«Нам ничего сокращать не придется вообще!»: энергоэксперт Юшков об ОПЕК+ и «нефтяном» потолке

Игорь Юшков: «Восьмой пакет антироссийских санкций не такой большой и масштабный, потому что все значимые санкции до этого уже были введены» Фото: © Нина Зотина, РИА «Новости»

«Основные покупатели российской нефти сейчас колеблются»

— Игорь Валерьевич, поговорим о 8-м пакете санкций, принятых против нас Евросоюзом. Что в нем говорится о наших энергоносителях, нефти и газе?

— Основной вопрос нефтегазовых санкций в 8-м пакете — потолок цены на российскую нефть. По сути, это повторение санкций, которые были инициированы на уровне G7. Но сейчас, с введением потолка цен, ситуация довольно абсурдная. Формально европейским странам будет запрещено импортировать российскую нефть выше некоего потолка, который до сих пор не определен. Но абсурд происходящего заключается в том, что еще в 6-м пакете санкций, который принимался в Евросоюзе против России в июне этого года, было написано, что с 5 декабря вообще запрещено импортировать российскую нефть морским транспортом. А теперь они принимают санкции, которые говорят, что ровно с этого же числа запрещено покупать российскую нефть, перевозимую морским транспортом, по цене выше некоего потолка. Одно другого не исключает, поэтому, что с потолком, что без него, по 6-му пакету с 5 декабря все равно будет запрещено покупать российскую нефть, перевозимую морем.      

В этой ситуации единственный момент, который нас может беспокоить, — то, что будет запрещено европейским компаниям перевозить российскую нефть даже в третьи страны, в те же азиатские например, и страховать российскую нефть в танкерах, если она идет по цене выше, чем этот некий потолок. Подобное проблематично в плане того, что сможем ли мы найти достаточный объем флота танкеров, который способен все это отвезти на азиатские рынки. В этом для нас состоит риск. Пока нет понимания, сможем ли мы к 5 декабря найти достаточный флот для того, чтобы все объемы, которые раньше шли в Европу, отправить в Азию. Наверное, это вопрос времени, и главная задача для нас — обеспечение вывоза нашей нефти на азиатские рынки.

В остальном 8-й пакет антироссийских санкций не такой большой и масштабный, потому что все значимые санкции до этого уже были введены. Практически единственной сферой сотрудничества между нами, наверное, остается только торговля газом. В Европе обсуждалась тема введения потолка цен еще и на российский газ либо полный запрет его поставок, но такие решения пока не приняты. Газовую сферу в 8-м пакете фактически не трогали.

— Кто будет определять этот потолок цен? Каков механизм?

— Механизм был прописан только в документах США, когда было обсуждение на уровне G7. Потом Штаты выпустили определенные инструкции. У них есть такой орган OFAC — управление по контролю за иностранными активами при министерстве финансов США, — который как раз занимается администрированием санкций, которые они по всему миру против разных стран вводят. Этот орган выпускал некие разъяснения, в которых было написано, что потолок цены на российскую нефть будет определен при общении всех стран, которые войдут в коалицию государств, присоединившихся к данной инициативе. Но пока не формализована сама коалиция, непонятно, кто туда входит, а кто — нет. Никаких встреч и обсуждений в рамках этой коалиции не было. Тем не менее в разъяснениях написано, что они коллективно должны принять решение, каким же будет данный ценовой потолок. Но его пока не определили. Раньше говорили, что это будет некая цена, которая позволит российским компаниям оставаться рентабельными и даже небольшую прибыль получать. Главное, чтобы у них не оставалось денег на выплату государству, потому что чем дешевле нефть, тем меньше достается государству. Фактически основные заработки государства начинаются, когда нефть стоит выше 40 долларов за баррель. Примерно такая отсечка. Тогда сразу растет и налог на добычу полезных ископаемых, и экспортная пошлина. Государство в основном использует эти два инструмента, для того чтобы изъять природную ренту.

