Алексей Леонков: «Судьба нам предоставила выбор: камни или людские жизни»

Алексей Леонков: «Оценив все, что можно сделать с этим плацдармом, пришли к выводу, что удержать его невозможно» Фото: © Рамиль Ситдиков, РИА «Новости»

«Противник постоянно использует ротно-тактические и батальонно-тактические группы»

— Алексей Петрович, что произошло с Херсоном? Почему мы ушли из города?

— Когда у нас командующий специальной военной операцией (СВО) Сергей Суровикин принял дела, то сразу предупредил, что по Херсону примут непростые решения. Я думаю, что как раз они и были реализованы. Оценив все, что можно сделать с этим плацдармом, пришли к выводу, что удержать его невозможно. Он назвал ряд причин. Первая — это снабжение как воюющей группировки, так и людей, которые там проживают. Возможность снабжения была весьма ограничена поврежденным Антоновским мостом и Каховской ГЭС, которую противник грозился подорвать. Я думаю, скорее всего, они бы и подорвали ее. Нужно же помнить, что расположенный выше по течению Днепра каскад ГЭС все это время наполнялся водой. Если бы начали одновременный сброс воды и вкупе с подрывом Каховки, то затопило бы большую территорию, длилось бы это 15–20 дней.

Все это время воюющая группировка оказалась бы в изоляции, скорость течения реки была бы до 80 километров в час. У нас нет плавающих средств, которые могли бы доставить что-либо в таких условиях. Даже десантные катера «Серна», способные перевозить танки, 45 тонн груза или 90 человек личного состава не смогли бы пристать к берегу. То, что раньше делалось вертолетами, тоже не помогло бы. Также у них такая грузоподъемность, что они просто не восполняют боеприпасы в том количестве, которое нужно для сражения с сосредоточенной там украинской группировкой войск.  

Кроме того, город обесточен, а значит, без воды, света и тепла. Впереди зима, переправа в зимних условиях — это тоже то еще удовольствие. Все факторы позиции, которые сделаны, говорят, что удержать плацдарм будет критически сложно, при этом личный состав понес бы существенные потери. Не те, которые докладывает статистика сейчас, а гораздо больше. Как следствие, основная задача, поставленная войскам, была такой: максимально удерживать территорию до тех пор, пока не осуществится эвакуация мирных жителей, чем мы и занимались, чтобы не поднимать панику.

Эвакуация войск шла под обстрелом противника, стреляли по Антоновскому мосту, по понтонной переправе, научились бить достаточно точно. Это все говорит о том, что мы бы обрекали этих людей на героическую смерть, которую турбопатриоты разнесли бы, мол, тупые генералы бросили наших пацанов умирать. Это сейчас они орут, что сдали город, а преврати мы его в новую Брестскую крепость, орали бы о бессмысленных жертвах. Судьба нам предоставила выбор: камни или людские жизни. Мы выбрали людей, ибо человека воскрешать мы не научились. 

— Есть версия, что на Украине ставилась задача до зимы выбить нас из Херсона… 

— По всем канонам военного искусства им это было необходимо сделать. Особенно британской военной школе, которая является основой всех боевых оперативно-тактических Североатлантического альянса. Наличие керченского плацдарма на правом берегу Днепра являлось значимой целью, его требовалось ликвидировать, а также всех переправ через Днепр. Сильно затруднит это дальнейшие действия российской армии, не только направленные в сторону Киева, но и в Николаев и Одессу. По всем правилам это очень важный участок боевых действий — что со стратегической точки зрения, что с оперативно-тактической. Еще начиная с весны текущего года в зарубежных СМИ многие отставные генералы, военные эксперты рассуждали, что взятие Херсона будет несомненным стратегическим успехом для украинской армии. Некоторые публикации даже проводили примеры, как может развиваться боевая операция, где участвуют батальонно-тактические группы и прочее.

Кстати, летнее наступление как раз было отработано по сценарию, который публиковался в специализированных зарубежных изданиях, скажем так, в журналах, которые читают специалисты, профессионалы. И поэтому стало понятно, что херсонское направление действительно является важным, противник готов кинуть туда все силы и средства, потому что считает, что стратегическое поражение будет достигнуто, если они срежут правобережный плацдарм. Все это негативным образом скажется на внутренней повестке в России, как это было после показательных терактов против России. Они всегда вызывали широкий резонанс среди гражданского населения. Например, гибель крейсера «Москва», оставление острова Змеиный, теракт на Крымском мосту, обстрелы военных объектов в Севастополе с использованием беспилотников. Список можно продолжать. Все это раздувается с обязательной формулировкой, что у России нет боеспособной армии, что генералы и правительство плохие. Эту тематику, отмечу, развивают псевдопатриоты, которые в основном имеют финансирование и происхождение зарубежное, как правило, из Украины. Они маскируются под своих, но зачастую плохо. Кроме них, на это ведутся и внутренние ура-патриоты. Все это, конечно, вызывает негативную реакцию населения. Вспомните, как население реагировало на частичную мобилизацию, на косяки, которые при ней неизбежно получились. Если, например, вы посмотрите информацию, которая связана с атакой на севастопольскую бухту, то тоже будут кричать, что армия проспала, адмиралы заигрались и прочее.

