«Нужны кардинальные изменения. Федеральная программа по капремонту жилья родилась ведь здесь, в Казани. Хорошо было бы, если бы по капитальному ремонту сетей пошла аналогичная программа», — высказал свое видение решения проблемы тотального недоремонта сетей директор МУП «Водоканал» Андрей Егоров. В ходе интернет-конференции с читателями «БИЗНЕС Online» он рассказал о том, как очищается водопроводная вода, что общего сегодня у сетей со старыми брюками, сколько воды теряет город, перед чем пасует даже железобетон и когда город откажется от использования иловых полей.
Андрей Егоров: «Запас прочности, заложенный при советской власти, исчерпан. Просто исчерпан. Пройдена точка невозврата»
«Участвовали в разработке закона о водоснабжении в РФ»
— Андрей Юрьевич, ваше выступление в исполкоме Казани о состоянии сетей водопровода и канализования возбудило всех. 70 процентов ветхих сетей! К нам по этому поводу поступило очень много вопросов от читателей. Главное, что хотят понять люди, — почему сети в таком состоянии, почему раньше никто не шевелился, если все так плохо. И главное — что делать? В соцсетях было короткое, но впечатляющее видео из трубы, в котором видно, что верхнего свода нет, — там земля, которая может обрушиться в любой момент. Во-первых, как вы это сняли? Во-вторых, эта пугающая картинка — просто локальный случай или так выглядят все наши коммуникации?
— Как мы это сняли? Есть робот, который дистанционно ездит по коллектору и нам все показывает, снимает. Он предназначен для работы в этой агрессивной среде.
— У вас много этих роботов?
— Не у нас, мы нанимаем подрядную организацию. Какой смысл нам их содержать, платить зарплату, ремонтировать? У нас свои роботы тоже есть для экстренных случаев, но они более просты и дешевы, а вот чтобы было хорошее качество картинки, нанимаем со стороны. А на той съемке хорошо видно, что верхняя часть коллектора полностью разрушена, то, что мы видим сверху, — это свод земли, за счет нее все это держится. Но потихоньку земля осыпется. Таков механизм возникновения провалов, которые стали бичом последних лет.
«Есть робот, который дистанционно ездит по коллектору и нам все показывает, снимает. Он предназначен для работы в этой агрессивной среде»
— Сколько сегодня таких «провалов»?
— Пять штук по городу.
— И сколько стоит ликвидация каждого?
— По-разному. В среднем — около 5 миллионов рублей. Кроме того, все восстановление инфраструктуры после аварии — за наш счет.
— А если произошла авария, на ее ликвидацию деньги отвлекаются от капитального ремонта?
— Естественно. Деньги от капитального ремонта отвлеклись, а лучше-то в сетях не стало. Ежегодно добавляется 75–80 километров недоремонта сети, это 2–3 процента.
— Какая из территорий Казани в более плачевном состоянии? Наверное, там, где грунтовые воды близко или более старые сети?
— Такие проблемы возникают по всей территории города. Казалось бы, по логике все должно зависеть от того, когда были построены сети. Но, к примеру, Чистопольская — местным сетям всего 36 лет, а там уже ничего нет практически.
— Почему?
— Сейчас люди стали много применять химии. Железобетонные трубопроводы, производимые в те года, не были покрыты защитными составами, на которые не воздействовала бы так сильно современная химия. Потом, есть у нас предприятия, которые экономят на своих очистных и сливают неочищенные промышленные стоки в общую канализацию.
«Ликвидация провала в среднем обходится около 5 миллионов рублей. Кроме того, все восстановление инфраструктуры после аварии — за наш счет»
— Вы руководите «Водоканалом» более 10 лет. Что сделано за это время? В какое предприятие вы пришли и каково оно сегодня? Какую оценку по пятибалльной шкале вы поставите своему хозяйству — материально-технической базе и сетям? (Маршида)
— Не могу сказать, что я пришел на плохое предприятие или хорошее. На тот момент оно было действующим. Тогда одни технологии были, сейчас — другие. Мы сначала посмотрели что имеем, взвесили ситуацию, просчитали свои возможности и разработали программу модернизации. Мы много за эти годы сделали для автоматизации, учета электроэнергии и воды, учета сброшенных стоков, кардинально поменяли договоры с абонентами, привели их в соответствие с действующим законодательством. Тогда не было даже закона о водоснабжении, водоотведении. Мы участвовали в разработке закона о водоснабжении в Российской Федерации. Мы весь свой накопленный опыт туда передали.
— К вам прислушались?
— Конечно. Там очень много пунктов, которые именно мы писали. Это удобно, это во благо и населению, и предприятиям, и все это оценили. Не только Казань, там многие города поработали. Установили нормы учета: не делаете несанкционированных врезок — будете платить как все. Но, если несанкционированная врезка и нет у вас договора, наступает ответственность.
— Много ли беспорядка, несанкционированных врезок?
— Хватало. Там и смутные времена были. Сейчас практически все приведено в соответствие. Но до сих пор еще находим¸ до сих пор есть умельцы, которые сами врезаются. Находим их — все плачут, жалуются в прокуратуру, в полицию. Но закон есть закон, мы его не нарушаем, и вы не нарушайте.
— Вы до сих пор и бесхозные сети находите?
— За последние 10 лет мы приняли на баланс порядка 1,3 тысячи километров бесхозных сетей, которые имеют износ 90 процентов, их нужно перекладывать. Из этой массы порядка 80 процентов — это поселковые сети, остальные — по городу. Предприятие обанкротилось, коробку завода кто-то купил, а сети бросили. Но, чтобы жителей не оставлять с проблемой один на один, мы эти сети берем на баланс. Для этого законом прописана процедура.
