Ксения Шевцова с Семеным Чудиным — известные старожилы балета и признанные звезды Ксения Шевцова с Семеным Чудиным — известные старожилы балета и признанные звезды

Неканоническая «Жизель»

«Жизель» еще один балет, в котором руководство театра им. Джалиля скоропостижно заменило солистов перед началом форума. Главные роли в спектакле должны были исполнять молодые артисты Большого театра — Елизавета Кокорева, недавно дебютировавшая в партии Жизели, и Дмитрий Смилевски, новоиспеченный премьер ГАБТа. Однако в итоге в Казань приехали прима Московского театра им. Станиславского и Немировича-Данченко Ксения Шевцова и этуаль Большого театра Семен Чудин. Из-за этого часть публики не только не познакомилась с перспективными российскими звездочками (благо Кокорева еще заявлена в «Дон Кихоте»), но и увидела новую, не совсем каноническую интерпретацию «Жизели».

Шевцова с Чудиным — известные старожилы балета и признанные звезды. Шедевр романтического балета Адана оба танцуют давно, основательно и неклишированно. То, что на разных площадках, не беда: опыт помог солистам спеться и добиться актерской химии в паре за несколько репетиций. К тому же московских солистов знают и любят в столице РТ: Чудин образцово танцевал Принца в прошлогодней фестивальной премьере «Щелкунчика» в ТАГТОиБ. Шевцова органично смотрелась в новом балете Олега Ивенко, Эльмира Низамова и Олега Габышева «Личности Миллигана», представленном на последнем форуме современного танца #StagePlatforma.

Монстры внутри: «Личности Миллигана» – гуманистический триллер-балет в Казани

Однако нельзя забывать, что и Шевцова, и Чудин по меркам балета возрастные артисты. Премьеру ГАБТа уже 36, приме МАМТа — 29. Внешне и технически они по-прежнему молоды, а вот ментально давно переросли своих героев. Именно поэтому Альберт в казанской «Жизели» не ослепленный страстью юноша, а прожженный ловелас. Он жаждет покорить пейзанку с первой минуты и не останавливается ни перед кем: верного оруженосца отстраняет властным жестом руки, лесничего Ганса (Михаил Тимаев) — убийственным взглядом. Деву же обольщает виртуозными антраша и кабриолями, манерными, аристократичными позами, в которых демонстрирует идеальные линии тела.

Все движения героя точные и выверенные. Столь же хладнокровно он раздает слащавые воздушные поцелуи и на глазах у Жизели без стыда милуется со знатной невестой. За сумасшествием девушки, поразившим всю деревню, граф-Чудин наблюдает с недоумением, а на кладбище приходит очистить совесть. После первого шока от встречи с призраками он быстро приходит в себя и рассекает сцену фактурными прыжками, эффектно зависая в воздухе.

Юность и задор в нуриевскую «Жизель» привнесли Алессандро Каггеджи и Мана Кувабара, исполнившие крестьянское Па де де. Солисты азартно демонстрировали виртуозные балетные трюки, наслаждаясь отведенным временем Юность и задор в нуриевскую «Жизель» привнесли Алессандро Каггеджи и Мана Кувабара, исполнившие крестьянское па-де-де. Солисты азартно демонстрировали виртуозные балетные трюки, наслаждаясь отведенным временем

Как казанцы конкурировали с артистами Большого театра

Жизель Шевцовой тоже не наивная девочка. Она стремится ею казаться, смущенно опуская глазки и кокетливо отдергивая пальчик из рук Альберта, но прекрасно понимает, чем все закончится, и уступает графу лишь по большой любви. Ее Жизель-крестьянка ярче всего проступает в рельефной пантомиме, когда, предчувствуя беду, тревожно всплескивает руками. Узнав о предательстве Альберта — ищет спасения в объятиях матери и мечется по кругу, отталкивая утешающих ее подруг. А невесомые жете и блестящие пируэты по кругу лишь эстетичные штрихи к драматическому портрету героини.

Танцевально Шевцова по-настоящему раскрылась, лишь превратившись в вилису. «Белый» акт стал площадкой для экспозиции ее устремленных вдаль арабесков и виртуозных проходок на пуантах. Одна из них, когда солистка спиной на пальцах стремительно вбежала в боковую кулису, вызвала восхищенные «браво!». Однако когда в финале балета она хотела ее повторить, то оступилась.

Впечатление от балета это не испортило, а вот нетривиальные образы, навеянные опытом и мировоззрением солистов, все же диссонировали с пестрой, «юношеской» картинкой балета — осенним деревенским пейзажем с аккуратными домиками, ярко-желтыми и розовыми тюниками крестьянок, блестящими туалетами аристократов авторства Анны Фроловой. А также с видением Рената Салаватова, очистившего партитуру Адана от русского психологизма. «Жизель» маэстро ТАГТОиБ подал с истинно французским шармом. В пленэрной кантилене деревянных духовых рождались колоритные звуковые пейзажи, в динамичных переливах струнных — веселые крестьянские игры и танцы. Расстроил лишь нестройный «хор» меди: фальшиво возвестив о прибытии аристократов, он смазал торжественность момента.

Юность и задор в нуриевскую «Жизель» привнесли Алессандро Каггеджи и Мана Кувабара, исполнившие крестьянское па-де-де. Солисты азартно демонстрировали виртуозные балетные трюки, наслаждаясь отведенным временем. И хотя не все из них получились — в вариации Каггеджи 2 раза оступился при приземлении с прыжка, а его партнерша, вращаясь, не успела за музыкой — по изящной пластике и демонстрации чувств казанцы конкурировали с артистами Большого. Правда, по части актерской игры у них был бонус: Каггеджи и Кувабара — пара и в жизни.

В этот раз кордебалет театра им. Джалиля продемонстрировал почти идеальный синхрон и неплохую партерную технику, но просел по части романтического полета В этот раз кордебалет театра им. Джалиля продемонстрировал почти идеальный синхрон и неплохую партерную технику, но просел по части романтического полета

Адажио влюбленных выглядело земным и вполне осязаемым

Призрачный второй акт по канону контрастирует первому художественным лаконизмом и эстетикой чистого (бессюжетного) танца. Однако в «белом» гран-па авторы казанской «Жизели» неудачно «поставили» на внешние эффекты — по ночному кладбищу струится густой туман, скрывая выразительную пантомиму Ганса на могиле Жизели. На темном заднике, призванном подчеркнуть белоснежные силуэты вилис, зловеще красуются кресты, а в руках дев — белые цветы. Артистки, отвлекаясь от летящих арабесков, весело подбрасывают бутоны над головой, а Мирта как заправский маэстро управляет ими с помощью цветущей веточки. Когда Жизель защищает Альберта от подруг, цветки показательно вянут, вызывая у публики печальный вздох.

Все это отводит взгляд от искусных перестроений ансамбля, снижая ирреальность происходящего. Равно как и крупные стразы на черном коллете безутешного Альберта. По задумке Перро и Коралли, герой должен сливаться с задником и в поддержках быть незаметным — так из зала кажется, что Жизель самостоятельно парит над сценой. Но с «блестящим» в лунном свете графом адажио влюбленных выглядело земным и вполне осязаемым.

То же можно сказать и о танцах вилис. В этот раз кордебалет театра им. Джалиля продемонстрировал почти идеальный синхрон и неплохую партерную технику, но просел по части романтического полета. Грациозно пересекая сцену на пальцах, в прыжках девушки тяжело отрывались от земли и так же тяжело опускались. Не в плюс сыграл им и гулкий стук пуантов при приземлении. Это уже вопрос к руководству театра, обеспечивающего танцовщикам качественное покрытие пола. Ясно, что не каждый коллектив может позволить приобрести материалы, на которые артистки приземляются почти бесшумно. Однако классический балет, как писал Иосиф Бродский, «есть замок красоты», а в идеальном замке все должно быть красиво.

За красоту в «белом» акте, помимо главной пары, отвечала Мирта. Солистка «Кремлевского балета» Вероника Варановская выделялась среди подруг не только блестками на тюнике (еще одна броская внешняя деталь от художников), но и аристократичными линиями. Вкупе с уверенными жете и крепким апломбом рождалась гордая, безжалостная повелительница вилис, по сценической харизме не уступавшая Жизели-Шевцовой.