«Неужели кто-то считал, что татары согласятся отказаться от своего языка, культуры и памяти предков?»

«Недаром вашим вы пером

Аристократии служили —

В какой лакейской изучили

Вы этот рыцарский прием?»

Ф. Тютчев

Искандер Измайлов: «Всероссийская перепись перенесена на осень, и этот факт сразу был отмечен всплеском полемической активности»

Военная лексика и неуемная задиристость

Всероссийская перепись перенесена на осень, и этот факт сразу был отмечен всплеском полемической активности. Особенно отличились политики из соседнего братского Башкортостана. Обычно их выступления и статьи настолько граничат «neglige с отвагой», что не нуждаются в опровержении, а вызывают просто насмешку. Но полемическое выступление Азата Бердина — члена экспертного совета федерального агентства по делам национальностей РФ, директора центра социокультурного моделирования «О башкиризации татар и татаризации башкир. Должна ли власть иметь отношение к национальному вопросу?»  —  это новый виток полемики. Подобной концентрации передержек, недомолвок и откровенной лжи еще не было. При этом автор ухитрился в обличительном задоре сделать столько саморазоблачительных заявлений, что это тянет на небольшой сеанс магии с ее последующим разоблачением.

Без особой раскачки он сразу кидает тезис, переворачивающий наши представления о характере и сути переписей XX века в СССР и РФ. Он довольно безапелляционно заявляет, что «советские переписи до 1989 года преследовали цели учета населения с подробностями хозяйствования». Весьма тонкое наблюдение, которое стоит многих томов исследований. Получается, что в постсоветское время переписи стали преследовать какие-то другие цели. Какие? Это очень важный и правильный вопрос, поскольку далее Бердин пытается ответить на него. Но так, чтобы не дать ответа. Он ходит вокруг да около, говорит о политике, народах и двойной идентичности, но ни слова о целях переписи 2021-го и какова была политика руководства Башкортостана в этих переписях. Но, судя по тону и дальнейшим разъяснениям, можно понять, что в Башкортостане перепись населения понимают как некий вариант идеологической войны и национальной башкирской мобилизации. Отсюда военная лексика и неуемная задиристость.

В начале XXI века башкирские власти пытались внушить татарам, что они тептяри

Для начала автор совершает кавалерийский рейд по тылам, утверждая, что в 1939 году в татары были записаны мишари и тептяри (27 тыс.), что «резко увеличило их число», якобы об этом писал Раиль Кузеев еще в 1959-м. Не будем вспоминать о плебисците в двух уездах Уфимской губернии, который должен был быть там проведен по декрету о создании ТАССР в 1920-м. Там, где большинство населения составляли татары, с чем вынужден был согласиться даже Владимир Ленин. Как известно, этот плебисцит так и не был проведен. Но он ежедневно происходит вот уже на протяжении 100 лет в умах и душах татар Запада и Северо-Запада Башкортостана. И если 27 тыс. тептярей «резко увеличили число татар» в 1927 году, то непонятно, откуда через 50 лет, в 1979-м, татар стало почти 940 тысяч. Какой-то фантастический рост в 9–10 раз! И это в условиях голода, раскулачивания, репрессий, войн и прочих «прелестей» советского быта. Ясно, что татар было гораздо больше и эти 27 тыс. тептярей являлись каплей в татарском море запада Башкортостана.

Вообще, проблема тептярей — вопрос важный и интересный. Господин Бердин полагает, что их судьбу решил один росчерк пера переписчиков. Но он жестоко ошибается. Очевидно, с ним злую шутку сыграло старое правило: чем меньше что-то знаешь, тем больше в этом уверен. Так и здесь. Вот если бы он ознакомился с докторской диссертацией Рифа Якупова, ставшей позже книгой с характерным названием «Тептяри. Историко-этнологические очерки», то ему бы открылась бездна премудрости. Например, такая: по переписи 1920 года к тептярям себя отнесли 237 тыс. человек, а вот в 1927-м таких стало уже 27,5 тысячи. А в 1939-м стало статистически так мало, что их включили в состав татар.

Характерно, что в начале XXI века башкирские власти попытались реанимировать это сословие, проводя агрессивную кампанию, пытаясь внушить татарам, что они тептяри. Но по результатам переписи получили нулевой результат. Конструирование нации имеет свои законы, которые не следуют начальственной логике и волюнтаризму. По данным исследования Якупова, тептяри были реальной этносословной группой, в состав которых, уже по данным историков Владимира Кабузана и Рахматуллина, в XVIII веке входили татары, черемисы, мордва, вотяки. Авторы спорят о процентном соотношении разных народов, что для нашей дискуссии не так важно.

