Никита Беликов, «Три кроватки»: «Не было бы производств кроваток-домиков – их делали бы дяди Вани в столярной»

Никита Беликов: «В первый же месяц вышли в «плюс»: спрос превышал предложение, и за круглыми кроватками к нам просто бежали» Фото: соцсети

 «Не было тех, кто делал по 200 кроваток в месяц. А мы видели четкий спрос»

— Никита Сергеевич, насколько я знаю, идея бизнеса у вас родилась из личной потребности. Почему не остановились на одной кроватке и в итоге пошли в отрасль, с которой в Татарстане, по ощущениям, не все «шоколадно»?

— Почему не шоколадно? По мебели в Татарстане никто не загибается, это точно. А про кроватки — все правда. Шел 2016 год, мы ждали нашу первую дочку, Наину, я в тот момент уходил из Казанского федерального университета, где работал в отделе управления инновационного развития, занимался инновационным предпринимательством. Мне самому давно хотелось заниматься бизнесом, у меня даже были попытки: до КФУ, еще в студенчестве, пробовал с цветочным магазином. Тогда супруга была еще просто моей девушкой. А в 2016-м все как-то совпало: я ушел с работы, было желание заняться бизнесом, жена искала кроватку будущему ребенку, в «Инстаграме» увидела круглые кроватки. В те годы на них был ажиотаж, спрос превышал предложение в несколько раз, и я подумал, что это тот самый шанс на бизнес. Мы начали искать поставщиков, а их на тот момент были единицы, может, человек пять по стране. Модель была простой: мы хотели закупать кроватки у производителя и перепродавать их в Казани.

— Где взяли стартовый капитал? И сколько вообще вложили на первоначальном этапе?

— Начали с теста ниши, вложили порядка 150 тысяч рублей, были личные накопления. На эти деньги арендовали помещение в 10 квадратных метров, сделали там маленький офис, закупили с десяток кроваток и заявили о себе в соцсетях: «ВКонтакте», «Инстаграме». В первый же месяц вышли в плюс: спрос, повторюсь, превышал предложение, и за этими кроватками к нам просто бежали. Если минусить издержки, связанные с арендой и рекламным бюджетом (хотя он был очень маленьким на тот момент), мы вышли в плюс на 34–35 тысяч рублей, и остаток товара был. Поняли, что, в принципе, бизнес рабочий, модель продажи товара через соцсети — рабочая, и начали активно развивать эту идею.

На прибыль закупили больше кроваток, начали делать профессиональные фотосессии с товаром, арендовали помещение побольше, рядом с домом (жили тогда на Аделя Кутуя): родилась Наина, и мы хотели тратить минимум времени на дорогу, чтобы уделять его ребенку. Тогда мы не думали, что нужно клиенту, не думали про логистику, не стремились подобрать какое-то удобное место в городе. Каждый месяц был прирост на 10–30 процентов, в некоторые месяцы он доходил до 50 процентов.

— Когда ушли от схемы «купи – продай»?

— Примерно через год, в 2017-м. Мы тогда вышли на хороший доход, в это же время у меня появился партнер. Мы продолжали покупать кроватки на стороне, но параллельно с этим запустили свое производство матрасов. Начали с него, поскольку делать матрасы значительно проще, чем кроватки, а на тот момент рентабельность что матрасов, что кроваток была плюс-минус одинаковая. Запускали производство в гараже у тестя партнера, на 50 «квадратах». Так провели два года, 2017-й и 2018-й. Где-то к 2019-му мы заметили, что круглые кроватки «сдуваются» с точки зрения спроса, нужны новые продукты.

— И тогда появились знаменитые кроватки-домики?

— Да, примерно в это время мы увидели их, спрос на них. В пользу продукта говорил и тот факт, что на тот момент среди кроваток-домиков не было массового производителя, который штамповал бы их на поток. Их делали, как правило, дяди Вани, которые в своей столярной мини-мастерской собирали по 10–15 кроваток в месяц и продавали их по 20–30 тысяч рублей.  И вся Россия в 2018-м была такой, не существовало игроков, которые производили бы 100–200 кроватей в месяц, а мы видели четкий спрос. Мы пуляли в сториз нашего «Инстаграма» вопрос: «Купили бы вы такую кроватку за 15 тысяч рублей?», — и ловили тысячи «Да!». Но от этих дядей Вань кроватку нужно было ждать по месяцу, собиралось все в мастерской без отдела контроля качества, да еще и за 30 тысяч рублей.