— А сколько километров сетей в целом обслуживает ваше предприятие?
— 3 335 километров сетей водоснабжения и водоотведения.
«Автоматизацию делаем на насосных водопроводно-канализационных станциях, чтобы исключить человеческий фактор. И сегодня вся информация приходит в диспетчерскую службу — они наблюдают и в случае аварии бригада выезжает»
«На 10 мощных КНС сделали 100-процентную реконструкцию»
— У вас в хозяйстве кроме трубопроводов еще есть КНС — канализационные насосные станции. Они в каком состоянии?
— Более чем на 10 мощных КНС мы сделали 100-процентную реконструкцию, также много водопроводных узлов реконструировали. Я даже не беру в расчет мелкие. Автоматизацию делаем на насосных водопроводно-канализационных станциях, чтобы исключить человеческий фактор. И сегодня вся информация приходит в диспетчерскую службу — они наблюдают, и в случае аварии бригада выезжает.
— Заметила, что за последние несколько лет воду отключают все реже. Если так много аварий, как вам удается ликвидировать их без отключения воды? (Ильсияр Хасаншина)
— Мы сделали закольцовку микрорайонов города, правда, не везде еще. К примеру, случилась авария на водопроводе, к которому подключено 300 домов. Это же много! Чтобы на долгое время не отключать от снабжения 300 домов, благодаря закольцовке делаем переключение абонентов и «обезвоживаем» минимальное количество домов. Бывает, вообще ни одного дома не отключаем. Поэтому люди иногда не замечают, что была авария, и мы ее ликвидировали. Я всегда вспоминаю 2013 год, когда одна строительная организация проколола нам коллектор на улице Чистопольской. Трое суток вся северная часть города, 650 тысяч населения, лишились воды.
Потому что нужно было отключить всю территорию, чтобы не было прихода воды в канализацию и мы могли бы там работать. Сегодня этого мы не делаем, потому что есть мобильные перекачивающие насосные станции. Собираем плети и делаем перекачку. И население на себе это не чувствует.
«Это наша потеря, производственная, на население мы ее не перекладываем. Жители оплачивают только то, что потребили по приборам учета, не более. Поэтому мы заинтересованы в снижении потерь во время аварии»
— Кто платит за воду, которая вытекает во время аварии?
— Это наша потеря, производственная, на население мы ее не перекладываем. Жители оплачивают только то, что потребили по приборам учета, не более. Поэтому мы заинтересованы в снижении потерь во время аварии. Чем быстрее аварию ликвидируем, тем меньше у нас потери. Если 10 лет назад у нас потери были порядка 26 процентов, то сегодня мы пришли к цифре порядка 14 процентов.
— Это очень хороший результат! В прошлом году российский минстрой говорил, что из-за изношенности водопроводных сетей в России теряется около 30 процентов очищенной воды.
— Ну в этом рейтинге мы хотели бы оказаться на последнем месте.
— А сколько всего потребляют воды казанцы? Потребление растет или уменьшается?
— Общий объем водоснабжения города в 2019 году составил 89 миллионов кубических метров, в том числе доля населения составила 75 процентов, а именно — 66,9 миллиона кубических метров. В 2020 году наблюдалось снижение объемов водоснабжения на 3,5 процента, обусловленное пандемией и снижением оборотов экономики республики в целом. При этом доля населения чуть-чуть увеличилась до 76 процентов, а общий объем водоснабжения составил 86,6 миллиона кубических метров.
— По авариями иногда бывают жалобы такого рода: случилось происшествие, вызвали «Водоканал», он приехал, что-то посмотрели и уехал, потом через какое-то время начинают наконец шевелиться. Люди это относят к равнодушию или нерасторопности «Водоканала». В чем здесь причина?
— У нас есть нормативные сроки подъезда по заявке в зависимости от района. Чтобы не гонять целые бригады, сначала направляем специалистов на легковом автомобиле, иногда даже без опознавательных знаков. Жильцы даже могут сказать: «От вас никто не приезжал». А мастер приехал, оценил ситуацию, связался с диспетчером, у него планшет, он смотрит, где и какие сети, дает команды отключить воду в таких-то камерах. И дальше уже аварийные машины разъезжаются на отключение. Диспетчер знает, какого диаметра в этом месте проходит труба, и сразу дает команду, чтобы для устранения аварии собирали соответствующие комплектующие.
— А вообще сейчас больше аварий стало или меньше?
— В день до 100 вызовов бывает.
«При нашем тарифе 22 рубля за тысячу литров один литр обходится населению в 2 копейки. Бутылка воды в магазине намного дороже стоит. Если брать всю воду, которую мы реализуем, у нас получается ежегодный оборот 3 миллиарда рублей. Что такое 3 миллиарда рублей? Это налоги, электроэнергия, зарплата, реагенты, ремонт и так далее. Но прибыли, сразу говорю, там нет, ноль»
«Здесь забрали, здесь пообещали, в итоге ничего не дали. Мы за 7 лет недополучили больше 11 миллиардов рублей»
— Расскажите, сколько денег «Водоканал» получает за свои услуги с населения Казани в год? Сколько получаете с застройщиков за подключение к своим сетям? На что хватает этих средств? Приходится ли брать кредиты? На что? Получаете ли помощь из бюджета РТ и РФ? Что нужно сделать, чтобы хватало денег на ремонт в требуемых объемах? (Александр)
— Прямого финансирования мы ни из каких бюджетов — ни городского, ни республиканского, ни российского — не получали и не получаем, к сожалению. Заявляемся во все существующие программы, но мы по критериям туда не проходим. Сначала были федеральные программы по городам на 120 тысяч населения, потом — на 200 тысяч, сегодня есть программа на 500 тысяч населения. А миллионники не попадают туда, к сожалению.