— В общем, как только согласуют и введут этот потолок, мы будем реагировать. И Владимир Путин, и чиновники разного ранга говорили, что, если какая-то страна введет потолок цены или присоединится к этому соглашению, мы туда нефть поставлять не будем вообще.

— Это абсолютно правильная стратегия — запугивать все страны и говорить, что если вы присоединитесь к коалиции по установлению потолка цен, то нефти от нас больше не получите. Основные покупатели российской нефти сейчас колеблются. С одной стороны, на них давит Запад, прежде всего США, а с другой — мы, указывая на нерадужную перспективу. Мы им разъясняем, что сейчас, пока вы не присоединились к этим санкциям, мы с вами сотрудничаем, можем обсуждать, договариваться и об объемах поставок, и о всевозможных скидках и отсрочках. Напомню, сейчас мы продаем нашу нефть со скидкой в 20 долларов на каждый баррель, то есть если рыночная цена — 90 долларов за баррель, то мы продаем примерно по 70. Те страны, которые не присоединятся к соглашению о потолке цен, смогут получать нефть по такой цене. Это будет самое выгодное предложение на мировом рынке. Никто большую скидку на свою нефть на рынке не даст. При этом мы разъясняем, что если вы присоединитесь к антироссийским санкциям, то вам нефть поставлять не будем вообще, плюс, если не найдем альтернативного покупателя, тогда нам придется сократить экспорт нефти, от этого дефицит предложения на мировом рынке усилится и вся остальная нефть в мире подорожает до 150 долларов за баррель. Таким образом мы применяем метод кнута и пряника. С одной стороны, мы запугиваем тем, что российской нефти у вас не будет, а вся остальная станет стоить очень дорого. С другой — мы даем пряник в виде готовности обсуждать взаимовыгодные условия, скидки и так далее. Россия по-прежнему сохраняет эту позицию, которая выглядит убедительной и действенной, поскольку до сих пор ни одна страна из тех, кто сейчас приобретает большие объемы нефти и не входит в G7, не присоединяется к этой инициативе. Мы видим, что даже внутри самой G7 не все синхронно. США с 1 апреля не покупают российскую нефть и нефтепродукты по своим национальным санкциям. Канада тоже страна-экспортер, ей не нужна наша нефть, она ее не покупает. Страны Евросоюза ввели запрет на покупку российской нефти морским транспортом в начале июня в 6-м пакете. Кто остается? Япония? А она получила исключение из-под всех санкций в виде потолка цен. Ей разрешили покупать российскую нефть с Сахалина, если она оттуда идет, по любым ценам. А Япония только оттуда нефть и покупает. Вот, пожалуйста, и прецедент. Кого вы теперь хотите заставить покупать нефть по какому-то потолку цены?! Пока мы видим, что идея с ценой не очень получается.

«Если у вас есть свой флот и страховщик, а покупатель согласен, что этой страховки достаточно, то никаких проблем с продажей и перевозкой нефти не будет» Фото: © Frank Molter / dpa / www.globallookpress.com

— Как будет обеспечиваться потолок цен, если его все-таки установят? Какие репрессивные меры предусмотрены к тем, кто будет нарушать?

— Из тех документов, которые были опубликованы санкционным регулятором США, о котором я уже говорил, следует, что покупателей наказывать не будут. Никакого запрета на покупку российской нефти выше, чем потолковая цена, то есть по рыночным ценам, нет. Запрета на покупку нет! Есть запрет на страхование перевозки, если в танкер залита нефть, где по документам прописано, что она идет от российского продавца к покупателю, который приобрел ее по цене рынка, а не по установленному потолку цены. Таким образом достанется перевозчику и тому, кто застраховал эту перевозку. Вот о чем идет речь. Многие, кто занимается страхованием судов, зарегистрированы либо в Европе, либо, скажем так, в странах Западного мира. Они используют инструмент, который в наибольшей степени им доступен. Это страхование. Вот они и пугают свои страховые компании. А без страховки судно не поплывет. Они рассчитывают на то, что страховая компания побоится нарушать санкции, не станет страховать и, значит, такая нефть не будет перевозиться. Поэтому если у вас есть свой флот и страховщик, а покупатель согласен, что этой страховки достаточно, то никаких проблем с продажей и перевозкой этой нефти не будет. К чему, собственно, мы возвращаемся — к достаточности количества судов. Если у нас хватает судов, мы их сами страхуем и те же, к примеру, Индия и Китай согласны с таким вариантом, им этого достаточно, то вообще никаких сложностей не будет.