Основная задача, которую преследует противник, не всегда связана с военными достижениями, успехом, даже стратегическим, на линии боевого соприкосновения. Она прежде всего связана с резонансом, который пойдет после достижения такого успеха. Вся мощь мировых средств массовой информации, конечно же, осуществляет прямое воздействие на нашу внутреннюю повестку. Если почитать зарубежную аналитику, главные цели и действия армии Украины не военные. Она была и является инструментарием гибридной войны, потому что в прямом боевом столкновении (Запад знает об этом) Украина не выстоит. Мы против Запада будем применять ядерное оружие. И вот тут им нечем ответить, что-то противопоставить нам, у них не хватает ядерных комплексов, которые могли бы нанести существенный ущерб. Поэтому там сделали ставку на другое — на инструментарий гибридной войны, который должен подорвать доверие общества к правительству, армии, командованию, иным силовым институтам, которые в силу сложившихся обстоятельства не справляются с некими общепринятыми задачами. Чтобы этот процесс шел быстро, есть еще два инструмента, в том числе экономической в сфере. Как и что они хотят сделать, мы наблюдаем в режиме реального времени каждый день.

«Министерство обороны настаивает на том, что все суда, которые идут в сторону Украины, должны досматриваться» Фото: © Depo Photos / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

— Зерновая сделка. Зачем она нам нужна после случая с Севастополем?

— Я считаю, что возврат зерновой сделки — это политическое решение, а не военное. Военные докладывают, что благодаря зерновому экспрессу Украина получает средства вооружения. Об этом докладывают СВР и министерство обороны. Статистика поставок оружия на Украину в связи с зерновой сделкой увеличилась примерно на 30 процентов, прежде всего тяжелых средств вооружения. А сама Украина, ободренная тем, что поставки будут продолжены, предложила продлить их на год. То есть она подтвердила, что главное не зерно. Министерство обороны настаивает на том, что все суда, которые идут в сторону Украины, должны досматриваться. Видимо, некоторые нюансы им не уточнили. Я полагаю, сделка преследует экономические интересы России, чтобы наши зерно и минеральные удобрения попали в развивающиеся страны, а значит, мы идем на эту сделку сознательно. Удастся ли нашим политикам и дипломатам проломить недоговоренность той стороны, что они не откроют для нашего зерна и минерального удобрения порты, я не знаю. Но, видимо, надежда и обоснования есть.

— Что сейчас происходит на фронте? Со стороны ситуация до сдачи Херсона напоминала большую тактическую паузу. Или я неправ? 

— Для начала было бы неплохо отметить, что, скажем, пять месяцев у нас шли позиционные военные действия, которые не давали преимущества нашим Вооруженным силам на линии боевого соприкосновения. К тому же эта линия фронта не представляла собой однородной линии обороны, чем противник и воспользовался, трижды организовав наступление под Харьковом, Красным Лиманом и через Золотую Балку. Достигнув некоторых тактических успехов, им удалось выровнять линию боевого соприкосновения, в том числе уменьшить размер нашего херсонского плацдарма. На фоне этого обстоятельства была объявлена частичная мобилизация и принято военное положение во вновь присоединившихся регионах России.

Вместе с тем по всей линии боевого соприкосновения были проведены инженерные работы, в результате которых у нас появилась позиционная линия, стала использоваться тактика маневренной обороны. Несмотря на это, противник считает, что он имеет некое тактическое преимущество, в результате которого он пытается безуспешно штурмовать наши позиции, расположенные вдоль линии боевого соприкосновения. Но так как произошли изменения, которые противник пока еще не оценил должным образом, то штурмы обычно заканчиваются тем, что, понеся потери, киевские отряды откатываются на ранее занимаемые позиции. Подобные действия, как мы видим, продолжаются по всей линии фронта, на юге, в районе Гуляйполя, под Угледаром, в центральных областях, а также возле Артемовска, Соледара и под Сватовым.

Противник постоянно использует ротно-тактические и батальонно-тактические группы, в задачу которых входит прорвать нашу линию обороны, чтобы дальше развивать успех уже в глубине нашей территории. Задача, которая поставлена перед нашими войсками, — окопаться и держать линию боевого соприкосновения, пока не пройдет частичная мобилизация, и в части, расположенные на фронте, не начнут поступать отмобилизованные военнослужащие. Согласно сообщениям в СМИ, 82 тысячи уже выехали на линию боевого соприкосновения, то есть непосредственно в боевые части и приступили к боевой работе. Остальные 218 тысяч на подходе, они тоже скоро вольются в боевые ряды.

В это же время началось другое событие, а именно операция по уничтожению критически важной инфраструктурой Украины, которая непосредственно позволяет киевской стороне поддерживать военные действия на линии боевого соприкосновения. Речь прежде всего об объектах энергоструктуры, о некоторых военных объектах связи. Для нанесения удара используют беспилотные летательные аппараты «Герань-2», крылатые ракеты, оперативно-тактическое комплексы, а также средние крылатые ракеты типа Х-101 или Х-555 в обычном исполнении. Задействовались все имеющиеся средства разведки, которые позволяли не только успешно наносить удары по инфраструктуре, но и вскрывать объекты противовоздушной обороны, вести контрбатарейную борьбу. Все вместе это привело к тому, что у киевского режима случилась истерика и он начал требовать срочным порядком доставить ему кассетные боеприпасы, тяжелую авиацию, средства ПВО — все сразу и побыстрее, иначе фронт рухнет. Помимо этого, киевский режим объявил очередную волну мобилизации, согласно которой призываются все граждане мужского пола в возрасте от 18 до 60 лет. Также уточнялось, что и женщин могут привлекать к мероприятиям. И все это происходит на фоне практически бессмысленных атак, которые идут по линии боевого соприкосновения, попыток захватить Запорожскую АЭС, для чего противник предпринял уже несколько атак с помощью боевых катеров, совершал разного толка террористические акты, связанные с обстрелом гражданских объектов, населения, жилых домов. Недавно там такую атаку предприняли: сели на баржи и попробовали десант устроить, результат оказался предсказуемым.