— Миллионники оставлены сами решать свои проблемы?
— Да. И в то же время федеральный закон отменил инвест-надбавку в тарифе. Все, что мы сделали, выполнено за период, когда в тарифе была инвест-надбавка. И вдруг одним решением у предприятий эту строку убрали. Мы задаем вопрос: «А что взамен-то?» Они нам говорят: «А у вас будет строка прибыли. Прибыль, которую будете тратить на реконструкцию и модернизацию сетей». И этим же постановлением федеральный центр регионам спускает предельный индекс, выше которого тариф не должен подниматься. Здрасьте, приехали! То есть здесь забрали, здесь пообещали, в итоге ничего не дали. В результате принятия постановлением №400 мы за 7 лет недополучили больше 11 миллиардов рублей.
— То есть прибыли не из чего формироваться?
— Прибыли — ноль, ее нам не разрешают закладывать. Тарифы устанавливает госкомитет РТ по тарифам. Доходы, расходы — все идет через комитет по тарифам. Мы говорим, что наша вода должна стоить столько-то, канализация — столько-то. Они: «Нет, выше „предельника“ ничего у вас не получится». У нас все доходы, расходы, все цифры, деньги, которые мы собираем, расходуем, расчеты есть в открытом доступе на сайте «Водоканала». И в открытом доступе у комитета по тарифам они тоже есть. Вся информация есть за прошедший год, за текущий, по полугодиям. Любой желающий ее может увидеть. За предыдущие годы в архиве все хранится. Мне говорят, что, мол, мы что-то там скрываем, — ребята, мы ничего не скрываем: заходите и смотрите. Если непонятно — звоните, подскажем.
Есть умники-эксперты, которые говорят: «У вас же амортизация есть». Да, есть, но нам надо на ремонт и модернизацию сетей более 2 миллиардов рублей ежегодно, а нам дают на ремонт сетей и сооружений 260 миллионов. Это на миллионный город — 260 миллионов рублей! Плюс часть амортизации идет на существующую инвестпрограмму, там якобы 44 миллиарда рублей. Красиво звучит!
И мне говорят: «О, у вас же денег полно!» Эту программу в 2018 году приняли до 2028-го — на 10 лет. Да, выглядит красиво, только из них 10 миллиардов — на 10 лет, а более 34 миллиардов — без источника финансирования. Вот и вся амортизация, которую мы делим на инвестпрограмму и на текущую деятельность, на капремонт.
— Это откуда же должны свалиться 34 миллиарда?
— Расчет есть, а источника нет.
— Сколько с населения за потребление вы получаете?
— При нашем тарифе 22 рубля за тысячу литров один литр обходится населению в две копейки. Бутылка воды в магазине намного дороже стоит. А мы свою воду поставляем прямо до квартиры, до крана. Никуда ходить не надо. Если брать всю воду, которую мы реализуем, у нас получается ежегодный оборот в 3 миллиарда рублей, которые нам поступают. Что такое 3 миллиарда рублей? Это налоги, электроэнергия, зарплата, реагенты, ремонт и так далее. Но прибыли, сразу говорю, там нет, ноль. Если кто-то сомневается, загляните в открытые источники, там все это есть.
— А некоторым кажется, что вы сидите на золотой трубе…
— Да, мне еще сказали, что туда, где я живу, отдельная труба приходит и поэтому я пью чистую воду.
— А за подключение к сетям сколько вам платят?
— Вот этим же законом всем водоканалам еще один «подарок» сделали… Сегодня квадратный метр нового жилья стоит примерно 100 тысяч рублей, и в этой цене наших денег за подключение — 500 рублей. А раньше было 1,5–2 тысячи.
— Да, если инфляцию еще посчитать за эти годы…
— Конечно. И инвестнадбавка еще имелась, и деньги совершенно другие приходили. А за 9 месяцев текущего года порядка 250 миллионов рублей собрали. Эти деньги мы направляем на реконструкцию тех сооружений, откуда будет подаваться вода на этот объект или будет канализование происходить, то есть на водозаборы, на станции, частично на сети.
«Кредит, который мы брали на КНС и на цех осушки, на тариф населения никак не ложится. Деньги ложатся только на тех, кто подключается к сетям. То есть мы за счет подключаемых взяли эти кредиты и их обеспечиваем теми 200–300 миллионами рублей, которые нам будут приходить»
«КНС «Заречная» и цех сушки илового осадка строили на заемные средства»
— Но вы же еще заемные средства используете?
— Да, чтобы построить КНС «Заречная», мы использовали заемные. Законы позволяют, и мы этим пользуемся. Объясню, как это происходит. Мы размещаем на электронных площадках по всей Российской Федерации информацию о том, что «Водоканал» планирует привлечь заемные средства. Ставка, условно говоря, 5 процентов. И начинает кто-то заявляться. Не прошло — на процент подняли. Таким образом, мы взяли у банка под 6 процентов кредит на строительство КНС «Заречная».
Так же мы поступили по цеху сушки илового осадка, который сейчас у нас построен.
— Насколько кредит удорожает все ваши работы? Ложатся ли эти допрасходы на население?
— Кредит, который мы брали на КНС и на цех осушки, на тариф населения никак не ложится. Деньги ложатся только на тех, кто подключается к сетям. То есть мы за счет подключаемых взяли эти кредиты и их обеспечиваем теми 200–300 миллионами рублей, которые нам будут приходить.
— Вы сказали, что из бюджета ничего не получаете, но какие-то госпрограммы, проекты все равно бывают.
