«В 2016 году меня схоронили…»: что Роберт Мусин говорит на суде

В Вахитовском районном суде Казани начался допрос экс-главы ПАО «Татфондбанк» Роберта Мусина Фото: Станислав Шемелов

Истоки Татфондбанка

Четыре года и один месяц многочисленные вкладчики Татфондбанка ждали часа, когда их главный антагонист Роберт Мусин попытается объяснить, почему его финансовая империя рухнула — и забрала с собой их вклады.

И вот час настал. В среду Роберт Ренатович впервые выступил в суде — его допросили в качестве обвиняемого. Мусин подошел к трибуне, обложенной диктофонами, взглянул на федерального судью Наиля Камалетдинова и начал выступать, читая с листочка свои обширные показания. Начал с исторической справки: Татфондбанк был создан в 1993 году, всех учредителей Мусин вспомнить не смог. Участвовал в создании банка он не как физлицо, а через организацию «Фонд доверия». Акционером Татфондбанка в период с 2013 по 2016 год была мусинская «Новая нефтехимия» (чуть более 20%), еще, по воспоминаниям банкира, 8–12% имело минземимущества РТ.

«Остальных я не вспомню. Всего их было 20 или 30. Все они указаны в реестре акционеров», — сказал Мусин.

В 1994 и 1998 годах Мусин был председателем совета директоров банка, с ноября 2010-го по декабрь 2013-го — председателем правления и затем, с марта по середину декабря 2016 года, вернулся на ту же должность вплоть до ввода временной администрации в лице АСВ. Совет директоров определял стратегию банка, менеджеры готовили планы развития банка на год, на три.

«Совет в дальнейшем его утверждал, и это был план, по которому работал менеджмент банка. За 20 лет появились различные комитеты, директора, аудиторы и так далее. Совету директоров стали подчиняться различные службы. В совете директоров я отвечал за стратегии развития Татфондбанка с 2013 по март 2016 года», — подытожил Мусин.

«За 20 лет появились различные комитеты, директора, аудиторы и так далее. Совету директоров стали подчиняться различные службы. В совете директоров я отвечал за стратегии развития Татфондбанка с 2013-го по март 2016 года» Фото: «БИЗНЕС Online»

Кого Мусин назвал ключевыми людьми в руководстве ТФБ

Далее бывший банкир рассказал про свои полномочия. «В обязанности председателя правления банка входит общее руководство банком, у самого банка имеется свой устав, много различных положений, утвержденных акционерами и директорами», — рассказывал он.

В состав правления банка в период с 1 января 2013 года по 31 декабря 2016-го входили сам глава банка, его заместители, руководители различных служб и отделов. «В 2016 году вместе со мной в правление входили первый заместитель Рамиль Насыров и другие топ-менеджеры учреждения. Насыров мог меня замещать практически по любым вопросам, плюс у него были определенные блоки. Наиля Тагирова отвечала за определенные направления работы, корпоративный бизнес. Вадим Мерзляков — за блок ценных бумаг и инвестиций. Роза Якушкина — департамент крупного и среднего бизнеса, она также входила в состав правления», — перечислил Мусин.

В Татфондбанке, по словам Роберта Ренатовича, было два кредитных комитета — большой и малый. Последний рассматривал достаточно простые продукты для малого бизнеса и физических лиц. Там Мусин участия не принимал. А вот большой кредитный комитет рассматривал кредитование крупного и среднего бизнеса. «Было утверждено положение о большом кредитном комитете, был состав. Я возглавлял кредитный комитет. Когда предправления не было, его обязанности могли исполнять заместители», — продолжал рассказывать Мусин.

Кредитный комитет собирался 2–3 раза в неделю, а перед этим кредитные инспекторы или департамент крупных кредитов рассылал по отделам и службам материалы, они давали предварительные заключения.

«Решение принималось путем голосования как очно, так и заочно. Каждый из членов комитета имел право высказать свое мнение. При равенстве голосов голос председателя был решающим. На чьей стороне голос председателя, то решение и принималось», — пояснил экс-глава ТФБ.