Также совсем недавно киевский режим предпринял атаку на Черноморский флот, стоящий в Севастополе, в ночное время суток. С баржи, которая везла зерно, были запущены морские беспилотники. Их заметил матрос (радиотелеграфист сторожевого корабля «Ладный» Черноморского флота матрос Артем Жильцов — прим. ред.). В итоге атака захлебнулась, цели не были достигнуты. Здесь есть важный момент: атака была организована и спланирована за пределами Украины, руководили этим процессом специалисты из Британии, при этом непосредственно украинцы были исполнителями. Вся эта атака готовилась и велась с помощью технических средств стран НАТО, но своих целей не достигла.

Как мы знаем, все это сказалось на зерновой сделке, которую Россия временно приостановила, вызвав тем самым весьма большое недовольство со стороны стран Запада. Оно было обосновано тем, что после нанесения критических ударов по чувствительной инфраструктуре украинского режима доставка тяжелых вооружений на линию боевого соприкосновения стала практически невыполнимой задачей. Единственным способом доставить оперативно требуемую военную технику стал морской путь. Министерство обороны не раз говорило, что под видом данной сделки совершаются террористические акты, в том числе с помощью этого механизма был организован теракт на Крымском мосту, да и налет на Севастополь тоже. Не секрет, что в трюмах сухогрузов они поставляют военную технику, боеприпасы, вооружение. Скорее всего, участие в зерновой сделке в случае будущих подобных провокаций будет прекращено на длительный период. Вместе с тем министерство обороны может взять на себя право останавливать все суда, идущие в сторону Одессы, и проводить их тщательный досмотр.

— В случае если судно откажется подчиняться нашим законным требованиям, скажем, встать на досмотр, будем ли мы применять огонь на поражение?

— Скорее всего, станем наносить такие повреждения, чтобы судно дальше не могло двигаться, а уже затем проводить операцию по захвату, арестовывать судно и членов экипажа для того, чтобы получить неоспоримые доказательства того, что под видом зерновой сделки на Украину поставляют оружие. Есть еще один аспект — наше отношение к космической группировке, которая обеспечивает управление украинскими подразделениями на линии боевого соприкосновения. Прежде всего речь идет о космической группировке компании SpaceX Starlink, которая по форме организации является большой системой боевого межконтинентального управления глобальной сетью. Держится она на терминалах спутниковой связи, их часто обнаруживают на местах, где базировались подразделения украинской армии, информация передавалась непосредственно на пункты боевого управления. Вся оперативно-тактическая информация у них завязана на этой системе. Но, кроме этого, через нее идут и боевые распоряжения, которые должны выполнять каждые конкретные подразделения, а также по данной системе передавались координаты для ударов высокоточным оружием, в том числе знаменитые HIMARS, MARS-2, M270 MLRS и артиллерийские ракетные комплексы, которые используют снаряд типа Excalibur.

Конечно, такое положение дел для нашей стороны неприемлемо, поэтому министерство обороны ввело в зону боевых действий средства радиоэлектронной борьбы, такие как «Тирада-2С», которые способны работать на таких частотах, что наносят повреждение или препятствуют работе спутниковой группировке на территории Украины. Первые пробные пуски данных комплексов привели к реакции со стороны Илона Маска. Как вы знаете, он начал требовать от Пентагона компенсации за использование Starlink в боевых целях, так как поддержание в технически исправном состоянии спутниковой группировки становилось достаточно весомой статьей расходов. Понятно, что это обращение вызвало широкий резонанс. Маск тогда сказал о том, что работа спутников над территорией Украины затрудняется из-за повреждений аппаратов. В итоге закончилось все тем, что был открыт благотворительный счет, на который многие страны начали сбрасываться деньгами, чтобы спутниковая группировка работала исправно. Я думаю, бо́льшая часть созданных новых спутников идет взамен выбывающим, работа наших комплексов РЭБ приводит к тому, что сложные радиотехнические изделия, в том числе спутники Starlink, прекращают функционировать.

Тут же очень уместно заявили официальные представители нашего МИДа, сказав, что, в отличие от спутников, имеющих под собой крыло государственной поддержки, коммерческие аппараты являются законной целью для нашего ПВО и систем РЭБ в случае, если они работают в военных интересах Пентагона или иных стран. Я полагаю, что в ближайшее время мы увидим более активную работу наших комплексов радиоэлектронной борьбы. Если их будет недостаточно, то применят противоспутниковые системы, в том числе такие, как С-500, ударный комплекс «Рудольф». Россия станет работать более активно со спутниковой группировкой, потому что, когда заработала «Триада-2С», мы увидели, что управление украинскими войсками нарушилось. Они не смогли организовать согласованное наступление на одном из участков фронта, что в конечном итоге и привело к их локальному поражению.

