«Забивают гвозди в гроб!»: Михаил Крутихин о судьбе «нефтянки» Татарстана

«Долгосрочные потери для нефтяной отрасли и российской экономики могут быть чрезвычайно серьезными» Фото: pixabay.com

«Тех, кто добывает нефть, решили придавить к ногтю»

— Михаил Иванович, на этой неделе Госдума в первом чтении приняла законопроект, предусматривающий изменение параметров НДД и отмену ряда льгот по НДПИ. Гендиректор «Татнефти» Наиль Маганов оценил рост налоговой нагрузки в 80 миллиардов рублей. Как думаете, все это было сделано лишь с целью залатать бюджетные дыры или были какие-то еще задачи?

— Я думаю, в первую очередь цель — обокрасть тех, у кого еще есть деньги. Такое впечатление, что публика, которая инициирует подобные законопроекты, живет сегодняшним днем и не думает о завтрашнем. Долгосрочные потери для нефтяной отрасли и российской экономики могут быть чрезвычайно серьезными. Сейчас за год или два удастся собрать дополнительно сотни миллиардов рублей, но дальше мы увидим практически крах нефтяной промышленности Татарстана, где есть проблемы с добычей и вязкими сортами нефти. Далее нефтяные компании, которые и сейчас неохотно вкладываются в новые проекты, вообще перестанут ориентироваться на что-то за пределами нынешних, давно введенных в эксплуатацию промыслов. Если за год несколько раз меняются налоговые правила (причем не в лучшую сторону), а в новом проекте надо ориентироваться на негативный поток наличности как минимум на 7, а то и 15 лет, то какой смысл вкладывать и ждать прибыли через 10–15 лет? Тем более неизвестно, какие будут тогда налоги, условия работы, и вообще непонятно, что случится с российской экономикой, спросом на нефть, ценами и так далее.

Таким образом, правительство забивает гвозди в гроб нефтяной промышленности. О Думе тут и говорить нечего, а вот те, кто инициировал эти новации в руководстве страны, — это временщики: сейчас нахапать, обеспечить кого-то из своей семьи, живущего за пределами России, а дальше хоть трава не расти. Другой логики в таких законопроектах я не вижу.

— Есть мнение, что нам не нужно сейчас наращивать добычу, так как действует соглашение ОПЕК. То есть зачем инвестировать, если лучше наполнить бюджет? Но какими могут быть долгосрочные последствия данных налоговых новаций?

— Я думаю, что можно было бы растянуть конец российской нефтяной отрасли, сделать более гладким ее падение. А в данном случае это резкий обрыв: давайте под фанфары ее еще ограбим. Единственный, кто тут может не пострадать, — чиновники, которые приватизировали государственные компании, в частности «Роснефть». Им, оказывается, по новым налоговым условиям еще полагаются дополнительные налоговые льготы. Тех, кто добывает нефть, пока она еще конкурентоспособна, в том же Татарстане, решили придавить к ногтю, а публике, которая объявляет о безумных, никогда не окупаемых проектах и собирается зарабатывать на раздутых сметах, колоссальных издержках (там есть система откатов, коррупция), дают зеленый свет. Госкомпании — это страшная беда для нефтяной отрасли. Опять все сводится к одному: давайте сейчас нахапаем, а на отрасль наплевать, пускай она сама выкарабкивается как хочет.

— То есть вы полагаете, что некоторые нефтяные компании «равнее других». Значит, не для всех предложения Минфина будут так болезненны?

— Нет, болезненны станут для всех. Но некоторые проекты компаний, управляемых госчиновниками, в частности «Роснефти», где они рассчитывают на колоссальных издержках сделать себе в карман побольше денег, для них новые блага и открываются. А для тех, кто занимается поддержанием штанов и отрасли в работоспособном состоянии, это дополнительный удар.