У нас еще не было средств на собственное производство, и мы начали искать того, кто делал бы нам по 200–300 таких кроваток в месяц, но не нашли. Тогда мы пришли к нашему нижегородскому поставщику, у которого закупали круглые кроватки, и сказали: «Давай делать кроватки-домики». Предложили контрактное производство: мы единственный клиент, обеспечим все продажи, ты, главное, делай четко по нашим лекалам.

И договорились! Когда объем продаж перевалил за 700 кроваток в месяц, опять встал вопрос производственных мощностей: нижегородский партнер такие объемы дать не мог, и мы снова выбрали путь контрактного производства под нашим брендом. Сейчас у нас 7 производителей (в Нижегородской области, Волжске, Муроме и др.), которые работают с нами по контрактам. Да, это не наши мощности, но при этом все они партнеры (мы вправе так их называть), мы четко по контракту обещаем выкупить определенный объем кроваток за год и обещания выполняем.

Это нормальная история на самом деле: Nike, Reebok, Zara — все они работают в том числе на контрактных мощностях, в Китае, производят продукцию для себя на чужих площадках. Мы, глядя на эти модели, решили, что нам такая схема интересна. Но производство матрасов при этом держим свое. И сейчас открываем собственное производство еще одного продукта, мягких кроваток, с обивкой по всему корпусу.

— Эти новые кроватки тоже подсмотрели у кого-то? И почему именно такое производство?

— Можно и так сказать, у дизайнеров. В своих проектах они четко транслируют именно эти кровати. Если дизайнер интерьера говорит клиентам, что такая мягкая кроватка значительно круче кроватки из массива, значит, это точно станет ближайшим трендом. Поскольку проблем с ЛДСП, тканями, прокладками в Татарстане нет и поскольку цена на это все в регионе очень приемлемая, можно спокойно делать именно эти кроватки здесь. С массивом сложнее, там нужны пропитки, обработки, должен быть соответствующий цех и вложения. А если мы берем готовый ЛДСП, нарезаем его под наши лекала, делаем мягкую обивку — получаем достаточно простое производство, которое мы решили запустить в Казани.

— Подождите, объемы на кроватки-домики у вас восполняют 7 поставщиков-партнеров. Новым кроваткам вы прочите значительный спрос. Как вы планируете закрывать эти объемы своими силами?

— Тут весь вопрос в материалах, а в Татарстане с ними проблем нет. Вот лес, например, в РТ дорогой, в Нижегородской области или Марий Эл дешевле. На самом деле мы на складе оборудовали маленький уголок, где уже собираем и продаем первые мягкие кроватки. Сейчас производительность этого уголка — порядка 100 кроваток в месяц, спрос на них есть, и он растет. Когда мощностей нашего «уголка» не хватит, будем арендовать новое помещение и делать больший объем. Мы бы хотели развиваться в этом направлении постепенно. Почти все материалы на новые кроватки покупаем в Татарстане. Кроме нескольких тканей, их закупаем в Иваново, но логистика недорогая, так как в Иваново мы закупаем еще материалы для производства матрасов.

Пока в тренде держится «софа» — одноярусная кроватка без домика. Она в стиле минимализма, стоит дешево, вписывается практически в любой интерьер. Но рынок насыщается, сейчас производителей этих кроватей — куча! Году в 2018-м мы были одними из тех, кто насыщал рынок этими кроватями. Тогда, в 2019–2020 годах, за счет этого тренда у нас был максимальный рост, а в 2021-м на эти кровати идет явный спад: многие из тех, кто производил круглые кроватки для новорожденных, перестроились именно на «софы». И много тех, кто демпингует, продает их на Avito за 3 тысячи рублей. Вот как с ними конкурировать? Справиться с ними можно, только делая новые модели, я другого варианта не вижу. Или бесплатной доставкой по городу.

