Имам Габдулла АпанаевФото: автор неизвестен – islamrf.ru, Общественное достояние, commons.wikimedia.org

— Радик Римович, как вы вышли на Габдуллу Апанаева в своих исторических поисках?

— Так случилось, что где-то в 1990-х мне повезло узнать некоторые подробности о знаменитых Апанаевых практически из первых рук — от одного из потомков Габдуллы хазрата Суфии Мустафиной, которая жила чуть ли не в одном с ними доме в Казани, на озере Кабан. Во всяком случае, Апанаевы были ей не только родственниками, но и близкими соседями. А еще она была наслышана о них от своей мамы. Уже потом я увидел, прочитал, изучил массу документов, связанных с этой фамилией.

На протяжении веков род Апанаевых отличался людьми энергичными, знающими, предприимчивыми и в большинстве своем успешными. Вот чего у них, похоже, не было в крови, так это стяжательства, жадности, желания достичь чего-то любой ценой. Словом, того, за что не любили у нас богатеев, называли их «мироедами». Апанаевы считались хорошими, уважаемыми людьми. Это была самая древняя, богатая и разветвленная татарская торговая фамилия Казани. Ее основателем стал служилый татарин Дауд Апанаев, младший сын которого Исмагил в конце XVIII века (1715–1794) вошел в купеческое сословие и чьи потомки впоследствии составили гордость и славу рода. Все источники указывают на его активную предпринимательскую деятельность. Он занимался кожевенной торговлей и вместе с женой Тургайшей Аитовой растил сыновей Юсуфа и Мусу, а также дочерей Михербану и Бадигульджамал. В конце своей жизни Исмагил Апанаев, уже являясь влиятельным купцом, женился на плененной во время русско-турецкой войны турчанке Айше Алеевой, происходившей из знатного рода. Надо сказать, что про Апапаевых подробно написал в своей книге «Мустафад ал-ахбар…» великий татарский педагог и просветитель Шигабутдин Марджани. По его утверждению, этот брак осуществился не без помощи казанского губернатора. От Мусы и Юсуфа и пошли две основные ветви могучего и многочисленного рода. К началу XX века данные ветви оказались настолько большими и разветвленными, что давайте-ка на всякий случай уточним тему нашей беседы. Дело в том, что примерно в один и тот же период в Казани жили два Габдуллы Апанаевых. Один из них был более известен как имам и просветитель, другой — как купец, что называется, чистой воды. Первой, кстати, гильдии — то есть далеко не из последних. Про кого из них будем говорить?

— Про того, который имам и просветитель. А они, эти два Габдуллы, что же, не были родственниками?

— Нет, родственниками-то они, конечно, были — даже братьями, но довольно далекими, из двух разных ветвей, о которых уже шла речь. Тем не менее Габдулла Апанаев – купец и Габдулла Апанаев – мулла хорошо знали друг друга, знали и то, что происходят из одного рода. Они вообще являлись единомышленниками, сторонниками новых веяний в национальной жизни, но вот какой степени было их родство, какая уж у них там была «вода на киселе», надо подсчитывать специально. Вполне возможно, что они и сами этого не знали точно, как родные братья…

— Но родной-то брат у «нашего» Габдуллы был?

— Да, один, младший — Бадретдин (Мухаметбадретдин) Абдулкаримович Апанаев (1867–1930). Кстати, считается, что именно он из всех прочих многочисленных Апанаевых достиг наибольших успехов в предпринимательстве, став богатейшим мусульманином Казани.