— Да, например, в 2018 году имелся бюджетный проект, по которому Республика Татарстан дала порядка 550 миллионов рублей на устранение неприятного запаха на очистных сооружениях, на так называемые крышки. И запах практически исчез. Да, кратковременно запахи бывают, когда идет технологическая очистка отстойников. Без этого никак, к сожалению. Это же все-таки не шоколадная фабрика…
— А федеральные программы — это пока мечта?
— Мы во все существующие федеральные программы заявились. Где-то отказ пришел, сейчас вот еще есть две программы фонда реформирования ЖКХ, туда тоже заявились. Здесь мы заявили такой объект, как Дербышки, где жесткая вода.
У нас проект есть, мощности уже подведены, только деньги нужны, чтобы построить две насосные станции, завести сеть, — и у людей будет волжская вода. Там требуется примерно 2 миллиарда рублей. Кроме того, необходимы реконструкция водозабора в Мирном, в коллекторе на Чистопольской тоже сейчас провал происходит, эти проекты заявили. По реконструкции водопроводных сетей тоже заявили. Мы максимально стараемся, но подтверждения пока нет. Но там заемные средства будут с минимальным процентом на 15 лет и с определенными каникулами. Все понимают проблемы ЖКХ, и я точно знаю, что разрабатывают программные мероприятия, чтобы помочь предприятиям коммунальной отрасли.
— Изношенные коммуникации — это общая проблема всех крупных городов?
— Да, запас прочности, заложенный при советской власти, исчерпан. Просто исчерпан. Пройдена точка невозврата.
«Там, где строятся новые дороги, везде заложены новые сети»
«Пока была инвестнадбавка, мы поменяли порядка 200 километров сетей. Сегодня в год перекладываем порядка 5 километров. Это ни о чем…»
— Сегодня строятся новые дороги, например Вознесенский тракт. В такие моменты вы свои сети обновляете?
— Обязательно! Там, где строятся новые дороги, везде заложены новые сети.
По новым технологиям, современными материалами. Современные трубы делают из полимеров на основе пластиков, в них вода быстрее проходит, нет места, где может мусор зацепиться. Для воды — один тип труб, для канализации — совершенно другой. Но это маленький процент. Сегодня в год перекладываем порядка 5 километров. Это ни о чем… Ежегодно мы должны осваивать не менее 2 миллиардов рублей, такие средства необходимы, чтобы привести сети в нормативное состояние. Только при таком объеме финансирования мы лет за 10 компенсируем недоремонт и выйдем на плановую работу.
— Это касается магистральных сетей или каких-то других?
— Все, что находится в зоне нашей ответственности: это сети и магистральные, и квартальные, и внутриуличные. Все.
— Ваш ремонт как-то согласуется с плановым ремонтом дорожной сети?
— Обязательно. Если запланирован ремонт дороги, мы с комитетом внешнего благоустройства сверяемся и подстраиваемся по срокам.
— В Казани ливневая канализация есть не на всех улицах. Можно ли исправить положение дел? (Алия)
— За ливневую канализацию отвечает комитет благоустройства исполкома Казани.
У нас еще есть гидросооружения протяженностью порядка 50 километров, и мы их обслуживаем. Чтобы не были затоплены дома со стороны Казанки и Волги, работают дренажные станции. Туда попадает и Булак, и старое русло Казанки. У нас 7 таких насосных станций расположено по городу.
— Дамба и станции тоже требуют ремонта?
— Да. Недоремонт исчисляется порядка 3,5 миллиарда рублей.
«При поддержке президента республики и мэра Казани мы попали в программу «Оздоровление Волги» по реконструкции очистных сооружений. Это у нас было одной из больших проблем, которую мы сейчас потихоньку снимаем»
«Отказались от хлора, перешли на поваренную пищевую соль»
— Каким реагентом очищается сейчас вода из Волги, которую поставляет МУП «Водоканал»? Есть ли там хлорка и можно ли ее использовать для питья после кипячения? (Рамиль)
— Мы с 2014 года отказались от жидкого хлора, перешли на обычную поваренную пищевую соль как обеззараживающее. Путем электролиза получаем гипохлорит натрия, который используется в медицине для обработки инструмента и рук. Специальное оборудование считает, на сколько литров воды какое количество миллиграммов данного раствора впрыскивается. Его действия хватает на 2–3 суток. За это время жильцы уже 10 раз кран открыли, воду забрали, то есть вода практически не застаивается. Застои бывают в тупиковой части системы тех жилых домов, где нет закольцовки. Или когда человек уехал куда-то, у него в квартире в трубах 2–3 метра воды осталось.
Я всегда привожу такой пример. Берем воду любой марки в магазине. Из бутылки попили, поставили на солнце — через год она будет точно такой же, неиспорченной, потому что там есть консервант. Нашу же воду в бутылку наливаем, пьем, поставили — через три дня она зацвела, зеленой стала. Это говорит о том, что она живая. Я, кстати, пью из-под крана сырую воду и всем советую. Это живая вода.
— Что у нас с очистными, в каком они состоянии сегодня? (Минвалеев)
— При поддержке президента нашей республики и мэра Казани мы попали в программу «Оздоровление Волги» по реконструкции очистных сооружений. Это было одной из больших проблем, которую мы сейчас потихоньку снимаем.
С 1939 года по 1970-е стоки напрямую из канализации текли в Казанку и Волгу. Конечно, и стоки тогда другими были совершенно, и жителей насчитывалось гораздо меньше. В 1953 году начали проектировать первые городские очистные сооружения, в 60-е началось их строительство. В 1974 году заработала первая очередь, потом — вторая. Сегодня очистные сооружения на 100 процентов изношены, но они работают.
