Стихия рынка – это бездна. А мы на нее уповаем

Бездна бездну призывает во гласе хлябiй Твоих, вся высота Твоя и волны Твоя на мне преидоша. 
Псалтирь: 41, 8

ИЛЛЮЗИИ О РЫНКЕ

Татарское Возрождение не состоялось в конце Средневековья по одной простой причине – в Золотой Орде не создали кредитный банк по религиозным мотивам. Богословы путали банковский процент с ростовщичеством. Процент с займа в скрытой форме уже существовал в вексельном обращении, он содержался в торговых сделках, нужно было этот факт всего лишь легализовать. При Хубилай хане на основе векселя впервые в истории человечества ввели бумажные деньги, финансовая система была на высочайшем уровне, экономика нуждалась в больших капиталах для многочисленных сделок, но на введение банковского процента татары не решились. Золотая Орда остановилась у порога капитализма, хотя своей торговлей стимулировала возникновение первых банков в итальянских городах-республиках. Видимо, для более глубокого понимания процентной ставки, нежели отождествление ее с ростовщичеством, не хватило смелости мысли, политических свобод и авторитета предпринимателей. Слишком сильна была военная и клерикальная власть. Есть вина и интеллектуалов. Можно найти еще причины для объяснения того, что случилось, но, по большому счету, оправдания не существует. Именно поэтому татары вплоть до ХIХ века оказались в глубоком Средневековье.

Почему так важны капиталистические отношения для понимания перехода от Средневековья к Ренессансу, а в нашем случае – для понимания перехода России и татар от Долгого Средневековья к Новому времени? Дело в том, что капиталистические отношения лежали в основе тотального преобразования общества, т.е. перехода от монархии к республике, превращения народов феодального общества в нации, введения всеобщего образования, появления национальных языков вместо местных диалектов, реорганизации сословной (дворянской) армии в народную, превращения интеллектуальных изданий в массовое просветительство, появления политических партий и гражданского общества.

Сегодня Россия возвращается к капитализму. Вроде бы очевидно, что социализма нет, а значит, наступил капитализм. При этом мы не замечаем то средневековое наследие, которое к нам вернулось после падения советского режима. Мы оказались не на стадии первоначального накопления капитала, как может показаться на первый взгляд, а на той стадии, когда, по словам Питирима Сорокина, «будет разворовано все, и воровать уже станет нечего». Приватизация вовсе не означает первоначальное накопление. Не потому что не достаточно олигархов, а потому что не появилось капиталистическое сознание, когда капитал приобретается не за счет воровства и хитроумных схем, а экономными людьми, скрягами, аскетами, считающими каждую копейку и избегающие роскоши.

Иллюзорное сознание, оказавшееся между социализмом и капитализмом, пока еще находится в сетях эйфории от рынка, как якобы позитивного инструмента. Рынок стимулирует конкуренцию, но он представляет собой лишь несовершенную связь между производством и потреблением, а если не выстроена в обществе система ценностей (иначе говоря, идеология), то он становится разрушительным механизмом, ибо атомизирует все и вся, настраивает всех против всех. Стихия рынка – это бездна. А мы на нее уповаем. Как говорил Ницше, «когда долго смотришь в бездну, то бездна начинает смотреть на тебя».

ВНОВЬ ОТКРЫТЫЕ ГАЛАКТИКИ И «ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ» НЕ ИМЕЮТ РЫНОЧНОЙ СТОИМОСТИ

Эй, молодчики-купчики,
Ветерок в голове!
В пугачевском тулупчике
Я иду по Москве!
Не затем высока
Воля правды у нас,
В соболях-рысаках
Чтоб катались, глумясь.
Не затем у врага
Кровь лилась по дешевке,
Чтоб несли жемчуга
Руки каждой торговки.
Не зубами скрипеть
Ночью долгою –
Буду плыть, буду петь
Доном-Волгою!
Я пошлю вперед
Вечеровые уструги.
Кто со мною – в полет?
А со мной – мои други!

Велимир Хлебников. «Не шалить!»