«Пока велись переговоры, действия российской армии в зоне СВО были фактическим отражением поиска наиболее рациональных решений, которые позволили бы сократить бессмысленные жертвы с украинской стороны и перевести кампанию в спокойное русло» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Частичную мобилизацию предлагал провести генерал Александр Лапин еще в марте»

— А что дороже — один выстрел С-500 или один сбитый спутник?

— Оценивать нужно не по техническому параметру, а по тем последствиям, которые несут несбитые средства. Если спутники Starlink организовывают боевую работу нескольких подразделений, то в случае, когда вы их выбиваете, боевая работа нарушается и способствует нашему тактическому успеху, то есть уничтожаете эти подразделения, наносите им непоправимый ущерб. В этом случае цена ракеты С-500 вполне оправдана. Вместе с тем, да, по формальным признакам сам спутник может стоить существенно дешевле ракеты.

— По моим ощущениям наконец-то на СВО все началось серьезно, без кривляний и попыток играть во что-то. Почему начали только в сентябре, хотя уже в апреле было ясно, что планы меняются и кавалерийского налета не случилось?

— Я думаю, это связано с тем, что армия является инструментом и находится в руках политиков. Именно армия всегда расплачивается за ошибки политических руководителей. Если вспомнить, СВО началась с расчетом на то, что Запад образумится и перестанет поддерживать Украину. Однако этого не только не произошло, но случилось и вовсе обратное: Запад стал активно вмешиваться в боевые действия таким образом, что нельзя идентифицировать четко, являются ли эти страны стороной конфликта или все-таки нет.

Чтобы такую квалификацию применить, нам нужно было бы провести наши изменения в законодательстве, которые бы позволили применять необходимые нам формулировки. При этом с Западом пытались договориться на различных площадках. Это и стамбульский вариант, и минско-стамбульский, и зерновая сделка, и еще ряд инициатив, в рамках которых Россия понимала, что, несмотря на то что Украина — недоговороспособная страна, все равно нужно договариваться, пусть и со странами Запада, которые бы остановили это безумное сопротивление.

Однако, пока велись переговоры, действия Российской армии в зоне СВО были фактическим отражением поиска наиболее рациональных решений, которые позволили бы сократить бессмысленные жертвы с украинской стороны и перевести кампанию в спокойное русло. Выяснилось, что противник не собирается делать этого, что все, кто за ним стоит, делают ставку не на боевой конфликт, а на то, что происходит внутри нашей страны. Затягивание операции приводило к тому, что у нас раскачивалась внутренняя повестка. Кстати, частичную мобилизацию предлагал провести генерал Александр Лапин еще в марте, это было на расширенном заседании совета безопасности, но тогда эта инициатива не встретила поддержки.

— Почему?

— Потому что тогда работали дипломаты. Они считали, что удастся отговорить Европу поддерживать Украину. Как это планировалось сделать, нам не объяснили, но, как мы видим, это все закончилось полным провалом. Запад не только не перестал поддерживать киевский режим, но и расширил меры поддержки. Стал поставлять не только вооружение и военную технику, но проводить поставку специалистов, которые под видом сотрудников ЧВК принимают участие в боевых действиях. Как следствие, стало очевидно, что дальше вести СВО теми методами было невозможно. К тому же противник настолько обнаглел, что стал проводить масштабные террористические акты, например обстрелы мирных граждан с помощью высокоточного оружия. Была устроена целая серия терактов на территории России. В том числе это и террористический акт на Крымском полуострове, подрыв Крымского моста, убийство Дарьи Дугиной, которое произошло в Московском регионе, обстрелы Запорожской АЭС, Курской АЭС, попытки подрыва «Турецкого потока». Все эти факты говорили о том, что те методы, которые выбраны, та стратегия, которая взята на вооружение изначально советом безопасности России перед 24 февраля, больше не работают.

Стало очевидно, что необходимо проводить кардинальные изменения. Это, кстати, все происходит у нас на глазах. Скажем, это принятие в состав федерации четырех новых регионов, объявление военного положения, частичной мобилизации, подчинение в единоначалие всех боевых действий в зоне проведения СВО, назначение командующего. На самом деле было и целое множество иных факторов. К тому же была увеличена номенклатура применяемого оружия. В начале СВО мы воевали достаточно ограниченным количеством техники по видам. Боеприпасов у нас всегда было много. Все в этом вопросе у нас отлично, но теперь у нас используется существенно более широкая номенклатура вооружений. Стали проводить более эффективные боевые действия, уже без оглядок на то, что на Западе что-то скажут или предложат. Стало понятно, что Запад и Украина полностью недоговороспособны. А значит, если вообще появится возможность с ними о чем-то договориться, то только тогда, когда все цели, поставленные в начале СВО, будут выполнены.

— Сергей Шойгу в сентябре сообщал, что Украина потеряла более 60 тысяч убитыми и более 50 тысяч ранеными, то есть более 100 тысяч человек. Сейчас, очевидно, эти страшные цифры только выросли. Почему Украина так некритично относится к потерям?