Когда они будут отправлять всю нефть на внутреннюю переработку, да еще и в условиях, когда переработка имеет отрицательную маржу, что это? Конечно, убыток для Татарстана и «Татнефти» Фото: «БИЗНЕС Online»

«РЕШЕНИЕ ПО СВЕРХВЯЗКОЙ НЕФТИ БЫЛО СТРАШНО НЕПРОДУМАННЫМ»

— Какие льготы будут у «Роснефти»? Вроде в 2019 году Владимир Путин одобрил для компании льготы для Приобского месторождения.

— Тут и Приобское месторождение, и Ванкорская группа месторождений. Обещаны колоссальные льготы на 1,6 триллиона рублей на 10 лет на проект «Восток Ойл», которого пока даже не существует. Он есть только в виде хрустального графина с нефтью, подаренного Путину. А для того, чтобы этот проект заработал, нужно такие деньги туда вложить, что нефть будет дороже, чем французские духи.

— В целом «Роснефть» выиграет от новаций минфина или останется в минусе?

— «Роснефть» проиграет, а те, кто ею командуют, будут в плюсе.

— Верно ли, что отмену льгот по сверхвязкой нефти лоббировала «Роснефть» в расчете на то, что правительство откажется от корректировки НДД. Получается, компания хотела сохранить собственные льготы за счет своих коллег-конкурентов? 

— Я сомневаюсь в этой версии. Думаю, что решение по сверхвязкой нефти было страшно непродуманным. С 1990-х старались не трогать нефтяников Татарстана. Мало того, для них создавали тепличные условия. Они добывают нефть, которая на рынке стоит дешевле. Она вязкая, с большим содержанием серы, парафинов и так далее. Но, экспортируя ее, они получают как за смесь Urals, которая выше по качеству. У «Транснефти» в трубах все смешивается, а компании, которые могли бы продавать более дорогую легкую малосернистую нефть, фактически доплачивают «Татнефти». Было предложение еще в 1990-е ввести банк качества, уже все просчитали, как это сделать. Но для того, чтобы не обижать Татарстан, все-таки политически чувствительная республика в религиозном и национальном плане, проект банка качества отклонили. Также было предложение татарстанскую нефть отправлять через спецтерминал, через Усть-Лугу, чтобы не подмешивать эту плохую нефть к российской смеси Urals. Тоже зарубили идею, потому что тогда меньше доходов пойдет в казну Татарстана. А то, что сейчас предлагают, удар по тем, кто добывает сверхвязкую нефть. Мне очень жаль «Татнефть» и маленькие компании, которые там работают, потому что они применяют самые последние технологические новинки, чтобы как-то держаться на плаву, что-то придумывают, улучшают западные технологии (например, неплохо вышло с канадской), чтобы добывать нефть, которую больше никто добывать не будет. Сейчас все это убивают.

— То есть на нефтяной промышленности Татарстана можно поставить крест?

— Нет, они еще выдержат, потянут. Но, во-первых, не будет той коммерческой рентабельности, которой от них можно было бы ожидать. Во-вторых, стимула для продолжения работы с тяжелыми, вязкими сортами не будет. Планы придется сворачивать. Это экспериментальное месторождение, где как раз применялась на нескольких скважинах канадская технология с татарстанскими улучшениями. Но коммерческого смысла уже не будет.

— Что делать «Татнефти» с тяжелой нефтью? Развитие нефтехимии — это выход?

— Да, считалось, что они должны построить мощности по переработке вязкой нефти, чтобы ее не надо было подмешивать. Но такой план далек от завершения. С другой стороны, они за экспорт получали твердую валюту. После падения цен не так много стало, но тем не менее оставались средства. А когда они начнут отправлять всю нефть на внутреннюю переработку, да еще и в условиях, когда переработка имеет отрицательную маржу, что это? Конечно, убыток для Татарстана и «Татнефти».