Ключевой эпизод был связан с группой компаний DOMO. Общая сумма, которую организация взяла и не вернула в Татфондбанк, по версии следствия, составляет 18 млрд рублей — самая крупная сумма ущерба среди всех эпизодов в материалах дела Фото: «БИЗНЕС Online»

Эпизод c DOMO: «На мой взгляд, все шло достаточно хорошо…»

После общих вопросов Мусин перешел к своей, по версии обвинения, «преступной деятельности». Первый, и как утверждают прокуроры, ключевой эпизод был связан с группой компаний DOMO. Общая сумма, которую организация взяла и не вернула в банк, по версии следствия, составляет 18 млрд рублей — самая крупная сумма ущерба среди всех эпизодов в материалах дела.

С группой компаний DOMO Мусин «знаком» с конца 90-х – начала нулевых. Она, вспоминал экс-владелец ТФБ, занималась розничной и оптовой торговлей бытовой техники. В нее входили компании «Новая электроника» (розничная торговля) и «Единый закупочный центр» (ЕЗЦ, оптовая торговля). Далее, по словам Мусина, компании продолжали добавлять в группу DOMO. Операционным центром он назвал «Глобал Консалтинг».

«Компания получала кредиты в Татфондбанке, у нее была расчетная касса также в Татфондбанке. Антон Сайфутдинов, [учредитель компании], был мне знаком. Поэтому компания работала, развивалась, у нее открывались новые магазины. Стратегия развития группы компаний подразумевала расширение деятельности, открытие новых магазинов. Для этого они и получали кредиты, чтобы увеличить количество магазинов и товаров. На мой взгляд, все шло достаточно хорошо. Такой серьезный удар этот бизнес получил в 2008 году, когда произошел кризис. Соответственно, бытовая техника большей частью закупалась за доллары и евро и в основном производилась за пределами России. Когда курс серьезно скакнул, то жителям стало сложнее приобретать товары, продажи упали. Я думаю, что надо говорить о том, что качество менеджмента имело место быть, до конца не справились они с этими моментами. Опять же, на мой взгляд», — рассказывал Мусин.

По состоянию на 2008-й у DOMO уже был кредитный портфель в Татфондбанке. По словам Мусина, серьезно он возрос в тот самый кризисный год, а также в 2014-м, когда вновь произошел скачок курса.

«Мне просто взяли и предъявили 18 миллиардов…»

Мусин так и не подтвердил, что сам и был бенефициаром DOMO. Вместо этого он рисовал другой образ: банк стал заложником своей щедрости. Выдав группе большой объем кредитов, Татфондбанк уже не мог остановиться. «Естественно, банк был заинтересован в том, чтобы эта группа работала, как минимум чтобы могла погашать проценты, а дальше и покрывать свои долги по кредитам», — говорил экс-банкир.

К 2013 году, когда Мусин стал председателем совета директоров банка, DOMO уже испытывала серьезные трудности. По словам Мусина, компания не могла за счет выручки гасить даже проценты. Поэтому ей выдавались новые кредиты на погашение старых — все большего и большего размера. Смысл был в том, чтобы выиграть время на поиск решения проблемы.

«Группа компаний, имея большие кредиты, не могла их вернуть одномоментно. Проценты по каким-то кредитам могла платить, по каким-то нет. Задача банка была, на мой взгляд, такова: чтобы пройти этот путь, чтобы компания могла структурировать свой бизнес, чтобы менеджмент мог оптимизировать бизнес, чтобы мог вывести компанию из кризиса... Для того чтобы это получилось, обсуждались варианты, как найти инвестора. Тогда она могла бы платить проценты банку и погашать кредиты… Когда мы формировали проценты ГК DOMO, у ТФБ появлялось время, чтобы самому вести деятельность, находить инвесторов, увеличивать свой капитал и при необходимости создавать дополнительные резервы по группе компаний DOMO, а за счет прибыли и новых акционеров Татфондбанка можно было частично списывать кредиты DOMO», — вспоминал Мусин свои попытки отыграться.