— Дело в том, что на Украине всячески замалчиваются реальные потери, которые несут их армия, террбатовцы, резервисты. Конечно, генерал армии Шойгу указывает те цифры, которые подтверждаются. Но есть те данные, которые мы проверить не можем, то есть те раненые и убитые, которые оказываются далеко от линии боевого соприкосновения. Эту информацию удается добыть через работу хакеров в интернете. В принципе, она соотносится с американскими оценками потерь украинской армии.

Где-то в августе говорили, что у украинской армии около 300 тысяч безвозвратных потерь. Я думаю, считали как убитых, так и раненых. Сейчас цифры, добывающиеся различным способом, говорят, что потери на текущий момент достигли 400 тысяч человек. Впрочем, думаю, что и раненые, которые могут вернуться, входят в это число. При этом замечена такая вещь: после наплыва мобилизованных граждан Украины, когда их кидали на «передок» в качестве пушечного мяса, та сторона получила позитивные сдвиги на линии боевого соприкосновения. Но видно, что ресурс немного иссякает. Вместе с тем в рядах Вооруженных сил Украины наблюдается большое количество иностранных наемников, особенно говорящих на польском, румынском и русском языках. Косвенно это говорит о том, что эти страны отправляют своих кадровых военнослужащих под видом наемников или сотрудников частных военных компаний для того, чтобы не только руководить боевыми действиями, но и эксплуатировать военную технику, поставляемую из этих стран.

Это не техника советского образца. Было не раз замечено, что если работает САУ Кrab, то внутри нее — польские специалисты, а если работает HIMARS, то три специалиста, занимающиеся наведением и установкой, — это американцы, а обслуживающий персонал, действующий по принципу «приди, подай, принеси», — это украинцы. Если работает зенитная стрелковая самоходная установка Gepard, то в ней находится немецкий экипаж. Подобных подтверждений всплывает достаточно много, когда мы уничтожаем ту или иную технику, через некоторое время за границей всплывает в социальных сетях различная информация. Как правило, это соболезнования близких и родных о погибших военнослужащих бундесвера, США, польской армии, а также других, в том числе тех, кто участвует непосредственно в боевых действиях. Если достаются тела погибших наемников, то зарубежные страны пытаются нас убедить в том, что эти военнослужащие перед поездкой на Украину уволились из рядов вооруженных сил своих стран.

— Чуточку возражу. По статистике, которая приводилась в открытых источниках, 86 процентов украинского общества не желают вести мирные переговоры, полагая, что нужно воевать до упора. Если потери до 400 тысяч, то этого уже не спрятать, значит, у каждого близкий или знакомый ранен или убит.

— Цифра верная, более 80 процентов за продолжение боевых действий. На Украине удалось создать единое информационное пространство, в котором всякое инакомыслие было удалено. Подача идет по лекалам Великой Отечественной войны. Они взяли в качестве модели воздействия на массу населения как раз эту риторику. Зеленский не раз говорил, что у Украины есть ставка Верховного главнокомандующего, есть единое информационное бюро. Людям с экранов телевизоров, в СМИ рассказывают о некой отечественной войне, которую ведут украинцы против агрессора, который всегда пытался задушить Украину.

Понятное дело, на основе такой риторики, которая ведется по всем законам психологической войны с использование нейролингвистического программирования, население начинает считать, что эти жертвы, которые украинская сторона занижает, не напрасны, что все эти люди умерли за защиту какой-то там демократии и светлого будущего. При этом информация о гибели военнослужащих не доходит до конкретных людей, родственников. Это связано с выплатами, там тоже очень много темного происходит. Нет информации и финансовых выплат по утрате. Также не стоит забывать, что на территории Украины очень активно работает СБУ, которая ловит инакомыслящих. Все вместе это приводит к тому, что большинство людей предпочитают помалкивать. Получается некий стокгольмский синдром, когда фактически захваченные в заложники жертвы киевского режима начинают сочувствовать своим насильникам.

Именно поэтому не производит должного эффекта информация о таких потерях. Пока люди находятся под влиянием, мягко говоря, психологического воздействия. Стоит отметить, что как только они выходят из зоны личной угрозы, происходит разделение и отрезвление. Это наблюдаем на территории освобожденных территорий, в Херсонской области и Запорожье. Те же граждане до начала СВО поддерживали боевые действия против России и Донбасса. После освобождения не сразу, но постепенно поменяли свои взгляды, а потом они еще и поняли, что им все время врали.

«Мы видим, что стратегия, которую закладывали по отношению к России, делая ставку на Украину, — это конфликт, который должен был истощить военный и политический потенциалы, вызвать хаотизацию общества, — все это провалилось» Фото: © РИА «Новости»

«Ставка у Запада — на то, чтобы затянуть эту кампанию до середины 2023 года»

— Американский экспертный центр жаловался, что запас снарядов для HIMARS, которые США делает в течение года, хватает для того, чтобы Украина могла воевать всего две недели, а Россия и вовсе тратит аналогичные запасы снарядов за сутки. Смогут ли страны НАТО ускорить производство оружия и боеприпасов?