— Как раз хотела спросить, что делаете с конкурентами…

— Ничего с конкурентами не делаем, мы сами заказываем у них мебель под видом обычных покупателей и смотрим, что лучшего есть в их мебели. И если мы делаем что-то хуже, чем конкуренты, просто перестраиваем свою работу. По мебели мы давно не можем найти тех, кто делает лучше нас. Скажем так, есть те, кто делает так же хорошо, как мы, поэтому по мебели мы давно не заказывали, не смотрели кого-либо. А вот по бизибордам (мы еще развивающие игрушки делаем) у нас были просадки, и мы долго копались, пытались понять, почему. И поняли, посмотрев на конкурентов: они делают бизиборды меньшего размера, не меняя наполнения развивающими элементами. И товар получается в итоге такой же интересный, но дешевле: материалов меньше, логистика дешевле, комиссия маркетплейса ниже. Увидели у конкурентов это и начали уменьшать наши бизидомики в размере. Поняли, что клиенту все равно, 40 сантиметров высотой этот домок или 25, если он одинаково полезен для ребенка. Но это 5 сантиметров в размере могут сыграть на 10 процентов удешевления. А это уже очень хорошо.

— Вот сейчас опасное признание было!

— Я уверен, что и мои конкуренты так работают, это 100 процентов. Кроватки «Софа» никто не делал в Казани, а сейчас копии и в Казани, и по республике, и в других регионах найти не проблема. Почему знаю, что «Софу» переняли с нас: мы долго работали над конструкцией «Софы», учитывали разные моменты, вроде, будет ребенок висеть на перилах или нет, проверяли, какой вес выдерживает перекладина. Эти же конструктивные особенности нашли у конкурентов.

Я нормально к этому отношусь. Мой первый менеджер по продажам ушла от меня через полгода после начала работы, открыла свой магазин. Год назад, в пандемию, закрыла, не выдержала конкуренции. Я считаю, что брать лучшее у лучших — хорошо, если кто-то что-то берет у нас — пожалуйста. Чтобы выдержать темпы по кроваткам-«софам» и домикам, нужно развиваться быстрее, создавать новую или обновленную продукцию для клиента, предлагать что-то новое и качественное. Тогда нам будет все равно, демпингует человек или нет, что и как он продает на рынке, потому что наша продукция все равно будет на шаг впереди.

— Не боитесь выгореть в такой гонке?

— Если посмотреть на другие рынки, там постоянно так. Например, в одежде: если не будешь создавать новые модельные ряды каждый сезон, то ты просто выйдешь из бизнеса. Приходится выбирать. Но и многие процессы делегируются, собственник же не делает все. Я вот не знаю, какую ткань у какого поставщика мы покупаем. Мне интересно, сколько штук мы делаем, какого качества, доволен ли клиент, нравится ли мне лично как отцу двоих детей эта кровать. Такое делегирование помогает не выгорать.

Не скажу, что я работаю очень много в офисе. Я чаще работаю из дома, в своем кабинете, чаще бываю с семьей. Раз в неделю-две встречаемся с партнером и топ-менеджерами компании.

«Раньше клиент стоил значительно дешевле, ну а сейчас ты делаешь бо́льшие объемы продаж, но работаешь в убыток. Выходов из этой ситуации я видел два: ты или работаешь над саморекламой, над стоимостью лида, клика, либо же ты работаешь над конверсией» Фото: соцсети

«Привести в наш «Инстаграм» клиента из другого города стоит порядка 3–4 тысяч рублей»

— У вас 7 партнеров-производителей, торговля по стране… Как сейчас организована дистрибуция товара?

— Компания зарегистрирована в Казани, у нас тут собственный логистический центр, куда с производств приходят уже укомплектованные кроватки. Отсюда мы отправляем по онлайн-заказам по России и развозим по магазинам: кроме Казани, у нас магазин в Самаре, плюс открываемся вот прямо сейчас в Москве. Помещение уже готово, кровати собраны, сотрудники найдены. Все это обслуживают порядка 70 человек, много удаленных сотрудников, удаленный отдел продаж отдельно по кроватям, матрасам. Мы группа компаний, у нас есть еще свое производство развивающих игрушек — бизибордов.

— Для чего вам магазин в Москве? Жесткий рынок, дорогая аренда. И насколько сейчас вообще шоурумы востребованы, тем более в столице с ее ковид-ограничениями? Люди там поесть не могут, а вы с кроватками.