По сути, братья остались без отца еще в молодом возрасте. Глава семьи Абдулкарим Исхакович Апанаев (1840–1892), купец второй гильдии, занимавшийся в нашем регионе торговлей, постоянно проживал в Казани, в махалле — городской религиозной общине Первой соборной мечети на Захарьевской улице (ныне улица Каюма Насыри), имел обширную недвижимость, заводы и сеть оптовых магазинов. И вот он скончался. Бадретдин рано показал очень яркие коммерческие способности, достойно подхватил и приумножил дело отца. Уже в 1893 году он вошел в гильдейское купечество, а в 1894-м начал самостоятельно заниматься серьезной, масштабной торговлей и быстро добился успехов на этом поприще. Имел дело он, в основном, с комиссионными продажами животного сырья. Сбывал животноводческие отходы — шкуры, требуху, костные и всякие другие остатки, которые требовались для легкой, пищевой промышленности и для производства удобрений. А еще жир, сало были в те годы сырьем стратегическим для производства мыловаренный продукции — одной из главных составляющих в экономике города. В Казани тогда располагалась масса мыловаренных заводов, в том числе два — у самого́ Бадретдина, которые достались ему еще от отца и деда. Он являлся одним из крупнейших оптовиков, скупщиков-перекупщиков и продавцов, торговал не только в родных местах, но и с Оренбургом, казахской степью, в Москве содержал комиссионную контору. Совместно с Юнусовыми создал торговый дом, его связи были обширны. За короткий срок, уже в 90-е годы XIX века, Бадретдин стал миллионером.

Однако не столько богатством, сколько своей общественной деятельностью был знаменит этот человек. Трудно перечислить все должности, которые занимал купец в различных благотворительных организациях. Он являлся членом попечительных советов Александровского ремесленного и Казанского коммерческого училищ, председателем правления общества пособия бедным мусульманам. Будучи гласным городской Думы, Бадретдин Апанаев активно работал в ее финансовой, училищной и школьно-строительной комиссиях. Кстати, он был убежденным сторонником новометодного обучения в медресе.

Потом он занялся еще и скупкой недвижимости. В Казани ему стало принадлежать большое количество домов, и в конце концов он купил самый богатый особняк в городе, который стоял в Ново-Татарской слободе, на нынешней улице Габдуллы Тукая, и принадлежал до него негласному хозяину слободы Ибрагиму Юнусову. К тому времени звезда Юнусовых стала закатываться, а новая звезда татарской коммерции тех времен Бадретдин Апанаев, который был не только грамотным человеком и специалистом, но обладал еще и амбициозным характером, показательно купил этот дом у самой влиятельной казанской семьи. В начале XX века он нанимает модных архитекторов и производит реконструкцию здания в стиле модерн. Поговаривали, что на участке этого, по сути, дворца ходили павлины. Вообще, Бадретдин был эпатажным человеком, торговые операции вел рискованно, под стать своему характеру. Случалось, что добивался оглушительного успеха, а то и оказывался на грани разорения. Он очень любил всякие новинки, у него одного из первых в городе появился автомобиль. Одевался в самую дорогую, хорошо пошитую одежду европейского образца.

И вместе с тем был очень существенный момент, характерный для того времени. Многие богатые татарские предприниматели стремились стать образованными людьми именно в сфере ислама. Они даже ездили специально сдавать экзамен на знание Корана в Уфу, чтобы получить официальное свидетельство, подтверждающее их знания в области исламских наук. При этом они не оставляли свою коммерческую деятельность. Потому делить понятия предпринимательства и служения Господу было в тот период очень трудно. Все они являлись рьяными мусульманами, активно участвовали в различных диспутах, в том числе и на религиозные темы, и невзирая на то, что изначально были коммерсантам и промышленниками, спорили наравне с муллами. Такое часто случалось.

И этот властный самодостаточный человек, один из самых амбициозных и гордых горожан, был еще и активным общественным деятелем. Тот свой громадный дом он превратил к тому же в некий общественный центр, куда стекались многочисленные прогрессивные мусульмане, чтобы обсуждать разные политические события и прочее.

Апанаевская мечеть Апанаевская мечеть

— Выходит, что Бадретдин подвинул Габдуллу с семейного «коммерческого престола»? Ведь обычно сын-первенец считается главным наследником, претендует на то, чтобы остаться «в лавке» за старшего.