— Да, так и есть, именно такое соотношение. Они уже пытаются увеличить свое производство, прежде всего США. Штаты проводят дружественную политику, прежде всего по экономике в отношении Евросоюза. Они создают такие условия, что все компании, олицетворяющие ВПК Еврозоны, плавно перетекают на американские производственные площадки. При этом в США принят закон, расширяющий полномочия Пентагона, позволяющий тому более плотно взаимодействовать с программой производства оружия не только американским ВПК, но и с ВПК стран НАТО. Упрощается механизм, и с 2023 года американский военно-промышленный комплекс будет переводиться на военные рельсы. Конфликт на Украине исчерпан не будет, наоборот, они станут наращивать продолжение военной помощи. Кроме того, скорее всего, они будут идти со своей военной помощью в те страны, которые будут противостоять Китаю. Об этом они открыто пишут в некоторых изданиях. Запад понимает, что сейчас быстро нарастить производство не может. Поэтому он перешел к тактике сетецентрических войн, когда атаковали наши линии соприкосновения ротно-тактическими и батальонно-тактическими группами. Это дало успех на краснолиманском, золотобалкинском и харьковском направлении.

Достигли тактических успехов, но более пока не получается. Причина кроется в том, что у них есть ограниченные возможности в средствах обнаружения военной техники, которая там используется. Основное преимущество — информационное, в средствах разведки и средствах боевого управления, те же спутники Starlink. Если бы они могли поставить большее количество вооружений на Украину, тогда бы тактика оказалась другой. Но, видимо, расчет связан с тем, что когда Украина будет вести с нами боевые действия и мы покажем себя не лучшим образом, то экономические санкции, работа с электоратом в нашей стране приведет к тому, что в России начнется развал. Некая цветная революция, которую возглавят «патриоты» — такие несколько карикатурные «ультрапатриоты», по мнению которых все должно быть идеально. Армия должна все время побеждать, всегда и всего должно хватать, а если реальность этому не соответствует, то, значит, кругом враги и предатели. Максимум, где подобное возможно, — в компьютерной игре. Видимо, оттуда они и черпают свои представления о реальных боевых действиях.

Подобное мировоззрение вкупе с реальными неудачами должны были привести именно к такому поражению. В этом смысле боеприпасов в России настолько много, что все бы взорвалось, но этого не произошло. Партия мира, которая существует виртуально (некоторые, правда, говорят, что за ней настоящие люди), пыталась раскачать повестку внутри страны, но не удалось. Сейчас на Западе понимают, что военный конфликт будет затяжным, а наиболее горячие головы уже говорят о тактическом ядерном оружии, не отдавая себе отчета в том, какими могут быть последствия от применения. Мы видим, что стратегия, которую закладывали по отношению к России, делая ставку на Украину, — это конфликт, который должен был истощить военный и политический потенциалы, вызвать хаотизацию общества — все это провалилось. Сейчас они пытаются найти некие действия, которые бы затянули конфликт на более длительное время, чтобы успеть запустить свой ВПК, чтобы ленд-лиз, который обещали, заработал на полную катушку. Поэтому затягивать операцию сейчас выгодно. Зато им абсолютно невыгодно то, что Россия объявила частичную мобилизацию, ввела военное положение в контролируемых областях, присоединившихся к ней в результате референдума. Мы видим, что все балансирует на грани.

Все понимают, что ситуация складывается в пользу России и главный вопрос ставится так: не пойдет ли Запад во все тяжкие? Конечно, мы видим, что это он организовал теракты на «Северных потоках», на Крымском мосту. Понятно, что перевод стрелок в сторону Киева — это отговорка. Все понимают, что Украина, несмотря на то что у нее есть специалисты, подготовить все эти операции, да так, чтобы они прошли без сучка и задоринки, не способна. Даже атака на севастопольскую бухту — у Украины нет спутниковой группировки и стратегической разведки, которая бы обеспечивала фоновое сопровождение теракта, произведенного поздней ночью. Многие факторы говорят о том, что сейчас ставка у Запада — на то, чтобы затянуть эту кампанию до середины 2023 года. Именно тогда их ВПК может начать давать первые результаты.

— О нашей армию. У нас часть мобилизованных уже вышли на фронт, но все равно основная часть еще в тылу. Когда их можно будет ожидать на фронте или на втором эшелоне?

— Больше половины будет во второй половине ноября, а все мобилизованные появятся на линии боевого соприкосновения к началу декабря. Конечно, будет важна зимняя кампания, которую они проведут. Делается ставка на нее, потому что когда шла летняя кампания, то «зеленка» давал преимущество противнику проводить те или иные операции, скрытно перемещать резервы, маскировать и так далее. Обнаружение — это сложная разведывательная задача, но в зимних условиях такого рода операции по сосредоточению сил гораздо проще обнаружить. Кроме того, так как на вооружении украинской армии много техники стран НАТО, то все понимают, что в условиях суровой зимы они себя поведут неоднозначно, могут быть выбиты или вовсе оказаться непригодными. Это тоже аргумент в пользу того, что зимняя кампания может пойти такими темпами, которых не ожидает вероятный противник. Более того, возможно, на эти темпы даже не рассчитывает и наше командование. 

Конечно, сейчас оценки боеспособности противника более реальные. Мы пониманием, кто с нами воюет: не только войска киевского режима, а весь блок НАТО. Это уже общее место. Но в то же время количество мобилизованных и тех, кто уже на фронте, позволяет проводить контрнаступление на определенных участках. Противник, конечно же, вынужден перебрасывать свой оперативный резерв, чтобы остановить наступление. Но в такие же сроки не подготовит специалистов, поэтому, скорее всего, будет нести потери и линия боевого соприкосновения начнет наконец-то двигаться в сторону западной границы Украины.

