости»

«У МЕНЯ ЕСТЬ, КОНЕЧНО, ЛЮБИМЫЕ РЕЖИССЕРЫ, НАПРИМЕР ЮРИЙ БУТУСОВ»

— Насколько часто вас можно увидеть в московских театрах как зрителя?

— Я стараюсь смотреть все, что выходит. У меня есть, конечно, любимые режиссеры, например Юрий Бутусов. Его «Бег» в Вахтанговском смотрел раза четыре, наверное. «Добрый человек из Сезуана», «Барабаны в ночи» в театре им. Пушкина, я даже привел свою маму! Просто это надо видеть, чтобы понимать, когда ты приводишь туда женщину в возрасте. Но ей понравилось, надо отдать ей должное. То есть это абсолютная анархия. В хорошем смысле — эмоции колоссальные!

— Кто-то считает Бутусова гением, кто-то — самозванцем…

— Для меня он гений абсолютный, конечно.

— Вы как для себя объясняете, почему в «Беге» первые 20–25 минут артисты ходят из кулисы в кулису с пластиковыми стаканчиками в руках под красивую и тревожную мелодию?

— У меня в этот момент, допустим, рождается куча образов. Я человек, который вообще любит музыку. То есть я и в этом смысле с Бутусовым. И когда что-то придумываю, могу по Садовому кольцу кружить на машине и просто слушать музыку. Когда вижу этих людей на сцене, мне становится холодно, неуютно. Я понимаю, насколько могу, что он в это пытается вложить какую-то свою боль внутреннюю, которая терзает и рвет. И на меня это работает. Когда в первый раз посмотрел «Бег» и как раз эту сцену, я в конце заплакал. Потому что смотрю на эту девочку-артистку, сидящую в центре зала, и понимаю, что хотел бы сейчас сидеть на ее месте. Потому что вижу, какое она получает удовольствие, какое Бутусов получал удовольствие, когда это ставил.

Я сводил на «Бег» своего друга. Сначала — на бутусовскую «Чайку» в «Сатириконе», ему не очень понравилось. Дальше его повел на «Бег», он сидел, пыхтел, смотрел по сторонам. Я понимал, что ему не очень нравится. Дальше мы выходим в антракте, говорю: «Серега, ну как тебе?» Он отвечает: «Ты знаешь, я понял одну вещь самую главную. На его спектакли ходят очень много сумасшедших». «Понятно все, — говорю. — Будем смотреть второй акт?» — «Ну давай досмотрим».

— Вы бы хотели сыграть у Бутусова?

— Мечтал бы. Говорят, что он тиран жуткий, что артисты сутками просто сидят в гримерках, придумывают этюды, но я бы хотел с ним поработать.

«Кстати, прекрасно, что есть Саня Петров. На мой взгляд, он очень талантливый. Хотя его некоторые ругают, что он повторяется. Но это неважно на самом деле. Потому что он убедителен. Так же как и Данила Козловский, допустим» Фото: © Екатерина Чеснокова, РИА «Новости»

«КОНЕЧНО, НЕ МАСТОДОНТ, НО ПОНИМАЮ, КАК ЭТО УСТРОЕНО»

— Сейчас часто пытаются в России столкнуть между собой лбами театр традиционный и экспериментальный.

— Любой театр имеет право на жизнь, а там уже зритель сам выбирает. В живописи же есть куча направлений, можно выбирать то, что нам нравится. Так же и в театре должно быть. У меня нет с этим никаких проблем, я не вижу данного противостояния.

— Вы всерьез хотите осваивать режиссерское ремесло?

— Я так далеко не заглядываю, но понимаю, что режиссура мне очень интересна. Получаю огромное удовольствие, когда сижу в кресле режиссера и что-то придумываю. У меня до уровня трясучки иногда доходит. Мне это очень нравится. У меня есть, что сказать и чем поделиться. Существуют какие-то темы, которые сильно волнуют. Поэтому я в этом направлении двигаюсь, так аккуратно буду говорить, поскольку у меня же нет образования режиссерского. Но я довольно давно в актерской профессии. Ну, конечно, не мастодонт, но понимаю, как это устроено.

— Недавно в СМИ обсуждали пост в «Инстаграме» Лизы Боярской, которая рассказывала про свой сумасшедший рабочий график. Вы такой же?

— Такой же. Я не могу сидеть на одном месте вообще. Мы в прошлом году запустили проект, который называется «Поиск». Галина Борисовна и директор театра Игорь Павлович Попов, у нас возникла в разговоре тема, что было бы неплохо больше занять другую сцену «Современника». И вот родился этот проект.

— У вас там читки, лекции?