— Нет, ни в коем случае. Между братьями не было и намека на конкуренцию в этой области. Просто Габдулла сделал свой выбор, и он пал на религию, науки, литературу, просветительство, преподавание. Громадную, если не определяющую роль в его судьбе сыграл прославленный мударрис, основоположник татарской исторической науки Шигабутдин Марджани, в медресе которого учились оба брата. Габдулла был одним из его любимых учеников. Не зря же великий просветитель впоследствии отдал за него свою младшую дочь Бибихаву, благословив их брак незадолго до своей кончины. И брак этот был счастливым, у них родились 8 детей…

Маленький Габдулла начал посещать занятия в этом, одном из самых лучших конфессиональных учебных заведений города в 1870 году. Он очень рано и весьма ярко показал свои способности интеллектуала, проявил такое стремление к знаниям, что и сам захотел по примеру учителя заниматься преподавательской деятельностью. Еще будучи шакирдом, учеником, он сам преподавал в медресе «Марджания». Там была такая система — если учитель преподавал высокие науки довольно узкому кругу старших шакирдов, то наиболее подготовленные из них уже сами обучали младших азам знаний.

— Вроде как в современных вузах — лекции читает профессор, а семинары ведут ассистенты и аспиранты?

— Ну да, что-то наподобие этого. Кстати, у Марджани преподавали и учились очень яркие деятели татарского мира конца ХIХ – начала ХХ века. Например, будущие книгоиздатели братья Каримовы тоже стали учениками Марджани. После окончания медресе они взялись за издательское дело, которое и прославило их в истории. То есть даже характер, направление их бизнеса некоторым образом диктовалось влиянием учителя. Или купец Сулейман Мухамедзянович Аитов, муж создательницы первой татарской женской гимназии Фатихи Аитовой, тоже был шакирдом этого медресе. Кстати, он оказался, пожалуй, самым либерально настроенным среди богатых татар того периода. Вообще, многие из воспитанников «Марджании» впоследствии стали видными деятелями джадидистского движения, передовыми людьми своей эпохи.

— Почему именно выпускники «Марджании»?

— Уже в то время здесь в процесс обучения внедрялись и светские науки — астрономия, география, математика, история. Свободомыслие, не ограниченное рамками религиозно-дидактического характера, царившее в этом медресе, пробуждало у шакирдов интерес к проблемам общественной жизни, расширяло их кругозор.

Возвращаясь к Габдулле Апанаеву, надо сказать, что в качестве преподавателя он достаточно быстро проявил себя очень интересным, коммуникабельным человеком, у него появилось множество друзей и сторонников. Впоследствии он пользовался большой популярностью среди молодежи.

А тогда, пройдя полный курс медресе, в конце 1880-х годов молодой богослов при материальной поддержке отца совершает путешествует по Турции и Египту. Там он посещает знаменитые центры исламского просвещения, ближе знакомится с реалиями восточного мира, с его духовным состоянием. Почему? Да потому, что, еще будучи шакирдом, Габдулла начал живо интересоваться как историей, так и сегодняшним днем татарской нации, размышлять над перспективами ее развития. Причины вековой отсталости, против которой так страстно боролся сам Марджани, его ученик и последователь Апанаев видел в замкнутости, самоизоляции татарского народа, пережившего в далеком прошлом национальную трагедию и последовавшие за нею насильственное крещение, гонения и бесправие. Выросший в богатой городской татарской семье, испытывавшей сильное европейское влияние (в подобных семьях, как правило, имелись большие библиотеки, выписывали русскую прессу, читали первую тюркскую газету «Тарджеман» Исмаила Гаспринского (подробнее читайте здесь: business-gazeta.ru — прим. ред.), а детям старались дать не только религиозное, но и добротное светское образование), Габдулла понимал, что единственный выход из духовного и экономического тупика заключается в приобщении татар к достижениям мировой цивилизации.

