«Процесс изготовления очень небыстрый. За осень мы сделали и отправили 30 комплектов белья: балаклавы с разрезом, утепленные фуфайки с длинными рукавами и мужские брюки с гульфиком. Ждем обратной связи от бойцов» Фото предоставлено Евгением Жемковым

О герое

Евгению Жемкову 65 лет. Сам из семьи военных, он не планировал связать жизнь с силовыми службами и изначально учился на архитектора. Однако военная кафедра в вузе, предложение от партии — и Жемков начал делать карьеру в государственной безопасности. Этому делу он посвятил 20 лет жизни, дорос до звания полковника КГБ, а в 1990-е ушел в отставку: «Я просто перестал понимать, какое государство я должен защищать». На гражданке он вернулся к идее заниматься архитектурой, выполнял частные заказы, а спустя некоторое время стал преподавать. Весной 2022-го Жемков почувствовал, что Родина снова в нем нуждается, и отправился добровольцем в зону проведения специальной военной операции России на Украине, где провел три месяца в должности командира взвода связи и БПЛА.

Оказалось, что снаряжение добровольческих формирований отличается от того, которое получают контрактники и мобилизованные. Вернувшись в Казань из-за «окопной болезни» (затяжного бронхита), Жемков занялся гуманитарной помощью бывшим сослуживцам. Параллельно он устроился на работу в Институт дизайна и пространственных искусств КФУ, где как раз открылась швейная мастерская. Уже в начале учебного года наш герой предложил заведующей кафедрой дизайна и национальных искусств вуза Венере Юмагуловой привлечь ее студентов к изготовлению улучшенной одежды для бойцов.

«Сложился круг студентов, готовых помогать, 6–8 человек. Они делали раскрой и лекала. Многих учили с нуля работать на швейной машине. Начали шить чуть-чуть модернизированные вещи» Фото предоставлено Евгением Жемковым

«Выдали все, что положено по уставу, не б/у, но старой модели»

— Евгений Владимирович, вы три месяца провели в Донбассе, на себе испытали условия обеспечения добровольческих отрядов. Чем их снабжение отличается от снаряжения контрактников?

— Добровольческие отряды финансируются за счет благотворительности. Например, наш батальон содержал Банк ВТБ — оплачивал одежду, обувь, снаряжение. Не по шику, но как могут. В военной части выдали все, что положено по уставу: автомат, четыре рожка к нему, ботинки, форму, каску, бронежилет. Все стандартное, не новое, но и не б/у, немного уставшее, старых образцов, 1990–2000 годов, расцветка — «цифра», а не «мох». У служащих на обеспечении ВС РФ ткани более удобные, помягче. А у наших жесткие: отстирать реально только в машинке в части, в холодной воде руками невозможно, и кипяток негде взять.

У тех, кого обеспечивает само минобороны, экипировка «Ратник-4», бронежилет легче и прочнее в 2 раза. Нам же выдали бронежилет, который спасает только от осколков, но не от пуль. Мы пробовали по нему выстрелить — пуля насквозь проходит. Каски такие же. Бронежилеты к тому же тяжелые для окопной войны. Лежать в них в окопе еще ничего, а в атаку идти — караул! Если упал, то лежишь, как черепаха, ползти невозможно.

Та одежда, которую выдают, не плохая, просто сделана не в боевых условиях и нуждается в некоторых улучшениях. Создатели этой формы не уловили некоторые детали, сами не ползали и не лазили. В принципе, все сделано разумно, но если исправить кое-какие мелочи, это позволит солдату более комфортно себя чувствовать.

— Как у вас зародилась идея, что можно улучшить военную форму силами Института дизайна и пространственных искусств КФУ?

— Когда я начал гуманитарную деятельность, форма оказалась одной из самых востребованных позиций у солдат. Особенно белье: там оно практически одноразовое, стирать и сушить негде. Нужна такая ткань, чтобы влагу пропускала и тепло держала. Например, флис, фланель не подходят.

В этом году меня как раз позвали в КФУ развивать новое направление — промышленный дизайн. Я узнал, что здесь закупили оборудование и сделали швейную мастерскую. Ее руководитель Венера Маратовна тогда не знала, с чего начать обучение студентов. Я предложил ей шить форму, но это оказалось слишком сложно. Решили взять что-то попроще — белье. Сложился круг студентов, готовых помогать, 6–8 человек. Они делали раскрой и лекала. Многих учили с нуля работать на швейной машине. Начали шить чуть-чуть модернизированные вещи. Например, на масках я попросил сделать небольшой разрез у основания шеи: когда вешаешь автомат на плечо, там собирается бугорок, который натирает кожу.