— Какой вред все 8 пакетов санкций уже нанесли и в перспективе могут нанести нашей нефтегазовой отрасли и бюджету в целом?

— Если мы говорим об официальных санкциях, которые были приняты, то в краткосрочной перспективе особого вреда мы в общем-то не видим, особенно в нефтяной отрасли. У нас существовали периоды, когда мы были вынуждены сокращать объемы экспорта, потому что не могли найти клиентов. В основном это было в марте – апреле. Но опять же это явилось не результатом официальных санкций, а неких самосанкций, когда западные компании боялись что-либо покупать у России.

Из официальных санкций проблемы нам создал запрет на поставку нефти и нефтепродуктов в США, который начал действовать с 1 апреля. Мы туда поставляли очень много мазута, который шел на американские НПЗ. В свое время мы заменили венесуэльские поставки, поскольку против Венесуэлы еще раньше были введены санкции. После 1 апреля встал вопрос, куда девать весь наш мазут. В итоге сейчас его отправляют в страны Ближнего Востока. Те его покупают у России, сжигают на электростанциях, а высвобождающиеся объемы своей нефти продают на мировом рынке по рыночным ценам. Так что мы даже с оказавшимся невостребованным мазутом постепенно разобрались.

Санкции, запрещающие поставку в Россию оборудования для ремонта и модернизации нефтеперерабатывающих заводов, пока на нас не очень сказываются, потому что мы только закончили их модернизации. В основном пострадали, наверное, газовые проекты, потому что запрещено поставлять в Россию оборудование для заводов по сжижению газа. У нас в высокой стадии готовности был проект «Арктик СПГ-2». Он почти готов, но сейчас заморожен, потому что туда не загружали турбины, чтобы работала хотя бы первая очередь. Поэтому приходится перестраиваться буквально на ходу. Они хотели запуститься в конце 2023 года. Посмотрим, удастся ли им осуществить свои планы. Индустрия СПГ пострадала однозначно, потому что у нас нет ни оборудования, ни технологий для строительства крупнотоннажных СПГ-заводов. Среднетоннажные и мелкотоннажные мы можем сами сделать, а крупнотоннажные — нет. Поэтому на паузе проект завода в Усть-Луге. Под вопросом проект реализации «Арктик СПГ-2». Так что индустрия СПГ страдает. Все остальные индустрии, по крайней мере на сегодняшний день, не очень пострадали. Те же нефтяные компании, когда сокращали экспорт, росла цена, поэтому в денежном выражении получалось, что ты продаешь меньше, а получаешь столько же или даже больше.

— То есть нефтяные компании у нас не сильно пострадали. А «Татнефть» себя как чувствует? У нее же, скажем так, не самая легкая, дорогая и ходовая нефть.

— Я не слышал о каких-то катастрофах на месторождениях с трудной нефтью. Наоборот, цены довольно высокие, поэтому себестоимость на таких месторождениях где-то даже понижается. Тем не менее добыча в России сократится. Сейчас прогнозируют, что с предыдущих 555 миллионов тонн упадет до 520 (по-моему, такой был прогноз минэнерго), а в следующем году снизится до около 500 миллионов тонн. Поэтому проблемы есть, и нужно время для того, чтобы их решить, в том числе обеспечить достаточность оборудования и так далее.

