Адель Заляев, Niteos: «Самый популярный цвет светодиодов в Татарстане – зеленый. Это цвет мусульман»

Адель Заляев: «Мы располагаемся в казанском технопарке «Авиатор». Наши офисы занимают около 350 квадратных метров, производство — 800 «квадратов»

«В 2020 году мы четыре тендера не взяли из-за доли импорта»

— Адель Валерьевич, как появилась компания Niteos?

— Идея зародилась у Марата Газизовича (Марат Бикмуллин, экс-депутат Казгордумы, совладелец сети аптек «Сакура», компании«Мирокон», «БИМ-радио» и т. д. — прим. ред.) в 2008 году. Только-только люди начали что-то понимать в светодиодах. Тогда Samsung начал делать первые телевизоры на основе LED-подсветки. Их стали привозить в Россию, пробовали внедрять в металлические корпусы. Отсюда пошли самые первые светильники для системы потолков Armstrong. Это были обычные квадратные железки, но тогда они стоили 12 тысяч рублей. Это сейчас в любом электротехническом магазине их можно за 500–600 рублей найти. 

Поэтому Бикмуллин создал фирму Niteos — чтобы повысить энергоэффективность всех компаний в холдинге, то есть для собственных нужд. Первые года два продукция использовалась для освещения аптек «Сакура», «БИМ-радио» и так далее. Уже в 2010 году организация приняла правовую форму и создалось ООО. Название идет от niteo — блистаю, сверкаю. Также «нит» отсылает к устаревшему наименованию единицы яркости. Один нит — как одна кандела сегодня. 

В 2011 году я работал в «Техавтоматике», компании по производству топливных датчиков, она тоже принадлежит Бикмуллину. Мой путь здесь, в холдинге, начался с радиомонтажника, потом я дорос до руководителя отдела продаж. Мне дали поручение привести Niteos на эту площадку. Мы с логистом приехали и на трех «Газелях» привезли всю фирму — пару станочков, небольшой склад. С этого пошло становление компании. В 2015-м я стал менеджером по продажам уже в Niteos, потом техническим директором, в 2019-м — генеральным. В 2018 году компании полностью отделились, у нас появилось собственное производство. Стало легче получать гранты.

«Производство светодиодов — это очень проблемный процесс. В России практически нет компаний, которые могли бы выращивать кристаллы для них»

— Что представляет из себя производство сейчас?

— Мы располагаемся в казанском технопарке «Авиатор». Наши офисы занимают около 350 квадратных метров, производство — 800 «квадратов». Склады я не беру в счет. Алюминиевые профили нам поставляет «Татпроф» (Набережные Челны) и «Алмакс» (Воронеж), вообще там полно поставщиков. Они изготавливают их по нашим чертежам. Стекла и пластики дает «СафПласт», который на М7 находится, платы — «РусАлокс» (Роснано).

— А «сердце» — светодиоды — откуда берете?

— Раньше мы работали с японской Nichia, сейчас — с немецкой Osram, хотя у них производство в Китае. Это нормально. Выпуск светодиодов — это очень проблемный процесс. В России практически нет компаний, которые могли бы выращивать кристаллы для них. Линия по изготовлению светодиодов на завозных кристаллах стоит примерно 120 миллионов рублей. И все равно в этом случае ты не назовешь себя производителем светодиодов.

— На чем специализируется компания?

— Наш основной вид деятельности сегодня — архитектурно-художественная подсветка (АХП). Мы больше сконцентрировались на фасадном освещении, потому что только недавно начали заниматься импортозамещением.

Сейчас эта тема остро стоит перед всеми компаниями, которые работают в госсекторе. Если года три назад мы спокойно выигрывали госконтракты по энергосервисным контрактам, то теперь это немного под запретом именно из-за доли импорта и отечественной продукции. В принципе, мы добились 75-процентной доли отечественного продукта в компонентной базе. Это произошло в течение года. 