Я всегда привожу пример, как можно носить брюки: да, они порваны, но выстираны, отутюжены, с красивой заплаткой. Но носить-то их можно? Можно. Эксплуатировать сети можно? Можно. Поэтому мы эксплуатируем, делаем поддерживающий ремонт, но серьезного, глобального мы там ничего не делали. И вот сегодня мы получили возможность провести полную реконструкцию и модернизацию очистных сооружений. Мы через пять лет получим новые, технологичные очистные сооружения с запасом мощности на будущее. Подчеркиваю — новые!
— И какой запас прочности получит город — до какого года они прослужат после реконструкции?
— По всем нормативам очистные сооружения служат 50 лет.
— А что с иловыми полями?
— Они были в составе предыдущего проекта, который в 60-х годах разработали, и не знаю почему, но прямо на берегу Волги разместили. Предполагалось, что появятся, естественно, испарения, а потом они станут перерабатываться. А куда — дальше в проекте пробел. И мы это наследие получили… С самого начала моей работы в «Водоканале» это была моя первая тема — иловые поля, что с ними делать. На рекультивацию иловых полей, по разным оценкам, надо энное количество миллиардов рублей. Сегодня президентом республики поставлена задача. Рустам Нургалиевич сказал: «Ищите технологии». При министерстве экологии есть научный совет. Туда поступают все предложения по технологии рекультивации, они их анализируют, приглашают авторов проекта, и они доказывают эффективность предлагаемой технологии, а мы предоставляем им возможность экспериментировать на иловых полях и нам показывать, что получилось.
«Стоимость проекта составила около 1,6 миллиарда рублей. Это четыре этажа технологического оборудования! Плюс самые современные пульты управления, автоматизации. Там две установки, на каждой стоит порядка 60 всевозможных датчиков»
«Осушить иловый осадок и продать»
— Но отказ от использования иловых полей ведь уже не за горами. И путь к этой цели лежит через запуск комплекса термоосушки илового осадка. Почему так долго его строили?
— Мы объявили конкурс, кто-то заявился, кто-то не стал. В итоге был заключен договор на СМР и на поставку оборудования. Потом время ушло на конкурсные процедуры по кредитным линиям. Плюс еще пандемия — специалисты из других стран, авторы – держатели проекта не могли приехать. Технология сама не российская, а все оборудование было сделано в России, подрядчики все российские. Иными словами, полное импортозамещение.
Мы целый год в дистанционном режиме вели пусконаладку. Это сложно… Но мы не останавливались и не отложили проект в долгий ящик. Из подрядной компании один человек поехал всеми правдами и неправдами за границу, там прошел обучение, получил лицензию от них, что он имеет право их представлять.
Я посмотрел, как там делают, — микроны, соблюдение всяких высот, уровней и так далее, там четко. И без них подрядчики не имели права вообще установку запускать.
— Дорогой проект?
— Стоимость проекта составила около 1,6 миллиарда рублей. Это четыре этажа технологического оборудования! Плюс самые современные пульты управления, автоматизации. Там две установки, на каждой стоит порядка 60 всевозможных датчиков, которые отвечают за пламя, за горелку, давление, температуру, влажность, скорость вращения барабана, за вибрацию.
Недавно прошла итоговая проверка, есть замечания Ростехнадзора, которые до 8 ноября мы должны устранить.
Все говорят: «Ну технологии известные». Ничего подобного! Чем интересна сама установка? У нее, во-первых, нет прямого касания продукта с огнем — нагревается барабан, в котором он вращается с определенной скоростью. Далее все, что испарилось, поступает на водяные фильтры и проходит несколько стадий очистки, а дальше эта вода идет в начало очистных сооружений, куда приходят все стоки, и опять все по кругу. То есть закольцованная система, в атмосферу выбросов нет. Для Российской Федерации это новые технологии, которые сейчас копируют в других городах.
Я знаю, что Москва тоже пошла по этому пути. Но у нас пока станция самая мощная. В Москве локально делают, поэтому у них немного другое. Мы дальше пошли, в техзадании написали, что у нас процент влажности должен регулироваться от 5 до 30 процентов, в зависимости от того, куда мы дальше этот продукт будем направлять. Если куда-то на строительство, то это 1 процент сушки должен быть; если как дополнительный источник огня в какие-то печи, то другой. Если бы мы сказали, что 6 процентов, установку уже запустили бы, а сейчас на каждом режиме она должна поработать энное количество часов. У нас уже с апреля идет режим пусконаладки на разных режимах: сутки работаем на 5 процентах влажности, на ползагрузки, на 100 процентов загрузки и так далее.
«Возили получаемый продукт в Москву на анализы в лабораторию. Нам подтвердили, что продукт полностью обеззаражен, по вредным металлам проблемы никакой нет. Для жилья использовать нельзя, естественно, а где-то в промышленности, для подсыпки на дорогах можно»
— О применении гранулята, который вы будете получать в результате сушки илового осадка, уже есть какие-то представления?
— Здесь мы работаем в разных направлениях: первое — использовать в строительстве, второе — как топливо.
— Ученые заявляют, что получаемые на сушке гранулы нестабильны по химическому составу, что тормозит их использование в строительстве, в качестве удобрения. Есть ли такая проблема у вас?
— Мне хотелось бы пообщаться с этими учеными, свозить их на наш объект. Предварительная экспертиза у нас есть, мы даже перед тем, как эту установку построить, делали мини-установку, смоделировали на ней весь процесс и возили получаемый продукт в Москву на анализы в лабораторию. Нам подтвердили, что продукт полностью обеззаражен, по вредным металлам проблемы никакой нет. На выходе у нас продукт V класса опасности. Для жилья использовать нельзя, естественно, а где-то в промышленности, для подсыпки на дорогах — можно.
— Можно ли использовать ваш продукт в сельском хозяйстве в качестве удобрения?