Но кредитный портфель DOMO все разрастался. «Если бы мы прекратили выдавать кредиты и вернулись к банкротству DOMO, то тогда и Татфондбанк стал бы банкротом, — признал Мусин. — Так и случилось. Какой ущерб был бы больше, я однозначно не отвечу».

В управлении DOMO Татфондбанк никакого участия не принимал, попытался убедить суд Мусин. По словам банкира, там было порядка 7–8 директоров, которые и вели эту компанию. В начале нулевых DOMO объединяла в себе около 5–6 компаний, затем их становилось гораздо больше.

«Вы можете признаться, что компании создавались, чтобы брать кредиты?» — интересовалось гособвинение у Мусина. Он признал, что действительно, ряд юрлиц существовал только для получения займов, чтобы гасить долги других организаций. «Но необязательно создавались новые компании. Были и те, кто работал по другим направлениям, но не являлись закредитованными», — отметил Мусин.

Банкир не отрицает своего участия в кредитовании DOMO, но попытался сделать вид, что проблемы были созданы не им. «Если брать сумму 18 миллиардов рублей с января 2013 года, то бо́льшая часть уже была создана до моего прихода. Я здесь согласиться [с обвинением] не могу», — заявил Мусин. Не согласен он и с предъявленной суммой. «Все-таки ущербом считается то, что ушло с корреспондентского счета. А здесь кредиты выдавались, возвращались. Другое дело — качество кредитного портфеля, но тут момент такой… Факт того, что проценты капитализировались, структурировались, имеет место быть. По самой сумме надо смотреть. Она достаточно серьезная. Мне просто взяли и предъявили 18 миллиардов», — сказал банкир.

На всех материалах о переводах денег из «Аиды и Д» через «Новую нефтехимию» Мусину стоит личная подпись предправления банка. Это он подтвердил сегодня в суде Фото: Станислав Шемелов

Эпизод «Аида и Д»: «И совет директоров знал, и общее собрание акционеров…»

Следующий эпизод, который прокомментировал Мусин, — с ООО «Аида и Д» (названному в честь его дочери), которому в декабре 2014 года выдали кредитную линию в 133,3 млн рублей. Из них 100 млн Мусин взял на «личные нужды», уверено обвинение.

«[Алексей] Зиновьев был гендиректором „Аиды и Д“. Я дал ему поручение, что надо 100 миллионов на личные нужды. В принципе, он сказал, что для поддержания деятельности компании „Аида и Д“ нужно еще там 33,7 или 33,9 миллиона рублей. Я согласился, так как он данную деятельность вел. Эти деньги из банка никуда не уходили, так и остались 33 миллиона. За счет них оплачивались проценты. 100 миллионов я на свои нужды направил. С учетом того, что здесь акционером была моя супруга, мы вынесли это как сделку заинтересованности на общее собрание акционеров банка. Это утвердили. И совет директоров знал, и общее собрание акционеров. Дальше вот, получаем», — рассказал Мусин. Детали оформления договора уже 6-летней давности бывший банкир вспомнить не смог.

В ходе судебного следствия гособвинители утверждали, что, перед тем как 100 млн поступило на личные счета Мусина, деньги с расчетного счета «Аиды и Д» перевели на расчетный счет ООО «Новая нефтехимия», которым владел сам Мусин. Но он заявил в суде, что не знает, для чего это было сделано. Из всей суммы 20 млн рублей было отправлено бизнесмену Альберту Юлдашеву, который строил в те годы банный комплекс «Пир и пар» на улице Хади Такташа. По словам Мусина, это был долг, который он не мог закрыть наличными. Поэтому пришлось взять кредит, чтобы рассчитаться таким образом.