— Когда 300 тысяч мобилизованных придут на фронт, они сильно изменят пропорцию относительно друг друга? Если сейчас один к четырем, то будет лучше? Сможет ли Украина вернуться к старой пропорции путем текущей, уже 7-й, волны мобилизации, когда гребут всех от 18 до 60 лет?

— Нам удавалось сдерживать долгое время противника на линии боевого соприкосновения за счет огневого преимущества. Несмотря на то что противник имел численное преимущество один к четырем, а, например, во время харьковской наступательной операции было соотношение и вовсе один к 8, то ситуация была крайне непростой. Надо понимать, что отмобилизованные придут вместе с приданной им военной техникой и средствами огневого воздействия. Наше преимущество возрастет кратно, и даже если противнику удастся отмобилизовать очередную порцию пушечного мяса, то это даст только кратковременный эффект. Люди — это важный ресурс со стороны Украины, но его нужно экипировать и вооружить. Как показывает аналитика зарубежной прессы, экипировать и вооружить новые украинские отмобилизованные части достаточно проблематично. Самая большая проблема состоит в том, что комплексы тяжелого вооружения, артиллерийские комплексы, реактивные системы залпового огня, контрбатарейные станции, бронетехника, танки, БТР — все это сейчас будет нужно для этих людей. Но, скорее всего, в достаточном количестве не найдется. А у нас наоборот — на всех мобилизованных хватит. Все получат достаточное количество вооружения и военной техники для проведения боевых операций. Понятное дело, что такое соотношение не в пользу Украины.

Страна может иметь паритетное количество набранных военнослужащих, из которых профессионалы составляют 10–15 процентов, но, уступая в огневых средствах, будет примерно предсказуемый результат дальнейших боевых столкновений. Думаю, что противник перейдет к тактике сетецентрических войн, то есть организации каких-нибудь работ диверсионно-разведывательных групп, но уже остановить наше полноценное наступление ему будет весьма сложно.

«В зоне боевых действий работает войсковая ПВО, а «Панцирь-С» — это все-таки объектовая ПВО. Появление его на линии боевого соприкосновения приводит к его поражению» Фото: © MOD Russia / via Globallookpress.com / www.globallookpress.com

«Средств ПВО, которые могли бы остановить российские крылатые ракеты и беспилотники, у НАТО не существует»

— Последний месяц на Украине начался «цветочный период», «бешеные мопеды» все выносят, и их не могут остановить. А есть ли вообще средства против подобных ударов?

— Бывший командующий группировкой блока НАТО в Европе Ден Холджес четко сказал, что средств ПВО, которые могли бы остановить российские крылатые ракеты и беспилотники, у НАТО не существует. Поэтому даже если такие комплексы будут поставлены, они проблему с беспилотниками и крылатыми ракетами не решат. Недавно были поставлены ЗРК IRIS-T — это немецкая разработка. Сами немцы говорили, что они еще технически не готовы, а появятся только к 2023 году, но абсолютно подтвердили свои боевые качества — не смогли сбить ни крылатую ракету, ни беспилотник. Это говорит о том, что в техническом плане комплекс не готов бороться с таким родом вооружений средств воздушного нападения. Не готовы с ними бороться и ЗРК MIM-104 Patriot. В этом смысле в вопросе качества средств ПВО у стран НАТО наблюдается огромный пробел. В отличие от них, российские зенитно-ракетные комплексы, стоящие на линии боевого соприкосновения, организуют стихийные системы эшелонированной обороны и справляются практически со всеми воздушными целями.

— А можно ли сказать, что СВО стала триумфом «Панцирь-С»?

— Он, конечно, справлялся с множеством целей, но, скажем, маневрирующие цели, самолеты все-таки на счету «Бук-М2» и «Бук-М3», а также системы «Тор-М2». Подчеркну, две трети беспилотников, которые сбили за все время СВО, на счету «Тор-М2».

— А почему у нас такая мощная школа ПВО? Вы не первый, кто хвалит наших зенитчиков.

— В зоне боевых действий работает войсковая ПВО, а «Панцирь-С» — все-таки объектовая ПВО. Появление его на линии боевого соприкосновения приводит к его поражению. Если мне память не изменяет, на украинской стороне есть один такой комплекс. Есть у них еще «Тор-М1», а «Тор-М2» — совершенно другая машина. Самое главное, что это машина, как и «Бук-М2», «Бук-М3», может работать в единой информационной сети. Есть станции сопряжения, которые расширяют оценку воздушной обстановки. «Тор-М2» видит цели гораздо дальше, если подключен через станцию сопряжения с ЗРК «Бук». В то же время могут работать синхронно и распределять между собой цели. Такого рода боевая работа проведена, но понятно, что она будет совершенствоваться и в перспективе позволит создавать любые сочетания эшелонированных систем ПВО, которые умеют бороться с любыми видами средств воздушного нападения, от беспилотников до стратегических средств, в том числе стратегических бомбардировщиков.