«Нам не надо ничего делать. Мы и так добываем меньше, чем нам положено квотами. Но при этом цены подрастут. Поэтому России это выгодно» Фото: «БИЗНЕС Online»

«У нас квота сократится, а в реальности мы не пострадаем»

— Как вы оцениваете договоренности о снижении добычи нефти, достигнутые в рамках сделки ОПЕК+? От кого и почему исходила такая инициатива?

— Я думаю, изначально это все-таки было экономически ориентированное решение, потому что ФРС США постоянно повышает ставку. Денежная масса внутри Штатов ужимается, и нет достаточно дешевых кредитов. На эти кредитные средства развивались в том числе сланцевые проекты. Поэтому сейчас встает вопрос о некоем сокращении цен на нефть, поскольку когда денежная масса уменьшается, то меньше денег поступает на биржу, в том числе не на что покупать фьючерсы, в результате они дешевеют. Саудовская Аравия и ОПЕК+ попытались сыграть на опережение, чтобы хотя бы поддержать ту цену нефти, которая есть сейчас, — около 90 долларов за баррель. То есть на цену давит этот, скажем так, монетарный фактор внутри США. А чтобы удержать цену, решили сократить объемы квот на добычу.

Для России это довольно выгодно, потому что, хоть и было решение о сокращении квот на добычу на 2 миллиона баррелей в сутки, но, с другой стороны, большинство участников сделки ОПЕК+ и так не выбирало свои квоты. Выполняли это только Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты и, по-моему, Ирак. Все остальные добывали меньше, чем им было положено. Поэтому получается, что у нас квота сократится, а в реальности мы не пострадаем. Сколько добывали, столько и будем дальше добывать.

— То есть это не политизированное решение и оно не от России исходило?

— Я думаю, что здесь некий эмоциональный политический фактор добавился, можно сказать, на ходу. Когда было объявлено о том, что ОПЕК+ хочет сократить объем добычи, то из США начали звонить в страны Ближнего Востока и, по всей видимости, не очень церемонились в разговоре. Они требовали, чтобы никакого понижения квот на добычу не было, поскольку подобное приведет к росту цен на нефть, а это, в свою очередь, будет способствовать увеличению цен на топливо внутри США. И это как раз произойдет аккурат к выборам в конгресс. Естественно, что именно демократам это решение ОПЕК+ было крайне невыгодным, поскольку если теперь пойдет рост цен на нефть, а, соответственно, потом на топливо, то они рисуют проиграть. Поэтому они так эмоционально обсуждали вопрос и до встречи, и в особенности после. Они и сейчас продолжают угрожать ОПЕК. Говорят, что запустят некий документ No OPEC, который запрещает подобный картельный сговор вообще. Посмотрим, что будет дальше происходить.

— Если ОПЕК не поддастся на этот шантаж, насколько подорожают нефть, бензин и дизель?

— Самый большой риск для потребителей — если на нефтяном рынке создастся некий идеальный шторм. С одной стороны, ОПЕК+ сократила квоты, за этим последует сокращение добычи. Но здесь важно отметить, что оно будет не 2 миллиона баррелей в сутки, а 1 миллион, поскольку квоты уменьшаются у всех, но кто-то и так их не выполнял, как Россия, например. Нам не надо ничего делать. Мы и так добываем меньше, чем нам положено квотами. Но при этом цены подрастут. Потому России это выгодно. Но отдельным государствам все-таки придется снизить добычу. Это Саудовская Аравия, Ирак, Объединенные Арабские Эмираты и ряд других. Для США все это, конечно, неприятно, потому что даже сокращение на 1 миллион баррелей в сутки вызовет рост цены и, соответственно, увеличение стоимости топлива на внутреннем рынке Штатов.

С другой стороны, с 5 декабря против России начнет работать сразу два вида санкций — запрет на поставку в ЕС и некий потолок цены. Если это в итоге приведет к тому, что мы все-таки сократим экспорт, то дефицит еще больше усугубится. Плюс к тому США сейчас заявляют, что скоро они перейдут от распродажи своей нефти из стратегических резервов к закупке. То есть, получается, предложение сократится, а потребление может, наоборот, вырасти. От этого мы как раз увидим существенный рост цены.