Бывали случаи, когда мы участвовали в тендере и приходила жалоба от УФАС, что заявка не проходит «в целях нацбезопасности». В 2020 году мы четыре тендера не взяли из-за доли импорта, нас по этому признаку просто сразу исключали. Есть 878-е постановление правительства, которое гласит, что в том числе светильники должны быть внесены в перечень одобренных минпромторгом. Без этой реестровой записи тебя просто приравнивают к импортерам. Поэтому надо доказать, что ты российское предприятие и занимаешься производством из отечественных компонентов. Мы заполнили заявку, но там огромный список документов, и проверяющие до всех запятых докапываются. Это дело нескольких месяцев. У нас, в принципе, все готово, в ближайшее время планируем попасть в реестр. 

Как раз в рамках импортозамещения мы сейчас строим новый производственный корпус по литью оптики. В прошлом году нам удалось выиграть грант у фонда содействия инновациям в размере 10 миллионов рублей, еще 10 миллионов мы вложили своих средств. Новое помещение занимает 400 квадратных метров, надеемся, оно откроется в декабре. Там будет отечественное сырье. 

Проблема с импортозамещением ограничивала финансовый рост компании. В следующем году надеемся все-таки удвоить выручку. 

— Какие еще ограничения есть в вашей работе?

— В этом году у нас ввели экологический сертификат, где прописано, что нужно плавно переходить на бессвинцовую пайку. Купить бессвинцовый припой не тяжело, но проблема в том, что возрастают рекламации — претензии потребителей по гарантийному случаю. Пайка очень хрупкая и ненадежная. Очень проблематичный продукт, просто у вас светодиоды начинают отваливаться. Мы пока испытываем разные составы, надо подобрать формулу успеха.

— Насколько владелец, Бикмуллин, близок к управлению компанией?

— Он больше выступает как инвестор. Но относится ко мне, как к партнеру. У нас прописано соглашение о том, что де-факто я являюсь и совладельцем небольшой доли компании. Официально 100 процентов ему принадлежит. Но если я оправдаю его ожидания, то смогу войти в долю.

— А что за ожидания?

— Дальний горизонт — войти в топ-5 по России. Это, конечно, серьезное заявление. Но почему бы не попробовать? Отмечу, что все дивиденды, которые получает с компании, он внедряет в ее дальнейшее развитие.

«Мы ведем проект по освещению от и до, готовим документацию, визуализацию, 3D-модель при необходимости, выбираем нужный товар»

Самые дорогие контракты и новый свет Кул-Шарифа

— А какой у вас объем госзаказа?

— Около 70 процентов. Любой проект и объект все равно считается государственным. Например, в парке светильник поставить — это разве коммерческая организация заказывает? Нет, это будет исполком или МБУ (муниципальное бюджетное учреждение). Они выбирают исполнителя, а те уже у нас закупают. Так что мы все равно на субподряде у государства. Это можно определить и по косвенным признакам. Январь и февраль всегда считаются пустыми, и ведь не от того, что все гуляют, а просто ассигнования по бюджету приходят в марте. И в марте–апреле начинается самая жизнь.

— У вас, как мы поняли, больше проектные продажи развиты, чем массовый сегмент?

— Да. Мы не можем, например, на маркетплейс выставить свое оборудование. Мы пробовали в прошлом году, когда разразилась пандемия, продавать на маркетплейсах рециркуляторы. Но там практически ничего не выходит. Компании завозят китайские лампочки по 500, по тысяче рублей. Как можно конкурировать с Китаем, когда они собирают на китайских комплектующих? Российские компоненты всегда дороже.

А так мы ведем проект по освещению от и до, готовим документацию, визуализацию, 3D-модель при необходимости, выбираем нужный товар. 

— Сколько стоят ваши проекты? И на чем зарабатываете вы?

— На наценке. Мы получили в прошлом году энергосервисный контракт в Ханты-Мансийском автономном округе, делали свет для нового ледового дворца. Проект примерно стоил 10 миллионов рублей, наша наценка составляла 40 процентов, около 4 миллионов рублей заработали. Но надо учитывать, что я там практически жил, сдача объекта была очень тяжелой. При энергосервисе это выгодно — начать пользоваться оборудованием раньше, чем начался сам контракт по исполнению. 