Главное другое. Этот осколок сословной монархии в эпоху модерна не мог сохраняться в таком виде, испытывая серьезное влияние формирующейся татарской нации. После краха империи Романовых в 1917 году и отмены сословных привилегий это сословие потеряло к 1920-му более 100 тыс. человек, а к 1927 году, когда сословная принадлежность перестала быть актуальной в условиях разворачивающегося нациостроительства и коренизации системы администрирования и образования, она практически исчезла, став, по словам того же Якупова, примером «энтропии социального самосознания».

Тем самым тептяри, как и башкиры, будучи этносословиями в империи Романовых, в составе Советского Союза претерпели разные судьбы. Башкиры, получив республику, сумели преобразоваться в нацию, а вот другие конкурирующие сословия стали жертвой энтропии.

Судьба этих тептярей весьма показательна, но она не имеет никакого отношения к колебаниям численности татар и башкир во второй половине XX века. А что имеет? Бердин с прямотой отвечает на этот вопрос, констатируя, что «колебания в численности башкир и татар происходили постоянно, их соотношение в рамках небольшой амплитуды было примерно равным». 23–24% населения БАССР для каждого народа. Почему не 25%? При общей фальсификации откуда такая точность? Видимо, нашему герою надо сказать, что четверть переписных листов из 1 млн татар, извините за парафраз, «переписывается» переписчиками по указке республиканских властей — это уже явный перебор даже для него. То есть Бердин прямо признает, что при подсчете голосов происходят колебания численности наций, имеющие внедемографический характер. Признает, что в Башкортостане регулярно происходят фальсификации результатов переписи.

Закрывать татарские школы можно безнаказанно, но посягать на «великий и могучий» некому не позволено

Кто заинтересован в организации демографических волн в БАССР,  РБ? В советское время на фоне новой Конституции 1977 года надо было показать рост титульных наций и формирование «новой общности — советского народа». Последняя в переписи не учитывалась, хотя по опросам давала очень высокий процент. Но республиканские власти во главе с первым секретарем обкома БАССР Мидхатом Шакировым были прямо заинтересованы в увеличении процента башкир. Интересно, что сам Шакиров был татарином и все его родственники до сих пор живут в Казани и издают книги о своем роде — старом татарском купеческом роде. Но он «прославился» тем, что проводил наиболее жесткую и варварскую политику башкиризации в западных регионах Башкирии. Не исключено, что она диктовалась ему из Москвы, которая была заинтересована в трениях между республиками. Но парадокс в том, что татарин, не говоривший по-башкирски, был вынужден насаждать в школах запада БАССР башкирский язык и заставлять органы загса выдавать паспорта с записью «башкир» в графе национальность.

Понятно, что в условиях гласности и перестройки ситуация, дошедшая до точки кипения, вызвала взрыв возмущения и прямое противостояние татарской общественности и руководства республики. Результаты проверки комиссии ЦК КПСС вошли даже в доклад пленума партии как образец «национальных перегибов на местах». Но, вопреки мнению господина Бердина, роль главного обвинения играли отнюдь не письма татарской общественности и даже (можете себе представить письмо великого и ужасного Дамира Исхакова?), а то, что в своем начальственном раже и головокружении от успехов Шакиров покусился на самое святое для партии большевиков — на русский язык.

Вот как об этом сказал в своем докладе товарищ Егор Лигачев: «Ненормальное положение сложилось, в частности, в Башкирии, где сначала были ликвидированы школы с преподаванием на татарском языке, а затем не стало школ с обучением и на других местных языках. Теперь положение приходится поправлять». Расшифровывая это высказывание, можно сказать, что речь шла о том, что в БАССР стали закрывать русские школы. Вот этого ЦК КПСС стерпеть уже не мог. Закрывать татарские школы можно безнаказанно, но посягать на «великий и могучий» некому не позволено. Этот урок в Башкортостане, надо думать, выучили твердо.

Руководство КПСС во главе с генсеком Михаилом Горбачевым, проводившее чистку старого партаппарата, воспользовалось ситуацией и организовало дело о башкирском национализме, сняв с работы Шакирова. Говорят, что на пенсии он быстро вспомнил, что татарин, и в разговорах с родственниками каялся в своих противоправных делах, сетуя на то, что слепо исполнял волю партии и правительства. Это к вопросу о «породе созидателей».