Процесс изготовления очень небыстрый. За осень мы сделали и отправили 30 комплектов белья: балаклавы с разрезом, утепленные фуфайки с длинными рукавами и мужские брюки с гульфиком. Ждем обратной связи от бойцов.

Недавно начали пошив тактической куртки — ее еще называют тактической рубашкой, которая надевается под бушлат. У нее воротник-стойка на молнии и резинке, он плотно обхватывает шею: так удобнее, потому что шарфы во время движения сбиваются. Мы убрали нагрудный карман, добавили налокотники. У промышленного варианта рубашки там всего лишь второй слой такой же ткани, этого мало. Отдельные налокотники тяжело надевать на бушлат, они сковывают движения, сползают или передавливают руку. Мы сделали вставку из плотного материала толще 5 миллиметров, напоминает коврик для компьютерной мыши. Чтобы лег на какие-то камушки и не было больно локтю. Сверху такая же ткань, как основной материал куртки, но немного покрепче и влагоустойчивая.

— На какие деньги покупались материалы?

— Я нашел спонсоров, Венера Маратовна нашла, где купить, а они проплатили все. Это были бизнесмены среднего класса. В общей сложности мы купили материалов на 60 тысяч рублей в расчете на 30 человек. Вроде дорогое получается белье, но мы же не фабрика. У нас задача другая — вовлечь детей в это дело, чтобы они поняли, что происходит в стране, чтобы научились помогать.

— А кто еще входит в число спонсоров? Кто помогает вам с остальными вещами, которые просят прислать участники СВО?

— Уже сложился определенный круг людей, поддерживающих нашу работу. Те, кто помогает по-крупному, стараются умолчать о своем участии. Например, один депутат Госдумы РФ очень сильно мне помогает. Звоню с проблемой, которую не могу решить, — он берется и решает. Одним словом, наш человек.

Крупных бизнесменов нет, потому что с ними трудно работать. Как-то позвонили из батальона и сказали: «HIMARS прилетел, сгорела половина техники. У остальной пробиты колеса, шин нет. Пацаны на себе по несколько километров таскают боеприпасы на передовую. Срочно нужны шины, хоть бы одну машину на колеса поставить». Обратились к управлению КАМАЗа — говорят: мы шинами не торгуем, идите к дилерам. Даже не предложили помочь связями или скидкой, просто переадресовали. Мы позвонили дилерам, объяснили ситуацию: «Сколько можете, столько дайте резины». Так они нам счет выставили! Вообще, в республике шины есть, но они уходят напрямую на фронт в качестве гособоронзаказа, в свободной продаже нет. Еле нашли, отправили. Второй раз депутат Госдумы помог выбить приличное количество.

Из органов власти тоже никто не писал, хотя мои контакты в СМИ есть, и я помогаю конкретным людям, потому что сам там был. Мы даже создали единый центр гуманитарной помощи добровольческим отрядам, откуда посылки равномерно распределяются между всеми. Сейчас у нас четыре подопечных батальона.

«Та разгрузка, которая сейчас в армии, она для штурмовиков — тех, кто много двигается. Весь боекомплект закреплен спереди, что-то сзади есть. Если полностью загрузить да еще бронежилет надеть, получается очень объемно: когда падаешь на живот, не удается прижаться к земле полностью» Фото: © РИА «Новости»

О разгрузке, которая не горит и не плавится

— Пресс-служба КФУ сообщала, что вы занялись также усовершенствованием боевой разгрузки. А какие конкретно минусы у нее есть?

— Та разгрузка, которая сейчас в армии, она для штурмовиков — тех, кто много двигается. Весь боекомплект закреплен спереди, что-то сзади есть. Если полностью загрузить да еще бронежилет надеть, получается очень объемно: когда падаешь на живот, не удается прижаться к земле полностью. Сейчас мино-осколочная война, осколки во все стороны разлетаются, нужно вжиматься в землю. А боекомплект мешает. И маневренность снижается, если ползешь по земле, все цепляется. Желательно все переместить в другие места, например портупею для магазинов — на ноги. Такие крепления для магазинов на ноги даже делают для страйкболистов, но это не то. Кстати, я видел страйкболистов в рядах добровольцев, но они уехали на 10-й день службы. Это же настоящая война, не пиф-паф. Постоянная физическая нагрузка, 7/24.

Другой недостаток — разгрузку сложно подогнать под свой размер. Она универсальная, от 46-го до 68-го размера. Есть очень неудобные затяжки, которые самому не подтянуть, потом они болтаются и цепляются, мешают в бою. Очень сложное крепление накладных карманов для боекомплекта, их ткань пропитана пластмассой — замучаешься закреплять, по полчаса сидишь, а они рвутся часто. Сейчас пытаемся понять, чем заменить этот материал, привлекли к работе химический факультет КФУ. В результате должно получиться покрытие для ткани, которое не горит и не плавится. Сами ткани мы уже подобрали, модель я нарисовал, остался еще вопрос застежек.