— Какой у вас был самый дорогой контракт?

— Энергосервисный контракт в поселке городского типа Советском в Ханты-Мансийском автономном округе. Порядка 43 миллионов рублей, три года назад исполняли. Все освещение меняли на светодиодное. Местами даже опоры поставляли. Работа заняла полгода. Само производство шло 1,5 месяца, но монтаж долгое время занял. Установили 3,5 тысячи светильников. 

Прямые продажи обычно дробятся. Вот в Челны, например, мы поставляли 2 тысячи светильников на 50 миллионов рублей, но они дробились на партии в течение года. Уличное освещение много денег может принести. Архитектура, конечно, красивая, но я бы не сказал, что дорогая.

Хотя у нас есть проект в перспективе — ботанический сад в Москве. Мы разработали систему медиафасада на 50 миллионов рублей, ждем решения. Просто есть производители, которые сказали, что за 10 миллионов могут сделать. Не знаю, за счет чего они собираются так снижать цену…

«В прошлом году мы меняли освещение на мечети Кул-Шариф. Все-таки это визитная карточка города»

— Какой ваш самый любимый проект?

— В прошлом году мы меняли освещение на мечети Кул-Шариф. Все-таки это визитная карточка города.

— А почему там требовалось поменять освещение?

— В прошлом проекте была дорогая эксплуатация. Там обычные лампы стояли. Зачастую освещение меняют, как раз чтобы сэкономить на эксплуатации и снизить расходы на электроэнергию. Было сложно, потому что работы начались в мае, в пандемию. Но самой большой проблемой являлось подобрать освещение к белому фасаду мечети. Зачастую светодиоды через линзы образуют ореол, вроде бы белое светит по центру, а по краям ореол желтый. Это редко видно на маленьких объектах, но когда у тебя абсолютно белая стена и пятна желтые… Начали перебирать различную номенклатуру белых светодиодов. Заменили все компоненты в итоге.

Это такой объект, к которому мы с большим теплом относимся. Сейчас еще работаем над освещением театра «Экият», мне он тоже нравится.

— А с другими странами сотрудничаете?

— Да, в 2017 году делали освещение для мечети в Узбекистане. Очень интересная там цветодинамика, фасад переливается в стиле восточной сказки. Кстати, помню, как к нам приезжали в гости представители японского офиса Nichia и спрашивали: «Почему вы так много зеленых светодиодов заказываете?» Я ответил: muslim color. Цвет мусульман. Реально очень много зеленого. Например, только для аэропорта в Ингушетии почти 50 тысяч светодиодов зеленого цвета купили. Еще янтарный пользуется спросом. И в Татарстане самый популярный цвет светодиодов — зеленый. То же здание ТАИФа на Щапова все в наших зеленых светодиодах.

«В Татарстане самый популярный цвет светодиодов — зеленый»

— Скоро Новый год. Вы заявлялись на праздничную иллюминацию Казани?

— Нет. Это не совсем наш профиль. Если бы речь шла о какой-то цветодинамике, заливке всего города в определенные цвета, это к нам. А иллюминация — это когда на металлический каркас натягивают светодиодные ленты. Мы не производим такие ленты. Закупать их не вижу смысла. Если и заниматься этим, то надо делать концепцию. Мы пробовали для Иннополиса создать концепцию на Новый год, светодиодные толедо разработали, елки, цветодинамику, освещение деревьев в стиле северного сияния. Озвучили ценник, и нам сказали: «Ох, нет, очень дорого». Речь шла о 10 миллионах рублей, а им надо было за миллион. В принципе интересный был проект.

А в Казани иллюминация каждый год повторяется. Ее просто вывозят на склад. Если прочитать техзадание, там написано, что оборудование складируется на объектах либо поставщика, либо заказчика. И возможна сдача его в аренду. Поэтому она одна и та же из года в год. Конкурс проводится каждый раз, потому что, может, все это стоит 100 миллионов рублей, а аренда — 10 миллионов. Все зависит от бюджета.