«Он, Зиновьев, человек ответственный — вы, наверное, видели. Я уж не могу всего помнить. Он приходил со всеми документами, все у меня согласовывал, если надо — подсказывал, говорил, что вот „Новая нефтехимия“, надо так сделать, баланс нужен такой», — отвечал Мусин на вопрос о том, как проходило согласование действий по данному переводу.

Если вернуться примерно на год назад, когда допрашивали свидетелей, то Юлдашев говорил, что сам занимал средства у «Аиды и Д». Откуда взялся обратный долг — остается секретом. На всех материалах о переводах денег из «Аиды и Д» через «Новую нефтехимию» Мусину стоит личная подпись предправления банка. Это он подтвердил сегодня в суде.

На вопрос о том, что действия по данному эпизоду Мусина квалифицируются по ч. 2 ст. 201 УК РФ как ущерб, Роберт Ренатович пояснил, что это не могло повлечь за собой банкротство Татфондбанка.

«Во-первых, я не согласен с суммой 133 миллионов, так как 33,7 миллиона осталось в банке и за счет этого оплачивались проценты. Но это я слышал, что потерпевшая сторона говорила. А во-вторых, 100 миллионов. Если группа компаний DOMO, естественно, повлекла банкротство банка, то, скажем, данный кредит, 100 миллионов, никак не мог повлечь банкротство банка», — рассказал он.

Гособвинение интересовала сама организация «Аида и Д» (на фото: Руслан Губаев и Динар Чуркин (справа) Фото: Станислав Шемелов

«Когда меня в 2016 году схоронили…»

Мусин заверил: погашать кредит планировал в ближайшее на тот момент время, но угодил в СИЗО. «Делался проект так называемый, „Казанское подворье“. Он, конечно, уже завершился попозже. Но там хватало средств, активов там было бы на 700–800 миллионов. За счет этого можно было погасить и этот кредит, и другие еще оставались. Все можно было погасить», — заявил экс-банкир.

Требовалось ли Мусину 100 млн рублей на реализацию указанного проекта, он не ответил, но повторил, что деньги вернуть намеревался твердо: «Я же вам говорю, что планировал эти кредиты закрывать от бизнес-проекта „Казанское подворье“ (комплекс зданий в районе ул. Баумана в Казани — прим. ред.). И данный кредит, и какие-то там остатки были. Я просто не успел. Когда меня уже в 2016 году схоронили, то дальше уже события по-другому развивались».

Гособвинение интересовала сама организация «Аида и Д». По словам Мусина он лично стал инициатором создания компании. Год создания экс-банкир вспомнить не смог, но заявил, что изначально планировалось, что организация будет заниматься услугами на финансовых рынках. Зиновьева на работу принимал лично Мусин и его супруга Лидия Мусина.

В дальнейшем кредит «Аиды и Д» был пролонгирован. Почему это происходило, Мусин ответить не смог.

«Давайте так. В жизни всякое бывает, поэтому сейчас я уже, конечно, не вспомню. Но пролонгация — это тоже… Если поговорите с банкирами, даже с успешными, пролонгация — нормальное явление в условиях экономики, когда…» — размышлял бывший глава ТФБ.

Далее гособвинение вернулось к вопросу о «Новой нефтехимии».

— Вы говорите, что были владельцем «Новой нефтехимии». Вы являлись учредителем?

— Там сложная такая структура.

— Расскажите уж нам, раз сказали.

— Ну учредителем.

— Прямым?

— Про структуру не расскажу, но она в материалах дела, наверное, была. Вы считаете, что я не владелец «Новой нефтехимии»?! — практически рассмеялся Мусин.

Прокуроры ответили, что хотели бы услышать это от Мусина.

Помимо кредита в 133,7 млн рублей, у «Аиды и Д» были и другие кредиты в Татфондбанке. Мусин рассказал, что кредиты брались и погашались, деятельность велась «нормальная». Каким был кредитный портфель организации, Мусин вспомнить так и не смог. В качестве залога по кредитам шли активы «Казанского подворья».