— Самой существенной новацией минфина газета «Коммерсантъ» называет отмену льгот по НДПИ для выработанных месторождений. По данным «Ъ», речь идет об около 200 миллионов тонн ежегодной добычи. По словам источников издания, минфин, отменив льготу по НДПИ, предлагает нефтекомпаниям перевести такие месторождения в третью группу по НДД. Как эта мера скажется на бизнесе «Татнефти», нефтяной отрасли Татарстана и в целом России?

— Везде будет сокращение. Отчасти подобное поможет России лучше выполнять обязательства перед ОПЕК+. Сейчас так делается за счет более свежих и новых месторождений. Теперь же придется выработанные месторождения закрывать или выводить за рамки рентабельных, а это серьезная работа. У нас в России 180 тысяч скважин, большинство из них очень старые. Тогда для сервисников, ликвидирующих скважины, это большой труд, но для компаний — крупные затраты. Большая часть скважин в России дает воду с легкой примесью нефти, их придется закрывать, а это как еще одна большая национальная работа, как БАМ построить. Появятся дополнительные издержки для компаний.

— Какие еще компании могут пострадать, кроме «Татнефти», от отмены льгот по сверхвязкой нефти?

— Я думаю, что отчасти пострадает «Башнефть», поскольку у нее тоже есть такие месторождения. У всех компаний в разных регионах есть месторождения с вязкой нефтью или отдельные резервуары. Но больше всех пострадают Поволжье и Татарстан.

«Нужно менять всю налоговую структуру сразу. А кто на это сейчас решится, раз на такой схеме кормятся очень многие чиновники?» Фото: © Евгений Биятов, РИА «Новости»

«МИНФИН НИКОГДА НЕ ПОЙДЕТ НА РЕФОРМУ НАЛОГОВОГО КОДЕКСА И НАЛОГОВОЙ СИСТЕМЫ»

— Режим НДД введен совсем недавно как экспериментальный. Однако замминистра финансов Алексей Сазанов говорил, что НДД был самой большой ошибкой за время его работы в министерстве. Как думаете, почему минфин так быстро свернул эксперимент? Нынешний кризис — только предлог?

— Нельзя вводить в виде эксперимента такую схему. Это мне напоминает вот что: когда Швеция переходила с левостороннего на правостороннее движение, была шутка, что давайте в первый день переведем автобусы, на второй добавим такси, а потом весь остальной транспорт. Здесь получилось то же самое. Какие-то компании, которые в этом не очень нуждались, перевели на новую схему, да еще и очень странную, урезанную, а остальные должны работать по-старому. Не проходит так! Нужно менять всю налоговую структуру сразу. А кто на это сейчас решится, раз на такой схеме кормятся очень многие чиновники?

— В чем плюсы и минусы НДД?

— Начиная новый проект и еще не получая никакой прибыли, вы должны отстегивать налоги, довольно много с первым литром полученной нефти. А сколько пройдет лет, пока вы будете платить налоги, включая их в отрицательный поток наличности? А если это нормальные налоговые условия, то вы начинаете платить налог, когда выходите на рентабельность, и платите из прибыли, а не из оборота. Налоги с оборота — тормоз для отрасли. Но подобное тяжело администрировать, нужно много контролеров, чтобы был учет скважин, состояния запасов, их качества. В Америке все работает, там все прозрачно — вся геологическая информация, хороший учет за каждой скважиной идет.

А у нас представьте нефтяную компанию в какой-нибудь далекой области, где есть чиновник, который определяет, тяжелые там геологические условия или нет. В ситуации, когда коррупция является системообразующим фактором в РФ, опираться на то, что кто-то справедливо будет администрировать такой налог, совершенно нельзя.

— В 2017 году мы с вами обсуждали введение НДД, и вы как раз говорили, что эта схема в России открывает для нефтяников огромное поле для жульничества.