— Все связано с падением, которое случилось в у нас в 2021 году. В 2020-м было все замечательно, шел прогресс, мы росли, много продавали по России: если магазин в Казани делала выручку в 2 миллиона рублей в месяц, то по России это было порядка 8 миллионов рублей. И это только розница, есть еще и опт. В 2021 году мы внезапно пошли падать, причем именно в онлайн-продажах. В Казани все было хорошо, в только что открытом магазине в Самаре тоже, мы запускали туда рекламу, и она окупалась клиентами. Но что касается онлайн-продаж, то мы четко видели, что клиент не хочет покупать у нас кроватку, потому что мы в Казани, а он, например, из Брянска. Во-первых, ему пришлось бы оплатить дорогую доставку, а во-вторых, он говорит, что, вероятно, найдет такую кроватку и в Брянске, рынок же достаточно насытился ими, они везде есть.

Плюс стоимость клиента выросла. Сейчас привести в наш «Инстаграм» клиента из другого города стоит порядка 3–4 тысяч рублей, а наша маржинальность на клиенте в среднем от 5 тысяч до 7 тысяч рублей. А еще логистика, склад, менеджер, который проведет заказ. Раньше клиент стоил значительно дешевле, ну а сейчас ты делаешь большие объемы продаж, но работаешь в убыток. Выходов из этой ситуации я видел два: ты или работаешь над саморекламой, над стоимостью лида, клика, либо же — над конверсией. В части конверсии я вижу выход в открытии магазина. Поэтому мы пока прикрыли всю онлайн-рекламу и переводим трафик на новую точку в Москве.

Вы правы, что в Москве проблемы с ограничениями, но с точки зрения доверия для клиента мы выигрываем: он видит, что мы находимся в столице, понимает, что сможет приехать к нам с какой-то проблемой (в Казань же он не поедет кровать сдавать, сами подумайте). В Самаре, например, мы открылись в марте этого года, в мае мы вышли в ноль, в июне — в прибыль.  Надеюсь, что с Москвой будет примерно такой же сценарий.

— Потеряться там не боитесь?

— В Москве насыщенный рынок, но он больше. В Казани, например, наша целевая аудитория — порядка 400 тысяч мамочек. В Москве их больше 2 миллионов человек. А вообще, бизнес — это гипотеза. Нормально пробовать и смотреть, получается или нет. Не получится — будем пробовать что-то другое. Плюс мы старались нивелировать риски, открываемся в Baby Store, там работают в том числе наши конкуренты, но премиум-сегмента (нас бы я отнес к эконому). Думаю, мы сможем рассчитывать на некий входящий трафик и из-за самого торгового центра.

— Логистика накладная получается?

— Нет, намного дороже выходит организовывать готовое производство в Подмосковье. Земля, аренда, трудовая сила там дороже настолько, что нам выгоднее делать кровати в Нижегородской области, везти в Казань и потом увозить в Москву. Тем более у нас транспорт свой. Отправлять одну машину в неделю-две несложно.

— В перспективе хотите продолжать развитие офлайн-магазинов?

— Наша глобальная задача — создать сеть магазинов детской мебели. Торговать онлайн сейчас невыгодно, и если вариант с Москвой у нас тоже окажется рабочим, мы откатим модель с продажами онлайн и будем просто открывать магазины в городах России. Это, кстати, не так дорого, как кажется: 400—500 тысяч рублей вкладываем примерно в одну точку. До конца года планируем открыть еще пару точек, а вообще в год хотелось бы открывать порядка 10—15 точек. Еще бы выполнить.

«2020-й стал для нас рекордным по прибыли»

— В конце 2020 года были опубликованы данные исследования на Hoog Link, по ним, за первые 6 месяцев 2020-го динамика производства мебели сократилась на 80 процентов и ожидалось, что динамика снизится еще на 40 процентов до конца 2020 года. Но у вас, как понимаю, все было хорошо?

— Пандемия для нас оказалась «золотым временем». Вообще, 2020 год стал рекордным по выручке, прибыли, во время локдаунов у нас был всплеск продаж. И это логично: мамочки сидели дома с детьми, видели уже не очень интересные кроватки в детских, они мозолили глаза, решение о покупке новой кроватки принималось значительно быстрее. Плюс были государственные выплаты за детей, по 5, 10 тысяч рублей. И вот четко: в дни, когда перечисляли эти выплаты, у нас был всплеск продаж, что по кроваткам, что по бизибордам. По кроваткам было в 2 раза больше продаж, по бизибордам — раза в 4, почти как под Новый год.