Впереди еще ответы на вопросы по трем эпизодам преступления, произойдет это 13 апреля. Затем начнутся прения сторон Фото: Станислав Шемелов

Эпизод «МИГа»: «Мы с БинБанком давно друг друга знали»

Следующий эпизод касался уступки кредитного портфеля в адрес ООО «МИГ» (Московская инжиниринговая группа). Она была близка к «Сувар Девелопмент». В обмен Татфондбанк получил собственные облигации. Произошло это 13 декабря 2016 года, когда МИГ переуступил БинБанку права требовать деньги по кредитам в обмен на облигации ТФБ. Мусин рассказал о взаимоотношениях БинБанка и Татфондбанка и о том, как проворачивалась та самая сделка.

«Татфондбанк и БинБанк были банками, которые давно друг друга знали и сотрудничали на финансовых рынках. Где-нибудь, наверное, с 2014 года есть такой межбанковский рынок, когда банки дают друг другу деньги. Это хорошая практика. На один день, на три, на месяц. Но после тех событий, которые произошли в 2008-м… Там же не просто 2008-й был, там события 2008, 2009, 2010 годов, потом 2014-й… Крупные банки, скажем, из первой десятки или двадцатки, перестали работать с банками, которые были ниже. Поэтому банки, которые занимают 50–80-е места, между собой работают. Мы сотрудничали с БинБанком. Друг друга знали. И здесь появились продукты (это тоже нормально), не просто обмен межбанковскими кредитами, но банки покупали друг у друга облигации, и за счет этого тоже можно было планировать деятельность своего банка. Казначейство каждого банка за счет такого могло вести деятельность. Правильно», — рассказал Мусин.

Финансовый объем сделки составил порядка 3 млрд рублей. Однако, по словам экс-банкира, раньше были объемы и в 15 млрд, и в 20 млрд рублей.

Для чего понадобилось ТФБ выкупать собственные облигации, Мусин пояснил, что это была инициатива БинБанка. «У меня был заместитель по работе с ценными бумагами и финансовым рынкам — Вадим Мерзляков. Он сказал, что БинБанк хочет, чтобы мы свои облигации у него выкупили. В принципе, это был уже 2016 год. Существовало серьезное напряжение», — вспомнил экс-глава ТФБ. И продолжил: «Я сказал, что у нас нет возможности заплатить деньгами. Тогда они сообщили, что готовы рассмотреть кредитный портфель. Я ответил: давайте, мы не возражаем. Они сказали, что у них тут есть филиал, они пришли к нам», — добавил Мусин.

Кредитный портфель выбирал сам БинБанк из того, что у банка к тому времени осталось. «Потом да, они обанкротились, эти компании, но выбор сами делали, мы не навязывали, не рекомендовали. Они смотрели всю документацию, изучали клиента и сами выбирали», — вспоминал банкир.

Облигации же Татфондбанка на тот момент сильно упали в цене. По словам Мусина, в реестр кредиторов они все равно попали по номинальной стоимости в 3 млрд рублей, так что, выкупив бумаги, банк уменьшил кредиторскую задолженность на эту сумму.

«Ситуация была сложная, по рынку определить, сколько эти облигации стоили, я сейчас не вспомню — пожалуйста, пусть эксперты поднимут. Но я вам говорю, что это только часть вопроса. Вторая часть для меня была основная, чтобы банк продолжал свой путь и хотя бы до санации дошел. А там серьезные переговоры мы вели, и в том числе мы же проводили совещания и в департаменте Центрального банка в Москве. Для меня было важно, чтобы мы этот путь прошли», — подытожил Мусин вопрос об облигациях.

В ходе допроса он заявил, что искренне верил в то, что найдется инвестор, который решит все проблемы. «Татфондбанк в таком интересном регионе был интересным банком. Заходя в Татфондбанк, можно было зайти в регион», — объяснил Мусин.

На этом допрос экс-главы ТФБ прервался, но не закончился. Впереди еще ответы на вопросы по трем эпизодам преступления, произойдет это 13 апреля. Затем начнутся прения сторон.