— Прошла информация о том, что США обсуждают с Венесуэлой предложение по смягчению санкций в обмен на возможность Chevron добывать там нефть. Нечто подобное пытаются проделывать с Ираном. Пойдет ли Тегеран на уступки США в возможной нефтяной сделке?

— Как мы видели на протяжении всего 2022 года, США вели переговоры с Ираном о выводе его из-под санкций, но это ничем не закончилось. Иран по-прежнему под санкциями. Он физически не может нарастить добычу, пока с него не сняли санкции, потому что ему попросту некуда девать нефть, если у него не забирают ее из страны. США, конечно, предпринимают какие-то попытки повлиять на цену, но здесь важно учитывать внутриамериканский политический фактор. Джо Байден не может все бросить и вывести из-под санкций Иран и Венесуэлу, поскольку у него сразу же спросят: зачем вы их тогда вообще вводили? Вы же чего-то хотели добиться от этих стран? Как мы понимаем, ничего США от них не добились. А если ты ничего не добился и снимаешь санкции, значит, расписываешься в собственном поражении. Поэтому США будет крайне сложно оправдать свои шаги. Почему они, например, снимают санкции с Ирана и Венесуэлы, когда те не выполнили требований, из-за которых, собственно, вводились санкции?

— Мы будем какие-то проекты и месторождения замораживать и консервировать в связи с санкционным пакетом и снижением добычи?

— Из-за нового формата сделки ОПЕК+ нам ничего сокращать не придется вообще. У нас даже останется некая возможность наращивать производство нефти, потому что и после сокращения квот мы свой лимит не будем выбирать. У нас в последнее время добыча снизилась, поэтому для нас сделка абсолютно комфортная.

По поводу санкций большой вопрос. Сейчас пока никто не может сказать, ударит ли запрет на поставку нефти в ЕС по нашей добыче. Если мы найдем полноценных клиентов на все объемы той нефти, которая шла на европейский рынок, если сможем в Азию все это успешно отправить, то добычу не придется сокращать. Если будут какие-то задержки, тогда действительно, и новое бурение может быть остановлено, и добыча сокращена.

У нас еще проблема в том, что деградирует ресурсная база. Она становится все сложнее. Доля высоковязкой нефти, трудных месторождений постоянно растет. Поэтому здесь тоже очень важный вопрос: сколько мы будем добывать и при каких ценах?

«Я думаю, что в ближайшие полгода мы все-таки увидим индексацию стоимости топлива вслед за ростом тарифов на электроэнергию и газ в рамках формулы, которая определяет цену» Фото: «БИЗНЕС Online»

«С нефтегазового сектора и даже угольной отрасли государство пытается получить как можно больше налогов»

— Все больше разговоров о том, что мировая экономика может погрузиться в рецессию, а дорогие бензин, топливо будут еще больше это усугублять. У нас в стране цены на бензин тоже растут. Так что будет с ценами на топливо — внешними и внутренними?

— Стоимость нефти на мировом рынке действительно будет и дальше расти. Есть большая вероятность этого, по крайней мере до нового года или в начале следующего, потому что нефти не хватает, соответственно, она дорожает. Плюс к этому образуется довольно большое транспортное плечо. Если мы в Европу нефть не поставляем, а гоним ее в Индию, то танкеров свободных будет все меньше и меньше, значит, стоимость перевозки подрастает. Поэтому здесь есть свои издержки.

Обратная проблема — снижение потребления нефти и газа в результате экономической рецессии. Когда топливо стало дорогим и начало провоцировать рост инфляции, потому что стоимость энергии закладывается в конечную цену всех готовых продуктов, все начали бороться с этой проблемой одинаковым способом — центральные банки стали повышать ставку рефинансирования. Другие банки и промышленные субъекты уже не могут себе позволить взять такой дорогой кредит. Значит, экономическая активность снижается. Как следствие, меньше товаров производится. Следовательно, потребность в их перевозке тоже снижается. В итоге это заканчивается тем, что потребление нефти тоже уменьшается. Посмотрим, какая тенденция будет быстрее идти.