Для капитализма нужно социальное неравенство и использование чужого труда, как товара. В этом уже заложена взрывоопасность стихии рынка. Человек должен стать обезли-ченной рабочей силой. Он или квалифицированная или малоквалифицированная рабочая сила, но не личность, во время голосования он обезличенный гражданин, а в социальных отношениях – обезличенный индивид. Малый бизнес в какой-то степени компенсирует эту дегуманизацию общества, но характер общества определяет крупный капитал. Когда труд, земля и деньги становятся товарами, а государство отказывается от вмешательства в экономику, тогда появляется самодовлеющий рынок. Он начинает диктовать свои законы не только в экономике, но и социальной жизни. Организация науки и образования, роль религии и искусства, воспитание детей, выбор профессии, формы общежития, типы посе-лений вплоть до стиля жизни, должны формироваться в соответствии с потребностями рыночной системы. Человек – ничто, рынок – все. Однако природа человека предполагает, кроме экономических, и другие мотивы поведения. И вот здесь появляется социальное напряжение.

Развитые страны с тем, чтобы обуздать стихию рынка, пытались даже ввести элементы государственного управления. Социал-демократические движения всегда были сильны в Европе, а такие страны как Швеция или Австрия и вовсе себя называли социалистическими. В конце концов, Запад нашел политические механизмы для того, чтобы держать рынок в узде. Там давно не обманываются возможностями рынка, и тем более нет иллюзий насчет свободного рынка, оставшегося в истории. Они трезво смотрят на вещи и когда нужно используют всю мощь государства для решения социальных и экономических проблем. Достаточно взглянуть на механизм освоения космоса в самой либеральной экономике мира – США. Государство занимается этой программой, как приоритетной для своей гегемонии. Или же финансирование всем Западом исследований в астрофизике не укладывается ни в какие рыночные категории – вновь открытые галактики и «черные дыры» не имеют рыночной стоимости. На Западе избавились от иллюзий насчет рынка, а мы средневековую жадность к роскоши и пустому накопительству принимаем за модернизированный капитализм.

По статистике, самыми богатыми среди татар были честные бизнесмены (ак байлар), которые тратили неимоверное количество денег на поднятие культуры народа: финансировали всю систему образования и просвещения, при этом продолжали богатеть.  Закир Рамиев - золотопрмышленник и меценат

ЧЕСТНОСТЬ ОКАЗАЛАСЬ ВЫГОДНА ЭКОНОМИЧЕСКИ

«Врожденный порок капитализма – неравное распределение благ; 
врожденное достоинство социализма – равное распределение нищеты».
Уинстон Черчилль

Рынок, с одной стороны, для эффективного функционирования требует наличия таких нерыночных факторов, как доверие, честность, усердие, трудолюбие, ответственность и т.д., с другой – он разрушает эти культурные факторы, способствует фрагментации общества и его нестабильности. Это наглядно демонстрирует Россия, где моральные нормы начали восприниматься с обратным знаком – добродетель как неспособность зарабатывать; величина капитала как оправдание любой деятельности, включая воровство, обман и коррупцию; уничтожение конкурента любым способом как норма рыночных отношений. Но это ничего не имеет общего с духом капитализма, предполагающим доминирование прямо противоположных норм поведения. Макс Вебер в своем классическом труде «Протестантская этика и дух капитализма» пишет: «Столь же несомненно и то, что этот внешне почти неприметный, но по существу решающий для проникновения нового духа в экономическую жизнь сдвиг совершался, как правило, не отважными и беспринципными спекулянтами или авантюристами, которых мы встречаем на протяжении всей экономической истории, не обладателями "больших денег", а людьми, прошедшими суровую жизненную школу, осмотрительными и решительными одновременно, людьми сдержанными, умеренными и упорными по своей природе, полностью преданными своему делу, со строго буржуазными воззрениями и «принципами». Капиталистические отношения возникают не благодаря революциям и деятельности авантюристов и олигархов, а благодаря усердному труду людей расчетливых и добросовестных. Рынок сам по себе не является созидательным механизмом. Для того, чтобы стать позитивным инструментом, он требует наличия в обществе системы ценностей, ставящей социальные цели выше личного обогащения.