ПВО действительно доказала свою эффективность, потому что средства, которые у нас сейчас приходят в армейские подразделения, — многоканальные, они используют активные фазированные решетки, так называемые АФАР,  которые позволяют работать в различных диапазонах, четко отслеживать воздушные цели, в том числе те, которые состоят полностью из композитных материалов. Одна из болезней ПВО в том, что если у вас цель, например летящая с низкой скоростью, то ее можно спутать, например, с живым объектом, таким как птица. У нас у комплексов ПВО, которые сейчас работают в зоне СВО, эта проблема решена: антенна видит четко, где птица, а где — нет. Поэтому сбивают в том числе беспилотники. К тому же еще все современные комплексы войсковой ПВО, наработки последних моделей, были сделаны с учетом того, что против них будут работать комплексы РЭБ постановки помех, где используются ракеты класса «воздух-РЛС», какие-нибудь AGM-88 HARM, и пока ни одна такая ракета не поразила наш комплекс. То есть они использованы впустую, их сбивают.

— Сможет ли Украина насылать на нас «мопеды»?

— Если посмотреть, сколько против нас беспилотников использовали, то их количество уже перевалило за 2,4 тысячи единиц. Нужно понимать, что учитываются только модели среднего и тяжелого класса, а мелочь, которую делают на коленке, зачастую не подлежит учету. Ну и барражирующие боеприпасы — аналог «мопедов», ибо «Герани-2» относятся к этому классу. На линии боевого соприкосновения использовались американские Switchblade, активно работали в зоне на ленточке, их сбивали. Не всегда они достигали своей цели. Мы их можем сбивать, а они «Герани» — нет. Основная причина техническая — РЛС не различает целей, не может дать целеуказание, а вторая — опыт боевых расчетов.

— Военный конфликт всегда чему-то учит. Чему научила нас СВО?

— Конечно, уже выводы делаются, поэтому у нас в следующем году будет корректироваться программа вооружения, которая рассчитана до 2033 года. Вам и читателям «БИЗНЕС Online» скажу по большому по секрету: будут подвергнуты корректировке практически все виды вооружений. Все с учетом того опыта, который сейчас мы получаем в зоне проведения специальной военной операции, потому что этот основан не только на противодействии вооружению, военной технике советского производства, но в том числе и стран НАТО. А еще мы столкнулись с системами боевого управления, которые раньше наблюдали в конфликтах, где принимали участие, например в Сирии. Конечно же, все выводы будут сделаны с учетом того, что мы должны готовиться не к войнам прошлого. Когда начали СВО, очень многое было похоже на то, что было в Сирии, ставка делалась на беспилотники и космическую группировку. Считалось, что этого будет достаточно для проведения масштабной наступательной операции. Выяснилось, что это не так, что ставка на авиацию не полностью себя оправдала, потому что у противника имелось большое количество противовоздушных средств, в том числе ПЗРК. Поэтому беспилотники были ограничены в зоне боевых действий на 50 километров от линии боевого соприкосновения. Вместе с тем жизненный цикл существования беспилотника во время общевойскового боя составляет 30–40 минут. Каждые 30–40 минут мы теряем беспилотник. Также выяснилось, что необходимо увеличивать спутниковую группировку, вновь возвращают пилотируемую воздушную разведку. Стало понятно, что должны быть использованы совершенно другие беспилотники, другого класса, к ним нужно выпускать серийные реактивные двигатели, потому что скоростные характеристики хорошо показывают себя при противодействии системам и комплексам ПВО.

— А по поводу танков и того, что на земле, какие выводы сделаны?

— Танки и артиллерия: подтвердилось то, что сочетание разведданных и огневого воздействия, создания разведывательно-огневых контуров показало себя с положительной стороны. В то же время было отмечено, что, например, необходимо все-таки в Вооруженных силах держать специализированные части, которые могут работать в городской среде, вести городской общевойсковой бой. Для оснащения таких боевых действий нужно сделать новый класс беспилотников, малых и сверхмалых, которые обеспечивают разведанными во время боевых действий в городской черте.

Раньше у нас таких не было, а первые, которые появились благодаря действиям волонтеров, ставшие знаменитыми квадрокоптеры Mavic, — это, понятное дело, беспилотник гражданского исполнения. Противник, обладавший комплексами радиоэлектронной борьбы, легко с ними справляется. Их требуется огромное число, за бой можно было потерять до нескольких десятков, но это давало возможность выполнения боевой задачи. Конечно, выводы тоже сделают — например, «Ростех» сигнализирует, что производство такого рода беспилотников будет налажено. Конечно, все эти факты должны учесть не только в программах вооружений и военной техники, но и в тактике действия наших войск. Немаловажным фактором является так называемая психологическая подготовка, потому что боец, лишенный набора вменяемых ценностей и неспособный найти отличие между собой и противником, является крайне уязвимым для вражеской пропаганды.

То, что я перечислил, — это только часть выводов, которая делается уже сейчас. Промышленность исправляет, модернизирует средства вооружения и военной техники. Сейчас заводы работают в режиме трех смен, можно сказать, промышленность перешла на военные рельсы, за ней подтягиваются экономика и институты, которые были мобилизованы в результате деятельности координационного совета, являющегося прообразом того самого ГКО (Государственный комитет обороны, орган управления страной, созданный в годы Великой Отечественной войны, — прим. ред.), то есть экономика России становится мобилизационной, чего, конечно, не хватало в зоне проведения боевых действий. Именно мобилизационная экономика могла обеспечить успех проведения операции. Если бы она была отмобилизована перед началом СВО, то, я думаю, боевые действия шли бы совсем иначе, чем сейчас.