— Так и существует. Я помню, когда вводили ровную шкалу НДПИ, все кричали: «У меня трудные запасы, а там у кого-то легкие, а мы платим одинаковый НДПИ». Им сказали: «Единственная причина — избежание коррупции». А потом началось… Уже половина проектов в России имеет какие-то налоговые льготы, а они очень часто несправедливо распределяются. Я знаю абсолютно одинаковые проекты, но одни получили льготы, а другие — нет. Никакой справедливости. Это такая же система жульничества, как предсказывали для НДД.

— Тогда, может, стоило отменить все льготы для нефтяников?

— Равный НДПИ вводили при шуме и сопротивлении, но все равно ввели. А потом все размазалось.

— В таком случае что в наших условиях было бы идеальной налоговой системой для нефтяников?

— Мы уже не перейдем на американскую или норвежскую налоговую схему. Я не стану идеализировать и рисовать какую-то абстрактную схему. Но можно было бы что-то придумать. Да, появился бы на время провал в получении доходов, и минфин никогда не пойдет на реформу Налогового кодекса и налоговой системы, поскольку пришлось бы ломать много всего.

— В минфине утверждали, что из-за НДД бюджет недополучил от нефтяников 200 миллиардов рублей. В минэнерго говорили, что механизм эффективный и привлек в отрасль 100 миллиардов инвестиций. Кто прав?

— Я думаю, что минфин в данном случае прав, поскольку они считают те деньги, которые пришли. А минэнерго учитывал виртуальные деньги. Где эти инвестиции? Кто их видел? Куда они пошли и какой эффект дали? У нас можно инвестировать во что угодно. Например, в геологические изыскания по поиску трудноизвлекаемых запасов. Их же продать невозможно. Так зачем инвестировать в их поиски? Но запишут где-то в плюс, что деньги вложены.

«Если сейчас компании хотя бы 5 процентов от общего объема бурения тратят на то, чтобы нанимать подрядчиков и бурить новые скважины в поисках других запасов, месторождений, то теперь они просто исчезнут» Фото: «БИЗНЕС Online»

«САМОЕ СТРАШНОЕ В РОССИИ — НЕСТАБИЛЬНОСТЬ НАЛОГОВЫХ УСЛОВИЙ»

— Можно ли утверждать, что теперь для нефтяников время сверхприбыли точно закончилось?

— Оно не было таким уж сверхприбыльным для нефтяников. Их немного выручала специальная шкала налогов, экспортной пошлины и НДПИ, которая не давала никакого интереса к прыжкам цен на нефть. Если нефть продается по 20 долларов, то у них после налогов остается некая величина. А если по 100 долларов, то да, повышается количество денег, которое остается в нефтяной компании, но не так значительно, потому что шкала скользящая: государство забирает себе большую часть прибыли, получаемой от роста цен на нефть. Поэтому для компаний скачки стоимости нефти нечувствительны.

— В минфине говорят, что в тяжелые времена надо делиться всем. Такая логика рассуждений справедлива? И был ли какой-то иной вариант у ведомства?

— Это вообще несправедливая логика. Настали тяжелые времена, но вы посмотрите, что в условиях спада экономической активности делают другие страны. Они поощряют экономику специальными мерами: выплаты людям, поддержка малого и среднего бизнеса, сокращение тарифов и цен на энергоносители и так далее, налоговые каникулы — это спасение экономики. А у нас? Раз «Газпром» оказался в убытках, то давайте повысим тарифы для населения. Раз стоимость нефти падает, то давайте повысим цены на бензин увеличением акцизов. Обдираловка, а не поощрение экономики. Делают все, чтобы самим нажиться (тем, кто принимает решения), а экономику угробить окончательно. Экономика — это люди, те, кто работает и пользуется результатами своего труда, а не чиновники, которые паразитируют. У нас перекошенная экономика: паразитам — все, а тем, кто работает, — обдираловка.

— В долгосрочной перспективе какие потери понесет нефтяная отрасль? Ее просто угробят?

— Не угробят, там еще много чего можно высасывать из недр. Но тяжелые последствия будут. Например, для сервисных компаний, которые занимаются высокими технологиями. Им с вязкой нефтью уже не придется работать, они останутся без работы. Значит, по сервисникам нанесут удар.