После такой встряски новый партийный руководитель БАССР не рискнул ссориться с  общественностью, и переписная кампания, видимо, в первый и последний раз за последние 50 лет прошла без особых фальсификаций. Без особых, поскольку в паспортах многих татар была запись «башкир», а родной язык — татарский. Подобные «зубы дракона» лезли и в этой переписи, но не так явно и без усиленной накачки сверху, а так, по традиции. Но и такое отсутствие давления на татарскую общину показало небывалый результат: число татар по сравнению с 1979 годом увеличилось на 16%, а процент башкир, наоборот, уменьшился. В итоге доля татарского населения Башкортостана составила 28,4%.

Автор пытается сказать, что это произошло под беспрецедентным давлением Кремля и именует «фантастическим ростом». Если бы он знал азы демографии, то понимал бы, что 5% прироста населения за 10 лет — вполне нормальный рост. Например, численность населения России в 1980 году составляла 138 млн человек, а в 1990-м — 147 миллионов. Т. е. за 10 лет население увеличилось на 9 млн человек, или примерно на 6%. Иными словами, если бы не последствия и не продолжение политики «ползучей» башкиризации, то численность татар в Башкортостане должна быть еще выше. И никакой фантастики в этом нет. Только голая статистика.

Этнографы и этносоциологи не признают существование населения с двойной идентичностью

Далее автор делает изящный кульбит, объясняя, для чего, собственно, это интервью было записано. Он возвращается к набившей оскомину идее о двойной идентичности. Причем обставляет этот тезис таким образом, что он башкир из Уфы, был и остается башкиром, как и татарин из Казани. Его цитата: «А вот население, которое все этнографы, начиная с Кузеева, признают как население с двойной этноидентичностью, — там подобные пертурбации с учетом партийных установок из Москвы, озвученных Егором Лигачевым, были неизбежны». Во-первых, странное дело, но с численностью башкир в Татарстане за все годы советской и постсоветской власти все было вполне нормально — она последовательно росла и сокращалась без всяких необъяснимых подъемов и падений. В 1979-м было 9 256 человек, в 1989 году — 19 106, в 2002–м  — 14 911, в 2010 году — 13 726 человек. Подозреваю, что рост числа башкир связан с переездом их на строительство КАМАЗа, а постепенное снижение — с тем, что подобная миграция не стала регулярной, а демографическая ситуация начала нивелироваться процессами низкой рождаемости и другими процессами, связанными с высокой урбанизацией.

Сама численность татар в Республике Татарстан поддерживалась за счет миграции из соседних регионов и ближнего зарубежья. Кроме того, чрезвычайно низкая численность затрудняет оценку движения населения. При этом почти 12% башкир живут в Казани, и что-то не слышно, чтобы кто-то жаловался, что их идентичности что-то угрожает или во время переписи их заставляли записываться как «татарин». Ничего подобного. Значит, дело не в демографических причинах, а в целенаправленной политике «башкиризации», которая проводилась и проводится руководством Башкортостана. А вот когда такого административно-политического давления не было, татарская идентичность вставала во весь рост, показывая свою несгибаемую волю.

Во-вторых, науке неизвестны «все этнографы, начиная с Кузеева», которые бы ратовали за двойную идентичность. Никто в России, кроме академика Валерия Тишкова и его школы крайних конструктивистов, не продвигает эту концепцию в России. Возможно, сейчас эта гипотеза стала популярной среди социокультурных модельеров в Уфе, но это далеко «не все». А вот все профессиональные этнографы и этносоциологи отнюдь не признают существование некоего населения с двойной идентичностью, особенно в Икско-Бельском междуречье. Большинство нормальных специалистов вообще считают, что двойная идентичность — это другое название когнитивного диссонанса психики и ее следует рассматривать в рамках психиатрии или психоанализа, а не этнологии.

Из текста можно сделать вывод и о личной обиде автора. С детства он, видимо, в пику одноклассникам считал себя башкиром. Он так и пишет: «Особенность двойственной идентичности в том, что от предков люди могли знать, что они башкиры, но в реальности язык их официально не признавался как башкирский, а считался именно татарским». Довольно странная логика. Вот, например, великий русский писатель Иван Тургенев все свои романы писал на французском языке, Лев Толстой также добрую половину романа написал на нем, поскольку дворянство того времени бегло на нем изъяснялось. Но я не слышал, чтобы кто-то требовал объявить французский язык русским.