— На ваш профессиональный взгляд, насколько хороша иллюминация в Казани?

— Она более чем нормальная. С Москвой, естественно, ничто не сравнится. Но в других городах и этого нет! Элементарно у нас ведется работа по эгиде «чистое небо», чтобы провода захоронить в земле. По некоторым причинам в других городах и это невозможно сделать. Поэтому наши коммуникации позволяют сделать шикарную иллюминацию, а где-то и так большая нагруженность проводов, туда невозможно что-то еще натянуть. 

Я для детей что-то более радужное сделал бы. Когда подходишь, допустим, к Центральному стадиону, все равно кажется, что темно. Пробираешься через массу людей, и нет ощущения сказочности. Попадаешь на площадку — вот она, сказка, а потом выходишь опять в угрюмое и серое состояние. От и до надо доделать, чтобы все было красиво и вдохновляюще. Это же не для нас даже, а для детей.

Мы начали производить взрывозащищенные светильники, потому что много потребителей – промышленных предприятий в Татарстане: ТАНЕКО, «Татнефть», «Казаньоргсинтез» и другие. Эти светильники многим нравились, но за них немало надо было платить»

«Не мы одни такие умные, большинство компаний начали производить рециркуляторы»

— В одном из интервью вы рассказывали, что начали уходить от взрывозащищенных светильников. Почему?

— Это оказалось нерентабельно. Мы их начали производить, потому что много потребителей – промышленных предприятий в Татарстане: ТАНЕКО, «Татнефть», «Казаньоргсинтез» и другие. Эти светильники многим нравились, но за них немало надо было платить. За пять лет на один сертификат только миллион рублей отдашь, он сам по себе стоит 600 тысяч, и плюс инспекционный контроль раз в год по 100 тысяч, которые ты должен платить. И там не получается, что сегодня заказал — завтра забрал. Его лишь через месяц отдаешь заказчику. Бывало, приходят партнеры и говорят, что такой же светильник стоит 6 тысяч рублей. Это очень странно. Только алюминиевая отливка порядка 4 тысяч стоит, плюс само стекло около тысячи. Просто есть полно предприятий с отозванной лицензией, которые продают обычные светильники под видом взрывозащищенных.

В 2020-м мы переосветили порядка 25–30 АЗС ТАИФ-НК. Была оговорка, что на высоте более 4,5 метра не требуется взрывозащита, поставили обычные. 

— А ваши рециркуляторы пользуются спросом?

— Фитнес-центр в Реутове у нас брал большую партию, около 200 рециркуляторов. В целом по ним невысокие продажи, опять-таки трудно соперничать с Китаем. И ты никогда в жизни не составишь конкуренцию тем, кто занимается этим всю жизнь. Есть же компании типа «БиоМед Групп»(Санкт-Петербург), которые делают рециркуляторы с самого рождения кварцевой лампы. Как с ними конкурировать? И у них есть медицинские заключения на светильники, что они действительно бактерицидные, убивают до 99 процентов бактерий. У нас же категория «санитарно-гигиеническая», для применения в бытовых условиях. 

— Сколько вы их произвели? И, может, тоже планируете законсервировать производство?

— Не консервировали, эта работа просто идет в фоновом режиме. Производим их только по заявкам. Плана по производству на них нет. В прошлом году не больше тысячи штук продали, это не особо много.

И не мы одни такие умные, большинство компаний начали производить рециркуляторы. Вкладывать туда практически ничего не пришлось. Только за сертификат порядка 120 тысяч рублей заплатили. Если посмотреть компонентную базу, то она в любом электротехническом магазине продается.

«Сравнивали наш светильник с высоким индексом цветопередачи и китайский «марганцовочный» светильник. Получилось, что светодиоды работают лучше, чем фитолампы. Рост происходил быстрее на 120–150 процентов»

— Что насчет шкафов по выращиванию растений?