Но не помешают ли российским мусульманам подобные стремления и открытость сохранить свою самобытность? В поисках ответа на данный вопрос и отправился Апанаев в путешествие по зарубежному Востоку, переживавшему в ту пору непростые процессы духовного и социального переустройства. По всей видимости, он вернулся из этой поездки с какими-то оригинальными, интересными идеями и решениями, которые получат воплощение и развитие в его дальнейшей деятельности и судьбе.

— И как же складывалась его дальнейшая судьба в тот период?

— По приезде, сдав экзамены в оренбургском магометанском духовном собрании и получив соответственный указ, 15 декабря 1890 года Апанаев приступает к исполнению должности второго муллы в казанской Юнусовской мечети на Сенном базаре. Здесь он начинает помогать в службах главному проповеднику — ахуну Хузиахмету Музафарову, бессменно руководившему махаллей с 1871 года. Так же как и Апанаев, он являлся учеником Марджани и был по своим взглядам чем-то близок молодому и прогрессивному священнослужителю. Но так получилось, что тот сменил Музафарова на должности имама Юнусовской мечети довольно быстро.

— В предыдущих исследованиях вы упоминали, что с этим оказалась связана какая-то «брачная» история с малолетней невестой. Что это было — седина в бороду?

— Нет, боже упаси! Да, Хузиахмет хазрат в то время был почтенного возраста, и даже супруга у него была намного моложе (кстати, их сын Мансур Музафаров впоследствии стал знаменитым татарским композитором), но в том злосчастном случае женился-то не он! Как имам Хузиахмет хазрат лишь совершил обряд бракосочетания — никах, а девушка оказалась несовершеннолетней. И это являлось уголовным преступлением!

То ли по собственному неведению, то ли его нарочно ввели в заблуждение, то ли вправду сказались возраст и ослабевшее зрение, но Хузиахмет Музафаров недостаточно внимательно отнесся к метрическим документам и допустил ошибку. Кстати, в то время истории с этими женитьбами на несовершеннолетних над имамами казанских мечетей висели постоянно, как дамоклов меч.

— Это почему же?

— Да потому, что далеко не всегда было понятно с возрастом невесты, трудно было его определить. Надо сказать, что довольно часто родители намеренно пытались ввести и вводили-таки имамов в заблуждение, чтобы побыстрее сбыть с рук или повыгодней пристроить дочку. В ход шли разные варианты — говорили, например, что испортились метрические книги; бывало, что и взятки случались. Так или иначе, но приговором Казанской судебной палаты от 19 мая 1893 года Хузиахмет хазрат с должности своей оказался смещен и осужден на 1 месяц тюрьмы без права в дальнейшем исполнять обязанности священнослужителя. Так неожиданно для самого себя Габдулла Апанаев стал единственным имам-хатыбом Юнусовской мечети и полновластным духовным руководителем ее прихода.

— И каков был приход?

— А был он, надо сказать, далеко не подарком. Община, махалля эта состояла из торговцев мелкой руки, остального довольно пестрого люда — в большинстве своем консервативно настроенного, ортодоксального. Прихожане не отличались особой религиозной дисциплиной — на намаз норовили не ходить, не учились, не читали. И такой оплот подобного своеобразного консерватизма вокруг Сенной площади вообще получил название «Кяфир почмагы» («Угол неверных»). В общем, Апанаеву пришлось здесь непросто. Но эрудированный энергичный молодой человек, полный новых идей, первым делом решил создать здесь школу. А толковых, да и, впрочем, никаких школ в этой общине и в помине не было.

Будучи приверженцем идей Гаспринского и одним из ближайших сподвижников педагога-реформатора Галимджана Баруди, да и как ученик Марджани, Габдулла Апанаев приступил к созданию не просто учебного заведения, а школы нового типа. В ней органично сочетались как богословские, так и светские дисциплины. Габдулла мулла под помещение медресе отдал собственный дом на Евангелистовской улице (сегодняшней улице Татарстан), оснастил классы специальными оборудованием, мебелью, книгами. Апанаевское медресе по тогдашним меркам было сравнительно небольшим и насчитывало до полусотни шакирдов, но слава о нем довольно быстро вышла за пределы не только Казани, но даже Казанской губернии. В этой школе учился Гаяз Исхаки, преподавал Хади Максуди.