Корреляция протестантской этики и капитализма стала общепризнанной. В этой формуле есть своя диалектика – одно стимулирует другое. Важно учитывать, что не этика породила дух капитализма, скорее, наоборот, из капиталистических отношений появляется новая мораль. Причем это хорошо видно не на примере Лютера, а в деятельности последователей Кальвина и в случае с реформированным исламом – джадидизмом. 
Пуританский (кальвинистский) капитализм рассматривал труд как путь спасения. Для пуритан доход и богатство имели привкус греха, если они уклонялись от тяжкого труда. Пуритане энергично противостояли наслаждению богатствами и сдерживали потребление. Если же прибыль использовалась для нового вложения, она приобретала ценность религиозного подтверждения, ибо была угодна Богу. Для кальвинистов капитализм был религиозным служением, а потому в нем мораль стояла выше материальных ценностей. Они вели честный бизнес и разбогатели не столько потому, что экономили на всем, причина была в другом – люди предпочитали иметь дело с пуританами, которые никогда не обманывали, держали слово, были исключительно дисциплинированными и рациональными. Постепенно честный бизнес стал восприниматься как очень выгодный, а потому и другие бизнесмены пошли тем же путем. Предприниматели стали честными не потому, что наслушались проповедей или получили хорошее образование, а потому что честность оказалась выгодна экономически. Она приносила доход. В итоге высокая мораль стала частью культуры во многих странах, закрепилась как норма поведения, потеряв первоначальную привязку к пуританским канонам служения Господу.

Азимовская мечеть, построенная в 60-е годы 19 века Муртазой Мустафичем Азимовым (1812 - 1887) - купцом 1-й гильдии, владельцем двух китаечных фабрик

ТАТАРСКИЕ КУПЦЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ НАПЕРЕГОНКИ СТРОИЛИ МЕЧЕТИ

Влияние новых экономических отношений на реформу религии и всей культуры очень ярко проявилось у татар. Сегодня джадидизм пытаются вывести из богословских размыш-лений или привязывают исключительно к системе образования, но основными генерато-рами реформации ислама у татар были честные предприниматели, которые нуждались в хорошей системе образования, а потому строили медресе, где учили не болтовне, а бух-галтерии, географии, русскому и французскому языкам. Конечно, определенное разочаро-вание в умах старой схоластикой должно было уже присутствовать. Оно проявилось в виде критики Бухары как центра богословской мысли. Другие мусульманские центры были далеки как географически, так и этнически. Поэтому появился призыв опоры на собственные традиции, превознесение Болгара, как места принятия ислама. На эту почву и легли усилия предпринимателей по реформированию медресе, ведь их конкуренты среди русских пользовались более совершенной системой подготовки кадров и имели государственную поддержку. Пример русских был перед глазами, буквально через улицу.

Татарские купцы и предприниматели наперегонки строили мечети и в качестве имамов ставили тех, кто служил народу. Татарские махалля превращались в подобие английских клубов – местом, где собирались сподвижники и вели бизнес на доверии друг другу. Джадиды не одобряли излишней роскоши, но не были и аскетами, как пуритане. Удивительно, но по статистике самыми богатыми среди татар были честные бизнесмены (ак байлар), которые тратили неимоверное количество денег на поднятие культуры народа: финансировали всю систему образования и просвещения, при этом продолжали богатеть.

Россия неизбежно придет к этому этапу капитализма, но это будет не скоро. Традиции русских купцов и фабрикантов, придерживавшихся кодекса чести утеряны. Среди татар традиции джадидизма тоже утеряны. В нас отсутствует дух капитализма, чтобы стать богатой страной, а рынок уже успел развратить людей и дегуманизировать общество. Когда вернется дух чести и достоинства, тогда и начнется «Возрождение».

- Кто это? - Я. - Не понимаю, кто ты?
- Твоя душа. Я не могла стерпеть.
Подумай над собою. - Неохота.
- Взгляни - подобно псу, - где хлеб, где плеть,
Не можешь ты ни жить, ни умереть.
- А отчего? - Тебя безумье охватило.
- Что хочешь ты? - Найди былые силы.
Опомнись, изменись. - Я изменюсь.
- Когда? - Когда-нибудь.- Коль так, мой милый,
Я промолчу. - А я, я обойдусь.
…
- Мне страшно за тебя. - Оставь свои заботы.
- Ты - господин себе. - Куда себя мне деть?
- Вся жизнь - твоя. - Ни четверти, ни сотой.
- Ты в силах изменить. - Есть воск и медь.
- Взлететь ты можешь. - Нет, могу истлеть.
- Ты лучше, чем ты есть. - Оставь кадило.
- Взгляни на небеса. - Зачем? Я отвернусь.
- Ученье есть. - Но ты не научила.
- Я промолчу. - А я, я обойдусь.