— Это направление появилось в 2015 году, мы сотрудничали с Казанским аграрным университетом. Изучали, как свет влияет на рост растений. Сравнивали наш светильник с высоким индексом цветопередачи и китайский «марганцовочный» светильник. Получилось, что светодиоды работают лучше, чем фитолампы. Рост происходил быстрее на 120–150 процентов. Там главная цель — с одного квадратного метра не 20 килограммов огурцов собрать, а 50. Вот главный ключик к успеху. И наше освещение добавляет килограмм как раз. Это работает с базиликом, петрушкой, луком. 

Когда мы поняли, что уже есть некие результаты, Марат Газизович вытащил это в отдельную ячейку, была создана компания «Казанские гидропонные системы». Они сделали около 20 шкафов, мы поставляем туда светильники. 

— Вы сказали, что специализируетесь на архитектурном освещении. В чем его особенность?

— В 2016 году мы попробовали поэкспериментировать и из обычных промышленных светильников сделать продукт для архитектурного освещения. Самое первое, с чем столкнулись, — здесь заказчикам совершенно неинтересно, каким будет светильник. Там продается сама идея того, как свет будет выглядеть на фасаде. Главная задача АХП — создать точку притяжения, выделить здание среди остальной массы. Второй главный ключ к успеху — сделать так, чтобы днем светильники были незаметны. А ночью они как раз включаются, и все видят это великолепие. 

Мы начали создавать их на базе того, что у нас есть. Это был абсолютно неправильный шаг, мы сразу же получили большую рекламацию. Они просто протекли, в них образовывался конденсат. В итоге мы приняли решение, что заново полностью создадим новую линейку. На тот момент я общался с хорошим партнером из Махачкалы, все на его объектах проэкспериментировали. Это было здание администрации Махачкалы. 

Получилось так, что технологию мы подсмотрели на производстве окон в «Мирокон». Там стекло встает в нишу и крепится штапиками, ни герметики, ни клея нет. Загвоздка была в том, как закрепляется стекло. Буквально через три месяца работы (это примерно 2017 год) у нас получился светильник Rainbow. На него мы еще нанесли символ Татарстана — тюльпан на крышечке. Это светильник был интересен тем, что он не течет. Технологию мы не украли, а вместе с «Мирокон» воссоздали миниатюру оконной рамы. Именно Rainbow и использовали в мечети Кул-Шариф.

«Кстати, когда был конкурс на поставку в Набережные Челны, наши светильники выбрали именно из-за защитного угла»

— А в уличном освещении что надо учитывать?

— Сразу скажу, что облик городского освещения в Казани согласовывается главным художником Жанной Белицкой. Иначе был бы хаос. Четко видно, что она проводит работу под эгидой «за темное небо». Речь идет о световом загрязнении. Пересвет сильно влияет на циркадные ритмы животных. Птицы, когда летят на юг, ориентируются на восход солнца. А город издалека ночью напоминает восход солнца, птиц это сбивает. И фито-, и зоопланктон перерабатывают водоросли в ночное время, и, когда вокруг много света, озера начинают превращаться в болота, потому что они цветут.

В центре подобная работа идет хорошо. Но бывает, что выезжаешь в поселок, движешься по трассе и в глаза светит фонарь. Это называется стробоскопический эффект. Когда попадаешь из затемненного пространства в светлое и обратно. При отсутствии защитного угла это плохо, вызывает дискомфорт. Кстати, когда был конкурс на поставку в Набережные Челны, наши светильники выбрали именно из-за защитного угла. 

Вообще, переотраженный свет самый лучший, он мягче. Если посмотреть на театры, ДК советские, там весь свет льется на потолок и с него идет мягкое освещение. Там мы тоже не видим самого источника света, ничего не блистает. Есть такое понятие, как «индекс дискомфорта». Глаза могут уставать из-за такого эффекта.

— В офисных помещениях это тоже актуально?