Поэтому сокращения производства не было, наоборот, мы активно нанимали сотрудников, купили еще одну «Газель», к осени задержка в производстве доросла до 8 недель при нашей норме в 3–5 дней. То есть приходил к нам покупатель, говорил: «Хочу кровать», а мы ему: «Окей, через 8 недель, давай предоплату». Мы получили тогда много негатива от клиентов. Бывали ситуации, когда клиент покупал, мы ставили сроки изготовления в четыре недели, а потом понимали, что не справляемся, и ожидание росло до 5–6 недель. Посыпались тогда негативные отзывы. Сотрудников на этот период нанимали на склад, плюс у партнера был рост по производству матрасов. К сожалению, с частью сотрудников попрощались в 2021-м из-за спада, порядка 20 процентов персонала нам пришлось сократить в течение нескольких месяцев. Со всеми попрощались на позитиве, с выплатами. При этом после падения продаж мы пока до сих пор не оправились, то есть пока «минусим», но выходим. Думаю, что июль у нас уже по группе компаний будет с плюсом.

— В этом году еще и с лесом напасть — удорожание…

— Стоимость леса выросла чуть ли не в 2 раза с начала этого года! И я так понимаю, все те государственные шаги, которые предпринимаются сейчас, не нормализуют ситуацию. То есть, даже если они сработают, цена не упадет, останется, может быть, плюс-минус 15 процентов к тому уровню, что есть сейчас. Понятно, что себестоимость нашей продукции тоже выросла. Но клиент не готов платить значительно дороже, поэтому нам пока приходится брать разницу на себя. То есть в части кроваток, которые производятся у нас из массива дерева, мы понижаем свою рентабельность. С теми моделями, где есть ЛДСП, например, все более-менее стабильно с точки зрения леса: цены на эти материалы растут, но ровненько.

— Но вы же не сможете компенсировать такой рост цен бесконечно?

— Кроватки, даже из массива, не растут в себестоимости так же быстро, как лес: древесина составляет порядка 30 процентов себестоимости, бо́льшую часть все-таки берут на себя обработка, покраска, комплектовка. Эти составляющие тоже дорожают, но не так стремительно, как дерево, поэтому себестоимость кроватки у нас не выросла в 2 раза, она увеличилась в этом году на 7–10 процентов (круглые кровати, например), «Софы» только за этот год выросли на 30 процентов себестоимости. И если говорить за прошлый год, то «Софы» за весь 2020-й выросли примерно на 30–35 процентов, круглые — на 10 процентов. Круглые растут медленнее, поскольку в них есть элементы из МДФ.

Ну что теперь? Растет и растет, надо с этим как-то работать. Мы повышаем цены, но не пропорционально. Плюс стараемся переходить на другие модели. Пока вроде держимся: в онлайне, как я говорил, у нас падение, а по магазинам продаж чуть меньше, чем на пиках. Посмотрим, как будет с новыми моделями.

«Если говорить про рынок детской мебели в России, то он огромен» Фото: pixabay.com

«До 2025 года спрос на детскую мебель будет падать»

— Как, на ваш взгляд, будет меняться рынок детской мебели в ближайшие годы, ужесточится ли конкуренция? Что в итоге в вашей отрасли победит: онлайн-продажи или шоурумы?

— Прогнозировать рынок сложно. Но есть некоторые объективные критерии, например падающая рождаемость. Она точно будет падать до 2025 года, потому что в 1990–2000-х был просто кризис рождаемости, в детородный возраст сейчас вошло очень малочисленное поколение взрослых, которое родилось в те годы. После 2000 года у нас идет резкий скачок рождаемости, то есть после 2025-го стоит ожидать хороший рост покупательского спроса на детскую мебель.

Вообще, если говорить про рынок детской мебели в России, то он огромен. Наша компания занимает 1 процент, может, 2 процента рынка. При этом на рынке нет четкого консолидированного игрока. Есть, да, «Детский мир», «Дочки-сыночки», но это мастодонты, которым сложно оперативно внедрять новые модели. Им нужны крупные фабрики с НДС, которые готовы поставлять им продукцию на их условиях, достаточно жестких. Поэтому я считаю, что они нам не конкуренты. Да, они крутые, у них шикарный ассортимент товаров, представленность во всех регионах, но с точки зрения детской мебели они не сильны. Например, круглые кроватки в «Детском мире», «Дочках-сыночках», Rich Family появились пару лет назад, когда спрос на них начал снижаться. У них только сейчас начинают появляться кровати-софы, когда рынок ими уже перенасытился. Так что в детской мебели, можно сказать, есть только региональные компании, с которыми вполне можно конкурировать.