Мы уже говорили, что Апанаев был популярен среди молодежи, которая считала его своим. А он действительно, не слишком отличаясь от нее по возрасту, во многом разделял ее взгляды, которые в преддверии революции 1905 года оказывались преимущественно левого толка. Именно в этот период он становится лидером татарской молодежи и демократически настроенной татарской интеллигенции, которые требовали реформы мусульманских школ, внедрения различных светских предметов, ввода европейской системы обучения. Это было чистой воды проявление джадидизма.

Тогда у молодых интеллектуалов, национальной интеллигенции под лозунгом «Восток спит, Запад развивается» облачиться в европейский костюм, говорить о марксизме и вести себя соответственно, читать русскую и западную литературу считалось высшим шиком. Ну и плюс к тому наиболее горячие головы начали встраивать в контекст школьных реформ требования политического типа — от демократических свобод вплоть до создания республики.

Тогда же Габдулла Апанаев приступил к изданию газеты «Азат» («Свобода»), писал в нее сам, равно как и в популярную русскоязычную казанскую периодику, выступал везде на стороне демократического движения, критиковал правительство, консерваторов, черносотенцев и прочих политических конкурентов. О характере и содержании этих выступлений можно судить хотя бы по его псевдониму — Шапша (Оса). Понятно, что апанаевская газета «Азат» просуществовала недолго и была закрыта властями.

— А кроме практической организации нового медресе и теоретического «разрушения старого мира насилья» проявил ли себя Габдулла Апанаев как созидатель в каких-нибудь других сферах?

— В 1902–1906 годах он руководил Мусульманским благотворительным обществом — крупнейшей татарской общественной организацией, созданной в 1898 году казанским купечеством. Оно было официально зарегистрировано государством и обладало солидным денежным капиталом.

Общество являлось очень развитой организацией, которая владела целой группой собственных заведений, начиная с богадельни, то есть дома престарелых. В ее собственность входили также детский приют, ремесленная школа, русско-татарские школы для мальчиков и для девочек, амбулатория и даже родовспомогательное отделение для мусульманок. Для содержания и работы в этих богоугодных заведениях общество готовило, обучало специальных людей, финансировало содержание штатных работников, покупало для них одежду, питание и так далее. Это одно из направлений деятельности общества.

Следующим направлением стала помощь погорельцам. В Казани, как известно, случалось много пожаров, и в бюджете общества для погорельцев была предусмотрена специальная статья.

Еще одна интересная статья расходов — на помощь в захоронении по мусульманским обрядам. В Казани в тот период проживало очень много эмигрантов из деревень, они были небогатыми или вообще нищенствовали, и когда умирали, то зачастую просто не хватало денег, чтобы похоронить усопшего по-человечески. То есть по религиозным канонам. И благотворительное общество выделяло солидные средства на могилу, на камень, на все соответственные мероприятия.

Следующая строка расходов — возврат эмигрантов на родину. Их в Казани, как уже говорилось, было большое количество. Приезжает, скажем, в губернскую столицу семья из деревни, мыкается, не находит работы, иногда может в пьянство удариться отец и прочее. Так что общество выделяло деньги, чтобы вернуть эту семью обратно в ее деревню, помочь по хозяйству, привести в порядок дом и так далее. То есть принимались действенные меры к тому, чтобы нормальные семьи, которые в поисках лучшей жизни приезжали в город и в результате деградировали, могли возвратиться обратно и прийти в норму.

Общество анализировало, сколько есть нуждающихся, составлялась программа деятельности на основе устава, все расходные и доходные части четко фиксировались, отчеты публиковались в прессе, со стороны государства проводились поверки ревизионных комиссий — большие деньги требуют серьезного внимания.