— Да. Помимо того, что должна быть освещенность 300–500 люксов, стоит обратить внимание на индекс цветопередачи. Чем ниже индекс, тем больше в светильнике синего цвета. Он очень вреден для человеческого организма. Из-за него перестает вырабатываться мелатонин — гормон, отвечающий за сон. Со временем можно заработать себе хроническую бессонницу. Поэтому мы у себя поставили свет с высоким индексом цветопередачи, чтобы все цвета присутствовали.

«Я осознавал, что светодиоды — это эффективность. Также понял, что светодиоды считаются закрывающей технологией. Это весьма острый момент для экономики страны»

«Встану немного на защиту лампочек»

— Как светодиоды изменили рынок светильников?

— В 2012 году я познакомился со светодиодами и полупроводниками. Начались первые командировки к поставщикам, на выставки, форумы. Я осознавал, что светодиоды — это эффективность. Также понял, что светодиоды считаются закрывающей технологией. Это весьма острый момент для экономики страны. Создавалась новая ячейка экономики, появилась необходимость в производстве импульсных источников питания. Но кто-то же производил аппаратуру для обычных ламп… В ней надобность значительно отпала. Одно наносит колоссальный ущерб экономике, но вместе с тем рождается что-то новое. И большинство производителей начинает от этого страдать. Помните закон Дмитрия Медведева о запрете продаж традиционных ламп? На рынке их, по-моему, сейчас продают как инфракрасные обогреватели. 

Встану немного на защиту лампочек. У них все-таки хороший индекс цветопередачи, приближенный к индексу солнца. Если солнце — это 100 Ra, у лампы накаливания — примерно 90–95. У современных светодиодов в массовом сегменте этот показатель от 70 до 85 Ra.

— Разве не было легко перестроиться и наладить производство светодиодных светильников?

— Да, большинство так и сделало. Но представьте цикл, когда производятся тоннами под школы или поликлиники люминесцентные светильники. У них было очень много закуплено комплектующих. Даже для нас переход с одного производителя светодиодов на другой занял год. Мы не можем просто положить в неликвид миллионы и закупить на миллионы другие компоненты. Производство не может быстро переориентироваться из-за изменений на рынке или в законодательстве. 

«Даже для нас переход с одного производителя светодиодов на другой занял год. Мы не можем просто положить в неликвид миллионы и закупить на миллионы другие компоненты»

— Есть ли дефицит кадров в вашей отрасли?

— У нас в компании работают 39 человек, средняя зарплата — 50 тысяч рублей в месяц. Есть дефицит менеджеров. Приходят люди с ожиданием, что им будут платить 100 тысяч в месяц. С молодыми специалистами то же самое. В руке даже отвертку не держали, а 150 тысяч уже дай. Сейчас наша задача — их аппетиты снижать и внедрять в реальность. Что касается менеджеров, наш продукт сложно продать. Средний цикл сделки составляет от 3 до 6 месяцев. 

Когда объект строится, первым делом проводится исследование, можно ли здесь строить вообще. Потом начинаются строительные работы, прокладка коммуникаций, отделка. И в самом-самом конце вспоминают, что нужно светильники купить. И всегда бюджет к этому времени уже подсъеден. То есть планировали на 5 миллионов, а осталось 500 тысяч. Пока этот цикл пройдет, мы ждем. У нас есть проект на месторождении, мы туда закладывались на этапе исследований в 2016 году и только в 2019-м осуществили поставку.

— Какой у вас прогноз по развитию отрасли?

— Ожидается увеличение объема стройки в 2 раза к 2030-м по всему миру. Для нас это хорошо. Если сейчас рынок света оценивается в 50 миллиардов рублей по стране в год, а общий по модернизации — в 10 триллионов рублей, это работы на 200 лет вперед. 

Работы полно. Сейчас рынок не растет, а остается на своих уровнях. Все работают в тех же объемах, что были в 2018–2019 годах. Как будто одна цифра заложена в бюджете страны и дальше мы прыгнуть не можем. Надеемся, после пандемии ситуация исправится.

«Работы полно. Сейчас рынок не растет, а остается на своих уровнях. Все работают в тех же объемах, что были в 2018–2019 годах»

— Кого вы считаете своими конкурентами в Татарстане?