Если предприниматель хочет развиваться в этом бизнесе, то возможности есть, рынок, на мой взгляд, еще очень большой, можно расти. Правда, войти в него сейчас значительно сложнее, чем, например, в 2016-м, поскольку конкурентов сейчас в разы больше, и начинающему бизнесмену будут нужны бо́льшие активы, чтобы успевать за производством модных трендов.

Если говорить по перспективам онлайн-рынка, то считаю, что шоурумы будут востребованы и через пять лет. Детская мебель не мелкоштучный товар, недешевый, для многих мам важно прийти, посмотреть воочию, потрогать качество руками, потому что они выбирают вещь для своего ребенка. Особенно это важно на начальном этапе: когда «Три кроватки» только начинались, таких визитов было много, сейчас, когда у компании за плечами своя история и тысячи отзывов, значительно меньше. В Самаре, где мы только появились, покупки чаще происходят в магазине.

— Если говорить про вашу отрасль в целом, то «кошмарят» ли бизнес? Часто проверяющие к вам заглядывают?

— Нет, вообще нет. Кошмарят тех, у кого есть какие-то внутренние проблемы. А когда ты платишь налоги, у тебя есть все сертификаты качества, работаешь честно, то к тебе и не приходят. Конечно, конкуренты могут писать какие-то заявления, чтобы к нам нагрянули с вопросами, но с 2016 года ни одной проверки не было. По рынку плюс-минус то же самое: у меня в окружении много предпринимателей, и я не слышал, чтобы за последние 2–3 года кто-то что-то об этом говорил.

— В 2017 году в Татарстане подписали соглашение о создании мебельного кластера республики. Вы в него входите? Как относитесь к таким проектам?

— Слышал про кластер, и не только. Вообще, в Татарстане много форм поддержки, и это здорово, это нужно, но лично я абстрагировался от подобного, привык рассчитывать на себя, на общие условия для рынка, условно говоря, заплатил налоги — работай спокойно. Насколько знаю, в Зеленодольске тоже в рамках этой программы можно было открыть какое-то производство, если вкладываешь 10 миллионов рублей. Мы рассматривали этот вариант, обсуждали его. Пришли к тому, что поддержка — это хорошо, но есть много других условий и факторов, которые влияют на выбор места для открытия производства. Это логистика сырья, кадры, логистика к магазину и так далее. Решили, что нам это не нужно. Но нельзя не отметить, что бизнес мы консолидируем в Татарстане именно потому, что здесь очень адекватное отношение правительства к предпринимательству. И это отсылка к вопросу о «кошмарят». Здесь не «кошмарят».

— Кстати, о возможностях. У «Трех кроваток» есть награда в номинации «Прорыв года» на конкурсе минэкономики Татарстана «Экспортер года» за 2019 год. Что вам дала эта награда?

— Я разместил у себя в «Инстаграме» фотографию (смеется). Если серьезно, такие регалии дают повышение конверсии среди клиентов, если клиент видит, что у компании есть премия «Прорыв года» как у экспортера, становится понятно, что компания продает не только по Казани, но по стране, причем, видимо, успешно. А рост конверсии — это всегда рост прибыли.

«Супруга увлекалась темой игрушек, когда была в декрете со старшей дочкой, сама сделала несколько развивашек для дочери и сказала: мол, давай игрушки делать. И мы стартовали» Фото: pixabay.com

«Я, может, не всегда слушаю жену, но всегда с ней советуюсь»

— Немного о личном. Откуда вы родом, чьи корни?