Франсуа Вийон.
«Спор между Вийоном и его душою»

ВСЕ РЕЛИГИИ ИСТИННЫ

В мусульманской умме ХХ века татарский богослов Муса Бигиев – звезда первой величины, его труды интереснее работ таких знаменитых богословов, как Мухаммед Абдо, аль-Афгани или Мухаммад Икбал. По смелости мышления его можно сравнить с клас-сическими богословами: ибн-Араби и аль-Газали. Бигиев в поисках новых знаний объездил весь мусульманский мир и вернулся ни с чем. Он с грустью напишет: «Полный больших надежд, я путешествовал по исламскому миру, посетил Бухару, Турцию, Египет, Хиджаз, Индию и Сирию. Я повидал все религиозные медресе. Но, к сожалению, в конце концов вернулся на родину неудовлетворенным и совершенно разочарованным». Он не только общался с богословами, но и интересовался обучением шакирдов в медресе. Его выводы оказались обескураживающими: «Мы в “религиозных медресе” из детей мусуль-ман делали совершенных безбожников-кяфиров».

Как и многие джадиды, Бигиев задавался вопросом об отсталости исламского мира и нашел причины в мазхабах: «Я, конечно же, уважаю последователей всех истинных мазхабов, возникших в мире ислама, более чем кого-либо. Но моя внутренняя вера гово-рит мне, что ислам стоит выше всех мазхабов… Я никоим образом не могу ставить мазхабы факихов, споры мутакаллимов, фантазии суфиев, аналогии философов, стремления политиков, теории социологов выше чудес аятов Благородного Корана и сунны Про-рока». В курсе лекций по истории религии в оренбургском медресе «Хусаиния» Муса Бигиев убеждал шакирдов, что все религии истинны, ад не вечен, на всех падет милость Божья и каждый будет прощен: «Если мы будем рассматривать все религии как звенья эволюции одной религии, тогда отпадет необходимость обвинять какой-либо народ в безбожии или враждебно относиться к нему из-за исповедуемой им религии». Рассматривая взгляды язычников, поклоняющихся солнцу, Бигиев объяснял это таким образом: «Истинным объектом поклонения язычников является Господь. Если они склоняются в поклоне, веруя в божество, то истинным объектом их поклонения является Господь. И сколь бы сильно они не ошибались в объекте поклонения, в цели своей, они, вне всякого сомнения, достигают ее». Эти заявление взорвали мусульманское сообщество.

Риза Фахретдин, как главный редактор самого авторитетного татарского журнала «Шура», представил публикацию лекций Мусы Бигиева такими словами: «Как уже известно читателям произведений праведных предков и иных трактатов, написанных в мусульманском мире, заявление Мусы-эфенди не является чем-то новым и чуждым. Неприемлемым это выступление является только для тех, кто, ведая или не ведая о сути вопроса, поднимает шум по этому поводу. Этот диспут является одним из древнейших, и он время от времени возникал и возникает до сих пор в среде мусульманских теологов». Он приводил в пример основателя мазхаба Абу Ханифа, которого обвиняли в распространении смуты, и добавлял: «На свете не было мазхаба, избежавшего опровержений, и ученого, спасшего-ся от критики». Риза Фахретдин отстаивал право на высказывание спорных мыслей по ключевым вопросам ислама. Не случайно, Бурхан Шараф посчитал сам факт обсуждения такой темы «заявкой на право вхождения в мир цивилизации».