Из этого можно понять, что, по представлениям людей, защищающих двойственную идентичность, главным является не развивать свой язык и культуру, а присвоить чужое наследие. Стать мародером, присвоив чужую историю, культуру и язык, назвав их своими, и еще по-детски наивно удивляться, мол, а что так соседи возмущаются. Подумаешь, отняли пару фамилий исторических деятелей и писателей, объявили часть территории другой республики своей, обозвали живущих там людьми с неустойчивой психикой и без сознания, что в этом такого? Ничего особенного, кроме того, что это показывает, что у авторов подобных сентенций глубокая детская травма, своеобразный комплекс неполноценности, выражающийся, повторяю, не в стремлении изучать свою родную историю и развивать свой язык, совершенствовать свою культуру, а просто отнять все это у соседей. Объявить их нежившими.

Есть доказательства, что на северо-западе Башкортостана проживают татары – носители мензелинского диалекта

В продолжение темы языка автор пытается сделать бывшим татарский язык и его диалекты. Ссылаясь на диалектологический словарь башкирского филолога, он пытается постулировать факт существования северо-западного диалекта башкирского языка. Но если это факт, то чем менее весом факт, что в диалектологическом словаре татарского языка доказывается, что население Икско-Бельского междуречья говорило на диалекте татарского языка? Сам же автор дает детскую зарисовку тех мест, где все говорят на татарском языке, даже не подозревая, что это башкирский. Очень похоже на удивление одного парижского мещанина, недавно купившего себе дворянство и начавшего приобщаться к наукам и искусствам. Действительно, «о, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух»!

Еще 1950–1960-е годы знаменитый тюрколог, диалектолог Лейла Махмутова объездила весь Башкортостан, а лингвисты Джаудат Алмаз и Дария Рамазанова проводили экспедиции на северо-западе региона. И все они убедительно доказали, что там проживают татары – носители мензелинского диалекта. Более того, ряд  башкирских ученых, например Ахниф Юлдашев, Нагим Ишбулатов и Талас Гарипов, также утверждали, что этот говор никак не может быть отнесен к башкирскому языку, что это татарский язык. Из всех башкирских лингвистов советского времени только Тагир Баишев и Сария Миржанова считали язык местного населения северо-западных районов Башкирии диалектом башкирского языка. Но их взгляды совсем не мейнстрим лингвистики, а неубедительная попытка ее политизации. Сегодня отнюдь не специалисты голословно утверждают про наличие северо-западного диалекта башкирского языка на территории Татарстана, а как раз дилетанты и социальные модельеры.

Конечно, и на болоте растут цветы. Наш герой знает фамилии российских ареальных лингвистов и тюркологов: Анну Дыбо, Олега Мудрака и Юлию Норманскую, причисляя их к сторонникам своего лингвистического мародерства. Хотелось бы только не поверить ему на слово и потребовать указать, где и в каких трудах эти авторы признали татарский язык диалектом башкирского языка. Я, лично зная этих тюркологов и общаясь с ними еще в доковидную пору, ни разу не слышал от них подобного бреда. Но, может быть, что-то такое случилось недавно…  Не уверен, но загадывать не буду.

Проблема, однако, не в том, что есть некая tabula rasa — чистая доска, на которой неофиты и студенты-недоучки могут чертить какие-то границы и перемешивать языки и диалекты. Имеется научная традиция, определенное научное нормотворчество и концептуальные подходы к лингвистическому материалу. В этой связи существует действительно фундаментальный энциклопедический научный труд «Тюркские языки» под редакцией академика Эдхяма Тенишева.

Ситуация с языком более анекдотична еще и в том, что господин Бердин, а также другие лингвисты от политики не понимают, что мы имеем дело не с разливанным морем диалектов, которые они могут нарезать кусочками или фигурками по своей прихоти, как, например, в какой-нибудь Новой Гвинее. Здесь речь идет не просто о диалектах, а о языке нации, которая представляет собой целостную систему. Скажу банальность, что нельзя вырвать из системы какую-то часть и полагать, что это не отразится на всей конструкции. Прокламируя, что какая-то часть татарского языка на самом деле башкирская, вы должны разрушить всю систему типологии тюркских языков и предложить новую. На самом деле диалекты — это только форма существования национального языка в определенных территориальных рамках и иноязычном окружении, а сам национальный язык наддиалектен и над- и интертерриториален. Высшей формой этого языка является литературный язык.

«Реквием по этносу»

Вот на литературный язык и нацелена основная атака. Какое-то время назад наши оппоненты сообразили, что, сколько ни говори о татарском как о диалекте башкирского, ни по исторической глубине, ни по роли в культуре они несравнимы. Язык, собранный из местных диалектов и не имевший литературной формы вплоть до XX века, просто не может претендовать на первенство над языком, имевшим литературную форму уже по меньшей мере с XIII столетия. Но наши соседи не мудрствуя лукаво запросто объявляют в своей программе развития, что поволжский тюрки, который назван ими старобашкирским языком, является важной частью их культурного наследия. Это почти как если бы французы объявили латынь своим культурным наследием и старофранцузским языком, а себя — потомками Римской империи. Нельзя сказать, что такие попытки не делались политиками, но мы все-таки речь ведем о науке.

