Батенчук: «Перехитрил я его, но почему не использовать невежество? Пусть уроком станет!»

«Между прочим, он, «за отвагу, проявленную в боях на границе в июне – июле 1941», был представлен тогда к ордену Красной Звезды. Но боевая награда, как видим, отыскала его много лет спустя»

 ПРО ТОГО, КОГО МЫ ВСЕ ЗВАЛИ БАТЕЙ

Вернёмся, однако, к тем временам, когда Батенчука в народе ещё не звали «Батей», и героем он не был ещё. Мне хочется, узнать, например, как разного рода житейские ситуации делают из обычного вроде бы человеческого материала вот таких Батенчуков — стойких и несгибаемых героев, стальную опору Отечества. Судьба была к нему неравнодушна и немилосердна порой. Но и это было всё на пользу его натуре. Всякие непростые условия формировали его небывалый характер, уникальную личность. Самым тяжким обстоятельством его жизни, конечно, был фашистский плен. Мне очень хотелось вникнуть в это таинственное и горькое для него время жизни. Всё казалось, что именно в тех условиях начинал крепнуть внутренний облик того Батенчука, каким я его знал. Облик и существо несгибаемого человека, которому даже тяжелейшие испытания идут на пользу, каким бы жестоким этот мой вывод ни казался. Ведь в эти годы ему было только двадцать шесть лет — беззаботная незрелость, по нынешним временам. Он только начинал жить, а тут вдруг такое! Сам он рассказывал об этом скупо. Не слишком веселил его тот давний эпизод. Разыскал я лишь вот такую его запись об этом роковом дне:

«22 июня 1941 года в четыре часа утра на военный лагерь, где мы располагались, обрушились мощные артиллерийские и бомбовые удары. Наш полк по тревоге занял незаконченную укреплением линию обороны… Никогда не забуду бойцов своего взвода, которые в тот день рядом со мною отражали первые немецкие атаки и погибали прямо на моих глазах…».

И это всё, что от него об этом можно было тогда узнать. Он ни словом не обмолвился о том, что заменил тогда убитого командира. Что оставшимся в живых бойцам удалось несколько раз отбить танковые атаки и упорно держать оборону на своём участке. Это стало известно только в мае 1965 года, когда его нашла, наконец, наградная бумага, в которой и было рассказано о мужестве кучки бойцов на том участке первых боёв Великой Отечественной войны. Между прочим, он, «за отвагу, проявленную в боях на границе в июне – июле 1941», был представлен тогда к ордену Красной Звезды. Но боевая награда, как видим, отыскала его много лет спустя. А тогда немцы обогнули «бешеную заставу». Выбираясь из окружения, отряд и попал в плен. Из этого обстоятельства сформирован был первый каменной прочности монолит в основание характера Батенчука.

«У нас булла дружная симя, один за всех, усе за одного — такую дружбу создав Батенчук»

«Он достоин, чтобы дети, внуки были ему благодарны»

Попал мне в руки один замечательный документ. Это было письмо бывшего военнопленного Кузьмы Ивановича Трофимова, называвшего себя другом Евгения Батенчука. Написано оно просторечной смесью двух родственных языков. Смесь эта всегда жила и теперь живёт в сельской местности Украины и юга России. Его не стоит переводить и приглаживать, потому что именно в таком виде оно, это письмо, звучит и трогательно, и правдиво:

«Дословно знаю о Батенчуке Е. Н. я, Трофимов  К. И. В фашистской Германии с 1942 по 1945. Нас, пленных, было много, и мы працювали на заводе дюже тяжело. Кормили нас оченно плохо. Хлеба 250 гр., одно ведро картопли на 120 человек, разная трава  — у нас свыни не ели бы. Мы были в списках по номерам. А миж собою мы звали усех по имени. Батенчука мы звали Женя. Вин спасал людей. Бувае хто заругается до немца, тот зовет Женю, щоб перевив. А Женя покартае щось немцу — скаже, що вин сказав хорошее слово. Женя советував товарищам: будьте осторожны, погибнете за нищо. Женя був уверен, что мы будем дома. Вин всегда говорыв: победа будет за нами. У нас булла дружная симя, один за всех, усе за одного — такую дружбу создав Батенчук. До нас прыизжали власовцы, вирбували у свою армию. Но од нас никто до ихньой армии ни пошов. Це булла работа Батенчука… У нас булл немець, звали его Юп. Вин у нас в революции був на втором конгреси Коминтерна. Женя и мы кое-кто знали цього нимця… Цей нимец був фитфебель, начальник охраны нашей. Вин Батенчуку достав русский шрифт. Пид руководством Батенчука пичатались листовки: геть власовскую армию, долой войну, долой Гитлера и разные. Ци листовки развозыв я, Трофимов — я робыв шофером, зи мной издыв полицай. Батенчук хороший товарищ, совестливый и находчивый. Наш лагерь очень уважав Батенчука… Було что нимци обидят, наиздеваются. Мы просим Батенчука: расскажи нам яку-небудь книгу, що ты читав. И вин начинае рассказывать. Хотя нам було тяжко после работы, мы слухали до 2-х часов ночи. Мы знали, що у Жени память хороша и то, що вин прочитав за свою юную жизнь, вин усе нам расскажет… Бувало Женя щото задумчиво расскаже хлопцям, посоветуе як лучше. Батенчук крепко верив истории России, що Россия николи не була побеждена, и ми теж веримо в це… Батенчук много спас пленного народа… Он достоин, чтобы дети, внуки были ему благодарны. Трофимов Кузьма».

Таким вот геройским манером показал себя в действии главный талант Батенчука, редкий и самый нужный для человека. Оборачивать самую грозную и проигрышную ситуацию на пользу себе и людям, не терять себя в самом безнадёжном положении. Так и будет потом. Об этом мы тоже тут расскажем. Как стать Батенчуком — ведь это большой и нужный нам урок.

«Иногда главному механику на строительстве Краснополянской ГЭС, а эту должность тогда исполнял Евгений Батенчук, приходилось принимать самые неординарные решения»

«Батенчук предложил разрезать экскаваторы автогеном, перевезти по частям в горы, а на месте снова сварить»

Был, например, такой случай.

Иногда главному механику на строительстве Краснополянской ГЭС, а эту должность тогда исполнял Евгений Батенчук, приходилось принимать самые неординарные решения. Случай для одного из них представился ему и в этот раз. Грузы для ГЭС доставлялись по узкой горной дороге, по которой даже грузовики и трейлеры едва могли пройти. А как быть с негабаритными громоздкими экскаваторами «Бокей», поставленными тогда нам из «американского далёка»? И Батенчук предложил смелое решение: разрезать экскаваторы автогеном, перевезти по частям в горы, а на месте снова сварить. Через пару недель экскаваторы уже исправно работали. А ведь это не только придумать надо было. Надо было взять на себя полную ответственность, ясно представляя себе, какими могут быть последствия. И надо сказать, недоброжелатели и завистники Батенчука опять постарались — поступил донос о вредительстве. Но специальная комиссия подтвердила идеальную работоспособность механизмов после виртуозно проведённой небывалой операции…

Или вот ещё о каком шикарном случае он, Батенчук, под весёлую руку любил рассказывать. Это тоже из его сочинской строительной эпопеи эпизод. Тут уж его, можно сказать, одесская предприимчивость и хитрость, даже с некоторым озорством сработали. Но не поднимется ни рука, ни слово осудить его, ведь всё это на пользу шло общему делу.

А случай вышел такой. Он знаменит был уже в Сочи. Пускали его обедать в рабочей замызганной робе даже в самые шикарные рестораны — на «Горку», в «Светлану». Во время одного такого обеда он познакомился с начальником треста «Сочиспецстрой». Тот поделился насущной своей проблемой.

— Понимаешь, — сказал он, — мы сейчас заказ портовиков выполняем, и лежат у нас прямо на женском пляже триста бетонных блоков по семьдесят тонн каждый — для волнорезов. А спустить в воду мы их не можем. Техники у нас нет такой, чтобы это осилить. Помоги, в долгу не останемся!

Евгений Никанорович предложил:

— А мне Сочинскую подстанцию надо срочно вводить, и требуется под неё уложить восемь тысяч кубов бетона. Давай так — ты даёшь мне этот бетон, а я тебе блоки покидаю, куда надо.

— Идёт! — согласился начальник треста. — Восемь тысяч кубов бетона для нас ерунда.

Он не знал, о чём договаривается: бетон-то потом пришлось укладывать в так называемые «мелкие блоки», дело ювелирное и долгое.