— Когда у нас пойдут уже не тестовые испытания, а на поток, получим конкретный продукт, повезем в Россельхозлабораторию, они дадут заключение. Почвогрунт, технический грунт, удобрение: если наш продукт попадет в реестр под одним из названий, то мы получим что-то из этого.
— И это можно будет продавать?
— Да, хотим. Сначала идея возникла просто кому-то отдавать, а сегодня две крупные компании прямо ждут от нас продукт. Но, мало того, они не просто ждут, а еще готовы и деньги платить.
— Отказ от иловых полей — это революционное в масштабах России решение. Кроме того, через три года, если все будет нормально, мы получим модернизированные очистные сооружения. То есть в принципе глобальные этапы будут решены. Только сеть основной болячкой останется?
— На Волжском водозаборе нужна глобальная реконструкция. Мы хотели попасть в федеральную программу «Оздоровление Волги», но нам сказали, что по количеству населения не подходим.
«Мы получили все соответствующие документы по КНС «Заречная». Работа уже идет»
«КНС «Заречная» построена. Она живая, рабочая»
— В этом году «Водоканал» запустил КНС «Заречная», в марте МУП начал переключать пять коллекторов с ветхой станции «Верхняя». На каком этапе переключение? Завершены ли работы?
— Мы получили все соответствующие документы по КНС «Заречная», то есть она есть, она построена, она живая, рабочая. Для того чтобы сейчас с КНС «Верхняя» все стопроцентно переключить, на 3–4 дня нужно всю северную часть города, это 650 тысяч населения, отключить от воды. Когда делался проект, на дворе стоял 2013 год, требования по правилам водоснабжения предъявлялись другие, допустимое количество дней для отключения водоснабжения было больше. Поэтому мы приняли решение сделать дополнительное оборудование, собрать временные схемы для переключения канализационных коллекторов на новую КНС. Работа эта уже идет.
— А с КНС «Верхняя» что будет?
— Есть разные варианты. Обязательно проведем инструментальный контроль, и он покажет, каково ее состояние, что нужно для реконструкции или для консервации, сколько денег для этого требуется. Может, придем к тому, что через несколько лет просто ее снесем.
Но не хотелось бы, потому что хорошо иметь еще одну, отреконструированную, станцию, ведь город расширяется сейчас во все стороны и дополнительные мощности иметь надо.
— Понятно, что процесс переключения сложный, небыстрый, но вы эту работу когда планируете завершить, с этими пятью коллекторами?
— Два коллектора мы переключили, это Кзыл-Армейский, и Юдинский, еще пять — в планах на этот год.
«На конкретный адрес приезжаем вместе с обслуживающей организацией и делаем проверку. У нас граница раздела — стена дома. До нее берем пробу воды — соответствует, давление — соответствует. Заходим в жилой дом и начинаем мерить поквартирно — совершенно другие показатели»
«В Казани никогда не было дефицита воды»
— Лет 15 назад специалисты говорили, что во многих микрорайонах Казани дефицит воды, а новые дома строят без учета этого. Какова ситуация сегодня? Застройщики согласовывают с «Водоканалом» свои планы, вы даете свое добро на новую стройку? (Дамир)
— В Казани никогда не было дефицита воды. Здесь всегда имелись проблемы с доставкой воды в дома, на объекты. Но потом и это мы победили, и у нас сегодня в любой точке города есть возможность подключать объекты, но с учетом изношенности сетей.
— Комментарий читателя: «Когда прекратите сажать огромные ЖК на старые советские коммуникации?» Как прокомментируете?
— Есть определенный регламент. Застройщик пишет нам письмо: «Прошу подтвердить наличие мощности». Мы отвечаем, что да, запрашиваемая мощность есть. Дальше делается проект, который с нами согласовывается. Мы согласовываем не саму стройку, а коммуникации, которые они строят, площадочные строительные сети и набор сетей, которые на объекте: сколько унитазов и так далее. Мы рассчитываем по нормативам, которые институт еще в Советском Союзе до копейки рассчитал. И сколько там на тушение пожара нужно и так далее. Если лимит не превышает, мы собираем дело и направляем его в комитет по тарифам. И он принимает индивидуальную цену для данного застройщика. Исходя из той мощности, которая есть, исходя из нашей потребности, сколько нам на реконструкцию требуется, ему назначают за один «куб» — столько-то рублей.
В нашей практике не было такого, чтобы рядом с каким-нибудь домом построили объект и он у них откачал всю воду. Нет такого и не будет, потому что даже насосное оборудование, которое стоит в новой застройке, нами проверяется и уже на стадии проектирования регламентируется.
— В казанских хрущевках Московского района давление воды на пятых этажах не соответствует нормам. В управляющие компании жаловаться бесполезно так как они знают и укрывают, что проблема связана не напрямую с ними, а с износом труб. Также увеличение нагрузки на систему водопровода в связи с вновь построенными высотками, которые подключают к старой системе водопровода. Когда наведете порядок?! (Тим)
— Таких жалоб много бывает. На конкретный адрес приезжаем вместе с обслуживающей организацией и делаем проверку. И, как правило, что происходит? У нас граница раздела — стена дома. До нее берем пробу воды — соответствует, давление — соответствует еще на три таких дома, объем воды — то же самое. Заходим в жилой дом и начинаем мерить поквартирно — совершенно другие показатели как по качеству воды, так и по давлению.
— От труб внутри дома зависит?
— От состояния коммуникаций. А еще много умельцев в жилых домах, которые делают теплый пол. Как он это сделал, неизвестно. Поэтому у людей, бывает, ржавая вода течет. За этим хозяйством надо смотреть, за каждой квартирой, но не везде еще пускают. Мы советуем при ремонте ставить обратный клапан, чтобы вода шла только в одном направлении. И никакого подмешивания, перемешивания уже не будет.