— В Татарстане хорошо развита химическая промышленность. Не пробовали привлечь к этой работе какие-нибудь производства? Может, у них найдется решение.

— Сколько уже в прессе писали обо мне… Швейные, текстильные фабрики, химики — они же об этом знают. Почему бы не помочь? А никому это не надо. Сейчас такая ситуация, в которой никто ничего не хочет менять, и так все нормально. Зачем осваивать новую нишу, если продажи идут. Казалось бы, можно было бы просто сделать техзадание и отправить его на производство, чтобы получить готовое изделие. Но мне хочется, чтобы студенты на практике приобретали профессиональные навыки. У меня есть возможность испытать результат их работы, отправив одежду на передовую.

— Что еще вы хотели бы улучшить в снаряжении?

— Очень нужны жесткие подтяжки. Когда навешаешь на себя все снаряжение и каждый день по полкило собственного веса скидываешь, штаны на коленях оказываются. Ходишь и поддергиваешь, просто беда! А я связист, целый день бегаю: тут обрыв, там обрыв, тащишь катушку с проводами. За два месяца похудел на 12 кг, через день делал новую дырку в ремне.

Берцы нам выдали хорошие, на мне они сидели как влитые. Я перед поездкой покупал свои, но так и не надел ни разу. Но это жесткая обувь, рассчитанная на молодую недеформированную ногу. Это я спортивный, а добровольцам, моим ровесникам, часто нужна уже ортопедическая обувь. Им больше подходят резиновые сапоги, у меня два сослуживца такую обувь носили, как раз по грязи и липкому чернозему ходить. Однажды отбили у противника два баула утепленных резиновых сапог — такая радость была! Как раз дожди начались, чернозем липнет, не смывается, не сбивается. Берцы неподъемными становятся, а в сапогах красота! Только почему-то в конце остались непарные… Плащи-накидки у противника еще хорошие были — легкие, тонкие, так что в карман помещались. Не украинского производства, польские.

Там такая среда, в которой солдаты быстро приспосабливаются, обмениваются. Например, я не курю, но сигареты мне давали — так положено. Когда мне что-то нужно было, я менял их на изоленту, она постоянно требовалась связистам. Однажды боец ко мне подходит и говорит: «Командир, у тебя же сигареты есть? Я такие хорошие пассатижи нашел, советские!» Выменял их на три пачки сигарет. Кто-то менял сигареты на гранаты. Выдали гранатомет, а зачем он в лесу? Выстрелишь — граната об ветку и назад прилетит. Вот и лежал без дела.

Рюкзаки — особая статья, каждый подбирал по своей спине. Нам в воинской части дали вещмешки образца 1943 года — завязки и две лямки. А нужна жесткая рама, чтобы положить побольше и равномерно распределить нагрузку. Усредненный рюкзак трудно сделать, нужно несколько типов: для артиллериста, танкиста, летчика. Пехотинцу, наоборот, рюкзак как дом: нужно, чтобы он был большим, удобным и со множеством кармашков. Чтобы знать, где что лежит, и, когда есть минутка, быстро найти и съесть шоколадку.

— Как вообще устроен быт солдата? Удается постирать иногда?

— Стираться приходится в самых разных условиях. В июне мы пошли на речку, а нам там так прилетело от вражеской артиллерии, что мы потом километров 5 проехали на машине нагишом, пока не поняли, что голые.

С технической водой сначала были проблемы. Питьевой выдавали полторашку на человека, а техническую — 5 литров на несколько человек. И это количество надо растянуть, чтобы умыться, зубы почистить, постирать. Но как стирать? Вода холодная, греть проблематично. Потом, конечно, наладили доставку технической воды: машина приезжала, наполняла бак, а он под солнцем нагревался. С мылом стирать очень сложно, а вот порошок для ручной стирки выручал, был на вес золота. Споласкивать много воды надо, так что одежда часто сильно пахла порошком — ну и хорошо, меньше паразитов.

Носки редко удавалось стирать, по мере необходимости их просто снимают и выкидывают. Но если нет запасных, ищешь какую-нибудь тару, чтобы постирать, потом вешаешь сушиться в неприметном месте и сторожишь.

— Вы уже полгода занимаетесь гуманитарной помощью добровольцам, участвующим в СВО. Не устали?

— Я уже пытаюсь дистанцироваться, насколько возможно. Пора бы государству проснуться, пошевелиться. Сейчас я больше задумываюсь над воспитанием подрастающего поколения, меня это волнует. Хожу в школу на «Уроки о важном»: удивительно, школьники все знают, толковые вопросы задают. Мне понравилось с ними болтать.