У нас в стране стоимость бензина и дизеля определяется ручным способом. Там есть формула ценообразования, которую использует минфин. Но если какое-то существенное подорожание происходит и это вызывает общественный диссонанс, то тогда, как правило, начинают отыгрывать назад и цены снижаются. В этом плане правительство мониторит ситуацию. Я думаю, что в ближайшие полгода мы все-таки увидим индексацию стоимости топлива вслед за ростом тарифов на электроэнергию и газ в рамках формулы, которая определяет цену. В итоге в течение полугода мы, скорее всего, просто компенсируем инфляцию, которая примерно под 13–14 процентов. Поэтому рост стоимости бензина будет. Он в современной истории особо никогда и не дешевел. Но главное, чтобы он укладывался в уровень инфляции.

— Правительство говорит, что будет при помощи разных инструментов поддерживать наиболее пострадавшие и в то же время важные для бюджета и развития страны в целом отрасли экономики. Станут ли поддерживать нефтегазовые компании?

— Сложно сказать. Пока мы видим совершенно обратную историю. Наоборот, с нефтегазового сектора и даже угольной отрасли государство пытается получить как можно больше налогов. Оно по-прежнему воспринимает эти сектора как некоего налогового донора. В итоге государство просто повышает налоговую нагрузку. Не помогает нефтянке, а наоборот, усиливает на нее налоговый гнет, для того чтобы залатать дыры в бюджете.

— Как чувствует себя нефтехимия? Говорят, что мы должны и будем развивать высокотехнологичные отрасли. Что-то делается в этом направлении?

— В целом нефтехимия развивается, и сейчас для нее, наверное, действительно есть определенный импульс к ускорению движения вперед, потому что если мы не можем продать на европейский рынок сырую нефть, то давайте реализовывать нефтепродукты. Их зачастую можно поставлять в Европу и США, это не запрещено санкциями. По всем этим позициям надо смотреть конкретные документы. И мы получаем производство с высокой добавленной стоимостью. Но при этом проблема нефтехимического предприятия заключается в том, что так как это технологически сложное производство, то оборудование может быть западное и получить его сейчас крайне тяжело. Поэтому есть как плюсы: в частности, открываются новые возможности и рынки сбыты, так и минусы: оборудование и расходные материалы доставить в Россию очень сложно.

— Турция и Венгрия уже попросили «Газпром» о временной заморозке цен и отсрочке платежей. Наверное, будут еще аналогичные просьбы. Они пользуются нашим невыгодным положением? Как это отразится на нас?

— Каждая компания, страна пытаются получить выгоду, прибыль, поэтому действуют в своих национальных интересах. Поэтому, если у них открывается возможность попросить, потребовать у «Газпрома» скидку на газ или отсрочку платежа, они пытаются воспользоваться этой ситуацией. Вопрос лишь в том, на каких условиях заключается соглашение. Сложно сказать, так как это все-таки коммерческая тайна. Я думаю, что речь, скорее всего, идет о переходе Турции в расчетах с нами на рубли и использовании национальных валют. «Газпром», в свою очередь, может быть, идет на скидки в обмен на увеличение сроков контрактов. Вполне возможно, что именно по такой формуле обмен происходит. Насколько он справедливый, сказать сложно, потому что мы деталей не знаем, но будем надеяться на то, что «Газпром» не просто так скидки всем подряд раздает. Или отсрочку платежа, как это произошло с Венгрией. Последняя, наверное, более самостоятельная, чем остальные европейцы, но тем не менее в итоге она голосует за антироссийские санкции внутри ЕС. Будем надеяться, что эти скидки и отсрочки обоснованы, что там есть дополнительные соглашения, например об увеличении объемов поставок. Если «Газпром» теряет рынок северо-западной Европы, пусть хотя бы больше газа продает в Турцию.