В новом строительстве это уже применяется, при капремонтах сейчас рассматривают, чтобы внести.
— Вы сказали, что к дому подходит чистая, санпиновская вода. А как она может быть чистой, проходя по этим разрушенным трубам?
— Трубы ветхие, но они не разгерметизированы.
— Ну так и прорывы ведь бывают. Все — «испачкалась» вода…
— Во-первых, у нас работают люди, привитые от всевозможных возбудителей, с санитарными книжками, потому что с чистой водой работают. Во-вторых, мы обязательно после производственных работ — врезок, замен — участок трубопровода обеззараживаем, промываем.
— И куда эту воду деваете?
— Подъезжает машина, откачивает все это, на очистные сооружения вывозится. И потом уже, когда пробы показали, что возбудителей нет, что вода соответствует норме, чистую воду промываем на рельеф. Но, повторю, не за счет жителей, это наши технологические производственные затраты, которые предусмотрены по нашим нормативам.
«Мы в Казани за последние пять лет решаем вопросы и канализования частного сектора. Раньше только процента 2–3 канализации было в поселках, а сегодня я уже смело говорю: около 10 процентов примерно»
«На реконструкцию поселковых сетей требуется 20 миллиардов рублей»
— Прошу решить вопрос с ветхостью водопроводных сетей в поселке Карьер, с заменой трубопроводов на всех улицах. Прошу обозначить реальные сроки, когда в городские поселки будут проведены сети централизованной канализации. (Рафаэль).
— Сети поселка Карьер мы взяли на баланс в 2010–2011 году. Бесхозными сети были. Это не только там, подобное по многим поселкам у нас. Как происходит? Человек строит дом, у него есть возможность проложить там трубу, к примеру, 50-го диаметра, вот он ее и положил. Все, у него вода есть. Сосед приходит, говорит: «А можно я к тебе подключусь?» — «Да, подключайся». Он трубу-сотку положил, причем не на глубине 2,5–3 метра, а не на нормативной глубине. Зимой замерзает, рвется, гниет и так далее и так далее. Мы это все взяли на баланс, сейчас приводим все в соответствие. Да, мы идем маленькими шажочками, но в нужном направлении. Такая ситуация во всех поселках.
— Сколько требуется денег, чтобы в поселках навести порядок с сетями водоснабжения и канализования?
— На реконструкцию поселковых сетей и подключение к магистральным требуется порядка 20 миллиардов рублей. Но опять-таки это же мы сейчас говорим, что на один поселок надо 100 миллионов. Будут деньги — делаем проект.
Проект осмечивается, проектанты выезжают на место и говорят: нет, ребята, не 200 надо будет миллионов на этот поселок, а 150 миллионов или, наоборот, 250. Мы говорим расчетным путем, ориентировочно.
— Как идет подключение к сетям физических лиц?
— Если человек воспитанный, он чужого не возьмет. Он находит наши телефоны, приходит. Кстати, можно и на наш сайт зайти, оставить электронную заявку. И мы ему говорим, что для подключения нужно сделать это и то, и вода у вас будет. До 2015 года за подключение с физлиц мы деньги не брали. А потом нам поступило предписание от надзорных органов, что мы нарушаем права, не все в равных условиях находятся: большим застройщикам и предприятиям вы выставляете, а физлицам не выставляете. Мы стали насчитывать, цена подключения колеблется от 6 тысяч до 15 тысяч рублей.
— А если человек купил дом с незаконной врезкой?
— Мы за бездоговорный период начисляем. Бывает, что и судимся.
— Сделать централизованную систему канализования в поселках — это вообще реально?
— Нет ничего невозможного. Желание есть, но нет денег. Это даже не о 20 миллиардах рублей.
Первое — только процентов 10 подключены к центральной канализации, остальные не подключены. Второе — как только мы выйдем на плановый режим капитального ремонта, безаварийного ремонта, может, какие-то деньги у нас и появятся, на которые мы сможем подключать абонентов. Многие говорят, дескать, вы, наверное, не заинтересованы. Мы очень заинтересованы во всех абонентах! Каждый абонент платит нам деньги. Мы на эти деньги что-то делаем. Мы в каждом абоненте заинтересованы. Но, чтобы построить, там даже не 20 миллиардов нужно будет. Ведь канализацию надо собрать с учетом рельефа местности: если она спускается самотеком вниз, дальше должна быть насосная станция, которая перекачивает, поднимает, и таких станций по пути к очистным сооружениям 5–6 может дополнительно появиться. Даже цифры не хочу называть, они страшные.
— Какая-то безнадега…
— Ну почему же? Нет ни одного, наверное, месяца, чтобы мы куда-то не съездили, не провели переговоры в поисках денег. Если что-то где-то появилось, идем к Ильсуру Раисовичу и к президенту. Президент говорит: «Хорошо, я пойду дальше, в правительство Российской Федерации…» Где-то есть подъемное, где-то — неподъемное.
— В этом году в Казани запустили процедуру самообложения. Вы как смотрите на эту возможность для улучшения ситуации с сетями в городских поселках?
— Здесь население должно решить. Если какой-то поселок или населенный пункт в Казани нам предложит, будем рассматривать вариант. Почему бы нет?
— Сегодня в поселках строят много социальных объектов. Они платно или бесплатно подключаются к сетям?
— Точно так же, как и все. Сейчас для них льгот нет, а раньше, несколько лет назад, мы бесплатно их подключали.
— А везде есть возможность подключить эти объекты к сетям?