— Если смотреть на архитектурное освещение, то абсолютно точно у нас конкурентов нет. Я знаю, что в этом году неплохую линейку Ledel преподнесла. И дизайн у них на высоте всегда. 

— Тот же Ledel при успешной работе несколько лет назад был продан москвичам. Вы рассматриваете такой вариант? Поступали ли предложения?

— Если владельцу предложат хорошую сумму, почему бы и не согласиться? Это же вход инвестора. Вопрос не поднимался, но вскользь мы подобное обсуждали. Я не думаю, что Марат Газизович будет против нового инвестора.

— Ведете ли патентную работу? Насколько это важно?

— Сегодня у нас порядка 20 патентов, мы эту работу начали еще в 2010-м. Любая компания, если она хочет развиваться, в год 1–2 патента должна получать, на промышленный образец либо полезную модель. Я предлагал Марату Газизовичу заниматься патентным поиском, искать, кто копирует нас. Он решил, что время на это тратить мы не будем.

— В прошлом разгорелся конфликт между Ledel и RayLux из-за кражи технологии. Насколько такие случаи часты в вашей сфере?

— Ledel все делает самостоятельно. Думаю, ситуация с RayLux не очень приятна, в особенности для братьев Когданиных. Они с 2008 года поднимали все с нуля и создавали новые идеи, давали возможность зарабатывать на данной идее, а люди этим воспользовались. Не хочу никого обидеть. Суд покажет, кто был прав, кто виноват. Тем не менее патенты нужны, чтобы не возникало недопонимания и таких тяжб.

И это не первый случай. Была компания, которую закрыли по патентному спору из-за офисного светильника.

«Вообще, мне нравится что-то своими руками делать, выращивать растения. Пытаемся с сыном елку вырастить. Люблю работать с деревом»

Знакомые просят: «Слушай, люстру можешь мне клевую сделать?» 

— Расскажите немного о себе, семье.

— Я родился в Казани, окончил КГЭУ, отслужил на Алтае в ракетной дивизии. Жена Алина сейчас в декрете, занимается детьми. Сыну Кариму 6 лет, Риму — полгода.

— У вас много свободного времени? Чем занимаетесь?

— Очень мало. Люблю рыбалку, но крайне редко получается куда-то выехать. В основном со старшим сыном пытаемся микрозеленью заниматься.

— У вас стоят подобные шкафы?

— Нет, я немного по-другому это вижу. Микрозелени не надо расти от таких гидропонных установок. Простые культуры могут быть выращены на ткани. Можно взять тарелку, выложить ткань и посыпать туда зерна, накрыть чем-то и убрать в чулан. Через три дня уже неплохо проклевываются зерна. Есть секрет — семена можно замочить в перекиси водорода. Я удивился, что после этого на следующий день начинают прорастать зерна. Идеально все всходит. Я об этом узнал в TikTok. Там, помимо глупостей, есть много всего полезного.

Вообще, мне нравится что-то своими руками делать, выращивать растения. Пытаемся с сыном елку вырастить. Люблю работать с деревом. В этом году, конечно, удивился стоимости пиломатериалов и металла. Занимаюсь благоустройством участка. 

— Знакомые часто обращаются и просят помочь со светом?

— Наверное, со мной будут солидарны мои конкуренты и сотрудники. Когда кому-то говоришь, что работаешь на производстве светильников, просят: «Слушай, люстру можешь мне клевую сделать?» Объясняешь, что это не люстры, а светильники промышленные, для квартиры это очень сурово будет. 

— Наш традиционный вопрос: три секрета успешного бизнеса?

— Во-первых, юмор. Без юмора даже не познакомишься ни с кем, не создашь отношений с партнерами, сотрудниками. Должно быть какое-то непринужденное отношение. В России, по-моему, это вообще не принято. Второе — квалифицированный персонал, где нет мамочек и папочек, не сидишь с сотрудником, как с ребенком: «Сделай вот так, сделай по-другому». И третье — дальновидность. Нужно опережать события и быть готовым к неизвестному.