«Мы, конечно, хотели бы сохранить торговые отношения. Более 50 лет мы поставляем наш газ в Европу» Фото: © Stefan Sauer / dpa / www.globallookpress.com

— Возможен ли запуск уцелевшей ветки «Северного потока – 2» после повреждения в результате диверсии? Мы будем постепенно все связи с Европой сворачивать?

— Именно США хотят, чтобы Россия свернула с Европой все связи и контакты в газовой сфере. Я думаю, что основной мотив для террористических актов, взрывов газопроводов был таким, чтобы сжечь между РФ и Европой последние мосты. Именно американцы были заинтересованы в том, чтобы окончательно перевести европейцев на СПГ, который приходил из США. Плюс, чтобы европейцы не оглядывались на фактор отношений с Россией, когда принимают санкции, оказывают помощь, в том числе военную, Украине и так далее. То есть они хотят полностью разрушить российско-европейские отношения.

Мы, конечно, хотели бы сохранить торговые отношения. Более 50 лет мы поставляем наш газ в Европу. Я думаю, что Россия исходит из желания починить трубопроводы «Северный поток – 1» и «Северный поток – 2».

По поводу уцелевшей нитки сейчас даже рано говорить, потому что нас не допускают в район аварии. Это тоже настораживает, и мы вряд ли так просто сможем отремонтировать эти газопроводы. Сейчас «Газпром» откачивает газ из единственной уцелевшей нитки. По всей видимости, он попытается изнутри запустить туда приборы, чтобы провести осмотр места, где, предположительно, был взрыв. Посмотрим, как будут проходить ремонтные работы.

«Газпром» исходит из того, что мы хотим торговать. Мы не отказывались от этого. Вопрос условий и теперь еще ремонта газопроводов.     

— Как идет наш поворот на Восток? Что (нефть, газ, СПГ, водород), сколько и куда будем продавать?

— По углю и нефти все более-менее попроще, поскольку эти товары легко перевозятся. Мы много нефти продаем в Индию, стали для них вторым по объемам поставщиком, а они для нас вторым после Китая покупателем. В этом плане, можно сказать, произошел успешный разворот. В Китай мы тоже пытаемся увеличить объемы поставок. Минус для нас заключается в том, что, пока мы выходим на новые рынки сбыта в страны Юго-Восточной Азии, на индийский рынок, вынуждены давать скидку, для того чтобы выбить оттуда прежних поставщиков. Поэтому наша нефть туда идет со скидкой. Хотя мы, конечно, заинтересованы в том, чтобы в дальнейшем этой скидки не было вообще.

Турция тоже много берет у нас и нефти, и угля. Здесь у нас скорее проблема в пропускной способности железных дорог. Вся железная дорога на Восток забита углем, и тут надо что-то делать. Срочно расширять восточный полигон.

По газу все гораздо сложнее, потому что его сложно транспортировать и перевозить. Развернуть газопроводы мы не можем. Собственной технологии по строительству крупнотоннажных СПГ-заводов у нас нет, оборудования для них — тоже. Сейчас все работают в этом направлении, но ситуация пока остается сложной. Когда мы сокращаем поставки газа в Европу, то просто снижаем объем добычи. Есть проект «Сила Сибири – 2» в Китай через Монголию, но КНР пока занимает выжидательную позицию, по их мнению, выгодную для себя. Переговоры по подписанию коммерческого контракта не продвигаются, а без него никто ничего строить не будет. Китай считает, что время на его стороне, что чем хуже у России отношения с Европой, тем проще ему будет получить выгодные для себя условия. Наша задача — убедить КНР в том, что нужно заключить контракт на взаимовыгодных условиях, потому что тот же СПГ, который пришел в Европу, частично заменив российский газ, — это те самые поставки, которые до этого шли в Азию. Поэтому если Китаю сейчас вдруг понадобится партия СПГ, то ему придется платить больше, чем европейцы. А мы предлагаем взаимовыгодные условия и постоянные поставки по твердым ценам.