— Если есть удаление от наших магистральных сетей канализации и воды, туда тянут сети, подключаются. И, если такая возможность появляется, мы получаем возможность попутно подключать туда и других абонентов. И таким образом, мы в Казани за последние пять лет решаем вопросы и канализования частного сектора. Раньше только процента 2–3 канализации было в поселках, а сегодня я уже смело говорю — около 10 процентов примерно.
«Федеральная программа по капремонту жилья родилась ведь здесь, в Казани. Хорошо было бы, если бы по капитальному ремонту сетей пошла аналогичная программа»
«Нужны кардинальные изменения на федеральном уровне»
— Ваше видение — откуда реально можно взять деньги на ремонт инженерной инфраструктуры? Что вы ждете от федерального правительства?
— Чтобы правительство на проблему коммунальной отрасли в России обратило внимание. И чтобы побыстрее были приняты новые постановления, новые программы для городов-миллионников. Все говорят: «Москва находит деньги». Конечно, находит, я даже цифры боюсь назвать, какие им в год выделяют суммы, и то их не успевают осваивать. А мы — сколько собрали, на такую сумму и наслаждайтесь. Нужны кардинальные изменения в постановлении, нужно изменить законы, программы. Федеральная программа по капремонту жилья родилась ведь здесь, в Казани. Хорошо было бы, если бы по капитальному ремонту сетей пошла аналогичная программа.
— Каков штат «Водоканала», есть ли вакансии? Как привлекаете сотрудников — какая средняя зарплата, соцпакет и так далее? (Ленар)
— Коллектив у нас большой, порядка 2,5 тысячи сотрудников. Вакансии есть. Парадокс, конечно: институт окончил, приходит человек, ему предлагаешь — ну поработай линейщиком год-два, потом будешь мастером, перспективы рисуем. День, два, три поработает, говорит: «Да чего я там буду за…» Средняя зарплата у нас по предприятию — порядка 36 тысяч рублей.
Еще весной взяли в радиусе 150 километров от Казани все населенные пункты, там объявления размещаем постоянно: «Требуется». В соседних даже регионах размещаем объявления: «Требуется».
— А сколько требуется?
— Порядка 400–600 человек нам необходимы, это и контролеры, и слесари, и водители, и ИТР, и мастера. Все нам нужны. Мы сами обучением кадров занимаемся и переподготовкой, и техника безопасности у нас самая лучшая. Приходят, но кого-то условия работы не устраивают. У нас же непрерывный цикл, никак не избежишь этого. Кого-то не устраивает ночная, дневная смены.
— Из других регионов откликаются, приезжают?
— У кого есть возможность здесь жить — остановиться или снять квартиру, приезжают.
— Служебного жилья у вас нет?
— У нас нет служебного жилья, но мы в социальной ипотеке как предприятие участвуем, оплачиваем взнос. Направляем письма в районы, в фонд ГЖФ, просим квоту. Определенное количество людей получает жилье по соципотеке.
«Коллектив у нас большой, порядка 2,5 тысячи сотрудников. Вакансии есть. Средняя зарплата у нас по предприятию — порядка 36 тысяч рублей»
— Чем же привлекаете?
— У нас полный соцпакет. Не дай бог, кто-то умер — мы помогаем. Родился — помогаем, свадьба — помогаем. У нас в коллективном договоре прописано все это.
Больничный — все по закону, все как положено. У нас прозрачная зарплата, подоходный налог, все официально удерживается, уплачивается, то есть люди защищены. Мы должны сотрудников прививать от всевозможных возбудителей болезней. Для тех, кто работает с водой, у нас обязательные прививки, медицинские книжки. Вакцинируем даже от таких возбудителей, от которых люди уже давно не прививаются.
И когда случается сезонный грипп, все прививаются. Вот сейчас новая инфекция пошла, у нас даже никого уговаривать не надо, к настоящему времени 85 процентов сотрудников привиты. Не привиты те, кто на длительных больничных находится, беременные, в декретном отпуске, ну и у кого есть медицинские показания, таких осталось очень мало.
— Помощь на свадьбу, на похороны — это из каких источников? Это же из прибыли, наверное, а прибыли нет.
— С моим приходом я возобновил работу профсоюза. Но все добровольно. Естественно, профсоюзные взносы оплачивают. Кому-то нужна реабилитация, на лечение — даем.
— Помогаете только членам профсоюза, которые взносы платят?
— В жизни разные ситуации бывают, помогаем всем. Длительное лечение — пожалуйста. Не дай бог, если в семье есть человек с ограниченными возможностями — тоже помогаем. Новый год — подарки детям, елки, к 1 сентября помогаем собрать ребенка. На полную работаем. Есть спортивные команды — хоккей, волейбол, лыжи, во всех соревнованиях участвуем, чемпионы даже у нас есть.
— Брешь в штате в 600 человек — это много. Какая системная работа по кадрам ведется? У нас же строительный институт есть, колледжи.
— Весной было совещание с министерством образования РТ, и из федерального министерства присутствовали. И я задал вопрос: «А какой процент детей, учеников, которые оканчивают среднюю школу, идут в колледжи и институты?» Получилось примерно так: 70 процентов идут учиться в высшие учебные заведения, 20 процентов — в колледжи, процентов 5 идут в училище, еще 5 процентов — на вольные хлеба. А в советское время было все ровно наоборот. И вот сейчас дефицит рабочих наблюдаем.
— Печально…
— Почему печально? Мы люди позитивные. А что толку грустить? У нас все, кто с водой работает, жизнерадостные, здоровые, слава богу, чего и всем желаем. Мы городу аж на целый день даем положительные эмоции и энергетику.
Вода — живой организм, она все впитывает, все понимает. Если каждый день будет ругаться, люди станут пить воду и весь город переругается. Мы этого не допускаем.
— Андрей Юрьевич, спасибо за интересный разговор. Успехов вашему коллективу!
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 21
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.