Подобных татарских благотворительных организаций по стране было около сотни. Среди них казанское стало самым солидным и богатым. По размерам капитала оно занимало третье место среди 15 наиболее крупных благотворительных обществ Казани. Общество действовало четко и эффективно именно благодаря его руководителю Габдулле Апанаеву.

Находясь на посту председателя правления в 1902–1906 годах, Апанаев внес в его работу значительные изменения. При нем широко стал практиковаться сбор пожертвований с организации благотворительных вечеров и спектаклей, увеселительных прогулок и народных праздников, что привлекло к богоугодному делу широкие слои населения. В этой же сфере Габдулла мулла выступил в качестве смелого реформатора, сумев привлечь на пользу общества закяты казанских мусульман. Дело в том, что закяты — мусульманские ежегодные пожертвования богатых в пользу бедных, по Шариату и устоявшемуся мнению полагалось давать лишь конкретным личностям, но ни в коем случае какому-либо обществу или махалле в целом. Габдулла Апанаев изменил ситуацию, и ежегодные пожертвования богатых (их размер был вполне конкретным — 1/40 годового дохода) стали поступать в фонды его общества.

— Человек так много делал для других. За что же царские власти его преследовали и в конце концов арестовали?

— Разумеется, по политическим мотивам. В истории его по праву считали и считают одним из основателей первой мусульманской политической партии в России «Иттифак аль-муслимин» («Союз мусульман»). Габдулла хазрат принял самое активное участие в разработке ее программных документов, в подготовке и проведении съездов этой организации, неоднократно избирался членом ее ЦК и казанского бюро.

Власти, напуганные такой активностью мусульман, которые провели в 1905–1906 годах сразу три общероссийских съезда, создали свою политическую партию и сильную фракцию в Государственной Думе, приступили к решительным репрессивным мерам. Перехватив экземпляр программы союза шакирдов «Берлек» и найдя в ней пункты, требующие общественного переустройства России, губернское начальство моментально воспользовалось случаем. После разбирательства, продолжавшегося почти год, постановлением министра внутренних дел от 17 марта 1908 года двое братьев Баруди (Галеевых), сам Габдулла Апанаев, а также казанский купец Казаков были высланы в Вологодскую губернию на два года.

По возвращении из ссылки Апанаев вновь оказывается в центре общественной жизни. Он избирается гласным Казанской городской Думы и там работает сразу в четырех комиссиях, а также выдвигает свою кандидатуру на выборах в четвертую Государственную Думу. Помимо всего этого опальный мулла много времени посвящает любимому делу — просветительству. Апанаев возрождает свое медресе, которое уже не относилось к какой-то определенной мечети и теперь находилось на Екатерининской улице (ныне улица Габдуллы Тукая).

— А чем он не угодил большевикам?

— Он резко протестовал против захвата ими власти, против разгона Учредительного собрания и разгрома Забулачной республики, поддержал Комуч. Обстоятельства казни Габдуллы Апанаева малоизвестны и все еще остаются неразгаданной тайной. Его задержали в качестве заложника во время бунта татарского запасного батальона, произошедшего в Казани 25 июня 1919 года. Именно тогда восставшими был убит революционер, заместитель председателя Центрального мусульманского военного комиссариата Камиль Якубов. Апанаеву, видимо, припомнили все: и руководство «Союзом мусульман», и поддержку Комуча, и купеческое происхождение. Обвинив муллу в подготовке контрреволюционного мятежа и совершенно бездоказательно — в убийстве Мулланура Вахитова, его, а также несколько арестованных с ним человек приговорили к расстрелу. Приговор был немедленно приведен в исполнение…

Это было время, когда в стране как раз начинался «красный террор». Габдулла Апанаев, по сути, стал в Казани его первой жертвой из людей такого калибра — наиболее ярких общественно-политических фигур своего времени. Выдающийся общественный и религиозный деятель, талантливый публицист и педагог-новатор, всю жизнь мечтавший о свободе для своего народа и Отечества, он так и не дождался ее.