Дмитрий Стефанович: «Чем больше американцы давят, тем активнее Китай наращивает свой ядерный потенциал»

Дмитрий Стефанович: «Когда в американских политических кругах тема любого сотрудничества с русскими и китайцами перестанет быть токсичной, когда они перестанут делать из себя обиженных и видеть в России и Китае угрозу своим национальным интересам, я думаю, эта идея имеет вполне реальные перспективы» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Несмотря на существование альтернативного мнения, в целом ядерное сдерживание работает»

— Дмитрий Викторович, почему Владимир Путин вдруг поднял вопрос о дератификации Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ)? Америка его больше 20 лет не ратифицировала, и ничего, мы молчали, а сейчас вдруг так засуетились. Почему?

— Здесь есть несколько факторов. Я думаю, что самая главная причина связана с тем, что последние лет пять выстраивается система, при которой мы пытаемся достигнуть внешнеполитического паритета с США, в том числе в ядерной сфере. Чтобы не было каких-то уникальных вещей, которые, скажем так, были положены только Юпитеру и не положены быку, то есть мы хотим встать с ними на одну доску. У нас теперь есть собственная ядерная миссия совместно с Беларусью, как у НАТО. Из элементов такой работы по созданию паритета — это как раз дератификация ДВЗЯИ. Да, действительно, американцы его не ратифицировали и не планировали это делать. Последней каплей стали те тезисы, которые они в этом году озвучивали, о том, как они замечательно поддерживают ДВЗЯИ, но опять же не имеют ни малейших намерений его ратифицировать. Вот такая циничность подхода.

Что еще очень важно, наша дератификация по большому счету никак не поменяет режим ДВЗЯИ, который в целом сложился. Договор, в принципе, имел слабые перспективы для вступления, и дело не только в России и США. Но при этом имеются структуры, работающие в его рамках. Существует мораторий на ядерные испытания, который все соблюдают. Есть международная система мониторинга, где РФ и Америка играют едва ли не ключевую роль.

— То есть можно сказать, что это был чисто политический жест и на систему сдержек и противовесов в ядерной сфере между Россией и США это никак не повлияет, я правильно понял?

— На данном этапе да. Хотя в перспективе это может быть первым полушагом в направлении возобновления ядерных испытаний. Следует помнить, что, кроме ДВЗЯИ, есть договор о частичном запрете ядерных испытаний, так называемый Московский договор о трех средах 1963 года, который соблюдается, и никто о нем, за исключением некоторых публичных людей, особо не заикается, что, мол, надо проводить какие-то атмосферные испытания или в море что-то взорвать. Об этом договоре речь не идет. Если мы соберемся выходить и из него, то это будет уже не только дератификация, а более сложный процесс.

— 18 октября, всего через несколько часов после того, как Госдума России приняла закон о дератификации соглашения о запрете ядерных испытаний, министерство энергетики США провело подземный взрыв на ядерном полигоне в штате Невада. Об этих испытаниях сейчас много спорят, что там было что-то секретное. Что за испытания? Какой сигнал они нам послали?

— Мне, наоборот, кажется, что в этом вопросе они допустили максимальную транспарентность. Какие у нас проводятся докритические испытания, мы вообще не знаем. Здесь же была использована конвенционная взрывчатка, которая позволила им проверить, насколько хорошо работают датчики регистрации ядерных взрывов. Это был своего рода сигнал всем потенциальным нарушителям моратория, что американские датчики работают должным образом, их проверили и никто не скроется от международной системы мониторинга и ее национального элемента. Так что я бы тут какого-то злого умысла не видел. Более того, с этим связано еще два сюжета.

Первый — это то, что данные испытания никоим образом напрямую не связаны с процессом, происходившим у нас в Госдуме и сенате, потому что такие эксперименты готовятся заблаговременно и в плане финансирования, и чисто с технической точки зрения. Но при этом вполне возможно, в контексте того что у нас разговоры по ядерным испытаниям ведутся уже какое-то время, и не только у нас, полигоны готовятся для этого, поддерживаются в нормальном состоянии, хотя это тоже не новость. Они продемонстрировали, что у них есть возможность засечь все эти испытания в случае их проведения.

А второй сюжет связан с тем, что некоторое время назад американскими официальными лицами из структур, отвечающих за сохранность ядерных арсеналов и содержание их в работоспособном состоянии, было предложено России и Китаю посетить так называемые докритические эксперименты, чтобы убедиться, что там никаких нарушений нет, потому что достаточно продолжительное время американцы обвиняют в том числе и РФ в том, что мы в полной мере не придерживаемся моратория на ядерные испытания, что мы какие-то испытания все-таки проводим. Мы все эти претензии отметаем. Сами встречные претензии высказываем. Думаю, вполне обоснованные. Все это привело к тому, что нынешняя американская администрация сочла возможным предложить такой неформальный способ взаимного контроля. Когда в американских политических кругах тема любого сотрудничества с русскими и китайцами перестанет быть токсичной, когда они перестанут делать из себя обиженных и видеть в России и Китае угрозу своим национальным интересам, я думаю, эта идея имеет вполне реальные перспективы.

— На днях прошла информация, что американцы нам что-то еще предлагают в плане договора о разоружении и контроля над вооружениями. Но наш МИД говорит, что мы на такие контакты, договоренности не пойдем. Это правда? И почему не соглашаемся?

— Судя по всему, какой-то документ действительно был передан, но опять-таки это документ в каком-то подвешенном статусе. То есть некая записка, не являющаяся формальным предложением. Насколько можно судить, в данном документе они повторяют то, что было изложено в середине этого года советником президента США по национальной безопасности Джейком Салливаном. Основная идея этих предложений — давайте на основные проблемные вопросы в наших отношениях закроем глаза и проведем так называемую компартментализацию, условно говоря, мухи отдельно, котлеты отдельно. В одних направлениях мы продолжаем противоборствовать, но по стратегическим вооружениям давайте о чем-то договариваться. О чем договариваться — не очень понятно. Почему мы должны сейчас пойти на их условия, от которых они некоторое время назад сами отказались, когда украинский кризис перешел в острую фазу во многом из-за срыва диалога по стратегической стабильности? После этого российская позиция была такая, что нам нужно какое-то широкомасштабное урегулирование с американцами, а потом уже можно и контролем над вооружениями заниматься. Насколько эта позиция соответствует российским интересам в полной мере, вопрос несколько дискуссионный, потому что, как известно, в прошлую холодную войну нашему с американцами контролю над вооружениями не мешала ни вьетнамская, ни афганская война. Переговоры шли, документы подписывались, все, что было возможно, ратифицировали, потолки соблюдались и тому подобное.

Сейчас ситуация несколько иная. По мнению ряда представителей российского высшего руководства, лидерами США объявлена цель нанести России стратегическое поражение, и, пока эта цель не будет снята с повестки дня, а для этого должны быть сделаны не только какие-либо заявления, но и предприняты вполне конкретные шаги с американской стороны, я думаю, что мы навряд ли займемся каким-то совместным контролем над вооружениями. Хотя в конечном итоге я не вижу этому альтернативы.

— Мы можем после объявления цели нанести нам стратегическое поражение и отзыва ратификации соглашения пойти по пути дальнейшей эскалации, то есть реально начать проводить испытания ядерного оружия? И какая в этом случае будет реакция со стороны американцев и мирового сообщества?

— Думаю, что в этом пока нет никакой необходимости. Я склонен считать, что, несмотря на существование альтернативного мнения, в целом ядерное сдерживание работает. Есть противоречия, но никто не обещал дипломатического и военно-политического консенсуса между всеми державами в мире. При этом прямого конфликта избегают и с нашей, и с американской стороны. Однако если ситуация будет развиваться драматическим образом, то есть идти в направлении создания тех условий применения Россией ядерного оружия, о которых в очередной раз было подробно изложено президентом на встрече Валдайского клуба, а также в соответствии с нашей военной доктриной и основами госполитики в сфере ядерного сдерживания, то, конечно, какие-то шаги в данном направлении будут сделаны. Но мне кажется, что одним из ключевых подходов является то, что мы демонстрируем нежелание быть застрельщиками в этой сфере. То есть мы не заинтересованы в дальнейшей эскалации на межгосударственном уровне. Мы, наоборот, призываем отойти от черты. Понадобится ли для того, чтобы эти призывы были услышаны, подойти еще ближе к этой черте, вопрос дискуссионный. Я склонен считать, что все-таки до подобного мы не дойдем. Пока предпосылки для этого не просматриваются.

«По мнению ряда представителей российского высшего руководства, лидерами США объявлена цель нанести России стратегическое поражение» Фото: CNP/AdMedia / www.globallookpress.com

«Китай сегодня справедливо считает себя сверхдержавой и, вероятно, полагает, что одним из составных элементов этого статуса должен быть приличный ядерный арсенал»

— Что вы скажете о тихой нуклеаризации Китая? Сообщается, что правительство КНР активно наращивает объем ядерного вооружения — с 290 до 500 ядерных боеголовок с 2019 года по май 2023-го. Утверждается, что по темпам наращивания ядерных арсеналов Китай превзошел Россию и США, вместе взятых. Что это за боеголовки? На каких носителях они стоят? Не подстегнет ли это гонку ядерных вооружений в мире?

— По первому тезису, что вы озвучили: мы ведь с американцами сейчас особо не наращиваем свои ядерные потенциалы. Наоборот, продолжаем снимать с вооружения то, что нам не надо. Тем не менее мы все равно далеко впереди китайцев по этим объемам. Однако, да, они достаточно долго наслаждались теми ограничениями, которые мы с американцами друг на друга наложили, имели возможность дорабатывать конструкцию своих боеголовок, средства доставки, не занимаясь тем, чем мы занимались с американцами в прошлую холодную войну, когда мы едва ли не каждые 5–10 лет ставили на вооружение новые средства доставки, новый тип ядерного боезаряда в огромных количествах. Потом все это были вынуждены утилизировать, ставя следующее поколение или полпоколения. Это все, конечно, достаточно увлекательная, но очень опасная игра, которая к тому же стоит огромных средств и напряжения сил. Речь идет не только о деньгах, но и о промышленности, людях и так далее.

Китайцы до последнего времени всего этого избегали. Что поменялось сейчас? Мне кажется, сработали два фактора. С одной стороны, видимо, появилась уверенность в том, что те конструкции, как средств доставки, так и боезарядов, которые у них есть, более-менее соответствуют мировому уровню, потому что мы с американцами здесь законодатели мод, у нас самые лучшие боеголовки и средства доставки, это объективная реальность. Китайцы, видимо, считают, что у них сейчас что-то приличное появилось и можно попытаться тягаться. С другой стороны, Китай сегодня справедливо считает себя сверхдержавой и, вероятно, полагает, что одним из составных элементов этого статуса должен быть приличный ядерный арсенал. Тут тоже вопрос дискуссионный, что началось раньше — американская политика по сдерживанию КНР или китайские планы по наращиванию своей военной мощи. Но в целом это такой самоподдерживающийся процесс. То есть чем больше американцы давят, тем активнее Китай наращивает свой ядерный потенциал.

Что с этим делать? Сложно сказать. Где Китай планирует остановиться, тоже угадать невозможно, но ситуация динамически развивающаяся, и гонка вооружений здесь, конечно, наблюдается. До последнего времени она носила скорее качественный характер, но постепенно переходит и на количественный уровень. Это не самая хорошая тенденция.

— В конце октября мы провели всеобъемлющую ядерную тренировку. А почему не задействовали в ней свои новые и новейшие системы, а использовали как боезаряды, так и носители достаточно старых образцов? «Ярс» — это же модифицированный «Тополь-М», «Синева» и ее носитель подводный крейсер «Тула» тоже далеко не первой свежести, как и ракетоносцы «Ту-95 МС». У нас же есть и обновленный «Белый лебедь», новые крейсеры с «Булавой» и другие новинки. Почему их не задействовали?

— Тут может быть несколько моментов. Начнем с того, что я бы ни в коем случае не называл «Ярс» старой системой. Все-таки на сегодняшний день это самая совершенная твердотопливная межконтинентальная баллистическая ракета, которая существует в мире. Да, она является эволюционным развитием ракеты «Тополь-М», но и «Тополь-М» не так стар. Тем более и у «Ярса» есть версии «Ярс-С», «Ярс-М». Что именно было запущено 25 октября, мы до конца не знаем. В любом случае я бы «Ярс» не списывал со счетов. Более того, для «Ярсов» существуют достаточно экзотические варианты боевого оснащения, так называемые блоки индивидуального разведения, поэтому тут никаких сомнений нет, что это самое совершенное ракетное оружие такого класса, которое существует в природе.

Что касается «Синевы», то, возможно, мы в этот раз сознательно планировали ограничить масштабы этой тренировки. В прошлые годы проводились гораздо более увлекательные учения с задействованием более широкого спектра сил и средств. В этот же раз, возможно, логика была такая: либо мы пускаем «Булаву», либо «Синеву», пока она у нас еще есть. А «Синева» — это тоже достаточно совершенная ракета. Если вы помните, она появилась как модификация ракеты «Р-29РМ» (советская жидкостная трехступенчатая баллистическая ракета, размещавшаяся на подводных лодках), появившаяся на фоне проблем с доводкой «Булавы», чтобы была возможность поддерживать морскую часть ядерной триады в здоровом состоянии по количественному и качественному показателям. То есть эта ракета, несмотря на то что у нее достаточно долгая история, остается весьма совершенной. Более того, она тоже не стояла на месте, для нее также разрабатывались новые версии боевого оснащения. Но факт остается фактом: у нас постепенно идет замещение подводных крейсеров 667БДРМ на новые «Борей» и «Борей-А». Но пока старые крейсеры несут боевую службу, надо быть уверенными, что они со своей задачей справятся, если она возникнет. А «Бореи» у нас периодически стреляют и вне всяких больших тренировок, когда вводятся в эксплуатацию. Сейчас же, видимо, просто был сделан вывод, что с «Булавой» все нормально и не стоит в очередной раз размахивать ядерной дубиной.

Относительно бомбардировщиков все сложнее. Ту-95 и так активно эксплуатируются, участвуют в специальной военной операции (СВО) и со своими задачами отлично справляются. Какие ракеты они использовали? Это вопрос. Пока мы не знаем, были ли это старые ракеты 55-й серии, новой, 101-й,102-й или самые последние БД, о которых недавно публично сообщили в присутствии Ким Чен Ына.

Поэтому тут больше вопрос, где у нас «Сармат» и другие системы, но его никто не снимет с повестки дня. А то оружие, что было задействовано, вполне соответствует уровню задач.

«С «Буревестником» настолько все непонятно, что мы даже не знаем, какое у него будет базирование. Понятно, что испытывают с наземной пусковой, а по факту, как он будет разворачиваться и где, большой вопрос» Фото: © министерство обороны РФ, РИА «Новости»

«Что касается «Буревестника», я честно скажу, что не в восторге от самой этой концепции»

— Что у нас действительно с новейшими системами — «Буревестником», «Авангардом», «Сарматом»? Ставят на боевое дежурство?

— «Авангард» достаточно бодрыми темпами становится на вооружение. Недавно минобороны новое видео показывало. Другое дело, что, на мой взгляд, неплохо было бы провести еще одно испытание непосредственно из позиционного района, чтобы никто не сомневался. Но испытания, в принципе, проводились, ничего там сверхъестественного нет. Странно, конечно, что до сих пор не показали, как выглядит сам планирующий крылатый блок, но поживем — увидим. То есть с «Авангардом» никаких сомнений нет.

С «Сарматом» ситуация несколько сложнее. Но я думаю, что тоже все закончится вполне успешно. Позиционный район для его базирования готовится. Я думаю, что к концу года будет объявлено о начале его постановки на опытно-боевое дежурство и первый полк в каком-то ограниченном составе появится.

Что касается «Буревестника», я честно скажу, что не в восторге от самой этой концепции. Но, как демонстратор технологии, это вполне интересная машина. Что там с испытаниями — непонятно. Была информация, прежде всего из зарубежных источников, где американские эксперты отмечали какую-то активность у нас на соответствующем полигоне. С российской стороны на этот счет пока ничего не было заявлено. Президент сказал, что проведено успешное испытание, и у нас нет причин ему не верить. Но с «Буревестником» настолько все неясно, что мы даже не знаем, какое у него будет базирование. Понятно, что испытывают с наземной пусковой, а по факту, как он будет разворачиваться и где, большой вопрос.

Вы не упомянули, но у нас есть еще такая прекрасная штука, как «Посейдон», который называют «торпедой Судного дня». Но, по сути, это скорее такой большой автономный необитаемый подводный аппарат с ядерным двигателем. С ним прогресс вроде бы есть. С носителями — тоже. «Белгород» уже в полноценном строю. Подводная лодка «Хабаровск» строится. Районы базирования также готовятся. То есть там постепенно все идет как положено. Так что я не вижу здесь особо трагической ситуации. Посмотрим, конечно. Всегда интересно смотреть, когда нам показывают какие-то хорошие испытания. С другой стороны, у нас есть еще одна из так называемых первомартовских систем, продемонстрированных в 2017 году, — это «Кинжал», который не только активно демонстрируется, но и применяется.

— Полковник Виктор Алкснис писал в своем телеграм-канале, что «Сармат» не прошел должного количества испытательных пусков, ракета сырая, а мы спешим поставить ее на боевое дежурство. Он пишет: «Напомню, что единственный успешный испытательный пуск „Сармата“ был осуществлен 20 апреля 2022-го. Для примера: новейшая стратегическая ракета для подводных лодок „Булава“ с 2004 по 2022 год была в испытательных целях запущена 40 раз». Не рискуем?

— Я думаю, что, несмотря на весь технический прогресс в части создания таких систем, дополнительные испытательные пуски, конечно, нужны. Тем более, насколько я понимаю, для нее предполагается несколько разных вариантов боевого оснащения, поэтому тут не может быть двух мнений. Возможно, 40 раз ее пускать и не стоит, но несколько испытаний, в том числе на максимальную дальность, совершенно необходимы. С другой стороны, это не мешает начать опытно-боевое дежурство. Речь ведь не идет о том, что их сейчас будет две сотни, что все они немедленно встанут в шахты и станут основой нашего ядерного сдерживания. Это постепенный процесс.

— А что у нас с тактическим ядерным оружием? Мы его как-то обновляем? Что-то новое появилось или будем стрелять ядерными снарядами из гигантских пушек 1960-х годов? Про них вообще ни слова нигде нет.

— Да, у нас традиционно не очень любят обсуждать эту проблематику на высшем уровне, и мы опять вынуждены пользоваться информацией зарубежных источников. Но здесь что важно отметить? Артиллерийских ядерных снарядов у нас больше нет в связи с президентскими ядерными инициативами 1990-х годов. Они все были ликвидированы. Но у нас наверняка есть соответствующие ракеты для комплексов «Искандер-М», авиабомбы — это то, что у нас поставлено в Беларусь. Плюс наверняка имеется достаточно большой ассортимент тактического ядерного оружия Военно-Морского Флота. Это противокорабельные крылатые ракеты со специальными боевыми частями, глубинные бомбы, и, возможно, у нас есть специальные боевые части для зенитно-ракетных комплексов. Во всяком случае, такая практика была, в том числе на ПРО Москвы тоже. Поэтому какое-то количество специальных боевых частей на складах есть.

Данный вопрос крайне чувствительный, поскольку это одна из основных «хотелок» американцев для перспективного контроля над вооружениями, чтобы включить в него наш так называемый нестратегический ядерный потенциал. Но в России это вполне справедливо рассматривается как возможность купировать качественное и количественное превосходство тех стран, с которыми у нас могут обостриться отношения в военной сфере и которые являются нашими соседями по континенту. Это та реальность, которая существует, и что-то делать с нестратегическим ядерным арсеналом можно только в сочетании с сокращением обычных вооружений нашими соседями.

— А у нас же еще в 1970-е были ядерные мины. Они сейчас остаются на вооружении? Какие это мины — сухопутные, морские?

— Сложно сказать, есть мины сейчас или нет, поскольку они как-то особо не акцентировались. Я только могу сказать, что в те годы они были важным элементом стратегии обороны НАТО в Европе. Прорыв танковых армий стран – участниц Варшавского договора предлагалось купировать в том числе путем подрыва ядерных мин. Скорее всего, что-то подобное было и у нас. У России достаточно протяженная граница с Китаем, с которым в те годы отношения были не столь дружественными, как сейчас. Что к данному моменту осталось на складах, сказать сложно, но, я думаю, инженерные боеприпасы вполне себе могут оставаться на вооружении. Эти боеприпасы могут создавать огромные разрушения на пути следования или в момент прохождения больших группировок противника.

— Американцы говорят, что все наши новые системы, от «Посейдона» до «Авангарда», — это качественно новое ядерное оружие, и его необходимо либо включить в договор о СНВ, либо заключить какой-то новый договор с учетом этих систем. А мы сопротивляемся. На ваш взгляд, как дальше будет развиваться творческая мысль в этом плане?

— «Авангард» уже введен в действующий ДСНВ, потому как это новый вариант существующей межконтинентальной баллистической ракеты, имеющий боевое оснащение в виде планирующего крылатого блока. «Сармат» тоже, безусловно, будет введен в ДСНВ, так же как и новые американские системы.

А вот что касается «Посейдона» и «Буревестника», то тут, конечно, вопросы есть, потому что формально они не подходят под существующее определение систем, охваченных ДСНВ. Я думаю, в другой обстановке это был бы вполне решаемый вопрос в контексте действия двухсторонней консультационной комиссии в рамках ДСНВ, но сейчас ее деятельность приостановлена, никакие консультации не ведутся. Возможно, когда-нибудь мы к этому вернемся. В такой ситуации, я полагаю, вполне возможны какие-то размены. То есть американцы вводят в договор то, что интересно нам, а мы не заводим в договор, но ограничиваем до разумных пределов эти системы. Или, не заводя в договор ничего, отдельно договариваемся о том, что в обмен на неразвертывание этих вооружений они что-то чувствительное для нас не развертывают у российских границ. Тут разменов может быть много самых разных. Я думаю, что это нормальная дипломатическая практика.

«Главная особенность ядерного оружия, помимо всех неприятностей, связанных с радиоактивностью, еще и просто огромная одномоментная разрушительная мощь. Это прежде всего ударная волна, тепловое и световое излучение, которые не сравнимы в принципе ни с чем больше» Фото: McPHOTO/M. Gann via www.imago-im / www.globallookpress.com

«Безусловно, опасность ядерной войны у нас сейчас достаточно высокая»

— Некоторые известные люди говорят, что в случае ядерного взрыва только сотовые телефоны отключатся. Понятно, что это несколько утрированно звучит. А какие реально могут быть последствия? Сейчас же какие-то малоинвазивные боеприпасы появились, на быстрых изотопах, которые чуть ли не за неделю улетучиваются без следа после удара. Мы в итоге по факту к ядерной войне движемся? Иначе зачем подобные заявления звучат? Общественное мнение готовят?

— Тут надо всегда помнить, что главная особенность ядерного оружия, помимо всех неприятностей, связанных с радиоактивностью, еще и просто огромная одномоментная разрушительная мощь. Это прежде всего ударная волна, тепловое и световое излучение, которые не сравнимы в принципе ни с чем больше. Соответственно, там, куда попадет ядерное оружие, уже будет не до проблем с радиацией и сотовыми телефонами. Это будут абсолютно ни с чем не сравнимые масштабы разрушения. Как раз именно такие подходы и такие комментарии действительно льют воду на мельницу тех, кто рекомендует провести натурные испытания, что называется, на публику, чтобы побольше мегатонн и снято все в 4К с хорошим звуком, чтобы всем напомнить.

Я, честно говоря, не уверен, что об этом надо напоминать, потому что достаточно много информации собрано, аккумулировано и доступно на кончиках пальцев. Я думаю, что все эти разговоры никому не помогают, но и вряд ли это является какой-то кампанией по подготовке к применению ядерного оружия. Хотя, безусловно, опасность ядерной войны у нас сейчас достаточно высокая. Связано это с тем, что идет противостояние великих держав, которое имеет несколько конкретных фронтов, в том числе горячие боевые действия на территории Украины. И, соответственно, пока они продолжаются с вовлечением в этот конфликт США и НАТО, нельзя исключать, что в перспективе мы можем дойти до ядерной эскалации. Что в этой ситуации радует, так это то, что практические действия ведущих ядерных держав в общем и целом демонстрируют нежелание такой эскалации. Хотя какого-то случайного или преднамеренного запуска в любом случае исключать нельзя.

— Финляндию и Швецию принимают в НАТО. Польша стучит ногами — хочет разместить на своей территории натовское и американское ядерное оружие. Если это произойдет и в Польше, а в перспективе и в Швеции появится ядерное оружие, чем мы станем отвечать и будем ли вообще?

— Вы правильно сформулировали вопрос. Мне кажется, это не требует никакого дополнительного ответа. В принципе, до настоящего времени количество американских ядерных бомб в Европе в большей степени является раздражителем политического характера, как и наши ракеты в Беларуси. С чисто военной точки зрения больше или меньше — невелика разница. Да, это решение эскалационное, оно ни в коем случае не способствует консультациям в поиске каких-то развязок на пути контроля над вооружениями, но с военной точки зрения это мало что меняет.

— Прошла информация, что президент Никарагуа Даниэль Ортега подписал указ, разрешающий строительство российских военных баз на территории страны и размещение крылатых ракет. И, по данным разведки США, Россия также планирует вернуть на Кубу свою базу ВКС, а в перспективе, возможно, и сухопутную. Как вы считаете, это все вероятно в качестве ответа на продвижение НАТО к нашим границам?

— Да, всякое возможно, но пока, как мне кажется, мы не в том состоянии, чтобы заниматься такими упражнениями. Наших стратегических ядерных сил вполне достаточно, чтобы держать США под угрозой в текущем состоянии, а развертывать что-нибудь на таком удаленном театре и создавать новые точки напряженности, прежде всего для себя, пока не имеет большого смысла. Нам в этом случае придется поддерживать эти объекты в рабочем состоянии, снабжать, проводить ротацию кадров, техники и тому подобное. А это будет крайне сложно делать, учитывая состояние нашего Военно-Морского Флота, нашей военно-транспортной авиации и те задачи, которые стоят перед ними в условиях СВО на Украине. Поэтому, мне кажется, что в перспективе, конечно, можно будет где-нибудь что-нибудь развернуть, но пока не до этого.

— А в Персидском заливе Иран нам базу или пункт базирования флота не даст арендовать?

— Мне кажется, это тоже не очень нужная нам вещь сейчас. Наша позиция заключается в том, что все проблемы, которые там возникают, должны прежде всего решать страны этого региона. А с другой стороны, насколько я помню, когда мы использовали авиабазу на территории Ирана для нанесения ударов по террористам ДАИШ* в Сирии, это вызвало какие-то достаточно серьезные проблемы в самой ИРИ. Я не специалист по этому региону, но, насколько помню, в Иране очень трепетно относятся к недопущению иностранных военных баз на свою территорию. Поэтому мне кажется, что эта история совершенно ненужная. Вместе с тем у нас с Ираном вполне рабочие отношения. Мы взаимодействуем через Каспийское море, и нет необходимости организовывать на его территории какое-то постоянное базирование в Персидском заливе.

— Владимир Путин сказал, что наши МиГ-31 с «Кинжалами» теперь будут на постоянной основе патрулировать нейтральные воды Черного моря. Зачем? Чтобы угрожать американцам в Средиземном море? Но у нас же есть базы в Сирии — и морская, и воздушная. Почему мы туда не перебросим свои передовые вооружения, те же «МиГи» с «Кинжалами»?

— Я думаю, что здесь главная идея заключается в том, чтобы этим решением убить сразу двух зайцев. По той информации, которая есть на данный момент, полетные задания этим «Кинжалам» можно вводить непосредственно в воздухе, поэтому они могут использоваться как для нанесения ударов по территории Украины, так и для создания угрозы натовским военно-морским силам в Средиземном море, потому что там у нас, несмотря на наличие баз в Сирии, достаточно мало средств для проекции силы. Это вполне себе рабочий механизм, другое дело, насколько это все будет эффективно и на постоянной основе.

— Уже не первый раз звучат тезисы о том, чтобы сделать Балтийское море внутренним морем НАТО, лишить нас выхода в него, блокировать полностью Калининградскую область и так далее. Что вы об этом скажете? Не готовят ли таким образом общественное мнение к каким-то конкретным шагам в этом направлении? А если нет, то зачем все это делается? Они же не говорят, что перекроют Северный морской путь и запрут Россию.

— Главная причина таких разговоров заключается в том, что страны Балтии очень боятся, что о них забудут, и им постоянно надо демонстрировать свою стратегическую значимость, нужность в трансатлантическом проекте. В случае практической реализации этих вещей данные действия будут провокационной историей, которая может вызвать крайне жесткую ответную реакцию вплоть до ядерной эскалации. Перекрытие выхода нашего флота из Санкт-Петербурга станет равносильно объявлению войны. Соответственно, я думаю, что это все так и останется не более чем маргинальными разговорами. Как я уже говорил, ни в Брюсселе, ни в Вашингтоне в страшном сне не видят ситуации, при которой они вынуждены будут напрямую столкнуться с Россией. Независимо от тех оценок, которые сейчас звучат. В любом случае они понимают, что ядерная эскалация закончится для всех одинаково.

— «Кризис в Газе может перерасти в полномасштабную мировую войну за 6 ужасающих шагов», предупредил бывший командующий британскими ВМС адмирал лорд Алан Уэст, пишет таблоид The Sun. По словам Уэста, огнеопасная смесь из обещаний мести, военных союзов, жестоких протестов и массовых жертв среди гражданского населения может переплавить кризис в «пороховую бочку, которую вот-вот подожгут». Действительно может полыхнуть? И что будет, если США нанесут удар по Ирану?

— Проверять сказанное не хотелось бы. Я думаю, что американцы на данном этапе тоже не заинтересованы в столкновении с Ираном. Он, как известно, пока ядерным оружием не обладает, но у него внушительный ракетный арсенал, много БПЛА разных систем, мощная боеспособная армия и КСИР. И американским силам в регионе, а также их союзникам в этом случае, безусловно, достанется. А так, конечно, слово за слово может дойти до прямого силового противостояния. Перейдет ли это в какой-то глобальный масштаб? Я не уверен, но в той или иной степени зацепит всех, а уж как начнет трясти мировую экономику, и представить себе сложно.

«Уже сейчас меняется отношение к БПЛА, морским безэкипажным дронам, эшелонированию систем обнаружения летательных аппаратов и ПВО» Фото: © Антон Вергун, РИА «Новости»

«Допускаю, что кораблестроительная программа будет урезана»

— В следующем году у нас обещают отправить на испытания после ремонта и модернизации самый большой неавианесущий военный корабль в мире — тяжелый атомный ракетный крейсер «Адмирал Нахимов». Он будет носителем ядерного оружия?

— Я думаю, что на испытания ему пора бы выйти, поскольку он уже сейчас приобретает нормальный рабочий вид. Ядерное оружие на нем будет, очевидно, предусмотрено как опция, но по умолчанию опять-таки в связи со сложившейся практикой он станет использоваться как носитель неядерного высокоточного оружия большой дальности. Это корабль-арсенал, который будет способен нести огромное количество ракет для поражения как наземных, так и морских целей. Кроме того, у него, судя по всему, будет достаточно серьезная противовоздушная и противоракетная оборона.

Тут другая проблема. Заключается она в том, что у нас кораблей океанской и дальней морской зоны мало. Чтобы в полной мере использовать преимущества «Нахимова», необходимо, чтобы он все-таки сопровождался соответствующими кораблями обеспечения, фрегатами, корветами, подводными лодками и так далее. Будем ждать.

— А многострадальный «Адмирал Кузнецов» в 2025 году выйдет на испытания и нужен ли нам вообще авианосец?

— Тут я не готов прогнозировать, но уверен, что он необходим в первую очередь для сохранения компетенций в области эксплуатации авианесущих кораблей и морской корабельной авиации. Сейчас, конечно, это тоже далеко не приоритетная задача, но если у нас в соответствии с морской доктриной остается на повестке задача проецирования военно-морской мощи в глобальном масштабе, то, конечно, без авианосца это делать довольно сложно.

— Вообще, что у нас с кораблестроительной программой? Много писали, что она пересмотрена в сторону урезания в пользу сухопутных войск, ПВО и авиации, которые понесли наибольшие потери в СВО. Это правда?

— Я тоже видел эти публикации. Достоверной информации, что сейчас происходит с госпрограммой вооружения, нет, но это вполне, скажем так, работоспособная гипотеза. Тем более что сейчас на фоне происходящих событий это далеко не приоритет. Допускаю, что кораблестроительная программа будет урезана, практика показывает — даже при весьма впечатляющем финансировании кораблестроительная отрасль выдает не очень убедительные результаты. Сейчас у нас, насколько я понимаю, активно меняется руководство ОСК. Посмотрим, к чему это приведет. Мы вышли на более-менее приличные серии корветов, малых ракетных кораблей. С фрегатами сложнее, но, думаю, рано или поздно выйдем на неплохие темпы. Проекты, в принципе, хорошие.

— Какие коррективы СВО вносит в наши мобилизационные планы, планы военного строительства и военные доктрины?

— Я не сомневаюсь, что какой-то пересмотр будет. Причем он будет не только у нас, а в глобальном масштабе. Все страны, которые перед собой видят угрозу боевых действий, станут пересматривать свои подходы к ним. Уже сейчас меняется отношение к БПЛА, морским безэкипажным дронам, эшелонированию систем обнаружения летательных аппаратов и ПВО. Наверное, изменится мобилизационная подготовка. Но в какую сторону, какие у нас будут приоритеты, пока судить рано.