— Да. И я полностью в это погрузился, получаю действительно огромное удовольствие, когда вижу довольных зрителей, какие-то интересные события, которые неплохо проходят.

— А с кино ваш роман как складывается?

— У меня сложно.

— Может, просто в российском кино все роли героев играет Александр Петров?

— (Смеется.) Кстати, прекрасно, что есть Саня Петров. На мой взгляд, он очень талантливый. Хотя его некоторые ругают, что он повторяется. Но это неважно на самом деле. Потому что он убедителен. Так же как и Данила Козловский, допустим.

— Может, у вас просто агента нет хорошего?

— Нет, у меня прекрасный агент, замечательный. Она все время отстаивает мои интересы. Но я прихожу на кастинги, и, если честно, очень мало, что нравится. Была даже такая ситуация один раз. Год не ходил на какие-то кастинги. И мой агент говорит: «Ну, Шамиль, надо сходить уже. Нужно хоть где-то и как-то появляться». Окей. Присылают сценарий, довольно известный сериал в итоге получился. Но вот на уровне сценария я понимаю, что это просто какая-то фигня. Дальше читаю ту сцену, которую должен играть. Я понимаю, что не представляю, как все это буду произносить, как играть. То есть природа актерская вообще сопротивляется.

Прихожу на пробы. Я пытался, честно, текст выучить в машине… Дальше прихожу на пробы, напротив меня сидит режиссер за камерой. Говорит: «Давай, я тебе подыграю». Ну окей. Начинает подыгрывать, ну очень хреново. И тут у меня вообще просто… Я кладу этот текст на пол, берусь за голову и просто начинаю что-то отвечать. Режиссер говорит: «Подними голову». Отвечаю: «Я не могу. Извините, пожалуйста».

Пока не чувствую уверенности, если честно, в кино. Вот у меня вышел сериал «БИХЭППИ», там очень повезло с командой. Там прекрасный режиссер, замечательные операторы, чудесные продюсеры, они тебя направляют. Потому как кино — это все равно технология, и я не всегда могу уловить, так скажем. Понимаю, что сцена про то-то, но в контексте того, что другую сцену, которая была уже после нее, сняли вот так, как к ней подойти сейчас, не очень ясно. У меня не получается так быстро перестраиваться.

— А в большом метре есть хотя бы одна роль, которую вы для себя выделяете, как удачную?

— Пока нет. Ну вот сейчас выйдет картина Полины Ольденбург Ad Libitum, я не знаю, будут они менять это название или нет. Но посмотрим, что получилось. Там я, конечно, постарался тоже что-то сделать.

— Это кино скорее фестивальное или зрительское?

— Фестивальное скорее. Нет, я очень люблю кино, смотрю все западные фильмы, стараюсь у актеров зарубежных чему-то научиться. Я двигаюсь в этом направлении, понимаю, чего мне не хватает. Стараюсь, набираюсь опыта. Не то чтобы сильно рвусь, да, я действительно очень люблю театр. Но мне хотелось бы сниматься и в кино. Не потому, что это звездность, известность какая-то, а просто интересно.

«ДОЛЖЕН БЫЛ СНИМАТЬСЯ В ФИЛЬМЕ «ОРДА», НО У МЕНЯ НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ»

— Назовите трех своих любимых кинорежиссеров.

— Отар Иоселиани — это мой самый любимый режиссер. Мартин Скорсезе, Федерико Феллини, Вуди Аллен (его некоторые фильмы смотрю по несколько раз), Михаэль Ханеке.

— Какие разные режиссеры…

— Да, мне нравится совершенно разное кино.

— Татарина вы еще нигде не играли в кино или театре?

— Нет, но, наверное, смог бы. Я должен был сниматься в фильме «Орда», но у меня не получилось, по графику с театром не разрешилось. Вот там бы, конечно, хотел поучаствовать.

— С земляками из театрального мира в Москве пересекаетесь?

— Тот же случай с Айдаром Заббаровым например. Для меня это огромная радость и гордость, если честно. Или Риналь Мухаметов, я очень рад, что он тоже наш.

— И вы с сестрой Чулпан в «Современнике»…

— Да, Галина Борисовна вообще говорит, что театр «Современник» становится татарской диаспорой.

— Приедете в ноябре на премьеру «Пяти вечеров» в театр им. Камала?

— На премьеру не знаю, если буду свободен, то приеду, да. Но обязательно посмотрю! А так я еще не видел «Тормышмы бу», который номинировался на «Золотую маску». Сейчас пойду на «Белые ночи» Заббарова в МХТ им. Чехова. Мы договорились, он сделает мне места.