Яростным противником Бигиева выступили клерикалы в лице довольно популярного журнала «Дин ва магишат» («Религия и жизнь»), Тукай его называл «Динга мешать» («Мешать религии»). За короткий срок в журнале было опубликовано более сорока статей по этой проблеме. Тон их был самым нетерпимым, как у всех клерикалов во всех религиях во все времена. В то время клерикалы еще умели спорить. Была и более умеренная критика. В одной из статей в газете «Тарджеман» автор рассуждает о милосердии Господа в потустороннем и этом мире и заключает: «Если бы божья милость была всеохватна, то разве мог бы один человек жить в роскоши и праздности, тогда как другой – ежеминутно страдать от адских мук? Нет! Если Вы скажете, что милость Аллаха всеохватна и в этом мире, то я не пойду за Вами. Достаточно будет для нас, если вы объясните, почему милость Божья, ограниченная в этом мире, будет всеохватной в мире потустороннем». И автор заметки задается вопросом: «Какой же смысл в сотворении ада?».
Пакистанский богослов Мухаммад Икбал полагал, что: «Рай и Ад – состояния, а не ме-стонахождение». Ад начинается на земле, впрочем, как и Рай. Этот мир прекрасен, ибо он воплощение Господа. Следует улучшать этот мир, а не уповать на блаженство в антропоморфном Раю. Во многих странах комфорт уже приблизился или даже превзошел «рай-ский», описанный в Коране. Трудно сегодня удивить шелками, коврами и зелеными по-душками, ожидающими правоверного в Раю. К тому же жизнь в райских кущах в разгово-рах с гуриями нельзя назвать осмысленным. Для интеллектуального человека духовная жажда гораздо важнее физических удовольствий, а картина вечности, в которой «будут возлежать, облокотясь, и спрашивать всевозможных плодов и вин» [38:51], теряет смысл. Аллах не мог замыслить такое предназначение для человечества. В Коране нарисована картина для средневекового человека, страдающего в пустыне без тени и воды.

Визитная карточка Мусы Бигиева

Муса Бигиев понимал сложность своей позиции: «Я знаю, – писал он, – ишаны и имамы не примут моих слов. Конечно же, они, фанатично преданные не столько исламу, сколько неизвестным даже им самим до конца ашаритским и ханафитским мазхабам, и обвиняю-щие в безбожии всякого, кто не отвечает их невежественным притязаниям, не смогут уве-ровать в то, что спасено будет все человечество». С тех пор невежественных имамов стало не меньше. Люди верят во что-то идеальное в собственной душе, а клерикалы просто эксплуатируют святые чувства.
Истинный путь верующего – искать спасения не только для собственной души, но и всего человечества. Этого нельзя делать через исламизацию или христианизацию, а только благодаря признанию всех религий истинными. Согласно Корану все богооткровенные религии суть ислам, а их приверженцы – муслимун, «мусульмане». Коран учит о всеобщности пророческих миссий: «И сказал Моисей: о народ мой, если вы уверовали в Бога и покорны воле Его (т.е. если вы мусульмане), возложите упование на Него» [10:84]. «Авраам и Иаков завещали своим сыновьям следующее: дети мои! Бог дал вам религию; не умирайте, не сделавшись мусульманами (т.е. покорившись воле Бога)» [2:132]. Все верующие, независимо от приверженности их христианству, иудаизму, исламу и т.д., угодны Господу, если творят добро. Все религии ступени на пути к Господу.

Если не брать в расчет мединский период откровений, который специфичен из-за потребности создания исламской общины во враждебном окружении, то в остальном Коран весьма терпим ко всем людям, творящим добро. Сказано: «Тем, которые уверовали, иуде-ям, христианам, сабеянам и всем, кто уверовал в Бога и в последний день и кто творил добро, будет награда от Господа, и им не будет ни страха, ни печали» [2:62]. Быть верующим для Господа предпочтительно, но не является категоричным требованием. Творить добро для людей – безусловное предписание. Поэтому Бигиев утверждал: «Чтобы ни один из несчастных людей не оказался обделенным этим бескрайним милосердием и чтобы перед людьми не закрылись широко открытые ворота бесконечной Его милости, я заявляю, что спасено будет все человечество». По его мнению, благодать Господа объемлет все его творения, вне зависимости от того, какого вероисповедания они придерживались при жизни. Сказано: «Господи, говорят они, Ты все объемлешь милосердием и знанием» [40:7]. Милосердием Аллаха охвачены не только мусульмане, но все без исключения. 
Наша жизнь всего лишь мгновение по сравнению с вечностью. И если Господь подвергнет немусульман, т.е. большинство человечества вечным мучениям, то божественный гнев окажется много выше его божественного милосердия. Наказание неизбежно, но оно не вечно, ибо безгранична божья милость. Не может Господь за грехи кратковременной земной жизни наказывать человека в течение вечности. Ад не вечен.

Пускай была стезя моя неспешна,
Я прямо шел, а прямота безгрешна.

Сполна постиг я мудрость изреченья:
«Блажен достигший места назначенья!»

Аллах, не видя в замысле стяжаний,
Послал мне исполнение желаний.

Хвала Ему, я одолел дорогу,
Сбылись мои надежды, слава Богу.

Кутб. 1340 г.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции