Камаловский театр взял курс на «новые формы»

У каждого из нас в жизни есть случай, который мучает своей непонятностью, который мы время от времени прокручиваем в голове, задавая себе вопрос: почему это произошло с нами?

ДЛЯ ТЕХ, КТО ПОНИМАЕТ

Поначалу можно было решить, что главный режиссер театра им. Камала Фарид Бикчантаев - один из интереснейших российских режиссеров среднего поколения - ставит спектакль на группку эстетов – есть такие в любом городе. Грамотно проведенная рекламная кампания добавляла масла в огонь, она шла под слоганом «Такого они еще никогда не делали». И действительно, одна актриса в рекламном ролике рубила мясо, другая, облачившись в жилет вагоновожатой, вела трамвай.

Ничего подобного в спектакле они не делали, это была шутка, удачный маркетинговый ход. Но в каждой шутке «есть доля шутки». Актерам был предложен абсолютно новый способ существования на сцене, режиссер сумел пробиться к глубочайшим пластам подсознания исполнителей, стереть с них множество суетных напластований, которые неизбежно наносит современный мир.

В результате, сидя в зале и волнуясь в ожидании чего-то сверхсложного, эстетского, почти что декадентски-непонятного, с приятным удивлением понимаешь: все просто и ясно. Ясно, потому что «про нас». А это одно из высших достижений театра, когда он с болью говорит про то, что волнует пришедших в театр некогда случайных людей, выбравших этим вечером местом своего пребывания театральный зал и ставших на два часа единомышленниками-зрителями.

ВТОРОЙ ИБСЕН

Пьеса норвежского авангардиста Йона Фоссе «Однажды летним днем» никогда не ставилась в России, хотя в Европе этот автор имеет популярность. Бикчантаев стал ее первооткрывателем. Фоссе на родине называют «вторым Ибсеном», у себя в Норвегии он, кстати, был удостоен премии великого Генрика, а одно из британских аналитических агентств внесло Фоссе в сотню живущих ныне гениев.

Если сравнить подробность диалогов, предположим в «Норе» или «Гедде Габлер», моменты самокопания персонажей в «Строителе Сольнесе» - общее между Генриком Ибсеном и его младшим коллегой по драматургическому цеху Фоссе, хотя в это верится с трудом, но все же есть.

Но Ибсен более театрален, в основе его пьес всегда лежит четко выстроенная, пусть и не очень динамичная, но фабула. Взаимоотношения между персонажами выстроены. Всего этого нет у Фоссе. Этот норвежский писатель и драматург сознательно отказывается от реализма, полагая, что в наше время - время «утраченной перспективы», как он полагает, реализм просто невозможен. Для него важнее не то, что происходит, а как это происходит.

Его язык – это язык ритмической прозы, несложной по конструкции, но трудной для проживания актерами.

«СТРАШЕН ХОЛОД ВЕРШИН»

В очень подробной и, как всегда, образной статье, посвященной творчеству Ибсена, Александр Блок, внимательно относившийся к этому скандинавскому драматургу, написал одну примечательную фразу: «Страшен холод вершин». Возможно, не помня ее, Бикчантаев поставил спектакль именно о «холоде вершин» человеческой памяти и подсознания, протянув, таким образом, еще одну связующую нить между Ибсеном и Фоссе.

Действие, как следует из названия пьесы, происходит летним днем, но публику не покидает ощущение холода. Холода от одиночества, от непонятости. На сцене все лаконично и четко, сценографического решения как такового нет. Мебель из IKEA, аксессуары из этого же магазина – все чисто, обезличено и усреднено.

Так же и с героями, у которых просто-напросто нет имен. Они зовутся «Женщина», «Женщина в молодости», «Подруга» и так далее. Автор принципиально не персонифицирует их. И история, которая рассказывается, не имеет ни начала, ни конца. Она словно вычленена из длинной и однообразной жизни героини – Женщины в исполнении Люции Хамитовой. Единственное событие в вязком ее дне – приезд Подруги (Алсу Каюмова).

Женщина вспоминает события минувших дней, когда исчез внезапно ее муж. Утонул? Бросил ее? Узнать теперь это уже невозможно, да и неважно. Он исчез, что-то произошло, но что? Это-то и не дает ей покоя, заставляя день за днем не жить в доме на берегу, а прокручивать в мозгу давние события.

У героев пьесы нет имен. Они зовутся просто «Женщина», «Женщина в молодости», «Подруга» и так далее

В ее воспоминаниях возникает и муж, и она сама в молодости (Лейсан Файзуллина), и молодая подруга. Еще в воспоминаниях есть дождь, который обрушивается на дом Женщины, словно соединяя небо и то водное безмолвное пространство, над которым стоит дом.

Вот тут следует сказать об одном важном элементе спектакля – свете. Бикчантаев пригласил для светового решения своего спектакля одного из лучших мастеров в этом жанре в России Евгения Ганзбурга из Санкт-Петербурга. И он сотворил настоящую световую палитру, придав действию одновременно реальность и тайну.

Полтора часа зритель проводит рядом с Женщиной, слушает разговоры и не удивляется тому, что ничего не происходит. В течение полутора часов нас изымают из реальности и дают возможность подумать и покопаться в себе, в своем подсознании. Мы видим дождь за окном, словно осязаем его длинные струи, мы находимся в этой ловушке времени, которое словно остановилось.

Мы слушаем ритмическую прозу Фоссе и, кажется, не замечаем режиссерских усилий. Но в этой воссозданной атмосфере, в этих темпо-ритмах, где, кажется, нельзя изменить ни одну цезурку, и проявляется филигранное мастерство режиссера. А он устроил нам полуторачасовой сеанс психоанализа. Потому что у каждого из нас в жизни есть случай, который мучает своей непонятностью, который мы время от времени прокручиваем в голове, задавая себе вопрос: почему это произошло с нами?

Фарид Бикчантаев

ЛЮДИ, ЛЬВЫ, ОРЛЫ

С завидной периодичностью в театре говорят о новых формах. Жизнь меняется, и театру необходимо меняться. Это, естественно, вовсе не означает, что классику надо сбрасывать «с корабля современности».

Любой национальный театр у нас в стране, театр им. Камала не может быть исключением, стоит в более сложной ситуации, чем театры, играющие на русском языке, и судить о его работе надо деликатно. Проблема национальных театров, прежде всего, в отсутствии должного количества адекватных сегодняшнему дню национальных пьес. Впрочем, нельзя сказать, что и русскоязычные авторы завалили театры шедеврами.

Но брать в работу хорошие переводные пьесы, расширяя сферу интересов публики, это достойный выход из положения. Что и сделал Бикчантаев. И, судя по реакции зала, выиграл. У его спектакля есть «послевкусье». Он не отпускает еще долгое время после того, как покидаешь зрительный зал. Он словно приковывает к себе этими эфемерными дождевыми струями, которые вырастают до размеров символа.

А новые формы, они никогда не приживаются безболезненно. Когда в свое время на премьере в Александринском театре чеховской «Чайки» Вера Комиссаржевская читала монолог Нины Заречной «Люди, львы, орлы…», в зале стоял смех. В тот вечер был бенефис комической актрисы Левкеевой, и в зале собралась ее публика. Но кто, кроме историков театра, помнит сейчас Левкееву? А «Чайка» до сих пор одна из самых популярных пьес в мире.