И вот Батенчук за два дня, с его-то сметкой, подвинул блоки в море. А тресту потом пришлось доставлять и укладывать бетон в основание подстанции целых полтора месяца. Пытались было оспорить «идею» Батенчука, но тот упирал на то, что договор дороже денег и всё такое.

— Ну, перехитрил я его, — не смущаясь, заканчивал свой рассказ Батенчук. — Но почему не использовать невежество? Пусть это уроком станет. Строитель должен знать, что такое «мелочной» бетон»!

«Надо сказать ещё и о том, что на строительство КамАЗа Батенчук ехать не очень-то хотел: из региона, где всё выстроено тобой, в незнакомую Татарию, всё начинать заново?»

Народные проводы перед поездкой на КамАЗ

Батенчук строил под Сочи гидростанцию «Красная поляна» сразу после войны. А немного позже, без раздумья, прямо от сочинского тепла шагнул в вечную мерзлоту — на строительство Иркутской ГЭС. И это с его серьёзными проблемами с лёгкими! И прославился он впервые, будучи генподрядчиком на строительстве водозабора по производству тяжёлой воды для атомщиков: убедил всех отказаться от привычных труб и пустить воду «прямым током». До сих пор, подъезжая к Ангарску, видишь мост, а под ним две реки — из Ангары течёт холодная, обратно — тёплая, из которой извлечена «тяжелая вода». И задумка была хороша, и воплощение талантливо. Без Батенчука же никто до того не додумался.

Словом, незаметно для себя стал Батенчук в Иркутске человеком видным. Тут и в партии его восстановили. Между прочим, Батей его впервые здесь назвали.

А потом стране потребовалось огромное количество электроэнергии на востоке страны, и в ЦК вспомнили о Батенчуке, вызвали: поедешь на Вилюй! Так началась его «алмазная» эпопея. Ещё через год в его биографии появился Мирный, который был пока только в головах проектантов. Ведь Батенчук был так устроен, что трудности и препятствия лишь крепили в нём желание противопоставить им волю свою и смекалку. И он противопоставлял. С поистине юным азартом Батя вгрызся в проблему: пусть, мол, сама вечная мерзлота поможет! Теперь-то это никому на Севере не в диковинку, а тогда использовать в качестве громадных природных холодильников туннели, прорубленные в скованной стужей земле, додумался именно он.

Пять городов, уникальную гидростанцию на Вилюе и единственный в своем роде комплекс предприятий по добыче и обработке алмазов за очень короткий срок построил «во глубине сибирских руд» герой моего рассказа. Здесь из Жени и превратился он в уважаемого всеми Евгения Никаноровича. А там не успел оглянуться — на КамАЗе лихая комсомолия полушутливо стала его Дедом называть. А ведь он по возрасту действительно многим в деды уже годился. Вот только такой дедушка в строительном деле любого зазнавшегося внука мог за пояс заткнуть.

Надо сказать ещё и о том, что на строительство КамАЗа Батенчук ехать не очень-то хотел: из региона, где всё выстроено тобой, в незнакомую Татарию, всё начинать заново?

Но когда он всё-таки решился, опять произошли чудеса.

Евгений Никанорович всегда вспоминал об этом с гордостью и, видно было, с душевным волнением:

— Мне предстояло прибыть в министерство и получить приказ о моём новом назначении. Я купил билет до Москвы и утром должен был выехать в аэропорт Мирный. И тут случилось непредвиденное. Меня посетила большая делегация рабочих от всех подразделений. Они попросили сдать билет, так как по решению коллективов в складчину наняты на сегодняшний вечер все столовые нашего посёлка для моего чествования и проводов. Билет у меня забрали и сдали, и я, как по расписанию, начиная с шести часов вечера, перемещался из столовой в столовую…

На следующий день в Мирном всё повторилось. Снова отобрали билет, устроили митинг, прощальный вечер в столовых. На третий день Батенчук, провожаемый толпой строителей, наконец, сел в самолёт. И вдруг в салоне появились секретари горкома партии, председатель горсовета города Мирный. Они попросили Евгения Никаноровича остаться ещё на один день, так как «якуталмазовцы» тоже хотят попрощаться с ним.

— Эти «народные проводы», — заключал свой рассказ Евгений Никанорович, — согрели душу и явились для меня самой высокой наградой за все двенадцать лет работы в Якутии…

Продолжение следует.