Если сейчас компании хотя бы 5 процентов от общего объема бурения тратят на то, чтобы нанимать подрядчиков и бурить новые скважины в поисках других запасов, месторождений, то теперь они просто исчезнут. Будет деятельность по повышению коэффициента нефтеотдачи на старых месторождениях, но эти методы уже отработаны. А на новые проекты не пойдут. Значит, сокращается ниша бизнеса для подрядчиков и много людей в России останется без работы.

— То есть при необходимости мы не сможем быстро нарастить добычу нефти?

— А мы уже не сумеем ее нарастить после того, что делаем для ОПЕК+. То есть выйти на 100 процентов добычи уровня 2019 года нам не удастся. Над прогнозами минэнерго публика, независимые аналитики отрасли смеются. Нет, не вернется уже добыча на прежний уровень.

— Так и стоит ли возвращать, если цены на нефть не растут?

— Я повторюсь, что возможно спускаться более гладко. А резкий рывок может оказаться трагичным для отрасли, для ее персонала. Это же хребет нашей экономики. А вот постепенно переводить на что-то другое, на чем еще можно зарабатывать, было бы мудро. А у нас с одного конца говорится, что мы наплюем на все остальное, у нас только ископаемые виды топлива (нефть, газ и уголь) и на этом мы станем жить (посмотрите на доктрину энергетической безопасности России), но тут же принимаются меры, чтобы эту отрасль резко угробить.

— Бизнес в России традиционно жалуется на высокую налоговую нагрузку. В реальности действительно ли налоговая нагрузка была так тяжела и невыносима для нефтяников? Или, наоборот, льгот было слишком много?

— Нельзя сравнивать налоговую нагрузку. Возьмите для примера Норвегию. У них налоговая нагрузка следующая: 28 процентов — корпоративный налог на прибыль и 50 процентов — фактически налог за разрешение для работы на шельфе. Но люди в очереди стоят, чтобы такие проекты получить, хотя бы какое-то местечко где-то. У них стабильные налоговые условия, чего у нас нет. Также там есть куча льгот, скидок с таких налогов, которых у нас также нет нигде. У нас налоговая система не стимулирует ни развитие, ни инновации. Небольшая компания может пойти на риск применения новой технологии, на риск вложения капитала. В Америке как сланцевая революция произошла? Малые компании пошли на риск и выиграли от этого. У нас же такого нет. Да и налоговая система постоянно меняется. У нас был эксперимент — три проекта перевели на соглашение о разделе продукции. Замечательно, успешно и «Сахалин-1», и «Сахалин-2». А наши начальники говорят, что это предательство национальных интересов. Значит, «Газпром» на «Сахалине-2» предает национальные интересы, «Роснефть» на «Сахалине-1» тоже. Но схема работает! Там сразу оговаривается, что на протяжении всего срока соглашения столько-то будет налогов, такая-то доля правительства — все заранее оговорено, и никакие другие изменения не действуют в отношении проекта. Самое страшное в России — нестабильность налоговых условий. Недавно глава «Лукойла» Вагит Алекперов заявил, что за последние пять лет было внесено 42 изменения в налоговое законодательство.

— У нас нестабильность — конек налоговой системы.

— Просто кому-то понадобились деньги, и надо срочно изменить правила, чтобы они пошли в чей-то карман. У кого-то возникла идея: «Ребята, денег не хватает, давайте пополним бюджет. Кто у нас самый богатый? Нефтяные компании». Те, что добывают твердые минералы, тоже попадают под налог — давайте и их обдерем в этот раз. Самое страшное, что нет взгляда вперед, долгосрочного планирования. Нельзя понять, что будет через год или два. Все эти энергостратегии, стратегии развития отрасли — бумажки, на которые никто не ориентируется. Просто дали кому-то заработать при их написании, чиновники распилили бабло.