Если же говорить о приоритетах, то татары сохраняли непрерывную письменную и литературную традицию в Поволжье еще в XI веке, когда предки башкир только вырезали божков из деревяшек, как писал очевидец этого арабский путешественник Ахмед Ибн Фадлан, на которого любят ссылаться башкирские историки. Примерно через 600 лет тюркские племена и роды, которых русские власти для удобства именовали «башкирами» по названию исторической местности (примерно так, как себя называют андалусийцы, не имея никакого отношения к вандалам, а палестинцы — к филистимлянам), стали использовать заимствованные у татар-мусульман литературный язык и письменность. Но это никак не дает им право претендовать на историческое и культурное наследие наших предков. Поволжский тюрки как старобашкирский язык — это сапоги всмятку, просто исторический анекдот, примерно такого же свойства, как и рассказки одного башкирского писателя о башкирской династии Ахеменидов. Разница только в том, что раньше это были заскоки отдельного изгоя науки, а сейчас в Башкортостане антинаука стала частью республиканской идеологии.

Продолжая сеанс саморазоблачения, Бердин прямо заявляет, что «ошеломленная ею башкирская общественность рассматривала перепись 2002 года как вызов и повод для реванша. Была проведена большая разъяснительная работа среди населения, этническая мобилизация проводилась на государственном уровне… Позиции в соотношении башкир и татар вернулись, и даже с избытком». У кого-то еще остались сомнения в методах этой «избыточной» переписной активности? Автор пытается что-то говорить об «этнической мобилизации» и «разъяснительной работе», но все прозрачно, как бутылочное стекло: главный ресурс, примененный Уфой, — административный диктат. Суть этих демографических колебаний можно описать старой немецкой пословицей: когда черт болел, то хотел стать монахом; когда черт здоров, то какой он, к черту, монах!

Вот и руководство Башкортостана, когда его поймали на горячем — на воинствующем национализме и угнетении других народов с помощью административно-политических механизмов, — внезапно «заболело» и стало кротким и тихим. Но стоило им опять по воле Москвы войти в силу, так какие, к черту, права человека и гражданина? Не слышали. И как поддержка из Москвы — слова академика Валерия Тишкова, что татарам надо давать по рукам, если они проводят агитацию и национальную мобилизацию. Вот мне всегда было интересно, какая трансформация происходит с умными и честными людьми, когда они вдруг пропитываются имперской идеей? Валерий Александрович Тишков, работая в США и Канаде, изучал трагедию коренных жителей Америки, писал книги, полные сострадания и сочувствия к их борьбе за свободу и гражданские права, но, едва вернувшись на родину, он стал яростным критиком национальных движений и начал исполнять занудную мелодию типа «реквиема по этносу». Чудны дела твои, Господи!

Беда в том, что, используя подобные методы, некоторые татары, а ныне башкиры, пытаются смоделировать ситуацию, оправдывая полную ассимиляцию татар в Башкортостане. При этом обвиняя самих татар в ведении идеологической кампании. Но неужели кто-то считал, что татары согласятся отказаться от своего языка, своей культуры и памяти предков? Да никогда! В реальности такое социальное конструирование возможно было только в воспаленном сознании, но никак не в реальности. Поэтому политика этих манипуляторов имеет вид лисьего хвоста и волчьей пасти. Она заключается в том, чтобы убедить московские власти, что они восприняли урок Шакирова и не будут посягать на русский язык и права русского населения, а объектами давления считают только татар и другие народы региона.

В целом можно сказать, что как сам социальный модельер Бердин, так и другие любители социальных экспериментов являются номиналистами. Они реально считают, что если всех татар Башкортостана записать в башкиры, а татарский язык переименовать, соответственно, в диалект башкирского, то проблема будет решена. Но на деле выходит «охота смертная, да участь горькая». «Охота смертная» — избавиться от татар посредством их ползучей ассимиляции и прямого административного запрета именоваться «татарами». Но «участь горькая», поскольку их ждет полный провал и ничтожность их социокультурного моделирования. Сколько уже раз в тысячелетней истории татар их пытались уничтожить — и Чингисхан, и Иван Грозный. А татарская нация все пережила и жить будет дальше.  

Искандер Измайлов