— Я из Адыгеи, село Красногвардейское, деревенский парень. В Казани у меня родственники, бабушка, дедушка, когда я учился в школе, то часто приезжал сюда на лето. Город мне нравился, тут были и друзья. Когда оканчивал в Адыгее школу, то рассматривал два города для дальнейшей учебы: Краснодар, потому что он рядом с нами, и Казань. И когда я начал выписывать на листочек плюсы и минусы, то понял, что Казань намного лучше: город больше, дороги лучше, развязки лучше, само образование здесь понравилось. Я рассматривал Казанский финансовый институт и КГУ, поступать хотел на государственное и муниципальное управление, грезил мыслью стать чиновником. Поступил, куда хотел, у меня была активная общественная жизнь, и на проекте «Кадровый резерв» РТ я познакомился с будущей супругой. Она тогда училась в Альметьевске. Мы долго дружили, также занимались общественной деятельностью, ее привлекала работа бизнес-инкубатора, которым я занимался в КГУ: мы привлекали предпринимателей, которые делились своим опытом со студентами. Я сам тогда много чего узнал и, наверное, во многом благодаря этой организации полюбил бизнес. А также на этой почве мы сдружились с будущей супругой, со временем дружба переросла в нечто большее.

— Сейчас у вас две дочки. Они спят на ваших кроватках? Советуетесь с ними по новым моделям?

— Старшая дочь (этим летом ей исполнится пять лет) сначала спала в круглой кровати, потом в «домике», потом переехала в мягкую кроватку с каретной стяжкой. Младшей скоро будет полтора года, она пока спит в круглой кроватке, которая ей досталась по наследству от старшей дочери. Старшей показываем картинки, фотографии, спрашиваем, что нравится, что нет, она говорит. Но мы больше ориентируемся на свое мнение как родителей: решение о покупке принимают родители, и у них иные критерии выбора. Мы изначально бизнес начинали с Алией, супругой, она активно продавала кроватки в соцсетях, но после рождения нашей первой дочери отошла от дел, осталась таким внештатным советником. Поэтому при принятии решений спрашиваю супругу не только по поводу ассортимента, советуюсь даже по стратегическим вопросам. Мне интересно ее мнение, может, я не всегда прислушиваюсь к нему, но спрашиваю всегда.

— Насколько знаю, ваша супруга развивала направление детских игрушек. Развивает ли сейчас, на какой стадии?

— Она увлекалась темой игрушек, когда была в декрете со старшей дочкой, сама сделала несколько развивашек для дочери и сказала: мол, давай игрушки делать. И мы стартовали. В нашем магазине тогда отделили уголок с игрушками, посадили менеджера, жена была как идейный вдохновитель, смотрела, как идут продажи, общалась с менеджером, учила продавать. Через 2–3 месяца, когда увидели устойчивый спрос, мы открыли отдельную точку. После рождения второй дочери жена снова отошла от дел со словами: «Вот тебе игрушки, чего хочешь — делай». Я как-то сразу решил, что продажа в рознице нам малоинтересна, нужно выходить на маркетплейсы. Начал тестировать, увидел, что спрос на электронных площадках выше, чем в магазине, закрыл магазин и оставил онлайн-продажи через маркетплейсы. Так что направление живо, активно развивается, порой по прибыльности игрушки выше, чем кроватки.

— Могут ли игрушки вылиться во что-то особенное? В сети магазинов, отдельный бренд?

— Ряд игрушек уже производится под нашим брендом: у нас заключено контрактное производство в Китае на силиконовые и деревянные игрушки, которые делают специально под нас, а также на посуду для кормления, слюнявчики — мы сейчас расширяем ассортимент. То есть мы говорим, что в игрушках нужно изменить, какие инструкции доложить, сами их корректируем. Но все эти товары продаются только на маркетплейсах.

Пока эти все направления не объединены во что-то одно. Мы как-то задумывались над вопросом объединения направлений в один бренд, но «Три кроватки» — общепринятые слова, которые нельзя зарегистрировать товарным знаком. Плюс детские товары в виде той же силиконовой посуды, игрушек не укладываются в само название компании: не ожидаешь купить силиконовую посуду в «Трех кроватках». В будущем, возможно, вернемся к вопросу объединения.

— В заключение наш традиционный вопрос — три секрета успешного бизнеса в вашей отрасли.

— Первый — сила самодисциплины. Это про умение заставлять себя делать то, что надо, а не то, что хочется. Второй — постоянное обучение, развитие. Третий — умение анализировать информацию и быстро принимать решения, не откладывая. Но самодисциплина — это главное, если этой силы нет, то хоть тысячу секретов расскажи, ни один не будет работать. Причем думаю, что эти правила работают везде, не только в бизнесе, но и в найме. Если у тебя есть самодисциплина, то и остальные правила, привычки, насаживаются на нее, как на пирамидку, и усваиваются. Я бы сказал так.